Дьявол и Орландо

— Что за красные крылья? Кто такая Софи? Что происходит? Орландо порадовался, что суровый голос ему удался, потому как, оставшись наедине с Хейвудом, его горло время от времени начинало мелко подрагивать. Тщетно пытался он вспомнить, что сам Орландо — единственный властелин себя, внутри и снаружи, что весь мир подчиняется ему, а он — владыка и царь. Рядом с Дэвидом Орландо кожей ощущал, что он беспомощен в этом новом мире, и только ведьмак может ему помочь во всем разобраться и научить. Ведьмак, который позаботился о нем, который разъясняет положение вещей, в отличии от Мистера Ди. Впервые в жизни Орландо захотелось быть кому-то благодарным, и даже больше — ему искренне хотелось заключить Дэвида в свои объятья и доказать ему, что его мудрость и величие намного истиннее, чем величие и мудрость Дьявола, что Орландо готов защищать его, во что бы то ни стало, и, может случиться, даже отдать за него жизнь... Программист округлил глаза, истерично и громко вдохнул, впился пальцами в волосы до боли и сложился пополам. "Что у меня в голове?! Что происходит в моей голове?!!" — Странно... после твоего лечения не должно остаться никакого следа воздействия обратителей, — медленно проговорил Хейвуд, пристально наблюдая за мальчиком. — Что?.. Что ты сказал?! Никакого следа?! — Орландо выпрямился и походкой зомби приблизился к ведьмаку. — А что за хрень тогда происходит в моей голове?! Ну-ка быстро вынь ее и поставь все на место, как было! Орландо вцепился холодными ладонями в плечи Дэвида и усердно тряс его, не в силах замаскировать отчаяние. Ведьма тем временем флегматично выпускала дым в его лицо. — А что именно происходит в твоей голове? Парень высвободил мисс Хейвуд из когтей, нарезал два спешных круга по комнате, наконец, собрал все свои силы и медленно вдохнул. "Вот он я. Я такой, как сейчас, и больше никакой". Он обернулся к Дэвиду, сделал длинную паузу, чтобы еще раз удостовериться в обретении прежнего характера, и спокойно произнес: — Я стал чувствительнее. — Чувствительнее? — Эмоционально более восприимчив. В моей голове роятся мысли, не свойственные мне. — И что это за мысли? Хейвуд задавал свои вопросы, но вид у него был такой, будто он сам залез в голову к Орландо и копался в ней по-хозяйски. Программист нервно стрельнул глазами в угол и под ноги, вынул изо рта мисс Хейвуд сигарету и как следует затянулся. Дым непривычно заполнил легкие, дыхание перехватило, и Орландо со смаком прокашлялся как раз перед тем, как успел осознать, что на фильтре остался привкус слюны Дэвида. — Понимаешь, я стал жалеть людей, испытывать благодарность. Раньше я не стесняясь клал на все, и меня это устраивало. Я как бы... был засранцем... И мне это нравилось. Дэвид молча ждал продолжения исповеди. — А сейчас я как долбанная золушка, — парень повысил голос и энергично развел руками, — мне, нахрен, хочется всех жалеть и делать счастливыми! Вот как эту дамочку! — Глядя на Леккс, никто не мог бы желать ей зла, так что этот аргумент считать было бы нечестно. Орландо перевел дух и постарался припомнить, кого еще, кроме Леккс, ему хотелось бы осчастливить и пожалеть. Его взгляд уперся в мисс Хейвуд, что заставило программиста обреченно всосать правую щеку, но кроме этих двоих никого в голову, будто бы, не приходило. Что ж, это можно назвать хорошей новостью. Орландо прошелся до дивана и плюхнулся в него, откидываясь и закрывая глаза. Вот оно... отпускает... проходит. — Поскольку мы остановились на том, что ты так и остался засранцем, с чем я тебя и поздравляю, — ты теперь можешь успокоиться, а я — продолжить. Орландо лениво приподнял веки, видя, как мисс Хейвуд деловито распаковывает новую пачку сигарет, и злобно усмехнулся. — Сколько тебе лет? — вдруг спросил Дэвид. — Двадцать один. А тебе? — не раздумывая выпалил Орландо. — Немного поболее... затрудняюсь ответить точно, но где-то около ста... — Ста лет?! — Ста тысяч лет. Орландо уронил взгляд на ковер: — Ах... так вон откуда песок. Парень пристально проследил за взглядом ведьмы, но, к своему разочарованию, не увидел ни раздражения, ни злобы. Ему подумалось, что было большой удачей наблюдать разъяренного Дэвида, когда в самом начале их встречи они мерились силой. А потом подумалось — вполне вероятно, что Дэвид просто отвечал грубостью на грубость, тем самым всего лишь давая понять, кто в доме хозяин, и не позволяя одержать верх. Теперь же, когда его цель достигнута, Хейвуд оставался невозмутим, будто все происходящее было лишь включенным для фона теликом. Тем временем ведьма закончила шататься по гостиной и опустилась в кресло напротив Орландо. — И так как я буду постарше, скажу тебе вот что. Даже в свой полтинник я обнаруживал в себе новые чувства, которые меня порядочно удивляли. Тебе всего двадцать, и это нормально... — Мне двадцать один. — Ну конечно, прости. Это существенная разница — твой двадцать один и мои пятьдесят тысяч... так я продолжу: для твоего возраста совершенно нормально обнаруживать разные чувства и позывы. Тем более, что до сего дня ты, как мне кажется, был и вовсе деревянным. Отрадно, что ты взрослеешь. Орландо все еще держал в руке тлеющую сигарету, пусть и не отважился затянуться еще хотя бы раз. Он презрительно поморщился и, не сводя глаз с Хейвуда, приложил зажженный бычок к кожаному дивану, который тут же обзавелся нелицеприятной обугленной дырой. Дэвид медленно перевел взгляд на окурок. Уголки его губ были опущены вниз, как обычно. Предвкушающие вдохи Орландо безуспешно пытались прорваться сквозь запертую гортань, пока он цепко рассматривал колдуна. Черный глаз Хейвуда блеснул, возвращаясь к лицу мальчика, и Орландо невольно ухмыльнулся. С одной стороны, парень понимал, что его поведение по-детски нелепо, но соблазн вызвать ярость у ведьмы был велик и непоколебим. — Обычно таким способом недолюбленные в детстве мальчики пытаются привлечь к себе внимание. И чаще всего это внимание оказывается негативным. Тебя хорошо любили в детстве? — густым баритоном прогудел Дэвид, поднимаясь с кресла и сильно надеясь, что инцидент сейчас же исчерпается. Орландо же, видя приближающегося Хейвуда, утопал в трескотне, раздававшейся изнутри грудной клетки, и под воздействием свежего адреналина переставил сигарету на пару сантиметров левее от прежней дырки. В ту же секунду щеки его коснулась мощная тяжелая рука, и не просто коснулась, а заставила сначала воткнуться носом в кожаную обивку спинки, а затем съехать на пол, разворачиваясь вокруг своей оси. Пораженный Орландо разглядывал узор на ковре, вытирая текущую носом кровь, и идиотски улыбался. Наконец он поднял голову, чтобы посмотреть на Дэвида. Тот, видя странную демоническую улыбку, приподнял кончик брови и риторически заявил: — Прав был старик, когда говорил, что тебе все нипочем. Так тебе сколько лет, я не расслышал, двадцать один или двенадцать? Хейвуд поднял Орландо за плечо одним взмахом, будто тот был шелковым платком, свободной рукой накрыл парню глаза — вспышка яркого света пронзила закрытые веки, — и направил его падающее обездвиженное тело аккурат на диван. — Иначе мы до утра не закончим, — монотонно пробубнил Хейвуд, едва раскрывая губы, когда наклонился вытереть салфеткой струйку крови, тянущуюся от носа лежащего на спине Орландо к ковру. Программист сначала попытался двинуться, потом заговорить, потом рассмеяться, так как все происходящее здорово позабавило его. Ни того, ни другого у него так и не вышло. Он наблюдал, как возится вокруг Хейвуд, когда тот оказывался в поле зрения. Вскоре Дэвид приподнял тело парня за плечи, уселся возле и положил его голову себе на колени. Тонкие пальцы оторвали кусочек ваты, смочили ее в миске с перекисью, заботливо отжали и принялись предельно аккуратно засовывать в нос Орландо. Парень зажмурился — это единственное движение, которым он мог управлять, помимо дыхания, — он бы весело расхохотался, если б мог. Было больно и отчего-то невероятно приятно. Орландо смотрел на ведьмака из под его рук, занятых ноздрей. Бесстрастное лицо и неподходяще заботливые глаза... Хейвуд закончил с работой, оценил свои успехи и взглянул на щурившегося Орландо. Но ничего не сказал. Над глазами мальчика пролетела еще одна порция салфеток, и затем что-то влажное стало касаться его физиономии — сначала крыльев носа — щекотно, — затем щеки, губ, — Хейвуд короткими бережными движениями стирал кровь, и от каждого нажима спадавшие над лицом Орландо пепельные волосы покачивались. Программист был признателен судьбе за то, что сейчас никто не мог знать, как широко и счастливо он улыбается. Когда процесс очищения передвинулся на подбородок и шею, Орландо начало серьезно интересовать, где проходит граница его так называемой загрязненности. Путем опытного исследования вскоре выяснилось, что где-то на уровне пупка. Повезло, что по окончании лечения так и не нашлось времени застегнуть рубашку. Скрупулезно и со знанием дела Хейвуд смачивал салфетку и вытирал кровавый след с груди, стараясь, чтобы тонкие единичные волоски не запутывались и не тянулись. Наконец, дело было сделано, салфетка скомкана и выброшена на пол. Все действо не заняло и одной минуты, но Орландо казалось, что прошла добрая четверть часа. — А теперь ты наконец выслушаешь все то, что должен знать, — проговорил Дэвид, закуривая сигарету и замечая, как Орландо закатил глаза в непонятной эмоции. — Обещаю не сорить на тебя.