Философская обитель

      Развитие ребенка с рождения происходит поэтапно. И с уверенностью можно сказать, что человек рождается только потенциально разумным. Прежде его мозг должен впитать в себя некий объем минимальной информации. А если того не происходит, то дальнейшие этапы развития и вовсе не начинаются.       Ум и разум - два понятия о человеке. И именно разум отвечает за наше познание себя и окружающей действительности.       Рассуждала я, отрывисто припоминая строки из любимых книг, когда меня вели за скованные браслетами руки по длинному коридору высокие мужчины в идеально выглаженной форме. Интересно, кто из них живет с девушкой, а за чьим видом следит мама. А может, они все безнадежные холостяки? Ответа на этот вопрос я никогда не узнаю, поэтому вообще не стоило уделять ему время.       И несмотря на мою задумчивость, я и этот полк, что был приставлен ко мне как за преступницей высшего класса, все тем же бесчисленным составом, продолжали движение, когда я попутно бросала взгляд на архитектурные убранства. Среди которого находились расписанные самыми угнетающими фресками стены. И на последней из них изображена сцена страстей Господских. В ее центре помещался у ног Христа нищий, просящий пожертвования в свой карман. Замечательный образ, что предстает перед всяким, что уже видит впереди толстые и высокие двери Зала Заседания Суда. И я уже было думала, что это предел безвкусной помпезности власти, как прочла на золотой пластине, что сверкала на одной из выше упомянутых дверей: Azoth et ignis tibi sufficun - что в переводе с латыни означает: “Этот камень под тобой, над тобой, возле тебя, вокруг тебя”. Устрашающая фраза не вызвала у меня ничего кроме усмешки, хотя должна была сыграть на моей совести и заставить раскаяться, еще не услышав первый удар судебного молотка. Ведь это также было неотъемлемым фактом и символом силы закона. Молот, что вершит собой справедливое правосудие, перевешивающее пером или мечом чаши весов богини ФамиДы. Но будет ли мой приговор справедливым? Сейчас мы это и узнаем...       Мы - это я и стоящие в мою защиту: полковник Мустанг, все его приближенные подчиненные, также подполковник Хьюз и те, кого я сама не знала по именам, но они в обязательном порядке участвовали в расследовании моего дела и были готовы до последнего отстаивать мою невиновность, что не была также очевидна как вина. Я не была без греха, что уже ставило точку в моем деле. Но этот грех не прописан ни в одной статье кроме божих заповедей. И из этого можно верно вынести, что форма власти, присущая нашей стране, приписывала себя к божественному началу - всевидящему, всезнающему, вездесущему...       И не зря у алхимиков есть одна известная притча, что являет собой причину соблюдения тайн герметических истин:       " Беседовали как-то раз известный химик и Адепт, что поинтересовался у первого его мнением о трансмутации: - Это возможно, - ответил ученый, - хотя сомневаюсь, что процесс осуществим практически. - А если надежный свидетель удостоверит, что видел преобразование металлов своими глазами, и предоставил неопровержимые доказательства, - возразил его оппонент, - что бы вы сказали тогда? - Я бы сказал, - заявил химик, - что такого человека следует безжалостно предать суду и наказать как опасного преступника. "       Для алхимика живым является все. И Великие Адепты беспристрастно дают новые импульсы в диалоге с тем, что живет в каждой вещи, с тем, что может заставить ее измениться. Алхимия - это прежде всего искусство, а не техника. А когда речь идет о химии, можно говорить о трансмутации, изучать изменение внешнего вида объектов, но все останется не более чем идентичным принципом: А есть А и не может быть Б.       И есть лишь два главнейших принципа, которые пропустив сквозь свой разум всякий человек обретет алхимическое знание. "Невозможно понять что-либо, не видя основную мысль". "Освободить дух через материю, значит освободить материю через дух." - такое двойное освобождение выражается через существование активной циркуляции между самыми плотными и самым тонкими сферами бытия.       "Solve et coagula" - "Разлагай и соединяй"       По этому принципу создавалось все невозможное и ходящее в легендах: Гомункул - живое существо из мяса и кости; Алкагест - всеобщий растворитель; Палингенезия - "воскрешение".       Так почему же сейчас, когда алхимия - это такая же неотъемлемая часть нашего общества как и медицина, она служит только в целях армии, а людей, желающих нести в общий быт государства новые знания, вынуждают соглашаться с мнением большинства.       В интересах военных действует экономика, все сферы жизни общества, погруженного в мнимое единение - политизированы. И все настолько проникнуто войной, что по другому уже трудно представить.       Люди, прежде не знающие такого понятия как Свобода, после гражданского переворота во власти только сейчас начали отходить от этой идеи, постепенно осознавая, что тоталитаризм - это форма рабства.       Руководство к государственным должностям, к высотам, не допускает никого кроме военных. Их тонкая игра, чтобы укрепить себя во власти заключалась в хаосе, из которого только они найдут выход. И это удалось к моменту введения войны. И ученый идеализм стал вливать свежую кровь в народные верования.       Власть осуществила дерзкую попытку подступить непосредственно к самому понятию божества.       Итак серые лица под зализанными к затылку седых волос мне дали слово. Я встала с дубового искусно исписанного резьбой высокого стула, и мой громкий голос покатился по круглому залу, полному людей, прессы и высокопоставленных лиц, что надменно начинали слушать мои слова, а потом еще более уродуя свои лица в кислых гримасах от жгущей их уши правды: - Никто не в праве определять философию ни наших дней, ни прошлого, ни будущего. И я без конца предана изящности своего дела, а не власти, опорочившей все человеческое. Я подчиняюсь Истине, и мы, таким образом, не можем взять в толк, с какой стати властям вздумалось упрекать свободу философии в ущербности, а тем иначе клеймить ее и представлять неким зачатком раздора, присуждать ей состояние варварства. - Я говорила и видела впереди блистающие вспышки, чувствуя, как завтра они соскочат молниями истины с утренних газет. - Ваше благородство - это ежедневная жертва тысяч людей, что давно доверились вам и до сих пор ждут относительной ясности в своем будущем. Где же эти свидетельства об энергичности и гибкости ума власти, призванной народом все постичь, все объяснить?! Моя вина лишь в том, что я допускаю изучение философии, что чудится мне вершиной, которая достигает небес, как та самая лестница Иакова, по которой спускались и поднимались ангелы... Грустно то, что пришлось признать, что в этом месте обитает не Бог, а задравшие носы обычные люди. И я хочу закончить, цитируя слова поэта, что пришли мне сейчас на ум: "Счастлив тот, кому ссылкой определили его место". Это все, Ваша Честь.       Прежде чем я села и вновь опустила закованные руки на колени, в тишине, что нарушали только визгливые звуки вспышек, загрохотали аплодисменты со стороны приглашенных присяжных. Но я не чувствовала от этого никакого удовольствия, лишь боль, скорбь за тех кто погиб и бесследно пропал в реках крови из-за этой глупой игры, печаль и тоску по не наступившим дням благополучия людей, что не жалея себя, ради будущего своих детей, бились за свое счастье и были жестоко обмануты. Где теперь эти дети, они ли лежат в братских и безымянных могилах? Высокие чувства людей, стоявших горой за свое новое отечество, за свой обретенный дом, витали внутри меня. В то время как громкий стук молотка и крик судьи о немедленном призыве к тишине раскатывался громоподобно с незатихающими аплодисментами.       Простые люди не могли больше молчать, своим примером я показала, что ничего не держит мой рот на замке, что я действительно Свободна. И каждый вспомнил самые тяжелые времена, у каждого заныли старые раны от моих слов. Но эта боль, словно гной в ране, исцеляющая тебя через болезнь.       Из-за вспыхнувшего "бунта" против правил поведения во время заседания, меня вывели из зала на пол часа. Когда я вернулась, на местах остались только военные, остальные скамьи и столы были пусты. Взглянуть на это я могла лишь с улыбкой. Они так ничего и не поняли. Но... еще все впереди.       Дали слово полковнику. Он был не многословен, и я понимала почему, его обязывало его положение, как и каждого, кто сейчас отстаивал справедливость на моей стороне.       Все эти люди рискуют ради меня... Я не понимала почему. И когда суд удалился на вынесение приговора, я через посланника попросила подойти ко мне полковника. Спустя несколько минут он пришел к моей камере и с лету произнес, снимая фуражку, устало поправляя под ней волосы и вытирая пот со лба:       - У нас нет ни одного шанса после твоей речи, ты это понимала, когда открывала рот?       - Да, но лучше бы я упустила шанс из тысячи выйти остуда без этих браслетов, чем упустила шанс один из миллиона плюнуть в лицо узурпатору. Но... полковник, я понимаю еще и то, что поступила эгоистично, ведь вы на моей стороне, а значит и все мои слова отразятся на всех.       - Как я слышал, многие из присутствующих считают участие Майза и мое попыткой оправдать свои ошибки. И они от части правы - наша вина, что дети стали сильнее нас. - он протянул руку сквозь решетку,- Мы не позволим им забрать тебя. Давай не будем считать себя проигравшими до самого конца?       Смотря на его ладонь, что прежде Рой освободил от белой перчатки, я понимала этот знак, как поддержку и как не озвученное, но видимое в его глазах, уважение к моему поступку - там, в зале суда, бесстрашно озвученной правде.       Я пожала его руку и мне не пришлось задавать вопроса "почему?" Я уже поняла причину. Эти люди не только ответственны и честны, но и преданы дружбе и своей человечности. По этому они прикрывали Эда и Ала, помогали им, когда Элрики этому постоянно сопротивлялись, помогали тогда, когда их просьбы были невыполнимы и опасны. Это скрепило их связь, а теперь и я стала звеньям этой общей цепи, потому что показала те качества, что пеще сильнее укрепят связывающие узы.       Приговор был вынесен - виновна.       Меня подняли под руки со стула и повели по коридору между возвышающимися скамьями. Мустанг в это время встал со своего места, хоть это и рассматривалось, как нарушение суверенитета. За ним встали все. Они провожали меня взглядом, которым провожают война, что проиграл битву, но не бой.       Благодаря им во мне еще жила вера в лучшее, но стоило ступить за порог зала суда.. когда двери захлопнулись за моей спиной, я оказалась тем самым жалким в своей нищите оборванцем, лежащим в ногах Бога.