The One

Через некоторое время Анна отстраняется от меня. Она явно смущена своей истерикой и не знает, как ей теперь вести себя со мной. С одной стороны, она продолжает бояться меня. С другой - мое поведение ставит ее в тупик: я не домогался, как она ожидала, укрыл пледом, успокоил… Но еще больше Анна устала и просто чертовски хочет спать, но боится заснуть при мне. Я не желаю, чтобы она провела всю ночь без сна, и предлагаю лечь ей в гостиной, а сам намереваюсь спать в машине. Едва я выхожу из дома, как слышу звук щелкнувшего ключа в замке. Мне становится смешно, и я начинаю мерзко хихикать. Проказник во мне так и шепчет отколоть что-нибудь эдакое, но я сдерживаю свои порывы. Ни двери, ни замки не смогут остановить меня, если мне этого захочется, но ведь смертной об этом ничего неизвестно. Решив больше не пугать её, я устраиваюсь на сидениях в машине и довольно быстро засыпаю. Это была первая ночь, когда я не видел вообще никаких снов, поэтому, даже несмотря на неудобное положение, я просыпаюсь бодрым и отдохнувшим. Уже рассвело, солнце встает из-за деревьев. Я выбираюсь из своего подобия «спальни» и иду к реке. Воздух потрясающе чист и свеж, капли росы серебрятся в лучах восходящего солнца, напоминая мне осколки Радужного моста. Я стою и наслаждаюсь простором, не замечая, что от росы промочил джинсы до колен. Ни небоскребов, ни городского шума…. Голубая лента реки, текущая между покатыми зелеными холмами до самого горизонта. Первые лодки рыбаков на речной глади, по одному из полей красной букашкой ползет фермерский трактор. Солнце поднимается выше и начинает припекать. Я вспоминаю, что в доме Анна, и она наверняка желает как можно быстрее вернуться в Нью-Йорк. Я иду обратно. Так и есть, смертная уже стоит возле машины, с хмурым видом скрестив руки на груди. Она бледна - похоже, что ей все-таки не удалось нормально выспаться. Анна сухо здоровается. Я понимаю, что она все еще не решила, как себя со мной вести, поэтому решила избрать тактику полного игнорирования. Моя хрупкая надежда на возможное продолжение знакомства после вчерашних объятий идет прахом. Такое прекрасное до этого настроение начинает портиться. Мы молча садимся в машину и выезжаем на шоссе. Я помню дорогу, поэтому большую часть пути мы проделываем в тишине. Я не хочу навязываться ей. Только перед самым Нью-Йорком Анна начинает разговор. - Знаешь, Локи, - она не замечает, что перешла со мной на «ты», - чем дольше думаю о нашей с тобой встрече, тем больше мне кажется, что тебе что-то от меня нужно! Может быть, ты объяснишь мне, почему я удостоилась такой чести встретить отца Асбранда через шесть лет?! Мне не нравится тон смертной, становится понятно, почему она плохо спала - она продумывала разговор со мной. Ей явно не по душе мое внимание к ней, да и вся ситуация в целом. Я не хочу лукавить: - Считай, что меня замучила совесть, - отвечаю ровным тоном. – Не волнуйся, я больше не побеспокою тебя. - И как, убедился, что я в порядке? – сарказма хоть отбавляй. Все больше мрачнею, поэтому просто игнорирую реплику смертной. Но Анна продолжает - видимо, она настроена выяснить отношения раз и навсегда. - Про Асбранда тебе тоже только сейчас совесть рассказала? Сколько таких ублюдков ты еще наделал? Я вцепляюсь в руль машины, как в спасательный круг. Я напоминаю себе, что Анна имеет полное право ТАК ко мне относиться, но слышать такие слова от нее все равно нестерпимо больно. Я ВСЕГДА БУДУ ЗНАТЬ, ЧТО СДЕЛАЛ. Всегда. Это и есть мое наказание. Только я знаю цену своего проступка, потому что мои жертвы приходят каждую ночь и смотрят мне в глаза. Но я никому не позволю увеличивать мой счет. НИКОМУ И НИКОГДА. Даже тебе, Анна... - Никогда так не говори о своем сыне, Анна, - отвечаю я после некоторой паузы. Мой голос не дрогнул, внешне я также спокоен и холоден, как обычно. Но вот внутри… Я начинаю оживать. Проклятье, как это больно, чертовски больно начинать чувствовать снова! - А что такого я сказала? – хорохорится Анна. – Я назвала вещи своими именами, только и всего. Так называют незаконнорожденного ребенка… - Глупые догматы ваших религиозных сказок! – выплевываю я. – Во-первых, ребенок аса никогда не является ублюдком; а во-вторых, все слова, сказанные в пылу злости, Иггдрасиль может принять как формулу проклятья! Но ты не сведущая, не умеешь работать с первоначальной энергией, значит, неправильно сказанная формула вернется к тебе или к сыну. Рано или поздно, но обязательно вернется, таков закон тонкого мира! Анна молчит, она не знает, что сказать на это, но мои слова про проклятье заставляют ее задуматься. - Асбранд единственный мой сын в Мидгарде, - добавляю я тихо. - Почему? – наивно допытывается Анна. Я только сокрушенно качаю головой. Нет, сегодня она точно не хочет включать мозги! Провоцирует существо из другого мира, которое еще несколько часов назад считала психопатом и маньяком. Впрочем, она не далека от истины… Может, так и сказать, что остальные просто не выжили после встречи со мной?! Но вместо этого я отвечаю: - Никогда не задавай вопросы, ответы на которые не хочешь знать. Я бросаю на нее короткий взгляд, но Анна быстро понимает, что к чему. Она вжимается в сиденье, и некоторое время сидит молча. За боковым стеклом быстро мелькают придорожные деревья… - Знаешь, когда я пришла в себя в больнице, шесть лет назад, - начинает тихо рассказывать Анна, - я долго не могла понять, почему именно я… Она запинается, я чувствую, как ей трудно говорить об этом. - Мне было тогда очень плохо, за год до этого я потеряла родителей в автокатастрофе и была совсем одна, помочь было некому… Снова сжимаю руль изо всех сил. Кажется, сейчас я услышу откровения Анны. Я хотел добиться от нее правды, но теперь липкий страх посещает меня – что если все окажется гораздо тяжелее, чем я предполагал? - Мысль «почему я?» не покидала меня, мне стало казаться, что я какая-то проклятая, что дальше будет все только хуже… Смертная смотрит на дорогу, я не могу видеть ее глаза, но хорошо слышу затаенную боль в словах. - Психолог долго работала со мной, она убедила меня, что в похожую ситуацию попадает по статистике каждая пятая женщина в Штатах, и в том, что случилось, моей вины нет… Анна говорит медленно, растягивая паузы, но я не тороплю её. Мне нужно это услышать, точнее, я ДОЛЖЕН… Только почему мне становится все труднее и труднее дышать с каждым ее словом?! Я ведь слышал похожие истории в своем сне, но столкнуться с подобным в реальности оказалось труднее всего. - А позже я узнала, что беременна, - продолжает свою исповедь Анна, - вначале я хотела сделать аборт, но потом… Врач сказал, что это будет здоровый, крепкий ребенок без патологий, и я… Она снова запинается, шмыгает носом и лезет в рюкзак за платком. - Я оставила его, потому что в нем уже была часть меня. К тому же, аборт - это все равно убийство! Анна прикладывает платок к влажному лицу. Я понимаю, что просто не могу вести машину - так дрожат руки, - и съезжаю на обочину. Анна кидает на меня вопросительный взгляд, я же с трудом заставляю себя его выдержать. Смотреть наяву в глаза той, которую изнасиловал - самая страшная пытка для меня, но я прохожу через этот круг персонального ада. Я едва узнаю собственный голос: - Глупо и запоздало говорить такое через шесть лет, но спасибо тебе за такое решение и… Прости меня, если сможешь… Минуту-другую мы смотрим в глаза друг другу, я начинаю тонуть в глубоком синем море, растворяться в ее внутреннем свете… Анна удивлена и растрогана одновременно, она явно не ожидала от меня таких слов. - Я попробую, - шепчет она, и мне становится легче дышать. Я решаю, что Анна тоже заслуживает правды: - Мне нужна была энергия, чтобы открыть портал, мой дар к тому моменту был уже исчерпан… Пополнить его я мог за счет эмоционального выброса другого человека, не важно какого… Так что я просто выпил твою боль. Анна кивает, хотя и до конца не понимает, о чем я говорю. Смотрю на проезжающие мимо машины, на огромный мегаполис в дымке, раскинувшийся на горизонте, и медленно прихожу в себя. Завожу машину и снова выезжаю на трассу. У Анны звонит мобильный, она отвечает. Это звонит подруга, которая сидела с Асбрандом. Из разговора я понимаю, что подруге нужно куда-то бежать. Анна смотрит на автомобильную пробку на подъезде к Нью-Йорку и неохотно соглашается. Она не хочет надолго оставлять сына одного. - Ты не против быстрой езды? – Анна не возражает, я перестраиваюсь, чтобы выехать на скоростной автобан. Еще через час с небольшим я подвожу Анну к дому. Поначалу женщина не хотела сообщать мне точный адрес и думала выйти на перекрестке, но потом все же назвала номер своего дома. Мы сворачиваем на узкую, грязную улочку. Анна показывает, где мне остановить, и я притормаживаю. Смертная начинает собираться, я снова украдкой наблюдаю за ней. Могу ли я попросить ее о новой встрече? Но она не доверяет мне - я отчетливо вижу это по ее глазам. Кажется, лучше всего оставить мисс Велис в покое. Проклятье, только почему мне так сложно это сделать?! У Анны снова звонит мобильный. Она подносит его к уху и тут же меняется в лице. - Как не можешь снять? Зачем ты ее вообще надел на палец?! Хорошо-хорошо, милый только не плачь, я уже бегу к тебе! - Что случилось? – спрашиваю я, едва она отключает телефон, но Анна только выскакивает из машины. Недолго думая, я следую за ней. - Он зачем-то надел на палец гайку и теперь не может снять, палец начал опухать! Анна начинает судорожно рыться в поисках ключей, я вижу в ней тревогу. Ясно, Асбранд попал в очередную историю… - Пойдем-ка, посмотрим, чем можно помочь. – Я хлопаю дверью, ставлю машину на сигнализацию и уверено иду к дверям подъезда. Уже внутри меня догоняет Анна. - А ты что, знаешь, куда идти? Я чертыхаюсь про себя, ведь действительно знаю, но вслух говорю совсем другое: - Просто предположил, что ты точно не будешь жить на первом! Мы поднимаемся на третий этаж по грязной лестнице. Стены подъезда разрисовали любители настенных рисунков с далеко не приличным смыслом. На этаже я улавливаю запахи человеческого жилья: подгорело мясо, сушится выстиранное белье, забыли вынести мусорное ведро, разогревают пиццу… А вот в этой квартире живут уже опустившиеся смертные, приторный запах засохшего спиртного говорит об этом. Когда я только попал в Мидгард, я не мог и пяти минут выдержать в подобном месте, мне казалось, что более грязной расы, чем смертные, во всем Иггдрасиле не сыщешь. Но теперь я знаю, что это не совсем так, хотя, возможно, мое обоняние просто приспособилось к калейдоскопу отвратительных запахов. Анна обгоняет меня, ковыряется в замке, распахивает дверь и исчезает внутри. Я иду следом и переступаю порог её жилья, сразу попадая на кухню. Маленькая, скромно обставленная квартира, но очень светлая, чистая и уютная. Плачущий Асбранд сидит на полу кухни и показывает Анне распухший, посиневший палец. Смертная суетится над ним, поднимает с пола, усаживает на стул, потом зачем-то лезет в холодильник. Я подхожу к мальчику, и опускаюсь рядом с ним на корточки. Асбранд смотрит на меня заплаканными, испуганными глазами. Так я и думал! Малыш - сведущий, как и его отец, только не инициирован. Я перевожу взгляд на его многострадальный палец, убеждаясь, что в материальном мире надеть на него такую маленькую вещицу просто невозможно. Гайка глубоко впилась в кожу, прорезая ее, мальчику очень больно, но он не хочет еще больше пугать маму, поэтому храбро терпит. - Так, я звоню в 911, – Анна хватает телефон, но я поднимаюсь и останавливаю ее. - Анна, успокойся! Я смогу помочь Асбранду, только мне нужно будет забрать его в тонкий мир на пару минут! Анна недоверчиво смотрит на меня, у нее появляются мысль, что я хочу отобрать у нее Асбранда насовсем. - Анна, да брось! - я позволяю себе едва заметную улыбку. Потом наклоняюсь к ней, чтобы не слышал мальчик и шепчу на ухо: - Я не настолько отмороженный придурок, чтобы травмировать психику собственного ребенка… Анна хмурится, я ловлю сомнение в ее глазах, но она все же кивает мне. Я помогаю мальчику встать со стула. Он боится, потому что не знает, что это такое - «тонкий мир», и куда его хочет забрать незнакомый дядя. - Не бойся, - я мягко беру сына за здоровую руку. - Мы сейчас с тобой попадем в одно место, где сможем вылечить твой пальчик, а потом ты снова вернешься к маме. Я проникновенно смотрю на сына сверху вниз. Взгляд детских глаз теплеет, Асбранд начинает доверять мне. Это более чем удивительно, ведь я не использовал дар, чтобы расположить его к себе! Я вывожу сына на первый слой тонкого мира. Мальчик восторженно ахает. Анна встревожено смотрит на нас, она видит, как наши тела становятся нечеткими. Дальше второй, и теперь для нее мы просто пара прозрачных сгустков. Зато Асбранд видит сквозь стены, он начинает вертеть головой в разные стороны - материальные преграды для него не существуют. Я беру его руку и без труда снимаю гайку с пальца. Мальчик даже не замечает этого, ведь чем дальше в тонкий мир, тем менее чувствительна телесная оболочка сведущего аса или полукровки. Мы опять в материальном мире. Асбранд тут же жмурится, боль возвращается к нему. Анна подскакивает к мальчику, потом бежит в другую комнату. - Я принесу аптечку! Я только качаю головой - как много паники на пустом месте! Отдаю гайку сыну. - Давай-ка заживим твой пальчик! – я произношу слова установления лечебного дара. Анна возвращается на кухню, но так и замирает на пороге, смотря на нас. Мои руки окутывает едва заметное свечение, я начинаю водить ими вокруг пораненного пальца малыша, и через минуту от пореза уже ни следа. Асбранд смотрит на меня глазами, горящими миллиардом вопросов, которые рвутся наружу все разом, по-моему, он даже забыл дышать от восторга. Анна растерянно проводит рукой по волосам. Она вообще теперь не знает, как ей меня воспринимать. Похоже, последние двенадцать часов полностью перевернули её мир. - Ты волшебник! – горячо восклицает мальчик. -Считай, что так, но не стоит никому об этом рассказывать, потому что твои и мои способности уникальны. Другие мальчики и девочки будут завидовать тебе, и ты начнешь с ними ссориться. А ты ведь не хочешь огорчать маму, верно? Асбранд согласно кивает. - Вот и молодец! – я треплю сына по волосам. – Теперь пообещай мне больше не выходить в тонкий мир и не делать ничего подобного. Я указываю взглядом на гайку, мальчик снова кивает, но по его глазам я вижу, что у него уже куча планов, что и как можно сделать. - Асбранд, - говорю я строго, - ты - единственный мужчина в семье и должен оберегать маму, а не думать о баловстве каждую минуту. Если ты будешь хорошо себя вести, я постараюсь научить тебя, как пользоваться твоим даром. Мальчик заворожено смотрит на меня, но я уже поднимаюсь. - Ты еще к нам придешь? – с надеждой спрашивает он. Я перевожу взгляд на Анну, стараясь вложить во взгляд всю силу моей безмолвной просьбы, но женщина поспешно отворачивается от меня. Я застываю и не сразу отвечаю Асбранду: - Не могу тебе этого обещать, мы не очень ладили с твоей мамой в далеком прошлом, и, возможно, она больше не захочет знать меня. - Мама, - сын переводит изумленный взгляд на нее, - но ведь дядя такой хороший, почему ты не хочешь общаться с ним?! Анна вся как-то сникает, на глаза наворачиваются слезы, на лице мука от непосильной дилеммы. Смертная ничего не отвечает сыну, а только отводит взгляд, прижимаясь спиной к стене. Она явно хочет, чтобы я поскорее ушел. Я печально смотрю на нее и понимаю, что здесь мне уже нечего делать. Но на всякий случай достаю собственную визитку с личным номером телефона и оставляю ее на столе. Глупо, конечно, мне на что-то рассчитывать, но все же… - Не огорчай свою маму, Асбранд! – прошу я напоследок мальчика, киваю Анне на прощанье, и не дождавшись ответа, ухожу. Спускаюсь вниз, сажусь в машину и долго смотрю, как ветер гоняет по улице опавшие листья и бумажный мусор. К вечеру снова будет дождь.