***
За окном опустилась ночь, когда Гвин понял, что пора. Из саквояжа он достал старую бурую от крови ленту и круглую монету с истершимся ликом одного из первых Жрецов с одной стороны и разрушенного много веков назад храма с другой. Эти предметы когда-то забрал он из дома Жреца, своего учителя. Как и многие другие таинственные предметы. Шаги его были тверды и уверенны. Приняв решение, он больше не смел в нем сомневаться. Открыв дверь, Гвин увидел, что Джейн Картер по-прежнему сидит у кровати Боунса. И сердце Гвина невольно сжалось. А что бы сделал он, будь хоть малейший шанс спасти Розу? Все, и даже больше. Он сделал бы то же, что сделает ради Эдгара Джейн. Наложив быстрым движением палочки заклинание непроникновения, чтобы никто не мог побеспокоить их, профессор обратился к девушке: - Время пришло, мисс Картер. И если вы передумали, я не стану вас уговаривать. - Нет! - Джейн поднялась. Решительная и упрямая. - Я готова, профессор. Только скажите, что мне нужно сделать. Огромное сожаление появилось во взгляде мужчины, когда он ответил: - Согласиться. И Джейн, еще не зная, что будет, с тихим страхом ответила: - Тогда я согласна. Гвин не видел сомнения в ее глазах. Она была уверена. Даже не подозревая, что будет с ней. И мужчина чувствовал обязанным себя предупредить ее. Как предупреждал всех, кто вступал в его кружок, перед этим об опасности. Но тогда никто из одиннадцати выбранных им не отказался. И эта девушка не откажется, даже если правда её испугает. Она не сможет, даже если захочет. Потому что она из тех, кто готов на всё ради друзей. - Мне следует рассказать, что будет, - произнес Гвин, садясь на свободную кровать и жестом приглашая Джейн сесть рядом. Она покорно выполнила это. В ее глазах было столько мольбы и надежды, что Гвин почти пожалел о том, что собирался сказать. Почти. - Я говорил, что вы и мистер Боунс - две стороны одной медали, связанные Древней магией, - заговорил он голосом ровным и твердым. - Что вместе вы сильнее. - Я помню, - нетерпеливо перебила Джейн. Но тотчас виновато опустила глаза. - Простите, профессор. Гвин кивнул. Он знал, отчего она спешит и торопит его. Но эти минуты ничего не решат для Боунса ни в худшем, ни в лучшем случае. - А теперь я сказал, что вы можете подарить ему часть огня вашей жизни, чтобы зажечь вновь его угасающее пламя. И это так. В буквальном смысле, Джейн, - Гвин отчаянно хотел, чтобы девушка действительно поняла, что он имел ввиду. Потому что это было важно. Очень важно. Для неё. Девушка пристально смотрела на него, еще не догадываясь. Или не желая впускать правду в свое сознанье. Но следующие слова Гвина должны были развеять ее сомнения. - В человеке есть гораздо больше, чем тело. И даже больше, чем душа. В нем есть огонь жизненных сил. Энергия самого мира, природы, солнца и звезд. И если часть ее перенаправить к Эдгару, его регенеративные процессы ускорятся, сосуды восстановятся прежде, чем кровь закончится в теле, и он останется жив. Джейн не понимала. Гвин видел это в ее чистом взгляде. До сих пор. Какое же она ещё дитя. - Передача жизненной энергии возможна лишь в том случае, когда люди являются двумя сторонами одной медали. Когда Древняя магия уже связала их. Как вас с Эдгаром. То есть никто другой, в том числе, и я, не может сделать это. - Ясно, сэр. Я согласна, - кивнула Джейн. Но Гвин пытливо уставился на нее голубыми глазами, полными мрачной скорби. Этот взгляд всегда заставлял притихать его учеников. Может, даже пугал их. Тихо-тихо он произнес: - И вы не спросите меня прежде, мисс Картер, что ожидает вас, когда вы потеряете часть своей жизненной силы?***
- Ладно, если это не сказки... - пожал плечами Мерлин. - Жаль, были бы весьма красивыми. Жрец усмехнулся. - Да ты еще мальчишка, Мерлин. Хочешь красивых историй, что ж. Я расскажу тебе одну, так и быть. Ты, конечно, знаешь, что я не люблю слова. Но если никак без них, то слушай. Столетия назад, когда волшебное сообщество стояло на пороге рассвета, не было известно о магии медалей. И однажды отважный юноша, маг, чьё имя не сохранилось, услышал молву о диком огромном вепре, уничтожающем деревни на севере. Собрался он и отправился туда, чтобы спасти людей от страшного чудовища. Маг был юношей, мечтающим о подвигах, достойных песен. Хотел стать героем. Оказавшись в лесу, он увидел сломанные деревья и кровавые следы, тянущиеся за зверем. Долго следовал он по ним, пока не увидел девушку, красивей которой не встречал в жизни. И глядя на нее, ему казалось, что девушку эту знает он всю жизнь. Словно без нее он и не был целым. Девушка была ранена, но не сильно. Из царапин на ее лице и губах капала кровь. А позади девушки было чудовище. И тогда бросился юноша на вепря, и с помощью магии убил зверя. Но тот успел ранить мага в живот. И так герой умирал на руках той, кому уже отдал свое сердце. Но девушка эта была отмечена Древней магией, как и сам маг. Они были связаны задолго до встречи. И когда юноша уже впал в предсмертное беспамятство, девушка склонилась над ним и поцеловала. И огонь ее жизни через поцелуй и кровь перешел к магу. И тогда он открыл глаза и воскрес. Рана его затянулась. Так одна половина медали спасла другую. Смерть преклонилась перед их совместной силой и отступила. Так и узнали Древние маги о силе, связывающей некоторых людей. Однако неизвестно, как Древняя магия выбирает, кого связать и с кем. - Неплохая история, - фыркнул Мерлин. - Буду рассказывать своим детям. Она понравится всем. Сын оценит поединок, хотя стоит добавить больше подробностей. А дочке понравится история любви. Он никогда не задумывался о детях прежде, но сейчас вдруг понял, что хотел сына и дочь от Розы. В своих мечтах он тотчас создал стройного мальчика с его темными волосами и голубыми глазами-ракушками. И младшую девочку со светлыми кудряшками, так похожую на Розу, но с семейными глазами Гвинов. - Детям? - голос Жреца разрушил сладкие мечты. - Мерлин, быть может, не было никогда ни вепря, ни тех героев. Но магия медали существует. И я научу тебя различать ее в людях. Она невидима на первый взгляд. Но если смотреть правильно, то можно увидеть. И если однажды ты повстречаешь двух таких, то будешь знать, что вместе невозможное им под силу. Это можно использовать в своих целях. Мерлин с трудом верил в подобное. Но ему не стоило сомневаться. Жрец уже давно показал ему силу Древней магии. И то, к чему привык юноша, оказалось сложнее, чем выглядело на первый взгляд. - Ладно, - согласился Мерлин. - А ты знаешь кого-то, кто... две стороны одной медали? Жрец улыбнулся своей самой хитрой улыбкой, когда ответил: - О да. И ты знаешь, Мерлин Гвин. Мерлин удивленно вытянул шею из одеяла и внимательно взглянул на Жреца, пытаясь прочесть по его лицу. Но это было весьма безнадежное занятие. - И кто это? - сдался он. Черные аметистовые глаза впились в него ледяной алчностью. И блеск их настораживал и пугал прежде. Но не теперь. Губы Жреца кривились ухмылкой. И было в ней нечто настораживающее. - Ты. И твоя милая Роза Смит.***
В глазах Джейн появился страх. Она не спросила не потому, что забыла. Но потому, что догадывалась, каким будет ответ. И потому, что по-детски наивно верила, что если не узнает о плохом, то этого не случится. - Это обряд по возвращению силы, - проговорил Гвин, доставая ленту и монету. - Он очень сложен и необратим. Отдав часть своей жизни, ее не забрать обратно. Даже если ты передумаешь. - Но это спасёт его? - карие глаза Джейн настороженно наблюдали за каждым движением профессора. Гвин кивнул. - Однако я должен сказать тебе о последствиях. Чтобы потом ты не считала себя обманутой, - Гвин перешел на «ты». Сейчас они не были учителем и учеником в прежнем смысле этих отношений. И обращаться к девушке по фамилии и мисс не было смысла. - Я не передумаю, - по-ребячески упрямо поджала губы Картер. И сейчас просто стала копией Джеймса Поттера. Вот уж кому стоило стать ее половиной медали, а не робкому и мягкому Боунсу. Поттер и Картер - оба пламя. А Эдгар, он скорее вода. Не сносящая все на своем пути, а мягко огибающая препятствия. Но Древняя магия руководствуется чем-то другим, непонятным никому, когда связывает людей. - И всё же. Быть может, мужество её дрогнет, когда она узнает. - Отдав часть своей силы, ты потеряешь часть своей жизни, - голос был подобен стали, ровный и холодный. - Ты никогда не сможешь прожить ту полную жизнь, что тебя ожидала. Порванные потоки энергии обратятся против тебя. Они начнут тебя менять. - Менять? - Джейн свела брови. И подозрение скользнуло по ее лицу. - В смысле? Сэр, меня... мою... - Не твою душу, нет, - Гвин понял, что она подумала об этом. И слава небу, что это не так. Против изменений души все бы они оказались бессильны. И если бы обряд сделал из Картер чудовище, Гвин никогда бы не совершил его даже ради спасения Боунса. Ни одна жертва не стоит тьмы в сердце. - Твой организм. Он все чаще будет давать сбои. Сначала тебе откроется тьма, лишив тебя зрения. Затем твои ноги перестанут тебя держать. И память оставит тебя под конец, стерев всё, что некогда было тебе дорого, даже имена тех, кого ты любила. И под конец ты останешься во тьме, не способная передвигаться и не помнящая тех, кто будет с тобой до конца. Джейн отчаянно затрясла головой. Плечи ее затряслись, губы дрогнули, а в чистых глазах упрямство сменилось страхом. Не такой жизни она себе хотела. Конечно, нет. Как и все девушки ее возраста она мечтала о белом платье, любимом мужчине, сыне на руках и долгом счастье. - Это произойдет не сразу. Возможно, десятилетия спустя. У всех это протекает по-разному. Обычно та половина медали, что делится своей силой, начинает терять здоровье лет через семь-десять после обряда. А полностью лишается памяти еще спустя двенадцать-пятнадцать лет. То есть до конца с момента обряда пройдет в худшем случае девятнадцать лет. Или даже больше. - Но... - Картер отчаянно затрясла головой и обхватила себя руками, - как же так, профессор? Почему так? Разве Гвин не задавал себе этот вопрос тысячу раз с тех пор, как потерял семью? Но никогда не находил ответа. - Я не знаю. Древняя магия жестока. Она родилась в темные времена и несет в себе слишком мало света. - Мне только шестнадцать, - выдохнула Джейн. - Я не хочу так. Не хочу, как какая-то старуха ослепнуть и стать калекой. Не хочу забывать. - Мне жаль, - Гвин чувствовал себя виноватым. За то, что поверил в Боунса, позволил ему произнести то заклинание. Его ошибка привела к тому, что происходило сейчас. К той боли, что ждала Джейн. - Пожалуйста, профессор... - наверное, Джейн сама не знала, о чем просила его. Ведь Гвин не мог ей помочь. - Это единственный способ. Но решать вам, мисс. И только вам. Джейн закрыла глаза, пытаясь успокоиться. И Гвину показалось, что она плачет. Но когда девушка вновь посмотрела на него, глаза ее были сухими. Она обернулась к Эдгару, бледному и умирающему, а затем снова взглянула на мужчину. - То есть, - выдохнула она с отчаянием, - я либо спасаю Эдгара, и через двадцать лет теряю зрение, ноги и память, либо даю ему умереть? Это было жестоко. Они же только дети. - Да. Девушка опустила голову, закрыв лицо ладонями. Как страшно, как сложно сознательно обречь себя на такое. Но как может она бросить Боунса, зная, что только ей одной под силу его спасти. - Вы...- голос Джейн испуганно дрожал. И Гвин не винил её за это, - вы делали это прежде? - Обряд? Нет. Делал тот, кто обучил меня. Он рассказал мне многое. И это в том числе. Когда-то Жрец предупреждал его, что однажды он узнает, что сказки являются правдой. К несчастью, этот момент настал. - Я не заставляю тебя, Джейн, - прошептал он с теплотой, на которую еще был способен после стольких лет тьмы. - Это только твой выбор. Не мой. И не чей-то еще. Потому что это твоя жизнь. Гвин не стал бы обвинять ее ни мгновенья, если бы сейчас она отступила, если бы ушла или даже убежала с испугом. В конце концов, Эдгар даже не был ее парнем. Гвин видел, как сильно Джейн любила своего Поттера. Так, как он до сих пор любит Розу. И она ничего не должна Боунсу. - А что бы сделали вы? - спросила Джейн. И тем самым уже обрекла себя. Он не был тем, чей ответ мог бы ее спасти. - Будь это Роза? - Гвин мягко поджал губы, ощущая горечь на языке. - Я бы отдал всё, если бы мог её спасти. Но мертвых нельзя воскресить. Не той ценой, что я готов заплатить. А Эдгар Боунс еще живой. Но если Джейн уйдет сейчас, то мальчик этот обречен. Своей смелостью и его, Гвина, верой, ставшей ошибкой. Но как мог мужчина настаивать, чтобы эта девушка разрушила свою жизнь? Это решение требует больше, чем храбрость. Чтобы сознательно пожертвовать собой, нужно иметь нечто особенное, какую-то причину, то, что будет больше тебя самого. То, чем ты дорожишь. - Я согласна, - кивнула Джейн, сжимая кулаки. Быстро, словно боялась передумать. Боялась, что отвага ее дрогнет. - Согласна. Гвин кивнул. И глядя на Картер, ему казалось, что у нее и не было выбора. Древняя магия настолько сильно связала её с Эдгаром, что Джейн никогда не смогла бы поступить иначе.***
Мерлин понял, что Жрец прав, когда тот рассказал ему обо всех тонкостях связи двух половин медали. Действительно, так, как с ней, юноша не чувствовал себя никогда. И дело не только в их любви. Но в той высшей и древней связи, которой отметила их Древняя магия. - Так что случилось с теми двумя, из легенды? - поинтересовался Мерлин. - Они жили долго и счастливо? Потому что если да, то я точно расскажу это как сказку своим детям. - О, детям, - Жрец небрежно взглянул на него, наливая себе кипящий чай. - Я предупреждал, что это не сказка. В ней нет счастливого конца. Девушка умерла через двадцать лет. Видишь ли, у обряда по передаче огня жизни есть обратная сторона, как и у всего. Как у самих медалей. Если где-то прибыло, значит, где-то и убыло. - Но... что случилось? - Она ослепла. Перестала ходить. А после позабыла имя того, кого любила, как и всё другое. Наказание за отнятую у смерти жизнь. Юноша оказался слаб и не вынес ее мук, отравив ее. А после умер сам, не в силах жить в одиночестве с грузом того, что совершил. - Ох, - Мерлин поставил чашку на стол. У такой красивой сказки оказался слишком жестокий конец. - Она стала такой из-за магии? - тихо спросил он. Жрец кивнул. - Позже выяснили, что таких людей можно спасти одним способом. Но только если провести еще один обряд. Обряд крови. Он вернет силы обоим сторонам медали. Жрец мрачно замолчал и принялся грызть сушку. Хруст этот отчего-то вызвал в Мерлине дрожь. И ему стало не по себе. Было нечто, о чем Жрец не договаривал. Что-то плохое. Иначе, будь это шансом спасти жизни, разве не пользовались бы всегда этим обрядом? - Но? - юноша не выдержал молчания. - Должно ведь быть но, не так ли? Жрец обернулся, и в глазах его чернела тьма. - Обряд крови - темнейшая из магий, - слова его шипели злом. - Чтобы осуществить его, нужно заплатить жизнью других. И искупаться в их крови, произнеся заветы. Это вернет жизненные силы и энергию стократно, даруя не только прежнее здоровье, но и долголетие несвойственно простым смертным. Но душа тех, кто убьет ради собственного спасении, погибнет навсегда в тот же миг. И обратится во мрак. Свет станет тьмой. И их сердца почернеют от злобы. И не будет никого безжалостней проклятых. Мерлин неуютно поежился. Вся теплота вечера прошла, сменившись холодом шепчущего зла. И он лишь надеялся, что никогда в жизни ему не придется столкнуться ни с магией медалей, ни с обрядом по передаче энергии. Потому что как сможет он заставить кого-то пожертвовать собой ради другого, зная, что есть шанс спасти обоих, но ценой тьмы?***
Лента обвязывала руку Эдгара и руку Джейн. Движением палочкой Гвин разрезал кожу на руке девушки, прежде чем стянул ее тканью. Картер стиснула зубы, но не вскрикнула. Это было достойно. Особенно для девушки шестнадцати лет. - Мне жаль, - прошептал он, склонившись над Джейн. Та лишь сдавленно кивнула. Глаза ее лихорадочно блестели. И Гвин не мог поверить, что через десятилетие они перестанут видеть мир. Вспыхнув золотом глаз, он наслал на девушку сонные чары. И когда тело ее, обмякшее, опустилось рядом с Боунсом, Гвин приступил к самому обряду. Спустя время его придется повторить, чтобы силы Джейн прижились в Эдгаре. Невинные дети. Нет, Древняя магия не приносит счастья. И сам Гвин тоже. Все, кто находится рядом с ним, погибают или страдают. Он не способен приносить счастье. И его проклятье действует на всех, кто пытается сблизиться с ним. Лицо Марлин Маккинон невольно всплыло в голове. Нет! Он не позволит и ей стать мишенью его тьмы. Только не ей. Гвин отбросил навязчивый образ девушки из головы и сосредоточился на обряде. Сплетя руки Джейн и Эдгара, Гвин встал над ними, сжимая в вытянутых руках монету, как символ соединения этих двоих. Несчастные жертвы его ошибки. Ведь не разреши он Боунсу применить заклинание, мальчик бы не пострадал. И Джейн Картер не пришлось бы так рано играть в героя. Но поздно сожалеть. И сжигая себя чувством вины, Гвин ничего не изменит. Если он собирается спасать Боунса, то сейчас самое время. А Джейн Картер уже приняла свое решение. Кажется, ее ожидает столь же несчастная жизнь, что и мужчину. Но Гвин все же надеялся, что этой девушке повезет чуть больше, чем ему самому. Должно быть, не все рождаются для счастья. И кто-то создан для боли. Как он. И как эта девочка. Слова лились магическим потоком. Глаза сверкали золотым огнем, а монета в руке раскалилась до красна, выжигая на коже красное круглое пятно. Но мужчина не ощущал боли, хоть ладонь шипела от жара. Серебряные нити, словно сотканные из звездной пыли, окутали руки Джейн и Эдгара, будто струясь по ленте. Это было бы красиво, не будь так опасно и так печально. Наверное, Гвину никогда не стоило возвращаться в Хогвартс. Ведь здесь он, как и там, приносит одни несчастья. Зачарованные слова хрипящим потоком лились из горла. Глаза не переставали гореть огнем, словно весь голубой цвет из них выжгло это палящее золото. И когда спустя час обряд был завершен, Гвин без сил опустился на кровать. Его руки дрожали, монета выпала на пол с хлипким звяканьем. На ладони остался багровый круглый след. Из-под сожженной кожи капала крупными каплями, похожими на рубины, кровь. Не обращая на это внимания, Гвин распутал ленту, убрал ее и монетку в карман и поднялся. Через четыре дня будет необходимо повторить обряд. И тогда силы Джейн Картер окончательно укрепятся в Эдгаре Боунсе. Дело будет завершено. А пока им всем нужен сон. Сняв наложенные им же чары непроникновения, Гвин зашагал к себе. Школа спала. И его тоже клонило в сон от усталости. Такой сильный обряд отнял много сил. Гвин выполнил его впервые и надеялся, что всё прошло хорошо. Но Жрец обучил его достаточно, чтобы Гвин не сомневался в успехе. Он только что спас человека. Казалось бы, чувство вины должно было угаснуть, а на душе стать легче. Но не вышло. Широкими размеренными шагами Гвин продвигался по коридорам, думая о совершенном. С ладони его капала кровь, оставляя на полу тонкий след из пятнышек. Но Гвина это не беспокоило. Он не ощущал боли. Он так привык к ней. В комнате было пусто и тихо. Огонь в камине угас, оставляя после себя остатки тепла. Гвин сбросил мантию и тяжело опустился на стул. Небрежным движением, почти с отвращением, он бросил ленту и монетку в тумбочку стола. Ни малейшего проблеска во тьме. Это не был худший его поступок. Гвин совершал и более ужасные вещи и не во имя жизни. Во имя мести. Но о том самом страшном своем поступке он не жалел. А в сделанном только что невольно сомневался до сих пор. Все, что происходило в его жизни в последние пять лет раньше, касалось только его одного. Теперь он ощутил то забытое чувство - быть ответственным за судьбу кого-то другого. Гвин прикрыл лицо руками, устало опустив плечи. Он даже не пытался думать о другом - знал, что это бесполезно. Древняя магия слишком сильна и беспощадна. Гвин ненавидел ее так, как еще мог что-то ненавидеть. Но в то же время знал все ее сильные стороны. «Не становлюсь ли я Жрецом? - печально подумал мужчина. - Я и сейчас уже Жрец и Хранитель, верно. Но именно тем Жрецом, что был безумен. Или его братом. Может, они тоже были другими. Может, их, как и меня, уничтожила Древняя магия». Профессор хотел бы знать ответ на этот вопрос. Но не у кого было спросить. Оба Жреца мертвы. Убиты им же. И Гвину оставалось лишь надеяться, что Древняя магия не изменит его окончательно, превратив в чудовище. Потому что иначе он знает, что будет. Однажды он поддался тьме. И это его самый сильный страх - вновь преступить черту.