До и после

Только Антон подумал, что сегодняшний день просто не может быть еще хуже, чем уже есть, как в дверях мелькнул знакомый силуэт. Завулон тоже его заметил, недовольно скривился. Оперативный штаб, отслеживающий псевдораба Городецкого и приглядывающий за тем, чтобы ловушка Завулона сработала, уже закончил свою работу и сворачивался. — А где салат? — недовольно спросил Хена, бесцеремонно присаживаясь напротив Завулона. Именно его разглядел в дверях Антон, а сейчас неприятно поежился, сожалея, что инквизитора сюда привели какие-то неотложные дела. Сил у Антона уже ни на что не осталось, играть роль охранника и стараться себя ничем не выдать с каждой минутой становилось все труднее. Завулон сделал знак официантке, и было быстро организованно все, что хотелось прибывшему Хене. — Можно поздравить тебя с успехом? — насмешливо обратился к инквизитору Завулон. Он явно считал, что поздравлять должны его, а не наоборот. — Все чисто. Два перевертыша и ведьма. Завулон мгновенно среагировал на слово «ведьма». — Кто она? — Провинциалка, из старых, с этими их заскоками из разряда кодексов и «не положено по причине сродства природы». — Как звать? — Маклуша какая-то. Скорее всего переименовалась, сейчас ее как раз пробивают по базе, надеюсь, найдут нечто занимательное. — Так она добровольно примкнула к повстанцам? Без шантажа и подвластного? — Третий уровень силы, какое уж тут подвластное? — Хена уплетал принесенный мясной салат так, будто месяц не ел. Они с Завулоном обменялись мысленным сличением ауры и уровня силы пойманной ведьмы, и Завулон отрицательно покачал головой, она была ему незнакома. — Моего раба уже доставили домой? Спецотдел к нему, надеюсь, не подпустили? — Завулон упомянул это так, будто невзначай, как мало волнующий его вопрос. Хена перевел на него взгляд, задумчиво усмехнулся. — Ты опять отличился, даже коггнур поинтересовался, выжил ли раб Завулона. — Уже доложили, — недовольно нахмурился тот. — Впрочем, чего тут удивляться. — Зато я вычислил доносчика, сливающего информацию из моего отдела в секретариат коггнура. — Поздравляю, — не менее кисло отозвался Завулон. — Опять провернул свои делишки за мой счет. Но ты не ответил. — Как договаривались: ты сдаешь место, где облава, я придерживаю спецотдел. Раба… — он опять усмехнулся, дразнящее неторопливо отпил из бокала, — твоего раба вернули в целости и сохранности. — Ну и чего ты тогда так лыбишься? — Птичка все-таки упорхнула. Ты ведь ее в первую очередь рассчитывал поймать? — Можно подумать, ты сам отказался бы заполучить Ольгу. На этих словах Антон вздрогнул. Почти незаметно, но сидящий напротив инквизитор таки умудрился это уловить. Антон мысленно чертыхнулся. — У тебя в ход пошли секретные приемы? — спросил Хена наместника. — Однако вовремя, должен заметить, ведь уже ползли слухи, что некоторым рабам живется куда вольготнее остальных. — А сейчас, значит, уже не ползут? — Сейчас тоже ползут, но другого толка: дескать, наместник уже наигрался, сообразил, что коггнур дважды предупреждать не станет, заодно решил проявить снисходительность, поделиться своим сокровищем… — Это ты сейчас… про амулет? Хена еще шире осклабился. Повел плечами, разминая их, демонстративно принюхался. — Я сейчас про всё. В том числе про твою любовь к имитационным искусствам. — Я хорош в имитационных заклятиях, кому как не тебе это знать? А тут такой соблазнительный повод вспомнить непростое заклинание. Ты все еще готов участвовать в торгах? — Только не с тем рабом, — Хена резко глянул на Антона, будто не сомневаясь, что это именно он, а не охранник. — Его малость покусали и подрали. Антону стоило большого труда сидеть как ни в чем не бывало, равнодушно смотреть на салаты и закуски и будто бы пропускать реплики магов мимо ушей. Хена опять посмотрел на него, уже куда внимательнее, будто разглядывая искусно нарисованную картину авторства известного художника. Даже от усердия склонил голову чуть набок, отчего стал напоминать кота, заметившего мышь в дальнем углу и приготовившегося к прыжку. — Молодец, — он наигранно вальяжно похлопал в ладоши, адресуя этот жест Завулону. — Значит, все-таки не наигрался? — Так скука какая, — столь же театрально пожал плечами Завулон, — коггнурат, новые статьи, поправки, прочая волокита, запретительные акты. Тьфу. Так ведь помереть можно, погребенным под тоннами бумаги. — Но есть один недостаток в твоем коконе магии, — Хена опять демонстративно повел носом, — Запах. Запах-то остался прежним. Прокол вышел, коллега. Завулон хмыкнул, пренебрежительно так, будто бы говоря, что это мелочи. Но Антон уже отлично его изучил, понял по вмиг сузившимся зрачкам Завулона, что удар пришелся метко, как раз по его самолюбию. — Твое здоровье, — Хена отсалютовал бокалом Антону и уставился на его шею, будто отыскивая там ошейник. Катрин приглушенно зашипела, привлекая к себе внимание. — Я ничего не чую, — раздосадовано сказала она, злясь все больше на Завулона. До нее наконец дошел смысл происходящего и что она в подложном охраннике не узнала раба, за которого совсем недавно торговалась. — Ты и не должна. Не тот у тебя интерес, — продолжал веселиться Хена. — Или?.. Или ты, Завулон, все предусмотрел, кроме того, что твой раб захочет быть мною опознанным? Его почуял только я, так что ли? Антон уже не сдерживаясь — а какой смысл, когда итак всё расшифровали? — пренебрежительно фыркнул. Много Хена о себе возомнил. — Когти подбери, — зло огрызнулся Завулон, глядя, как Хена довольно скребет по деревянным подлокотникам стула, — не велика заслуга догадаться. А об интересах мы еще поговорим. Потом как-нибудь. Но Хена все продолжал усмехаться и принюхиваться. А Антон боролся с искушением плеснуть в него минералкой из своего стакана и посмотреть, как инквизитор будет недовольно отфыркиваться, совсем как драный кот, плюхнувшийся из окна в лужу из подтаявшего снега. Завулон, кажется, тоже воспылал желанием как-нибудь отомстить излишне догадливому инквизитору, да пока не мог выбрать способа поэффективнее. *** Антон еле дождался момента, когда они наконец отправятся домой. Он едва держался на ногах, сказывались потеря крови и нервное перенапряжение. Хотелось лишь одного: забиться в глухой угол и никого не видеть часами, все-таки Завулон довел его до той грани, когда становится все без разницы и море по колено. Видимо, Завулон это почуял, а еще ему не понравилось, как злобно посматривала Катрин то на него, то на поддельного охранника-Антона, поэтому он ухватил Антона за плечо и подтолкнул к своей машине, велев Катрин отправляться в эскорте охранников. Идея была не из лучших, вся маскировка могла полететь в тартарары, но не спорить же рабу с хозяином посреди парковки? Место Антон хотя бы занял то, которое принадлежало Дену, возле водителя, и это позволило немного успокоится, в таком положении Антону не были видны Завулон и его надменная усмешка. Зато было время опять прокрутить в голове весь непростой день, вспомнить, какой гадиной был его хозяин, решивший поиграть у Антона на нервах, пригрозивший его продать и забывший предупредить, что игра теперь разворачивается с тройным дном и интригой с подвывертом. Вернее, Завулон в очередной раз одним выстрелом убил с десяток сумеречных зайцев: и рабу намекнул, как с ним могут обойтись, если хозяину что-то придется не по нутру, и повстанцев приманил, и темному окружению продемонстрировал, что наместнику ни к чему дорожить рабом, что он готов продать своего раба любому, лишь бы цену назначили подходящую. А то, что Завулон злился на Хену… Антон никак не мог понять, что за прок инквизитору так откровенно подначивать Завулона? То ли они друг другу не могли простить, что уже в который раз выбор делает Антон, а не они сами, то ли маячивший за их спинами Тигр злил обоих, то ли они просто дурачились, забавляясь тем, как это пугает раба-пустышку. Кто разберет этих Темных? Но Завулон все-таки та еще сволочь… Антон раздражался все сильнее и сильнее. Когда они подъехали к дому, Антон едва сдерживался. Сейчас, оглянувшись назад, он вдруг осознал, как все-таки сильно его задело решение Завулон ославить его как шлюшку, арендованную на пару часов. Главного он добился: если еще и оставались до этого рабы, которые сочувствовали Городецкому и на что-то еще надеялись, то теперь… Теперь это конец. Полный крах. Теперь, где не появись, что Темные, что пустышки будут грязно судачить за его спиной. Именно это поразило Антона прямо в сердце и все еще рождало холод где-то внутри. Но вместе с тем и яростное желание дождаться, когда никого поблизости от Завулона не окажется и тогда… тогда врезать ему со всей силы, да так, чтобы в кровь, чтобы сломать кости, со всей дури… со всей… Антон подумал «со всей ненависти», но ненависть была слишком слабым чувством по сравнению с тем, что он сейчас испытывал. Это была какая-то ядреная смесь всего сразу, Антона буквально разрывало от непонятных ему эмоций. Поэтому, когда они вышли из машины и приблизились к дому, Антон постарался было отстать от Завулона, идти позади, как и положено охраннику, ведь потом хотел незаметно пробраться к себе в каморку и там уже выплеснуть свой гнев как получится. Но догадливый Завулон не позволил даже этого, опять ухватил его за плечо, подтолкнул впереди себя к двери. Он взялся контролировать каждый шаг, каждый вдох, не давая ни в чем свободы. Это было уже слишком. Последней каплей стала светловолосая шлюшка Завулона. Ведьма радостно кинулась встречать его, значит, до нее уже дошли слухи, что ненавистного ей раба Завулон наконец сплавил с рук, да еще и весьма выгодно. И ведьма решила, что настал ее звездный час, что теперь она одна в центре внимания. Прислуга все-таки оттеснила Антона-охранника от наместника, но Антон вместо того чтобы порадоваться этому факту и ускользнуть наверх, как планировал, стоял столбом и с досадой смотрел, как светловолосая виснет на Завулоне, как что-то шепчет ему на ухо… как… У Антона перед глазами все поплыло, ошейник опять впился в горло, ощутимо царапая… хотелось подскочить, отцепить ведьму от него, или наоборот, отцепить Завулона, не позволять ему слушать, видеть ее, принарядившуюся, похорошевшую от радостного возбуждения. Хотелось… да много чего хотелось! Но больше всего — разнести в холле все к мерлиновой прабабке в клочья, в прах, всех… в мелкие ошметки… Ошейник заерзал и стал сжиматься на горле, почуял угрозу для хозяина. «Городецкий, уймись», — словно лезвием прошлась эта реплика в его мозгу, мгновенно отрезвляя болью. Антон невольно схватился за голову. Что за наваждение? Он что, опять? Снова как-то умудрился воспользоваться магией Завулона? Да он его теперь точно убьет! Прислуга и охрана уже были разогнаны, и все, наверно, решили, что неприятный магический выброс был по причине раздражительности наместника, и что он был недоволен оказанным приемом. Лишь Катрин маячила за спиной Завулона, обеспокоенно оглядываясь, Ден спустился да так и остался поблизости. И еще глупая ведьма удивленно хлопала глазами, вцепившись пятерней в амулеты на своей шее, выброс магии ее не на шутку напугал. — Это все инквизиторы виноваты, — придумала, как объяснить, Катрин. — Так устали от их придирок, контроля и бесконечных расспросов-допросов… Теперь нас всё раздражает. Ну, чего встали? Наместнику отдых нужен. Катрин невозмутимо зашагала вперед, не смотря на то, что сам Завулон так и не двинулся с места, оттеснила локтем ведьму, шепнула ей что-то, зачем-то отправила на кухню, а сама ушла в крыло для охранников, демонстративно хлопнув дверью. Ден лишь кратко сообщил, что Городецкого доставили час назад и он у себя в комнате на чердаке, затем тоже покинул холл с таким видом, будто ничего странного не случилось. Только теперь Антон сообразил, что путь на чердак ему сегодня заказан, там обитает другой Городецкий. Вернее лежит, исцеляется после вмешательства целителей. Мысль, что он так и не сможет теперь собраться с силами в тишине и покое, заставила Антона отмереть и выругаться сквозь зубы. Сегодня будто весь мир ополчился против него. Завулон в два шага оказался рядом, вцепился в ошейник и встряхнул Антона так, что даже в голове помутилось. — Ты что себе позволяешь? — рыкнул он глухо. Антон опять начал закипать, а ошейник активировался. Настал черед ругнуться Завулону, шипы оцарапали его пальцы. Он с трудом деактивировал ошейник. — Пусть лучше ошейник меня придушит, — так же глухо отозвался Антон. — Позволь ему. Мне всё надоело. Но Завулон уже ничего не слушал. Он впервые за последние месяцы отдал прямой приказ: — Следуй за мной, — и двинулся, не оборачиваясь, на второй этаж. Антон, даже если бы принялся упираться и хвататься за перила лестницы, все равно был бы вынужден выполнить этот приказ, его тело ему не повиновалось. Как только дверь за ними в коридор второго этажа закрылось, лицо Завулона отразило такую ярость, будто он с трудом держал непроницаемый вид последние несколько минут. Он ухватил Антона за шиворот и с силой пригвоздил к ближайшей стене. — Ты что вытворяешь? Забываешься, раб. И если до этого Антон как-то еще держался, то это презрительное и возмущенное «раб» совсем отключило все тормоза. Он вспомнил, что все-таки больше всего теперь — ненавидит Завулона. Антон грубо вырвался, стал медленно отступать. — Ты все равно меня накажешь. Так или иначе. Не тяни время. Только не смей больше орать на меня. Завулона почему-то происходящее стало забавлять, он как-то подозрительно быстро успокоился, подобрался. — Как ты это делаешь? — спросил он, приближаясь. Антон все продолжал отступать дальше по коридору, не в силах заставить себя остановиться. Он отходил не из-за страха, а опасаясь, что очередное прикосновение, очередная грубая встряска опять породит в нем ту странную волну психоза, которая заставляет перехватывать и использовать магию Завулона. Его это пугало даже больше, чем разгневанный Завулон. — Что делаю? Завулон все приближался: медленно, неотвратимо, мягкими шагами, словно хищник. Он мог бы просто приказать Антону не двигаться, и все бы решилось быстро, но он почему-то не хотел рисковать. Беспокойства в нем не улавливалось, хоть любой Темный на его месте точно испугался бы: раб через ошейник воздействует на своего хозяина, да это же непонятное, неслыханное дело. — Ты злишься? — шаг, и еще один, и хотя Антон отступал не менее проворно, расстояние все равно сокращалось. — Ты действительно хочешь причинить мне боль? — голос Завулона был мягким, и в то же время жестким, звенящим в тишине коридора. Антон уперся спиной в колонну, не глядя скользнул в сторону и оказался в тупике: в нише между окном и дверью спальни Завулона. И будто специально освещение было слишком слабым, не сразу сообразишь куда лучше метнуться, не видно, какие двери на этом этаже открыты. Почему-то казалось, что если Завулон еще сильнее приблизится, Антон совсем задохнется от душащей его злости, его или разорвет, или он уже не сможет сдержать своего подсознательного желания изувечить Завулона каким-нибудь темным проклятием. Почему он ему позволяет? Почему не перекрывает связывающую их через ошейник магию? — Ты вправе на меня злиться. Сегодня — вправе. Я даже могу понять, за что. Только сначала скажи, как ты это делаешь. Затем разберемся с остальным. — Я… я тебя ненавижу, — отступать было некуда, и Антон в прямом смысле запаниковал, он осознал, что на грани полнейшего срыва. Еще немного и он не сможет ничего контролировать. Завулон раздосадовано прицокнул языком, он явно хотел услышать не это. Завулон еще приблизился, волна магии, неподконтрольная им обоим, прошла между ними, разбилась о соседнюю колонну, срикошетила на стены и назад, к лестнице. Завулон поспешно сдернул с шеи несколько амулетов, кольца, отбросил их подальше, чтобы не было искушения задействовать. Антон стиснув зубы, пытался взять себя в руки. Что он делает? Он хочет здесь всё уничтожить? Завулон медленно подходил и совсем не реагировал на тихую просьбу не приближаться. — Ты хочешь отомстить? Давай. Ну же! — тихо приговаривал он. Антон не успел даже заметить, когда он вдруг метнулся и оказался вплотную, ухватил за ошейник. И уже не сдерживаясь, Антон ударил по нему прессом силы, таким ударом любому магу первого уровня переломало бы все кости. Но Завулон как-то умудрился погасить выброс этой силы, вжался в Антона, притиснув его к стене, таким образом лишая возможности хоть как-то пошевелиться. — Ты хочешь болью заплатить мне за все? Давай, бей, — шептал он на ухо, в этот момент расстегивая ошейник. Антон даже различил, как щелкнули магические застежки, и сразу стало легче дышать, по шее непривычно прошелся холодок, кожу уже не прикрывала полоса кожи и металла. — Бей. Не останавливайся. — Ненавижу тебя, — выдохнул ему прямо в лицо Антон. Его все еще душили чувства, даже не смотря на то, что ошейник уже был дезактивирован, а ненависти не убавилось. — Всё лучше равнодушия. Можешь ненавидеть, я позволяю. И тогда Антон ударил. Без магии, просто руками. Сначала ладонями в грудь Завулону, заставляя отлепиться от себя, потом постарался двинуть предплечьем по горлу, чтобы впечатать в ближайшую стену, но если первую пару ударов Завулон позволил, то потом просто и незатейливо скрутил его, завернул за спину руки, уткнул лбом в колону, и все без магии, спеленал словно малолетку, которого не велено калечить, только встряхнуть для острастки. Антон от досады даже губу закусил, дернулся, пытаясь вырваться, да какой там, Завулон держал крепко, сбивчиво дышал в затылок. И тогда Антон уже совсем не сдержался, поддался слепому желанию изнутри, позволяя магии выплеснуться так, как она сама того хотела. Он осознавал, что оперирует сейчас силой Завулона, что тот это ощущает, борется, удивленно изучает, перекатывает эту странную магическую волну их противостояния, обмена силой. Казалось, еще миг и произойдет что-то нехорошее, что Антон волен это активировать, и возможно Завулон тогда не справится. Скорее всего, не сможет погасить выброс. Антон позволил магической волне подобраться к самому краю недопустимого, он ощутил пряный привкус зарождающегося испуга Завулона, чуть помедлил и… хотел сбросить, выплеснуть волну на мебель, шторы, что-нибудь неважное и пусть оно полыхало бы, пусть превращалось в сажу и золу или во что оно там должно было… Но Завулон все испортил, он наконец осознал, что загвоздка совсем не в ошейнике и потому резко развернул Антона лицом к себе, прижал за плечи к стене. — Всё! Хватит, — встряхнул он его. — Успокойся. Или доводи дело до финала или успокойся уже. Антон как раз собрался с духом, чтобы дать понять, что и сам уже принял решение, осознал вдруг, что не может причинить Завулону вред, даже когда безумно хочет — не может. И тут даже на ошейник теперь не спишешь эту странную блажь, он дезактивированный валяется где-то под ногами, просто Антон не может, не хочет… Но Завулон не понял, не уловил смену настроения Антона. Он сделал движение навстречу, скользнул мягко, приник, плотно прижался, необычно так, будто бы больше всего на свете хотел именно этого, и странно привычно вписался в позу Антона, распластанного по стене, лизнул в губы, мягко прикусил нижнюю, слизал выступившую каплю крови, низко выдохнул, чуть сместился, затем успокаивающе прошептал ухо: — Тихо, тихо. Все нормально. Все это ерунда. Ну же… Антон опешил от такой резкой смены его поведения и упустил момент, когда Завулон опять опередил его, провел пальцами у него по горлу, так же привычно, по-свойски, обхватывая жесткими пальцами, чуть сдавливая, но не агрессивно, скорее лаская, заявляя свои права, требуя ответной реакции. И он ее дождался: Антон облегченно выдохнул, чуть ли не застонал от понимания, что все в нем кипевшее, возмущенное хотело именно этого, не крови, не боли и разрушения, оно хотело подтверждения, что нужен, желанен, что с ним считаются, что ждут отклика, что… Антон потянулся навстречу, впился в губы, что были так близко, кажется, даже прикусил, он почти не отдавал себе отчета в действиях и желаниях. Просто брал, что хотелось, безотчетно радуясь, что ему позволяют. Он вцепился в короткие волосы Завулона, ловя губами его удивленный стон, он жадно вжимался и терся, он позволял лизать и прикусывать себе кожу там, где совсем недавно был ошейник, он безумно остро ощущал кожей живота и груди все поглаживания и на каком-то интуитивном уровне угадывал, чего хочет Завулон. Антон подставлялся, выгибался и громко стонал, еще больше возбуждая Завулона, провоцируя. До спальни они добрались не сразу. И потеряли счет времени. И вообще как-то плохо ориентировались в пространстве. Даже у Завулона, обычно сдержанного, тут будто вместе с Антоном отключило мозги. Или это все-таки магия, которую Антон так и не выплеснул, сыграла с ними такую странную шутку? Им было хорошо. Непонятно, опасно, жарко и потрясающе, по-сумасшедшему хорошо. Кажется, что-то происходило на столе, что-то на полу. На полу на мягком ковре было удобнее, но Антон смутно соображал, будто в каком-то угаре. В таком сладостном, необычном, будто их с Завулоном обволокло общей магией и не выпускало. Но, кажется, оба были не против, и постепенно вся магия, что клокотала где-то внутри, растворилась, сошла на нет, мягко, сладостно, в какой-то вязкой дымке… А еще Антон упустил момент, когда Завулон дезактивировал чары имитационного облика, то ли в момент, когда снял ошейник, то ли намного позже… Но в своем прежнем виде и без ошейника Антону дышалось легче, свободнее. И даже, стиснутый в объятиях засыпающего Завулона, Антон никак не мог надышаться. Он так и провалился в сон, пытаясь запомнить новое для себя ощущение сладостной неги и поразительного спокойствия. И уже было совсем неважно, что будет завтра.