***
— Еще сегодня к полудню в гости придёт Валери. Не забудь об этом, как в прошлый раз, — невзначай говорил Ал, убирая посуду со стола. — И тебе стоит наконец-то прибраться в гостиной. Каждый раз после себя оставляешь горы мусора… — Даа-даа… Уберу, не забуду, — вставая из-за стола, пробубнил я без малейшего желания думать об уборке и, уже приготовившись уйти куда-нибудь подальше от заваленной бумагами и пустыми пачками от печенья, фантиками и кружками из-под чая гостиной, повернулся к брату с озадаченным видом. — Какого?.. Черта!.. Что ей сегодня-то понадобилось?! Я видел ее записи, и она ничего нового не нашла! С тяжелым вздохом Ал ответил, стоя к брату спиной, но прекрасно зная какое сейчас у него выражение лица: — Я так и знал, что ты не услышишь и половины того, что я сказал… Поглядывая на домывающего посуду Альфонса и обращая внимание на его приунывший голос, мне вспомнился вчерашний вечер. Библиотека. Стол, вечно скрывающийся за кипами исписанных от руки бумаг. Свои речи, тогда озвученные совершенно бездумно, а сейчас вводящие меня в ступор и смущение… И как бомба с таймером, ко мне в голову вернулась яркая картина, от которой прошлой ночью я пытался избавиться перед сном: ее наполненные нежностью глаза, скромная теплая улыбка, бледная рука, мягко играющая с моей косичкой, запах книг и еле уловимый, по-особому приятный аромат зеленого яблока. — Эд?! — я почувствовал тяжесть на левом плече от прикосновения брата и, услышав его обеспокоенный голос, очнулся от своих мыслей, зная, что следующим скажет Ал: — Ты весь красный, не заболел? Братик, как ты себя чувствуешь? — Все нормально, не обращай внимание! Ты лучше ответь на вопрос… — Какой? — не обратив никакого внимания на мою грубость, спросил Ал, в то время как я почувствовал себя немного виноватым. — Почему это Вал захотела прийти? — Я не спрашивал ее об этом, братик, но она сказала, что соскучилась по пирожным. Думаю, ей просто стало скучно сидеть одной в библиотеке, у нее же никого кроме нас в столице нет. А ты бы попробовал подружиться с ней… Ну хотя бы поговорить. Может, пригласим ее поехать вместе с нами в Бриггс? Она была бы рада… Ал с лязгом повернулся к коридору, где на журнальном столике стоял телефон, окруженный всякой мелочью и парой запасных ключей от квартиры. Невольно я поднял бровь и скривил губы, не ожидая подобного изречения от Альфонса; мне даже пришлось в первые минуты не по себе: он круто удивил меня своим предложением: — С каких таких пор вы так сдружились, что ты хочешь взять ее с собой? — скрестив руки на груди, начал я с вопроса. — Я категорически против. Кроме того, что она слишком остра на язык, наше путешествие может быть совсем не безопасным. И еще… Знаешь ли, вчера я заглянул к ней в библиотеку… Соглашусь, что выглядела она не особо веселой… Кхм! В общем, не важно. Я достаточно долго говорил с ней и даже проводил до дверей номера… Резко Ал перебил меня: — Правда?! На тебя совсем не похоже. Хотя, может, вы все это время мастерски кидались саркастическими фразами друг в друга? Ухмыляясь, я с гордостью ответил, забывшись, с кем говорю: — Нет, она вообще со мной не говорила. А я рассказывал о нашей поездке и еще о чем-то, и еще о чем-то… По реакции брата я понял, что он еле сдерживает смех — это заставило меня задуматься над сказанным и переосмыслить свои слова с позиции слушавшего… Это привело меня к очередному взрыву гормонов в крови. Я уже собирался разозлиться, но меня удержала одна следующая фраза брата: — Рад, что вы нашли общий язык. Это заставило меня засмеяться вместе с ним. А через пару минут Ал вспомнил, что мне еще нужно убрать гостиную, и нашу беседу пришлось закончить ради этого. Лениво я дошел до порога той самой комнаты и, обведя глазами диван, стол, кресла и тумбочки, тяжело вздохнул. Мысль, что этот хаос убирать мне, совершенно не придавала сил. И пока меня хватило только поднять свою футболку, виртуозно валяющуюся на полу под ногами, и тогда я решил, что сейчас у меня точно нет настроения, и, уже собираясь уйти в другую комнату, я с болью осознал, что мой идеальный план по отлыниванию от уборки провалился. Ал горой стоял позади меня, и, когда я развернулся, то хорошо стукнулся о его стальную грудь. — Проклятье! Какого черта? — поднял я голову, чтобы взглянуть брату в глаза, но тут же пожалел об этом. Альфонс грозно смотрел на меня, и его плечи как-то странно стали шире, а сам он выше. — Ладно… Понял. Подвязав волосы в хвост и закатав рукава темно-зеленой кофты, которую я носил только в доме, мне пришлось, переступив свою лень, начать убираться. Сначала я утащил все кружки, потом сгреб в огромный пакет фантики и пустые упаковки от различной выпечки и мармелада, находились даже кожурки от фруктов. Трудно поверить, что все это я всегда с удовольствием уничтожаю во время написания отчетов. После освобождения комнаты от неприятных запахов и крошек мне пришлось собирать листки со своими каракулями и неудавшимися отчетами. — О! Это же… Что это? — под конец уборки, когда уже от открытого окна не ощущалось холода и свежести, я подобрал с пола завалявшийся под креслом листок. Изображенный на нем круг преобразования не был похож на что-либо виданное мной раньше, а слова «Не забудь поблагодарить» были написаны совсем не тем почерком, что у меня. Я положил листок на уже протертый от пыли стол и продолжил убираться, вспоминая, откуда этот круг мог взяться у меня на блокнотном листе. И почему-то теперь из моей головы не уходило воспоминание об одном из летних вечеров, что я провел вместе с Алом и Вал на нашем балконе. День тогда выдался жарким. Не только я снял свою верхнюю одежду, но и Вал переоделась в купальник. За день мы раз двадцать обливали Альфонса водой, при этом как бы случайно обливая друг друга из вредности. Сейчас я вспоминаю это с улыбкой, а на тот момент внутри не было ничего, кроме желания разозлить девушку так же сильно, как и она меня. Но под вечер я так устал отвечать ей на многозначительные взгляды озлобленными фразами и колкими наблюдениями, что просто молча стоял рядом, отхлебывая из кружки прохладный лимонад, пока она придумывала новое развлечение. И заключением ее шалостей было то, что теперь Ал ходил накрытый кружевными занавесками, Вал называла их тюлью (а по мне то была обычная прозрачная штора). Без улыбки на это подобие «невесты в доспехах» было не посмотреть. Альфонс сначала воспринял такое смущаясь, но потом смирился и уже перестал замечать. Это каким-то образом помогало ему немного спастись от солнца. И даже во время заката, когда мы трое стояли на балконе, Ал не снимал ее. Я припомнил, что каждый раз теперь, смотря на него, Вал широко улыбалась, да и я тоже. Наверно, по этой причине он не снимал с себя «фату» до последнего. Даа, а после тихой беседы между Валери и братом о том, как следует заставить меня пить молоко, мы вышли с балкона в гостиную. Там-то… Точно! Валери заметила мой блокнот и попросила листок, затем я ушел к Алу: он позвал меня на кухню, чтобы помочь приготовить лед на завтра. Я ушел, не задумываясь над тем, что собирается делать Вал с листом из блокнота… Через десять минут она вышла в коридор и крикнула нам, что ей еще нужно успеть отдать книги в библиотеку, и Альфонс тут же предложил ей свою помощь, от которой девушка не отказалась. Ха, тогда я был недоволен ее быстрым согласием, потому что хотел поговорить с Алом, а сейчас я понимаю, почему Вал, не размышляя, согласилась… Из-за книг ее сумка весила, как чемодан Уинри, наполненный до краев железом. Приятнее всего из того дня было вспоминать именно то, как мы стояли на балконе, смотря на заходящее солнце, как город погружался в сумерки, и ощущать, как на наших лицах бегал последний алый лучик солнца. Легко и незаметно начало холодать после заката, но мы стояли и смотрели на небо. Тогда я зачем-то взглянул на Вал и увидел, что она вполоборота смотрит на меня и улыбается. Я все время держался позади нее и Ала, стоя прижимаясь спиной к стене, а они держались за перила балкона. Верно, тогда возникло чувство, что так было всегда… «Стальной, а ты забавный парень,» — сказала она тогда, и не знаю почему, но я не ответил какой-нибудь черной шуткой: я просто улыбнулся и пожал плечами, на что она сделала в ответ то же самое и повернулась к Алу, подняв на него голову: «Не забывай, Ал, что твой старший братец любит тебя». Как же мы оба смутились в тот момент, от ее слов сердце замерло: сказала так легко и просто, как морской бриз ласкает лицо вместе с тихим ветром на морском берегу. Альфонс и я думали об одном: «Я почти никогда не говорю ему это, а она сейчас вязала и сказала… Странное чувство».***
— Стоит ли мне спросить ее, что это за круг? Или обидится еще на то, что я забыл, — закончив с уборкой, я проговорил это вслух, держа небольшой помятый листок, стоя на балконе. Ветра, на удивление, не было, но холодный зимний воздух пробирал до костей. Но мне почему-то хотелось еще постоять вот так… на ее месте и, как в тот вечер, посмотреть на небо. Пускай оно и было укутано облаками, пускай деревья внизу не шелестели, а, окоченев, стояли с голыми ветками, черными фигурами напоминая кривые пальцы какой-нибудь химеры. Белый пар от моего дыхания развеивался быстро, это напомнило мне о том, как быстро могут также рассеяться воспоминания, поэтому я решил намертво запомнить тот летний вечер и ее слова. — Эдвард, ты так простудишься, а тебе еще отчеты писать, — услышал я знакомый голос позади себя, — ты же все на последний день откладывать не собираешься? Надеюсь, Альфонс, ты проследишь за этим… — Да, сегодня я уже заставил его наконец-то убраться в гостиной. Ты бы видела… — Ничего ужасного не было! — вскрикнул я и обернулся: да, как я и думал, Ал и Валери стояли на пороге балкона и смотрели друг на друга, у нее были сложены руки крестом на груди, а брат придерживал открытой дверь. — Пойдемте уже пить чай! А то я превращусь в льдину! — Ты хотел сказать льдинку? — с усмешкой произнесла Вал и отошла от прохода, давая мне место войти в комнату. — Кхмрппп! Что ты сейчас сказала?! Кого тут с земли не видно?! — Ха-ха, рада, что ты в норме! Я, недоумевая, остановился перед ней, а потом решил смахнуть ее слова на непонятную для меня женскую логику. Стремительной походкой я вышел из гостиной, потом зашел в коридор и услышал: — Ал, следи за ним, сейчас что-то происходит. Вчера…