Окружённый темнотой

Парню хотелось раствориться и забыть этот случай. Его не узнали. Должно быть обидно, ведь это друг детства, но это причиняло иную боль. Словно скальпелем режут все внутренности, истекающие кровью. Не верилось. Сдерживать слёзы становилось всё труднее, прерывистое дыхание и прижатая ко рту рука, подавляющая всхлипы. Реальность выбила почву из-под ног. Рёук рассчитывал, что Чонун, увидев, обнимет его, они будут долго разговаривать, станут ближе и постараются восстановить все пробелы. Чёрные очки и уважительное, но такое пустое обращение на «вы». Стоять на ногах стало трудно, Рё прислонился к стене, больно ударив спину. Сумка съехала с плеча, но ему было абсолютно всё равно. Важно то, что глаза человека, о котором он думал десять лет, желал ему здоровья и счастья, пусты. «Чонун живёт абсолютно один. Ему никто не помогает. Почему за эти десять лет я не смог его найти? Он никогда не сможет увидеть те две звезды. Хён, почему всё именно так?» Проснувшись утром, Рёук не помнил, как добрался до дома, а опухшие глаза напомнили о причине забытья. Смотрясь в зеркало, он думал о том, как это роскошно — видеть себя. «Чонун никогда не узнает, как будут выглядеть его дети и жена. Сможет ли он вообще найти себе семью? Почему именно он?» Судьба подарила встречу, которая заставила Рёука посмотреть на этот мир по-другому, под другим углом и другими глазами. От осознания собственной невозможности помочь, парню хотелось лезть на стену. Завтрак был безвкусным и тягучим; солнце слишком ярким; весь мир чересчур живым и цветным. Провести целый день в исступлении, смотря в одну точку, и ощущать на губах солёный привкус, чувствовать, как лицо словно затвердело от высохших слёз. Как только наступил вечер, Рёук принципиально не включал нигде свет и зашторил окна. Парень пытался представить, каково ничего не видеть. Он шёл с закрытыми глазами и вытянутыми руками, притрагиваясь к окружающим предметам и сбивая их, запинаясь о мебель ногами. Рё чувствовал, что это принесло ему не один синяк — всего лишь небольшой след на коже. Это совсем не страшно. Рёук всегда мог остановиться, включить везде свет и снова любоваться окружающим миром. Весь вечер он не открывал глаза, представляя себя на месте друга. Безвыходно и невозможно. Спустя несколько часов ходьбы по квартире парня начало одолевать состояние паники, зарождаться страх темноты. Слёзы текли самовольно, без его ведома. Их становилось больше, когда парень падал, задев очередной предмет мебели. В такие моменты ему хотелось очистить свою квартиру от всего ненужного. На следующее утро он будто впервые увидел свет. Приятный, успокаивающий, родной и обесцененный. Проведя один день в апатии, загоняя себя в депрессию, он решил попытаться сделать всё возможное, чтобы хёну стало легче жить; избавить его от одиночества и подарить его жизни яркие цвета. Собравшись, он вышел из квартиры. Рёука совершенно не заботил его внешний вид: растрёпанные волосы, расширенные зрачки и полностью опухшее лицо. Разве это важно, когда идёшь к человеку, которому наплевать на то, как ты выглядишь? Оказавшись возле чужой входной двери, он, нервничая, переступал с ноги на ногу. Рука с сжатой в кулак ладонью поднималась, но как только прикасалась к дереву, безвольно падала. Хотелось выбраться от этого кошмара, но это невозможно. Кошмар и есть жизнь. Глубоко вдохнув и собравшись, Рёук осторожно постучал, и дверь сразу же открылась. Чонун в, похоже, неизменном чёрном пальто сдерживал на поводке собаку и закрывал дверь. Рёук, посторонившись, наблюдал за его чёткими действиями, восхищаясь. Сколько его другу потребовалось лет, чтобы начать жить так, как все? Чонун обернулся и прошёл вперёд, но резко остановился: — Спасибо ещё раз за мой бумажник, — Рёук раскрыл рот от удивления, что его узнали и заметили. — Вы что-то хотели? — от такого обращения по-прежнему было неуютно. — Хён, я... — обратился Рёук по уже забытой привычке. Чонун застыл на месте и круто повернулся к Рё. Старший стоял настолько близко, что Рёук мог рассмотреть его глаза, скрытые под затемнёнными стёклами очков. Такие же, как и были. Глубокие и тёмные. Абсолютно никаких зрительных изменений. Чонун неподвижно замер возле парня, периодически хмурясь. Младший чувствовал, что он хочет что-то сказать, но не мог, каждый раз меняя направление своих мыслей. Чонун впервые за последние годы ощутил острую нехватку зрения, почувствовал себя отличным от других. Слишком родной голос и интонация, с которой парень обратился к нему; такое родное и личное. У него не было в жизни людей, которые могли бы его так назвать, кроме его единственного друга. Кроме самой большой ошибки и потери. — Рёук? — Рё прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. Он был безмерно рад снова услышать своё имя, произносимое Чонуном. — Это… ты? — старший не мог поверить, что может быть прав. Волнение и любопытство пропитало его. — Хён, — мягко повторил Рё и обнял Чонуна, уткнувшись носом в его грудь. Старший не ожидал подобного и не смог сдвинуться с места. Исходившее от Рё тепло согревало и успокаивало. Чонун чувствовал, что его друг улыбался, пытался сдержать слёзы. Он, прижав его к себе, мягко хлопал по спине, не заметив, как сам начал улыбаться, а на щеках оставаться дорожки от слёз. Рёук сжал в ладонях воротник чёрного пальто, чувствуя себя защищённым. — Я скучал, хён, — прошептал Рёук, продолжив мять ткань пальто. — Я тоже… Вукки, — от этого обращения стало ещё тяжелее, ещё приятнее. Сокровенное, созданное лишь для двоих. Копошившаяся в ногах собака потянула Чонуна в сторону, и тому пришлось разомкнуть объятия. Рёук заметил на лице старшего следы выплеска эмоций и счастье. Они оба слишком долго думали друг о друге, не предпринимая никаких действий. Рё хотелось засмеяться. Громко, отчётливо выделяя каждый слог, но посмотрев на собаку и очки, парню снова захотелось замкнуться в себе и разбить правду об пол, точно фарфоровую вазу, любуясь красивыми осколками. Квартира Чонуна была небольшой и светлой, как иронично. Здесь было по-домашнему тепло и красиво. Всё минимализированно и упрощенно. Не было лишних предметов, давящих и захламляющих помещение. Большой книжный шкаф с множеством книг с красивыми рельефными обложками. Рё хотелось прикоснуться к каждой из них, проводя пальцем по шершавой поверхности бумаги. Кухня ничем не отличалась от других, только на холодильнике не висело никаких стикеров, памятных фото или магнитов. На подоконнике не было цветов, их заменял большой аудио-проигрыватель. Пока Чонун заваривал чай, Рё ещё раз понял, насколько восхищается своим другом. Ему казалось, что он не такой сильный, как его хён. На банки с заваркой были прикреплены таблички с разным объёмным узором. Старший осторожно наливал кипяток, всё ещё боясь промахнуться и обжечься, несмотря на опыт. Поставив кружки, немного расплескав содержимое, Чонун сел за стол и ободряюще улыбнулся, показывая, что он в порядке. Даже не видя Рёука, он чувствовал тяжёлый соболезнующий взгляд, направленный на него. — Как дела? «Удивительно, что может порой выдавать наш мозг. Конечно, первое что стоит спросить, когда не видел друга десять лет, — «как дела?» Как могут быть дела у ослепшего человека? Прекрасно, изумительно? Да он прямо светится от счастья. Идиот», — злился на себя Рёук, ругаясь. — Сносно, — хмыкнув, произнёс Чонун, помешивая ложкой чай. — Это вполне нормальный вопрос в данном случае, прекрати загонять себя, как делал это всегда. Дурная привычка. Рёук удивлённо посмотрел на старшего, забыв про то, что тот может читать его как открытую книгу; чувствовать его и знать, о чём тот думает. Удивительно, что эта способность сохранилась спустя время. — Как у тебя дела? — задал встречный вопрос Чонун и отпил напиток. — Хорошо, — Рёук уже сомневался. По сравнению с Чонуном, у него всё было не просто «хорошо», а прекрасно. — Я рад, — ласково улыбнулся старший, создавая впечатление, что смотрит на Рёука. — Хён, как это… — Ты закончил университет? — перебил старший, поняв, о чём его хотят спросить. — Да, я теперь… астроном. — Астроном? Не замечал у тебя особенной страсти к космосу, — усмехнувшись, заметил Чонун. — На это были определённые причины, — загадочно ответил Рё. — Значит, звёзды… я до сих пор храню тот учебник. — Я заметил, — произнёс Рё, вспомнив клочок бумаги из кошелька старшего. — Ты носишь вырезку из него с собой? Зачем?.. — Это напоминает мне о самом прекрасном времени в моей жизни. Всего лишь одно предложение, скрывающее в себе целый букет чувств и воспоминаний. Рёук наблюдал за старшим, бесстыдно рассматривая его. Чонун не изменился внешне, но внутренние изменения отчётливо прослеживались. Старший стал таким, каким Рё помнил его в детстве: спокойный, добрый, мягкий и заботливый. Чувствовалось, что Чонуну хотелось стереть из памяти младшего некоторые поступки, которые он совершил в подростковый период из-за глупости. Парень мечтал вернуть свои слова назад, точно и не говорил их. — Чонун, пожалуйста, расскажи мне, как это произошло, — требовательно попросил Рёук. Протянув руку, он заботливо положил свою ладонь на чужую и легонько сжал её. — Я попал в аварию, — быстро выговорил старший, словно надеясь, что после этого ответа, тема будет закрыта. — Ты… получил травму в связи с аварией? — обеспокоенно переспросил Рё и получил в ответ утвердительный кивок. — Ты был один? — в его голову закрадывались сомнения, которые хотелось напрочь вычеркнуть. — Нет. — Где твои родители? — давление росло, оба друга чувствовали это. — Они были со мной в машине. Рёук, ты прав. Они погибли, — спокойно подтвердил Чонун, снова поняв ход мыслей друга. — Мне… мне жаль, — смущённо ответил Рё, чувствуя, что зря затронул эту тему и поднял наверх горькие воспоминания. — Всё в порядке, — ободряюще заверил Чонун и перехватил ладонь Рё, сжав её в своей. — Когда это произошло? — Пять лет назад. Рёук, я, даже не видя тебя, чувствую. Всё в порядке, правда. Прошло слишком много времени, уже поздно жалеть. Последняя фраза словно удар. Рёук снова почувствовал, что нашёл своего друга слишком поздно. Если бы он попытался сделать это пять лет назад, то этой аварии вообще могло не быть, или Рё был бы с ним рядом, помог справиться со всем. Пока он устраивал себе жизнь, его хён в одиночку боролся с крутыми поворотами судьбы. — Хён, прости, что я нашёл тебя так поздно, — попросил Рё и почувствовал, как его ладонь сжали ещё сильнее. Продолжая одной рукой держать чужую, Чонун снял очки, осторожно положил их на стол и посмотрел на Рёука. Парень заворажённо следил за его действиями и почувствовал, как старший смотрел на него. Смотрел, но не видел. Те же глаза, но другой взгляд — пустой и безжизненный; не отражающий ту радость, что была в детстве.