До и после

Антон проснулся довольно поздно, что его сильно удивило. Будучи рабом и завися от распорядка дня Завулона, он привык вставать ни свет ни заря, а тут такая роскошь — никто не будит, не скребет ошейником по коже дистанционно, выражая свое неудовольствие. Антон неторопливо потянулся, досадливо дернул ошейник вниз, тот слишком давил и… раздосадованно ругнулся. Ошейник был на месте. Опять он сжимал горло. Чтоб его… Завулон снова надел на него эту дрянь. Антон стиснул зубы и расстроенно зарылся лицом в подушку. Что бы ни происходило ночью, наутро ему каждый раз указывают на его место — презренное рабское положение. Антон со всей силы дернул ошейник, в очередной раз тщетно пытаясь его сломать, но лишь поранил пальцы об острые шипы и подрал кожу на шее. Вот же засада!.. Пришлось встать, привести себя в порядок, стараясь не думать об ошейнике, а заодно не вспоминать о руках и языке Завулона на своем горле этой ночью, о том, как тот дразняще прикусывал кожу, как сминал пальцами губы Антона, как заставлял почти задыхаться, затыкая слишком громкие стоны агрессивными поцелуями. Антон некоторое время постоял напротив оплавленной магией стены в коридоре. Вчерашнее помнилось смутно, он не ожидал, что выброс силы был такой мощный: не только обстановку подпалил, но и камень задел. Если бы вчера весь удар пришелся по Завулону… у того явно настроение стало бы несколько другого характера, чем оказалось на самом деле. Каким образом он умудрился погасить гнев Антона? Почему так легко уступил, поддаваясь его азарту, почти идя на поводу насильственного подчинения? Привычно пристроив смартфон в карман и, а в уши пуговки-динамики, Антон спустился вниз. Он всю неделю пытался ловить новостные каналы, вот и теперь не помешало бы узнать, что творится кругом. Человеческие новости были скучны, однообразны, а канал сумеречных объявлений пока держал паузу, что означало блокировку со стороны спецотдела. Недавно Антон с изумлением обнаружил, что для рабов был выделен специальный канал агитационной направленности. Там почти всегда играла ненавязчивая веселенькая музыка, иногда передавали ничего не значащие известия общего характера, а основное время транслировались чьи-то интервью, рассказы бдительных хозяев о странностях в поведении рабов, об угрозе со стороны людей с их научными изысканиями, слащавые байки оборотней про мирное сосуществование их второй ипостаси и привыкших к ней рабов. К досаде Антона, нигде не было ни слова про пойманных перевертышей. Он надеялся утром расспросить обо всем Завулона, но того не оказалось дома. Гарик тоже уехал в сопровождении охраны. Вот это досады не вызывало и значило, что Гарик пытается выяснить подробности о пойманных, а сейчас любая информация была на вес золота. Антон решил немного понаглеть и выпросить себе обед на кухне вне положенного расписания в этом доме. К его удивлению, это удалось: Катрин, подкравшаяся неслышно сзади, знаком велела прислуге удовлетворить просьбу раба. Антон все еще немного злился на вампиршу: та так часто встревала не в свое дело, подначивала и намеренно вызывала в нем весь спектр темных эмоций, что порою хотелось послать ее куда подальше. А вчерашнее откровение, когда Катрин пыталась перекупить Антона, шантажом вытребовать его в свое пользование, всколыхнуло теперь еще в Антоне и нешуточное беспокойство. Катрин всегда легко улавливала его настроение, вот и сейчас недобро сузила глаза. Хорошо хоть ошейник блокировал возможность читать мысли Антона, иначе они тут же сцепились бы, и неизвестно, чем все закончилось. Они сидели в гостиной: Антон неторопливо потягивал сок из стакана, жевал бутерброд и слушал музыку, а Катрин перебирала какие-то документы в папках, извлеченных из хранилища в Сумраке. — Мне надоело быть нянькой, — сказала Катрин, не глядя в его сторону. Ей явно не терпелось завязать разговор. — Не будь, — равнодушно предложил Антон. Его настроение стремительно ухудшалось: ошейник почему-то беспокойно вибрировал на его горле. Что-то было не так. Но раз с самим Антоном все в порядке, значит, проблемы у Завулона. Или же он там, где бы сейчас ни был, активно использует магию, причем боевого порядка. — Куда он уехал? — Разве Завулон когда кому докладывается? И что за печаль пустышке интересоваться делами наместника? Антон вскинул на Катрин глаза. — Хочешь вывести меня из себя? — У раба слишком тонкий слух и любопытные уши, — не унималась Катрин. Антон слушал ее невнимательно, беспокойство за Завулона все возрастало. — Этот раб всегда слышит то, чего не следует. То, что хозяин не должен позволять ему слышать. Антон, если ты всегда при наместнике, это не значит, что тебе следует проявлять неуместное любопытство. Антон хищно прищурился, передразнивая манеру Катрин. — Ты любишь поиграть. Так давай поиграем в «на спор»? — Зачем? — вампирша старательно изображала леность и отчаянную скуку, хотя глаза почти сразу вспыхнули азартным огнем. — Я скажу, какие сделал выводы из вчерашнего «услышанного, не положенного рабу», — Антон сделал упор на последних словах, — а в обмен… от тебя хочу получить, скажем, какую-то незначительную информацию. Ты ведь вся извелась, пытаясь угадать, что я думаю про вчерашнюю игру с певичкой. — Кем ты себя возомнил, пустышка? — раздраженно зашипела Катрин, сразу перестав лениво потягиваться, будто кошка на солнцепеке. — Кому нужны твои выводы? Антон терпеть не мог, когда Катрин напоказ демонстрировала свою вампирскую сущность, подчеркнуто скалила клыки, распахивала глаза шире, угрожая, что готова воспользоваться вампирским мороком принуждения. Катрин это знала и намеренно играла на нервах. — Завулон не сказал, куда поехал, но ты ведь наблюдательная, должна догадываться. Он не взял тебя с собой, но охранников дома почти не осталось. Кроме того, — Антон потеребил ошейник, пытаясь унять его вибрацию, — на твоей шее нет боевых амулетов, кто-то позаимствовал их по причине срочности? — Зачем мне амулеты, всегда своей силы хватает. — Амулетами, заряженными лично Завулоном, никто не разбрасывается. А с твоей шеи их могли бы снять только с твоего согласия, значит, в спешке, иначе бы ты предпочла отдать те, из сейфа. Катрин фыркнула. Подобралась вся. — Да ты и сам у нас глазастый, уже все приметил, кто, сколько и в каком сейфе тут хранит. В Завулоновом тоже пошарил, небось? Руки не оторвало? — Как видишь, они еще при мне. Так как, играем? Катрин вроде бы задумалась, нахмурила брови. — Зачем тебе знать, что происходит без твоего ведома? Меньше знаешь, крепче спишь. — Вчера поймали перевертышей. Сегодня опять облава? — Вряд ли, — Катрин наконец стала серьезной, значит, этот вопрос ее тоже занимал. — Без спецотдела тут никак бы не обошлось, а Завулон свои связи не задействовал, получается, наоборот, не хотел привлекать лишнее внимание. — Какой-то личный интерес? Но зачем тогда боевая магия? — Новый артефакт проверяет? — Сам рисковать не стал бы, сначала кому-нибудь поручил, убедился бы, что не смертельно, и лишь затем… — Верно, — согласилась Катрин. — Поехали они далеко, а основные заклятия сразу на пальцах и жезлах активировали. И еще… — Что? — Теперь твоя очередь. Что тебя там не устроило с этой певичкой вчера? Благодаря мне теперь у нее карьера устроена, жить будет сытно и нескучно. — Инициируешь? Вампирша кисло усмехнулась. — Слишком много чести. — Зачем тебе раб? Или рабыня? Кого позлить хочешь? Завулона? Или мастера, которая кружит возле него последние месяцы? Мастер просила, чтобы твое ограничение в правах длилось еще долго. У вас с ней какие-то свои терки? — Наблюдательный мальчик, молодец. Подслушивающий, подглядывающий, — прошептала она мягко, чуть ли не урча по-кошачьи. Но эта мягкость и расслабленность позы были обманчивы, Антон точно знал, что вампирша начинает злиться. — И, наверно, понимающий, какую информацию стоит выдавать за спиной хозяина, а какую нет. Так? — Так я же магии лишился, не мозгов. Ты понемногу отвоевываешь свое, напоказ подарками Завулона хвастаешься, а уж возможность иметь своего раба тебя сразу поднимет на ранг выше. Тем более — раба самого наместника. Так? — Антон передразнил последний вопрос вампирши. — Но ведь куда проще тебе переманить на свою сторону фаворитку мастера. Ты ведь даже пыталась? Не выгорело? — Она без тормозов. И дура. Возиться с ней — только время терять. — Почему бы тебе тогда в спецотдел не пристроиться? Сразу бы все решилось. — Теперь и ты дураком прикидываешься. Когда система рухнет, кто крайним окажется? — А она рухнет? Катрин улыбнулась и тихо замурлыкала песенку, которую в последний свой приход запустил на аппаратуре Тигр. — Будь все гладко, полосатый рядом не крутился бы. И Завулон не существовал бы в походных условиях. У него этот дом как временное пристанище, разве не чуешь? — Катрин еще раз улыбнулась и повела носом, демонстративно принюхиваясь, Сумрак впитывая всей сущностью. Затем встряхнулась, отвлекаясь, стрельнула глазами в сторону застывшей в дверях светловолосой ведьмы. Вид у той был такой, будто она в столовой застала по меньшей мере мировой потоп, а не обедающего за столом невозмутимого раба. Если бы не присутствие вампирши, Антону сейчас досталось бы. А так ведьма лишь возмущенно передернула плечами и скрылась из вида. — Так где Завулон? — Твои выводы про рабов и мою заинтересованность в этом не блещут оригинальностью. Чем еще похвастать можешь? Что еще вынюхал? Что наблюдательность подсказала? — Торгуешься ты славно. Твое счастье, что мне информация сейчас нужнее, чем тебе. — Если сможешь меня удивить, так и быть, кое о чем наябедничаю в виде бонуса. Антон немного потянул время, намеренно делая паузу. Катрин была очень порывистой, нетерпеливой, что странно для старых вампиров, обычно они флегматичны и равнодушны почти ко всему. — Ты ведь не спала с ним. Никогда. Но что-то непростое вас связывает. Что? — Откуда тебе знать? — удивилась вампирша. — Все бывшие для него становятся чем-то… инородным, уже не вписывающимся в его мир. Но тебя он все еще подпускает достаточно близко. Учит. Незаметно почти, но не без удовольствия. Так кто ты ему? Лицо Катрин сделалось похожим на фарфоровую маску, будто она стерла разом с него все эмоции. Значит, удар пришелся точно в цель. — Я удивил тебя. Так где мой бонус? — Почему у него сам не спросишь? Если тебе настолько любопытно? Зачем тебе знать то, что я не рассказываю почти никому? — Ты же моя нянька, — насмешливо напомнил Антон, — закономерно, что глупому пустышке-рабу хочется знать как можно больше про свое окружение. — Злорадствуй, злорадствуй, — беззлобно вздохнула вампирша. — Тебя скоро тоже не станут пускать в свой мир, наиграется Завулон и как звать тебя забудет. А я в его мире останусь. — Кто ты ему? Повисла пауза. — Он… меня инициировал. Давно. — Что? — Антон чуть стакан из-под сока не поставил мимо стола. — Как это? Он же не вампир! — Это непросто объяснить. Это… Вот как если тебя переедет грузовик, за рулем которого будет сидеть Завулон. Неважно, какой грузовик, важно — кто руководит процессом. — Зачем ему это? — Не суть. Было и было. Результат ему понравился. Антон задумался. О подобном он впервые слышал, вообще не смог бы даже вообразить, что такое возможно в принципе. — Я тоже тебя удивила, — оживилась Катрин, опять прячась за напускной веселостью, — так что никакого тебе бонуса. — Странно. Я был уверен, что ты ему… — Родственница? Он не настолько сентиментален, чтобы инициировать низшими своих правнуков. — Сколько раз тебе хотелось его убить? — Много, — рассмеялась Катрин, — очень-очень много раз. Но сейчас мне все нравится, все устраивает. Но я никогда и никого не инициирую сама. Никогда. Они помолчали. Говорить тут было не о чем. Все было бы фальшивым. — Так где он сейчас? — чуть позже все-таки спросил Антон. Ошейник после недолгого затишья опять заелозил на коже. — На охоте, — пожала плечами вампирша. — Какая разница, кого ловит? Или кому мстит. Напал на след, теперь не упустит. Антон не считал, что тут все так просто. Но спорить не стал. — Так и быть, обещанный от меня бонус. Считай, что я сегодня добрая. Как думаешь, случайно ли Завулон выкупил именно тебя? Антон отрицательно мотнул головой. — Я ему зачем-то нужен. Так же, как и Тигру. Это ни для кого не новость. — Городецкий, мы, вампиры, всю жизнь приставлены к тебе. Саушкины — не случайные соседи. Причем приставлены именно такие, что смогли бы приглянуться Светлому. А теперь думай: младшенький соседушко внезапно становится приближенным к самому главе Дневного Дозора. Растет по силе ровно тогда, когда растешь и ты. — Знаешь, мания величия всегда соседствует с манием преследования. Если все моменты своей жизни воспринимать, как чей-то тонкий расчет… — И сам Гесер — якобы случайно — тебя обнаруживает и инициирует. Ты хоть проверял, сколько раз в те годы твой бывший шеф работал самолично в поле с учениками? А я в курсе: ровно тот раз, когда при свидетелях-учениках вроде как впервые увидел тебя в толпе прохожих. — К чему ты клонишь? — Костик растет по силе. Ему поручают особое дело — дело, которым занимается Городецкий. Костик был очень принципиальным. Он не брал лицензий. Как было поднять его по силе? Коктейль Саушкина. И опять мы вынуждены вспоминать слово «якобы» Саушкина. — В смысле? — Двенадцать компонентов крови в коктейле. Двенадцать колен. Кровь двенадцати. Завулон — еврей, кому как не ему знать и считать это естественным — взаимосвязь с кровью. Как думаешь, при создании Фуарана мысль о двенадцати каплях крови на странице книги могла ли прийти в голову ведьме иного, не еврейского, происхождения? — Подожди… — Антон от волнения даже встал и зашагал по комнате. — Хочешь сказать, будто Завулон знал, что Костя наткнется на Фуаран? Предвидел? — Поспособствовал, я в этом уверена. Еще и ненавязчиво позаботился, чтобы в этот момент у Костика был свеженький коктейль под рукой. — Но зачем? Зачем Завулону высший вампир под боком? Еще и столь принципиальный? Катрин улыбалась. Она с таким восторгом делилась информацией, словно… словно… то ли кому-то подарок делала, то ли мстила — в полное свое удовольствие и при фанфарах. — Да Завулон сам же мне вливал знание о проклятии, которым можно уничтожить Высшего. Тень владык… — Антона передернуло при воспоминании о том жутком проклятии. — Потому что к тому моменту Костик уже свою роль сыграл и стал простым расходным материалом. А еще… — Ну? — Антон уже успел услышанное обмозговать, и выходило, что Катрин могла быть права: именно с подачи Завулона Костя тогда и исследованиями занялся, и бредить суперспособностями сильного вампира стал. Если был намеренно подтолкнут в нужном направлении, то вполне логично, что… — Как думаешь, убей ты тогда Костика собственноручно, позволь течь через себя сильнейшему проклятию, транслируемому высшими магами, что стало бы потом с тобой? Вот после всего, после того, как осознал бы до конца? Развоплотился бы вряд ли, так, Антон? — Не знаю, — его захлестнуло раздражение. Казалось, что прошлое давно осталось позади, не забыто, конечно, но уже не столь ярко и зудяще на периферии совести, а тут пара слов — и опять скребется болью, давит грузом. — Маги вне категорий могут сменить цвет, Антон. Для этого нужно или сильное потрясение, или… — Поступок, меняющий мировоззрение. Но мы сейчас рассуждаем о несоответствии. В тот момент я не был из категории Высших. Я бы не… — Ты Костика знал хорошо, лучше многих. Скажи: он получил Фуаран, взлетел по силе, впервые почувствовал свободу и вседозволенность, размышлял, как исполнить свою давнюю потребность. И он не мог не думать о том, кого в первую очередь захочет осчастливить, поставить на один уровень с собой. Ему нужен был соратник, тот, кому он доверял. Как думаешь: только я одна догадалась, что Костик опробует первый раз действие Фуарана именно на тебе? Кого ему еще было приближать? Кто оценил бы во всей красе размах его альтруистической идеи осчастливить весь мир разом, как не Светлый маг Антон Городецкий? Он сел на стул. Уткнулся лбом в переплетенные пальцы. Все логично. Все так пугающе. — В итоге все сыграло как по нотам. Почти. За одним маленьким исключением: Высший Городецкий не стал убивать вампира-приятеля чудовищным, темнейшим заклинанием, из-за которого сам моментально сменил бы цвет, Городецкий просто понял то, что остальные не успели. И отпустил Костика чуть-чуть полетать. Всё. Идеальный сценарий ухнул ко всем гарпиям под хвост. То, ради чего затеивалась игра с почти истлевшим и всеми проклятым Фуараном, пошло насмарку. Городецкий снова ускользнул из рук. И старый враг Гесер, давно перехвативший ученичка, все еще оставался при нем, только теперь уже вышедшим из рангов. Как тебе такая сказка, Антон? Тебе нравится мой бонус? Ты ведь у нас догадливый. Вот и думай теперь. Думай. Мне-то дела нет до всего этого, но на твоем месте я потребовала бы у Завулона пояснений. Высший Темный Городецкий, бывший ученик Гесера, разочаровавшийся в деле Ночного Дозора, но не умеющий и не желающий жить вне Дозоров вообще — каков был бы дальнейший его путь? Куда дорожка привела бы его? Кто подсуетился бы и помог разбудить дремлющее до того момента высокомерие и властолюбие? Думай, Антон, думай. Бедный, бедный Костик. Хороший был мальчик. Наивный. Катрин поднялась и вышла. Антон, оглушенный услышанным, тяжело дышал, вцепившись в стол. Вампирша не хотела, чтобы этот разговор остался без последствий. Она дала понять, что ждет от Антона соответствующей реакции. Она играла против Завулона, за что-то ему мстила… Но она права: Антон Завулону этого никогда не простит. Никогда.