Философская обитель

      Пока за окном продолжали сгущаться зимние сумерки, я вышла из комнаты в коридор, выключив за собой свет. Зеркало, висящее на стене напротив двери, ярко блеснуло и в тот же миг потухло. Мое отражение в нем помутнело, словно в мире зеркала все окутал туман. Я подошла ближе, не задумываясь, зачем мне смотреться в зеркало без единственного лучика света рядом.       Как и ожидалось, я почти не увидела своего лица, лишь черный контур губ был различим яснее всего. Никогда прежде я не видела в отражениях зеркал чего-то настолько пугающего силой одиночества и пустоты, что ощущала сейчас, смотря в черные дырки вместо своих голубых глаз. Но думала я не об этом. Совершенно мимолетно в голове проскальзывали мысли о сегодняшнем вечере, вскоре медленно и постепенно заполняя собой весь разум. Уверенно паразитирующие меня чувства гнева и обиды перерастали в беспокойство и сумасшедший поток беспорядочных размышлений.       «Правильно ли я поступила, высказав свои подозрения? Эта девушка с самого начала не излучала никакого желания понравиться мне, делала все так, будто меня вообще не было. В ее взгляде не существовало ничего кроме равнодушия, только после начала игры его заполнил тупой смех… Возможно, она и неплохая, но уж чересчур подозрительна. Следит за каждым своим словом и куда бросить взгляд, ничего не ускользает от ее внимания. Уверена, она способна одновременно все анализировать и реагировать в самой выгодной для нее форме, так и втерлась ко всем в доверие. Но я могу и ошибаться… Когда она уходила, ее вид не вызвал у меня ничего кроме жалости к ребенку, лишенному всех радостей общения и дружбы. Словно она целую вечность была одна: свободная, как райская птица, но слепая… Пускай и так, но это не меняет того, что она долгое время скрывала свое прошлое, в то время как знала много больше чем я об алхимическом мире, в котором живут Эдвард и Альфонс. Что если они делились с ней самыми тяжелыми переживаниями, которым были подвержены проходя испытания на пути постижения тайной науки? Мне бы они никогда и словом не обмолвились о чем-то подобном. И все-таки она …»       Я отошла от зеркала, не желая продолжать разглядывать в нем отражение своих самых пугающих мыслей, оставляя в душе надежду на лучшее. Сил, пробудившегося от гипноза рассудка, хватило пройти немного... Остановившись на кухне, я огляделась: оставленный Эдвардом кусок пирога, как и прежде, стоял на столе у раковины, рядом с графином чистой воды и наполненной до краев глубокой вазы с яблоками.       «А он мог бы и доесть… Хотя это уже глупо вешать на Валери, она-то уж точно не при чем в этом случае. Да и это всего лишь какой-то пирог… Что-то я совсем расклеилась, если меня уже и такие мелочи обижают.»       Сев за стол и опустив голову на скрещенные на прохладной поверхности стола руки, я углубилась в свое сознание, в поисках ответов, понемногу погружаясь в сон.       — Уинри… Просыпайся, — первое, что я почувствовала после пробуждения, это было тяжелое прикосновение чего-то металлического к моему плечу, и, когда я открыла глаза, окончательно убедилась, что это Альфонс. — Проснулась? Ты уснула прямо тут, на кухонном столе… Как ты себя чувствуешь?       Быстро в мой мир ворвались все воспоминания о сегодняшнем вечере, и даже более детализированные, чем раньше. Мысли, словно кадры из немого кино, заново прокрутились в голове.       — Все в порядке, — на выдохе произнесла я и поднялась со стула. — Который час?       — Уже одиннадцать, — продолжал говорить обеспокоенным голосом Альфонс, помогая мне выйти из-за стола. — Точно все хорошо? Ты неважно выглядишь, давай я отнесу тебя в постель?       — А? Что? — сон начал быстрее отпускать мой рассудок, и через минуту я стала собой. — Нет не нужно, еще слишком рано, чтобы ложиться спать.       Вдруг между нами возникло неожиданное молчание, из звуков наполняющих квартиру я слышала лишь заунывные стоны ветра за окном.       — Тогда, я хотел бы поговорить с тобой… о Валери.       Альфонс старался меня не напугать, но несвойственная ему строгость в голосе возбудила во мне не только удивление, но и страх.       — Я не… — где-то в глубине возникло сильное желание рассказать Алу все, о чем я думала, пока не уснула, но что-то меня остановило, и мой голос утих, а губы крепко сжались.       — Не стоит ничего объяснять, все понимаю. Ты в первую очередь думаешь о нас с братом, но ты не должна была говорить такие ужасные вещи прямо в лицо человеку, которому Эд и я уже доверяем. Почему ты не нашла в себе терпения узнать Валери поближе, прежде чем говорить, что она лгунья и враг для нас? Разве она сделала или сказала что-то плохое тебе? — Альфонс стоял рядом со мной, с чувством произнося каждое слово, в то время как огоньки его глаз холодно горели во тьме пустого шлема стальных доспехов.       — Нет. — Коротко ответила я, чувствуя, как вес ошибки ложиться на мои плечи тонким шелковым платком. — Сама не понимаю, что произошло, почему я не видела в ней друга. Ал, ты злишься на меня?       — Нет, конечно же нет… Я знаю, что ты очень добрая и не пожелаешь никогда и никому зла. Но, Уинри, я хочу чтобы вы с Валери подружились и поняли друг друга. Вот так все оставлять нельзя. Она многое сделала для всех нас.       Возникла еще одна долгая пауза, прежде чем я ответила, подняв на Альфонса взгляд пропитанный глубоким равнодушием:       — Что она для нас сделала? — на услышанную в ответ тишину, я с большей уверенностью продолжила озвучивать свои мысли. — Она забыла о своей больной кошке и друге, которого не признавала — назвала это жертвой и все построила вокруг себя так, чтобы мы думали, что виной не ее сумасшествие и не отсутствие семьи в ее жизни, а лишь монстр, заполнивший ее мир своими извращенными правилами жизни. Разве вы сдвинулись с мертвой точки, когда узнали принцип работы врат Истины? Может быть, это вообще бесполезная для вас информация… Почему нет? Ведь то же самое было с философским камнем: гомункулы использовали ваш потенциал в своих целях, пока никто этого не замечал. — Я все продолжала говорить, чувствуя, что мои собственные мысли заводят меня в тупик. — Она… она лишь создает присутствие поддержки со своей стороны, скрывая свои истинные намерения находиться рядом с вами… Откуда ты знаешь, что она искренне желает помочь?       — Уинри… она плакала… Ты сильно задела ее чувства своими жестокими словами. Думаю, что если бы она хотела использовать нас, то вела себя как можно добрее и дружелюбнее с Эдвардом, а так они вечно цапаются по всяким мелочам. В этом вы с ней даже похожи. Или это братик такой прямолинейный, что не ладит со всеми девушками. Да и в таком случае, более выгодно для нее было бы вообще не соглашаться на приглашение познакомиться с тобой, дабы не ставить под удар наше к ней доверие. А она прежде чем согласиться задавалась вопросом «не будет ли лишней в нашей компании». Задумайся, разве человек, который лгал о своем одиночестве, задаст такой вопрос?       — Но что если! …       Альфонс перебил меня:       — Я все никак не могу понять, за что ты цепляешься, от чего возникли все эти подозрения? Пойми, ни я, ни Эд, не хотим заставлять тебя доверять Валери, мы лишь хотим, чтобы среди вас не было недопонимания и ненависти друг к другу. Я, если честно, до сих пор не могу поверить в то, что ты так восприняла прошлое Вал и, не задумываясь о ее чувствах, высказала все прямо у нас на глазах.       Внутри меня все сжалось, я понимала, что Альфонс не хочет ссориться из-за чего-то подобного, но то, что мои слова не доходят до него жутко раздражало. И когда я была готова закричать «Ты совсем ничего не понимаешь!», меня окатила волна спокойствия и бессилия, за которой пришла следующая — осознание того, что мои слова действительно ни чем серьезным не обосновать.       — Вижу, ты поняла… — произнес Ал, словно сейчас он улыбается, мой дорогой друг всегда прислушивался ко мне и не оставлял без внимания мои чувства, даже сейчас, когда я была настроена против него, он не оставил попыток достучаться до настоящей меня. И у Альфонса это вышло, я приняла все ошибки и осознала, что поступила с Валери чересчур жестоко.       — Я обязательно поговорю с ней и извинюсь. — Кивая в знак согласия, произнесла я, слегка улыбнувшись.       — Как хорошо, я так рад! — Его голос стал прежним, звонким и детским, наполненным всеми светлыми чувствами.       За те минуты нашего разговора я поняла многое, а сейчас, ища глазами в темной комнате Эдварда, только сейчас поняла, что в квартире кроме меня и Ала никого нет.       — А где Эдвард, мы с ним поссорились, и он куда-то ушел…       — Да, он рассказал мне о вашем разговоре после того, как я и Вал ушли. И пожалуй по этой причине он попросил меня, чтобы именно я поговорил с тобой. А сам он остался у Валери, чтобы проследить за ее самочувствием. Оказалась, что она со вчерашнего дня чувствовала себя не очень хорошо, а прогулка без верхней одежды только усугубило ее состояние. У нее был сильный жар, но благодаря жаропонижающему ей стало легче.       — Так неожиданно… Очень жаль, ей, наверное, было бы страшно остаться одной с высокой температурой, вы правильно сделали, что не оставили ее. Нужно будет передать ей лекарство, которое мне всегда дает с собой бабушка… Значит, Эд вернется только завтра?       — Думаю, да, мы так договорились.       С улыбкой мы продолжили разговор на отдаленные темы от сегодняшнего дня, а, когда я уже не могла разговаривать, не кивая носом, мы решили закончить нашу беседу. Выходя из кухни, я вспомнила об оставленном куске пирога и положила его в холодильник, после чего поспешила лечь на диван и крепко уснуть.       На часах было 02:10, время, которое я несколько дней назад проводила за своим рабочим столом, обновляя автоброню Эдварда.