***
Записка, пришедшая от Дамблдора, тяжелым камнем лежала на столе, заставляя взгляд снова и снова натыкаться на нее. И каждый раз при этом разбиваться в осколки. Когда Гвин пришел преподавать в школу, когда смотрел в лица старшекурсников, он знал, что многих из них заберет война. И первой стала Джейн Картер. При желании он с легкостью мог воспроизвести в голове ее поломанное заклинанием тело и пустые мертвые глаза. Так же, как мог представить её живую улыбку и упрямый взгляд. Ни то, ни другое он больше не увидит. Эта девочка мертва и скоро будет предана земле. - Ты вернешься сегодня? – Тоун появился в дверях. Гвин стоял у зеркала и поправлял черное маггловское пальто, на которое сменил свою привычную мантию. - Да. Он не планировал задерживаться долго там, куда шел. Ведь он отправлялся туда даже не для того, чтобы попрощаться. А ради Эдгара Боунса. Этот парень только что прошел через то же, что и когда-то Гвин. И никто не знал, что он чувствует сейчас, лучше его учителя. Когда погибла Роза, Гвин буквально упал во тьму. И некому было помочь ему, быть рядом. Потому что с Розой не стало всей его семьи. Но у Эдгара так быть не должно. Он пошел за Гвином, когда тот позвал его в свой кружок. Он доверил ему свою жизнь. И Гвин не оставит его в такой момент. Ведь сегодня был день похорон Джейн. На маггловском кладбище. Но Гвин знал, что Дамблдор и Макгонагал сопровождают туда небольшую группу учеников, пожелавших проститься. Нет сомнения, там будут мародеры. Будет Эдгар Боунс. И, быть может, даже Марлин. Гвин не хотел видеть Маккинон. Потому что в последнее время так часто представлял ее мертвой вместо Джейн, и от этого в груди его что-то болело. Хотя, казалось, там давно была выжженная пустота. Но ведь так и будет. Гвин не строил иллюзий по поводу судьбы Марлин – если она пойдет в мракоборцы, то, скорее всего, погибнет. Он бы сделал все, чтобы её защитить, но только вот казалось, что лучшая защита – это держаться от неё подальше. Он и так достаточно наломал жизней – не расплатиться вовек. Гвин испытывал искреннюю грусть, когда трансгрессировал недалеко от ворот, ведущих на кладбище и уже спокойно, размеренно как магл вошел внутрь. Стоял прекрасный день, в ветвях деревьев резвились с чириканьем птицы, кружили в воздухе бабочки. Здесь, на кладбище, не было тихо. Здесь, среди мертвых, кипела жизнь. Короткой вспышкой глаз Гвин наколдовал в руке алую розу и медленно направился между могил. Он не всматривался в имена на надгробиях, зная, что нужное увидит сразу. А эти буквы – лишь только буквы. В них нет памяти, нет души. Меньше, чем пустота. Ничто. Всё, что осталось от живших когда-то людей. Они смеялись, они любили, они думали и чувствовали, и вот их нет. Две даты на камне и высеченное имя. Последнее, что еще связывает их с жизнью, это воспоминания тех, кто их знал. Но однажды... однажды и это сотрется в пыль. Так же как когда-нибудь исчезнет с земли Гвин. И через десятки лет некому будет вспомнить о нем. Будучи Мерлином, он волновался об этом, он мечтал о вечной славе. Сейчас он желал лишь покоя. И было бы куда справедливей, умри в тот день он, а не Джейн Картер. У неё впереди была вся жизнь, и душа её была чиста. А в его сердце слишком много тьмы.***
« - Мерлин! Мерлин! – Роза радостно улыбалась, забавно склонив голову вбок. Они встретились в кафе в Косом переулке, чтобы съесть по мороженому. - Привет, Роза. Мерлин наклонился и поцеловал девушку в губы. - Не мог дождаться, когда увижу тебя снова. Ты с родителями? - Да, они гуляют по Лондону. Закупаются перед поездкой. Помнишь, я говорила, что они улетают в Италию в папин отпуск. Мерлин кивнул. И быстро сделал заказ подошедшему официанту. Он так хорошо знал свою девушку, что спрашивать, что она хочет, не было необходимо. Они встречались с конца четвертого курса, а Мерлину казалось, что целую вечность. Потому что Розу он чувствовал, как себя самого. - Слушай, Мерлин, я не хочу оставаться дома одна. Можно, я поживу у тебя остатки лета? Всего-то три недели, – вдруг спросила Роза. Хорошо, что заказ еще не принесли, а то юноша бы точно подавился. И сердце его вдруг забилось в радостном предвкушении счастья. Роза даже не представляла, как сильно Мерлин этого хотел. Как мечтал, что она будет жить с ним. Как скучал без неё каждый миг. Как сильно её любил. - Конечно! – выдохнул он, протягивая руку через столик, чтобы сжать ладонь девушки. – На три дня, три недели, три года... Сколько хочешь. Хоть навсегда. Щеки Розы покрылись нежным румянцем, и она опустила глаза. А после подняла робкий горящий взгляд из-под ресниц и с мягкой улыбкой прошептала: - А если и правда, навсегда? Сердце Мерлина готово было взлететь, как и он сам. Невозможно поверить. Потому что это лучше всего. Потому что это прекрасно, как сказка. Потому что это его счастье. И Мерлин не сдержал улыбки, чувствуя, что в этот миг любит весь мир: - Значит, навсегда. Глаза в глаза. Яркие солнечные улыбки. И два сердца, бьющие в едином ритме. - Ты готов? - С тобой – да». Мерлин задохнулся и резко проснулся. Ему не хватало воздуха, грудь словно что-то сдавило, вызывая боль. Хрипя, он откинулся на спинку дивана, на котором задремал, запрокинул голову назад, широко открытым ртом глотая пыльный воздух. «Не могу... Не могу... – стучало в голове, - не могу дышать...» Пальцы скребли по горлу, словно в надежде разорвать его, прервать эти мучительные хрипы. Навсегда. Навсегда... Как быстро закончилось их навсегда? Роза улыбалась ярче солнца, которое играло лучиками в ее светлых волосах. Она вся была солнцем. Его, Гвина, солнцем. И теперь это солнце мертво. Уже семь лет, как Гвин остался в одиночестве в своей тьме. Где больше не будет света. Навсегда. Дыхание вдруг выровнялось так же внезапно, как сбилось. Боль ушла. Гвин опустил голову, обхватив её руками, и тихо заскулил. Он так устал от такой жизни. Он просто хотел умереть. Не воскресить убитых, не подарить себе новое счастье, не беспамятства и не иной судьбы. Просто смерти. Потому что всё это было невыносимо. Чувствовать, как ломаешься. Как даже счастливые воспоминания приносят только боль. Вся его жизнь оказалась перечеркнута Древней магией. И пути назад больше нет. Гвин поднялся с дивана, внезапно ощутив желание выйти отсюда, из этой пыли и темноты. И единственное место, куда он еще мог пойти, было кладбище. Пора навестить свою семью. Оставшуюся лишь только плитами на могилах и горем в его душе.***
Церемония уже началась. Гвин видел могилы родителей и старшего брата Джейн. Что ж, вот и все Картеры вместе. Когда же он сможет лечь в землю рядом с остальными Гвинами? Около ямы, почти у самого края, стояла старушка. Вся в черном, она казалась маленькой и высохшей. Миссис Картер. Бабушка Джейн. Её ручки тряслись, сжимая скомканный носовой платок, а слезящиеся глаза то и дело норовили закрыться и не смотреть. Словно, если не видишь, то можно поверить, что всего этого нет, что это не происходит сейчас, на самом деле, здесь. Сказки, которые не срабатывают. Миссис Картер знала это, и потому заставляла смотреть себя вниз, туда, где покоился гроб. Где лежала её внучка – последний член её сломанной семьи. Гвин видел в её худом сером лице и опустошенных глазах тусклое желание смерти. Поменяться местами с той девочкой и самой лечь в могилу, лишь бы не Джейн... Но судьба жестока. Не только к Жрецам. Ко всем. И те, кто ждут смерти, ее не получают. А те, кто мечтают о будущем, теряют его навсегда. Рядом с миссис Картер стояли какие-то маглы, взрослые и четверо подростков. Должно быть, соседи и старые друзья Джейн. А по другую сторону могилы, отделенные даже здесь невидимой чертой, скорбели маги. Седобородый Дамблдор застыл рядом с Макгонагал, и оба они печально смотрели на гроб. Сразу за ними и рядом стояли ученики Хогвартса. Немного их пришло попрощаться с Джейн. В основном, однокурсники с Гриффиндора. И, конечно, команда по квиддичу. При этом Гвин различил в толпе не только нынешних учеников, но и тех, кто играл с Джейн прежде. Равенна Фелпс рыдала на плече Маркоса Монтойи. Высокий Вуд и совсем уже ставший мужчиной Ривас стояли, склонив головы. Амелия Джойс с красным от слез лицом держала за руку Лили Эванс. Староста выглядела немногим лучше подруги. В руках она сжимала букет цветов, и даже на расстоянии Гвин видел, как дрожали её пальцы. Лили наклонилась к плечу Амелии, и Гвин вдруг увидел, что сразу за ними стояла Марлин. Она не рыдала, хоть глаза её и блестели от непролитых слез. Губы стиснуты в упрямую жесткую линию. И во взгляде – отчаяние. Секунду Гвин ощутил резкое желание подойти к Маккинон и прижать её к себе. Спрятать от всех бед в своих объятьях. Укрыть руками от войны и спасти. Чтобы она могла жить. Чтобы могла не быть сильной. Хотя бы сейчас. Чтобы плакала вместе с другими, а не пыталась сдерживать эмоции. Чтобы перестала пытаться быть героем, а стала вновь той, кем была до встречи с Гвином – просто девушкой. Способной чувствовать. Способной полюбить чудовище, погрязшее в боли. И увидеть свет во тьме. Но он не мог сделать этого. Не мог подойти. Он уже пытался помочь Джейн Картер, и теперь смотрит, как её гроб закапывают в землю. С Марлин такого не должно случиться. И взгляд Гвина скользнул дальше. Мародёры. Конечно. Они бы сбежали из школы, если бы их не опустили сюда. Но только мужчина увидел их, как сердце его дрогнуло. Больно. Больно. Как же больно видеть их такими. Опустошенными. Сломленными. Разбитыми внезапным горем. Растерянными. Проигравшими. Потерявшими свою подругу. На сколько яркими и живыми они были обычно, на столько сейчас было заметно, как они потухли. Как сильно их изменило случившееся. Джеймс Поттер, копия Джейн, тот же огонь и страсть, сейчас превратился в серую тень. Он стоял, спрятав руки в карманы куртки, и смотрел, как падает земля на гроб его бывшей девушки. Его подруги. Навсегда подруги, что бы там еще ни происходило между ними. Гвин лишь надеялся, правда, надеялся, что Джейн успела рассказать Джеймсу правду о своей болезни прежде, чем умерла. Потому что тогда, в пабе, когда он посоветовал ей это сделать, в её глазах он видел, что она не прислушалась и не собирается ничего говорить друзьям. Лицо Джеймса Поттера исказила гримаса боли. Сириус Блэк, его верный друг, стоял рядом. Их локти соприкасались едва-едва, но этого казалось достаточно, чтобы просто ощущать поддержку друга. И черные, словно ночь, глаза Блэка были полны боли. Затягивающая бездна горя. Ему не было легче, чем Джеймсу, просто он лучше себя сдерживал. Римус Люпин замер по левую руку от Поттера. Сгорбившийся, словно лишившийся поддерживающего его стержня. Потерянный. Маленький мальчик. По его щекам беззвучно стекали слезы, оставляя влажные дорожки и теряясь в изгибе губ. Эми Кингстон держала его за руку, и этим касанием она держала Люпина здесь, в настоящем, не давая ему рухнуть в пропасть. Гвин почти улыбнулся, поняв это. И лишь понадеялся, что эту пару ждет лучшее будущее. Петтигрю застыл рядом с Блэком. Он прятал лицо в руках, но всё равно не мог скрыть свои красные глаза и опухший нос. Из всех мародёров он всегда казался Гвину самым слабым. И сейчас он тоже нуждался в поддержке, как и остальные. Потому что и он любил Джейн. И его другом она была. Но не их искали глаза Гвина. Не друзей Джейн, потерявших свою веселую упрямую подружку. Нет. Гвин искал кого-то более важного. Того, кто потерял больше, чем все они. Эдгар Боунс прятался в тени, за чужими спинами. Сириус Блэк время от времени оглядывался в его сторону, и Гвин видел в его глазах тревогу. Но всё это не имело смысла. Важен был лишь Эдгар. Так внезапно повторивший судьбу своего учителя.***
Кладбище встретило его пустотой, серым небом и одиночеством. Ветер тихо бормотал что-то себе под нос, пробегаясь по траве и верхушкам памятников и плит. Гвин не слушал его слова. Не сейчас. Он шел к своей семье и хотел быть просто Гвином, а не тем, кто владеет Древней магией. Кто, пусть и косвенно, но виновен в их смерти. И за это он себя никогда не простит. Не хватит и века. Лишь заметив на чьей-то случайной могиле цветы, Гвин понял, что сам ничего не принес. Первым желанием было уже привычно, используя Древнюю магию, исправить это, но юноша одернул себя. Нет. Не здесь. Его глаза не станут золотыми в том месте, где лежит его семья. Четыре белых надгробия с крупными рельефными буквами. Четыре имени – оборванные внезапно жизни. Не заслужившие такой смерти. Гвин опустился на колени у могил родителей, достал палочку и легким взмахом наколдовал два венка из нежно голубых цветов. - Простите меня... – прошептал юноша, и его ладонь легла на могилу матери. – Пожалуйста, простите. Я не хотел, чтобы так вышло. Я лишь мечтал... что вы будете мной гордиться. Так ведь и было. Всё, что он делал, к чему стремился, это чтобы его родители были счастливы видеть, какого сына вырастили. Он хотел быть лучшим для них, не понимая, что для них был таким всегда. Они подарили ему жизнь. И умерли из-за него. Гвин подавил растущие в горле рыдания. Он удивлялся, как в нем еще остались слезы. О, если бы можно было умереть от горя, он бы давно погиб. Но увы. Не вставая на ноги, Гвин переполз к могилам брата и сестры. Его Мартину было лишь двадцать три, он был красивым, веселым и счастливым. У него были друзья, были мечты. Он так и не успел найти свою единственную, хоть и гулял со многими девушками, не успел завести детей. Маленьких Гвинов. Они бы звали Мерлина дядей, а Марлин тетей. И у них были бы самые синие Гвиновские глаза. Красные розы легли на холодную плиту, и Гвин нежно провел пальцами по имени брата. - Я так любил тебя, Мартин. Ты был моим лучшим другом. Мне так тебя не хватает, что иногда я не могу дышать. Я так запутался, Мартин, я так нуждаюсь в твоем совете... Рука соскользнула с букв и упала на землю. Правда в том, что Мартин никогда больше не даст совета своему младшему братишке, не потреплет его по волосам и не расскажет об очередной своей подружке. Он всегда любил говорить о девушках, пусть и знал, что его брату кроме Розы никто не нужен. Лишь об одной он не говорил – той, что встретил в Бразилии. Гвин не успел узнать, почему. И что между ними произошло. Юноша закрыл глаза, чувствуя, как слезы всё-таки вырываются, как тонкими струйками бегут по щекам. Солёные. Затем снова взглянул, но в этот раз на могилу сестры. Его любимая Марлин. Ей было только семнадцать. Она едва успела стать совершеннолетней, но так и не стала взрослой. И все не прожитые ей долгие счастливые годы обернулись пеплом. Всё из-за того, что её брат решил, что он избран судьбой и что сможет стать героем. Но, видимо, говорят правду – герои не бывают счастливыми, и их жертвы ради мира, ломают их снова и снова, пока не уничтожат. Только вот Гвин уже был уничтожен. Так почему его могила не соседняя с Марлин? - Сестрёнка, - Гвин не сдержался и всхлипнул. Рука его дрогнула, когда он взмахнул ей, и вместо белых цветов получились золотые. Гвин помнил, как носил маленькую Марлин на руках, как учил заклинаниям в школе после уроков, как таскал ей еду с кухни и защищал от мальчишек. А потом она выросла и стала защищаться сама. Но он всегда был её героем. С самого детства. Герой, который в итоге подвел ту, кто верила в него дольше всего. - Прости меня, Марлин. Прошу. Простите меня все. Я всё сломал. Всё... И взгляд его обернулся к могиле Розы. Единственной из них, кто не успел стать Гвин. Кто так и осталась носить фамилию Смит.***
Эдгар Боунс был мертв. И всё же стоял на кладбище, смотрел и не видел, как хоронят его половину медали. Будто его самого. Гвину как никому было знакомо это чувство. Словно ты уже гниешь заживо, разлагаешься. Но отчего-то ходишь, ешь, дышишь. И не понимаешь – зачем? Когда так хочется умереть. Стать пылью следом за своей половиной. Стать никем. Глаза Боунса, вечно такие яркие и красивые, теперь стали тусклыми и пустыми. Остекленевший взгляд, синяки от недосыпа. Вряд ли с той ночи Эдгару удалось поспать. Погружаясь в сон, он наверняка видел кошмары. Его не было в деревне, когда Джейн убили, но это не значит, что этот момент не будет приходить к нему во снах. Снова и снова терзать израненное сердце. Избивать каждый раз до полусмерти, но оставлять в живых. Чтобы мучать снова и снова. Болью. Памятью. Утратой. Пустотой. Щемящее чувство одиночества, нецелостности больше никогда не исчезнет. Даже если Боунс полюбит, если судьба в насмешку подарит ему долгую жизнь, жену и детей, рана эта все равно не перестанет болеть. Боунс никогда не станет прежним собой. Потому что невозможно вернуться к себе, когда часть тебя в буквальном смысле мертва. Уголки бледных губ смотрят вниз, скулы выступили острее. Волосы слегка взъерошены, словно никто не задумывался над тем, чтобы привести их в порядок. Разве это важно? Разве может быть хоть что-то важно в день, когда хоронят твою половинку? Не ту половинку, что выбрал ты, и которую можно выбрать заново, а ту, что создала для тебя судьба. Магия. Раз и навсегда. «А если и правда, навсегда?» - прошептала в его голове Роза в далекий солнечный день из другой жизни. Счастливой жизни. «Навсегда» Эдгара Боунса и Джейн Картер, так же, как «навсегда» Мерлина Гвина и Розы Смит, было завершено. Гвин встал в очередь за какой-то женщиной-маглой, чтобы подойти к могиле и опустить цветы, а после принести соболезнования бабушке. Он кивнул миссис Картер, и понял, что ей все равно, что происходит и кто все эти люди. Она потеряла внучку и вряд ли её волнует что-либо кроме этого. Сжав губы, Гвин подошел к свежей могиле и опустил розу в гущу других цветов. «Покойся с миром, Джейн Картер, - мысленно произнес он. – Мне жаль». Он отошел в сторону, в тень, чтобы дождаться Эдгара. Боунс плелся в самом хвосте и будто боялся подойти к могиле. Потому что когда цветы из его рук опустятся на надгробие, это всё станет правдой. И от этого всего уже не сбежать. Гвин так внимательно засмотрелся на Эдгара, что слишком поздно заметил, что Марлин, шедшая перед Джеймсом, идет к нему. О, Маккинон, не надо. Не сейчас. Гвин слишком беспокоился за Боунса, чтобы пытаться оттолкнуть её. - Профессор, сэр... – Гвин почти признал, что скучал по этому голосу. Почти. - Здравствуйте, Марлин, - кивнул мужчина. - Я знала, что вы придете. Вы ей доверяли, а она вам. Прошедшее время. Вот что здесь главное. - Всё это больше не имеет смысла, - несколько резко ответил Гвин, хотя и не хотел казаться сердитым. Просто похороны не лучшее место для разговоров. Пусть даже о той, кого хоронят. Маккинон не нахмурилась, лишь вздохнула и с печалью в глазах уставилась на мужчину. - Разве? Для друзей, для тех, кто дорожил ей, это всегда будет иметь смысл. Гвин молча взглянул в ответ. Эта девушка была невероятно умной, не такой умной, что цитируют учебники, а той, что читают души и видят жизнь правильно, по-настоящему. И желание защитить Марлин стало еще острее. Но Гвин давно научился игнорировать свои порывы. Он бы хотел прикоснуться ладонью к щеке девушки, хотел бы провести большим пальцем по ее подбородку, но вместо этого лишь отступил на шаг назад и произнес: - Вы видите, что может случиться с маленькой девочкой на войне, мисс Маккинон. Это не игры. Здесь не бывает чудесных спасений в последние минуты, а добрые не всегда побеждают. Перед лицом войны все равны. И все умирают. Губы Марлин дрогнули, и её маска контроля разбилась вдребезги, обнажив чувства – боль и горечь. Единственная слеза скатилась по щеке. - Летом набирают новых студентов в мракоборцы. Ускоренный курс обучения из-за войны. Надеюсь, вас там не встретить, Марлин. Всего доброго. И прежде, чем Маккинон начала спорить, прежде чем Гвин не удержался и прикоснулся к ней, он развернулся и пошел прочь. Подождать Боунса можно и в другом месте. И Марлин не последовала за ним, но Гвин услышал её тихий сдавленный всхлип. «Поплачь, Марлин, поплачь. Станет легче. Возможно, легче», - в мыслях прошептал ей мужчина, но сам даже не обернулся. Эдгара Гвин ждал у ворот, когда к нему подошел Дамблдор. - Профессор Гвин. - Профессор Дамблдор, - очень удачно. – Я хотел бы поговорить с мистером Боунсом. Могу ли я позже привезти его в школу сам? - Разговор, как я понимаю, не из коротких, - подметил директор. И как всегда понимал он больше, чем говорил. Читать его было сложнее, чем других людей, но это Гвин всегда знал. - Да. Дамблдор смерил Гвина проницательным взглядом и кивнул: - Хорошо. Только постарайтесь до ужина, не хочу поднимать волну беспокойства среди учеников. - Спасибо. Директор ушел, и Гвин услышал, как Макгонагал проверяет учеников. Эдгар Боунс показался вскоре. Он едва шел, опустив голову, руки безвольно болтались вдоль тела, спина сгорблена, взгляд под ноги. Казалось, он даже не заметил мужчину, пока тот не окликнул его. - Эдгар, - только и произнес Гвин, как юноша подбежал к нему, обнял, прижавшись изо всех сил, и горько-горько заплакал, уткнувшись в плечо. Первый миг Гвин растерялся – а затем осторожно одной рукой обнял мальчика, именно мальчика, за спину, а вторую положил ему на затылок. И сейчас, в эти минуты, он чувствовал себя сильным, потому что этот юноша как никогда нуждался в помощи. И Гвин сделает всё, чтобы ему помочь. Как не помогли ему. Но пережить то, что пережили они оба, и остаться целым – невозможно. И теперь они оба это знали. Плечи Эдгара сотрясались от громких рыданий и всхлипов, и Гвин ощутил, как от чужих слез смокла рубашка. Но он и не думал отталкивать Боунса. Лишь сильнее прижал его к себе и нежно погладил по волосам, как ребенка. А затем прошептал, не пряча в голосе боль, не от него: - Ох, Эдгар. Мне так жаль, если бы ты знал. Мне так жаль.***
Гвин не помнил, как долго сидел у могилы Розы. Сначала на кладбище опустились сумерки. Затем синяя ночь. После – предрассветный туман. А потом небо на востоке окрасилось в золотистый цвет. Гвин сидел, опираясь одним плечом на памятник с именем Розы и говорил, говорил, говорил. Вслух, пока не пропал голос. Шепотом, когда стало резать горло. И мысленно, когда сил уже не осталось. Розовые пионы на могиле начинали увядать. Но юноша не хотел уходить. Не мог. Куда? В пустую квартиру, в пыль и темноту? Зачем? Что его там ждет? Он устал искать способ понять Древнюю магию. Потому что это занятие казалось ему бесполезным. Он не мог. Не было больше сил. Он не понимал, зачем, для чего она спасла ему жизнь. Не знал, как это изменить. Его глаза уже болели от чтения, а голова – от мыслей. Как разгадать загадку, не зная всех данных? - О, Роза... Я так хочу к тебе. Может быть, на небе ты станешь моей женой... Только если есть небо, если есть рай, то Гвину его не видать. За свою месть он будет гореть в аду. Ну и пусть. Он не жалеет. Он не станет просить прощения за то, что стал монстром. Потому что он должен был им стать. И никто не извинялся перед ним за то, что толкнул его к этому, за то, что отнял у него всё. - Я так и не увидел тебя в свадебном платье. Марлин говорила, ты в нем безумно красивая. Но знаешь, и ты невероятная в чем угодно. И без всего. Ты самая красивая, я сразу это понял, как увидел тебя. Ты мой свет, Роза. Гвин прикрыл глаза и глубоко вдохнул прохладный утренний воздух. - Спаси меня... – внезапно не сдержал он отчаянный шепот. Наверное, Роза звала его так же, когда Жрец ворвался в их дом, когда убивал одного за другим, когда вырвал ей сердце. Старик сказал, Роза ждала Гвина. И теперь юноше с этим жить. Навсегда неполным. Лишь половина медали. Половина жизни. И разбитое сердце. Меньше, чем половина. И от этой тьмы Роза его не спасет. Никто не спасет. Потому что никто не рискнет окунуться в эту тьму, пожертвовать всем ради призрачного шанса на спасение заблудшей души Гвина. Никогда. Никому больше он не будет нужен. Не было слёз. Не было криков. Не было воспоминаний. Пустота. Гвин сидел с закрытыми глазами и только ощущение твердого камня под плечом позволяло ему оставаться в реальности. Если уснуть, снова приснится кошмар. Так не может продолжаться вечно. Гвин распахнул глаза и резко встал. Хватит. Он не может умереть, но больше не будет умирать. Смерть не придет раньше выбранного часа. И он не станет ожидать ее так. Может, он и не герой, каким видела его Марлин, но и не злодей, что бы ни кричал из пламени Жрец. Но учился Древней магии, учился ее покорять. Она течет в его крови, он выбран. И не ей диктовать ему условия. Нет. Гвин не станет ждать смерти на коленях. Он еще может что-то сделать. Так пора начинать. Он не был готов вернуться к людям сейчас и не знал, будет ли готов когда-нибудь. Но у него есть книги, есть старые свитки – последние крупицы знаний о Древней магии. Он изучит их все, он отыщет еще, в доме Жреца, в библиотеках, найдет логово второго Жреца, что угодно. Где угодно. Он заставит Древнюю магию ему покориться. И больше никому не причинит боли. Больше ничью жизнь не сломает. Никогда.***
Эдгар плакал и плакал, не в силах остановиться. И единственное, что хотелось Гвину, это утешить его, забрать его боль. Но он не мог вернуть Джейн, не мог изменить случившееся. И этот мальчик проходил через то же, что и он когда-то. С той лишь разницей, что в смерти Джейн Эдгар был невиновен даже косвенно. Но сейчас для него это вряд ли имело смысл. Он даже не задумывался об этом. Просто потому что ему было невыносимо больно. Словно изнутри кто-то разрывал его на части острыми когтями, кромсал плоть, разрезал сосуды, обливаясь кровью. Дробил сердце и грыз легкие. И впивался острыми зубами в голову. Гвин не просто понимал чувства Эдгара. Он их знал. Как хотелось кричать. Как хотелось отомстить. А после – умереть. Но он не позволит Боунсу превратиться в чудовище. Достаточно того, что он сам натворил семь лет назад. - Тшш, - прошептал он, продолжая поглаживать юношу по затылку. - Я не могу... – глухо всхлипнул в плечо мужчины Эдгар. – Не могу жить. Я хочу умереть, профессор. И без того разбитая душа Гвина сжалась и треснула очередным осколком. Только в этот раз не за себя. - Знаю. Эдгар замер в его руках, словно только сейчас понял до конца, кто перед ними – тот, кто действительно знает, - и поднял лицо. Глаза покраснели и опухли от слез, а губы искривились от боли. - Скажите, - юноша взглянул на своего учителя, и в глазах его мужчина увидел обреченность, - когда-нибудь станет легче? О, мальчик, ты ведь знаешь ответ. Он перед тобой. Такой же разбитый, как и семь лет назад. Просто научившийся жить с этой болью. Нашедший способ существовать, ежесекундно разбиваясь от собственной пустоты на осколки. - Нет. Губы Эдгара дрогнули. Но он не удивился. Лишь закрыл глаза, покоряясь судьбе. - Я... – голос его немного хрипел от слез, - я всегда думал, что это буду я. Тот, кто умрет первым. Гвин надеялся, что Эдгару не придется пережить такое. Ни ему, ни Джейн. - Умирать легче, - ровным тоном произнес он. – Сложнее - оставаться с утратой. Юноша распахнул глаза. В них снова стояли слезы. - Я не знаю, как дальше жить, сэр. Я н... не знаю. Гвин смотрел на Эдгара и видел Мерлина. Такого же растерянного и разбитого горем, ищущего смерти. Его спасла Древняя магия, текущая в крови, Боунсу такое не светит. - Главное, жить, - Гвин медленно положил руки на плечи юноше. – Жить, Эдгар. Ты ведь знаешь, что Джейн бы этого хотела. Она готова была отдать за тебя свою жизнь, она отдала за тебя свое здоровье, так сделай так, чтобы это было не напрасно. В глазах Эдгара было столько боли, знакомой Гвину, боли, которую он за эти годы научился игнорировать, а теперь она вдруг вернулась, что хотелось плакать самому. Но он сдержался. Ведь он Хранитель Древней магии. Он не тот, кто плачет. Больше нет. Он тот, кто сражается с самой судьбой и со своей тьмой. - Но что я могу? Эдгар Боунс заблудился во тьме. И Гвин должен был указать ему путь к свету. Пусть им обоим и не суждено до него дойти. Не все созданы для счастливых концов. - То, что и хотел прежде. Чего хотела Джейн. Помогать людям. Бороться. И побеждать. Не осознавая особо, Гвин поднял ладонь и вытер стекающую по щеке Эдгара слезинку. Юноша закрыл глаза, снова начиная плакать. Но уже без истерик. И Гвин позволил себе вновь проявить заботу, потому что должен был. Он снова обнял Боунса, а взгляд его устремился к новому надгробию, на котором стояло имя – «Джейн Картер».