Под светом кровавой луны

Глава 14. Разлука. Дождь постепенно переставал лить, и теперь он просто изредка капал на землю, но черные тучи грозили в любой момент разразиться ливнем. Мисаки неспешно шла по лесу к дому, думая, что сказать маме и Сузуне, Шинтани, подругам. Каждая идея, которая появлялась у нее в голове, тут же отпадала по некоторым причинам. Ей уже начало казаться, что лучшим выходом будет сказать им всю правду и принять все то, что они скажут. Возможно, ей придется убежать, но девушка уже не знала, что ей делать. Она даже начала сомневаться, что решение этой проблемы вообще существует. В ее голове проносились сотни мыслей, а в глазах – миллионы эмоций. Страх, отчаяние, печаль, тоска, непонимание сложившейся ситуации, но при этом и понимание проблем, отчасти радость, ведь она так давно не виделась со своими близкими. Девушка была уже близка к истерике, но всеми силами она старалась не заплакать. Она сильная, она должна преодолеть это. С этими мыслями она потеряла счет времени. Она все шла и шла, погрузившись в свои мысли. Она сама не заметила, как подошла к своему дому. На улицах было пусто, если не считать парочки людей, гуляющих на природе. Девушка отворила калитку и подошла к дому. Она грустно вздохнула и толкнула дверь в дом. Она со скрипом отворилась. — Мама? Сузуна? – осторожно спросила она, как только зашла в дом. В тот же момент навстречу ей выбежала обеспокоенная мать, а после нее – флегматичная сестра. По лицу женщины было видно, что она мало спала и очень устала. Глаза блестели усталостью, грустью и печалью. — О! Сестренка вернулась, — саркастически, но в то же время спокойно сказала Сузуна, — возвращение блудной дочери. Минако подбежала к дочери и порывисто обняла ее. Глаза женщины были полны слез радости и печали, из— за того, что дочери не было целую неделю. — Мисаки! Где же ты была? – воскликнула Аюзава – старшая, — все за тебя волновались! — Мама, мне нужно с тобою серьезно поговорить, — вздохнула Мисаки, — выслушаешь меня? — А я пока схожу на почту, — сказала Сузуна, обуваясь, — я, вроде бы, выиграла в лотерее. « К ней сестра вернулась, а она тут же уходит, — ошеломленно подумала Миса, — а еще и про лотереи свои думает». Они с мамой прошли на кухню, где женщина сделала чаю. Они сели за столик и Мисаки тяжело вздохнула, не зная, с чего начать. — Мама, я не знаю, что мне делать, — наконец, прошептала она, — я встретила парня, с которым мне, почему— то, не хотелось расставаться, — вздохнула девушка, — но я не могла остаться там хотя бы из— за того, что хотела увидеть тебя и Сузуну. И еще, — отвела взгляд девушка, — потому что он вампир. Минако шокировано уставилась на Мисаки, в то время как та продолжила. — Я и сама удивлена, — печально усмехнулась она, — но он странный. Веселый, ведет себя так, будто мы с ним знакомы всю жизнь, дразнит меня, но в то же время защищает. Я…. Я не знаю, что мне делать. На некоторое время в комнате повисла тишина. Она была настолько пугающей, выжидательной и томительной, что Мисаки показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем ее мама заговорила. Минако все это время думала. Думала о своем муже, которого убил вампир, о Мисаки, о ее словах. — Мисаки, — мягко сказала мама девушки, — ты любишь его? Как говорится, не в бровь, а в глаз. Вопрос испугал Мису до такой степени, что та вздрогнула, заставил задуматься, попытаться выяснить для себя нечто важное. — Я…. Не знаю, — прошептала Аюзава, прикрыв глаза, — не знаю, что чувствую. Когда я вижу его, в груди так больно, но в то же время так тепло, — слегка улыбнулась Мисаки, — я не понимаю этого. — Это значит «да», — мягко улыбнулась женщина, — пойми, Мисаки, если ты любишь его, то я не в праве тебя держать здесь. Если ты хочешь уйти к нему, я не буду препятствовать этому. — Мама, но я не хочу уходить! – воскликнула девушка, — или хочу? В любом случае, я не могу вас здесь оставить. Тут все мои друзья и воспоминания. — Ты вправе уйти отсюда, — вздохнула Минако, — но ты можешь и остаться. Я не прогоняю тебя. Ты девочка взрослая. Ты должна поступать так, как считаешь нужным. Вернее, как хочет твое сердце. — Мама, — прошептала Аюзава, — мое сердце? Человек решает головой. — Есть вещи, в которых голова и разум уступают гораздо более важному. Сердцу и чувствам, — мягко засмеялась Минако, — не обязательно решать все сразу. *Время на исходе. У края пропасти Ниточкой протянуты сомненья. Век стоит на взводе В предвкушении Краха страха тени от падения* Дни шли один за другим. Мисаки встретили друзья. Шинтани крутился вокруг нее дни напролет и тараторил всякую ерунду. Девушка сказала всем, что заблудилась в лесу и жила все это время у какой— то женщины. Днем она жила своей жизнью, смотря на нее с новой стороны, а ночью думала…. Вот и сейчас она сидела у окна, смотря на небо. В руке покоилась чашка с чаем, который девушка медленно пила. Пила этот чай, смотря на белоснежную луну, пугающую своей холодностью. « И снова, и снова все точно так же, как и каждый вечер. Я, наверное, ничего вокруг себя не замечаю, вот мне и скучно. Грустно. Нет. Нет, я просто не хочу ничего замечать из того, что вижу. Меня это не интересует. Нет, меня не это интересует, — поморщилась Аюзава, запуская свои тонкие пальцы в густые волосы, — и что я делала весь этот день? Говорила с подругами, слушала то, о чем они говорят. Гуляла, думала. Думала о людях и вампирах. Все как обычно. Весь день прошел как обычно, — опустила голову девушка, вздохнув, — все как обычно. Как обычно плохо чувствую себя. Не физически. Духовно. А привыкнуть никак не могу. Может быть, это потому, что я об этом задумываюсь. Каждую ночь». Девушка допила чай и встала на ноги. Решила для себя все, что было важно. Она слегка улыбнулась. « Целый месяц, — подумала она, — целый месяц я решала. Но решила». *Время выбирать, Что любить, что надо ненавидеть. Падать, но вставать, Чтобы остаться на месте, все быстрей бежать* (Animal Jazz – время выбирать) *** Усуи весь этот месяц думал. Думал о жизни, любви, Мисаки. Думал, начиная с того момента, как девушка ушла, он не переставал думать и решать для себя. Решать все, что когда— то не было для него важно, а теперь неожиданно стало. « Я думал, что когда Миса— тян уйдет, мое сердце вновь заледенеет. Вновь станет черствым. Не живым, — проносилось у него в голове, — но почему же оно не меняется? Не леденеет обратно? Остается все тем же? – удивлялся Такуми, — я не понимаю». *Удача – смерть на сцене равных жил, Я не намерен умирать. И если кто— то за меня решил, Теперь он будет решать опять. Никому не должен ничего, Сменил кино, ушел на дно. На дальней полке новое лицо. Одел, напудрил, был таков* Целыми днями он ходил по саду. Все вокруг напоминало ему о девушке, так прочно засевшей в его сердце. И он не понимал этого состояния. *А там ищи ветра, Словно может он понять, Как мир жил, веря, Что он зависит от меня. Я живой* Он думал о тех моментах, которые они с Аюзавой провели вместе. И о тех, когда он не знал любви. Сравнивал Мисаки и Изабелль. Жизнь вампиров и жизнь людей. Себя и брата. *На перекрестках боль и пыль дорог, Разбитых, словно ноги в кровь. И ночь не лечит, и не видит Бог. Упал, а встать уже не смог. Попробуй, объясни ему что смерть Еще один повод стать другим. И то, что понял ты в семнадцать лет Не доживет до двадцати* (Animal Jazz – Живой) Даже во сне он не забывал о девушке. И не мог объяснить всего этого. И ему хотелось увидеть ее снова. Но, пусть он и вампир, вертеть чужими жизнями он не имел права. Но, где— то в уголке сердца, он чувствовал, что девушка тоже думает о нем.