До и после

Антон сидел в спальне Завулона, удобно устроившись на широком стуле, и курил. Пока Завулон куда-то вышел, Антон уступил соблазну и стащил у него из выпендрежной яркой с позолотой пачки пару сигарет и с наслаждением затянулся. Одеваться было лень. Так же лень, как и все остальное. Он завернулся в халат Завулона, и даже если тот потом возмутится такой наглости, это будут уже его проблемы. Накатило какое-то мутное желание банального ничегонеделанья. Мысли лениво путались в голове, в наушнике в левом ухе Агата Кристи монотонно бубнила, что вроде как ненавидит-видит: Я тебя ненавижу-вижу, но ко мне ты все ближе-ближе, Я тебя ненавижу, но, но, но, но ко мне ты всё ближе всё равно… Я ничего не жду, не чувствую, не верю, Только себе… только тебе… — Брось, — вернувшийся Завулон выхватил из пальцев недокуренную сигарету, раздраженно уничтожая ее, развеивая магией запах и дым. — Я же запретил тебе курить. Пустышки цепляют на себя все болезни подряд. Жить надоело? — Захочешь, исцелишь. Тебе только пальцами щелкнуть, — Антон упрямо зажал зубами вторую сигарету, в этот раз не раскуривая ее. Хотелось вспомнить давно забытое ощущение, когда так просто было успокоить расшалившиеся нервы: затягиваешься, цепляешься за распахнутую форточку и выдыхаешь в морозный воздух вместе с дымом все мучающие тебя мысли. Как же это было давно. Всё было очень-очень давно. — Делать мне больше нечего, как возиться с тобой, — беззлобно огрызнулся Завулон. — У тебя сколько сейчас рабов? — чуть помедлив, спросил Антон. — Тебе зачем? — Наверняка Тигр уже сегодня пойдет собирать свой первый урожай. Если заявится к тебе, не Гарика же ты ему отдашь в обмен на один уровень своей силы? А заявится он именно сюда, но новых рабов ты в имение не притащил. Значит, отдавать будешь или меня, или Гарика. Завулон недовольно зыркнул в ответ. — Меня отдать выгоднее, бывшие высшие на особом счету. — Ты бракованный высший. Фуараном пришибленный. Тигр побрезгует. Антон поперхнулся от неожиданности. — Думаешь, он будет так щепетилен? — спросил он, откашлявшись. — Мне куда интереснее, зачем сумраку понадобились пустышки. Когда Тигр заявится, спросишь его. Считай, что это тебе прямой приказ, раб мой. — Гарика ему не отдавай. — Опять просишь не за себя? — Гарик тебе нужен. Он в эксперименте инквизиторов участвует. — Сплетни тебе таскает. Мнит, что занят полезным делом, — продолжил сыпать аргументами за Антона Завулон, — рабов информацией снабжает, еду на кухне ворует, дохликов подкармливает. И что с того? — Отслеживаешь? — Докладывают. — Так пусть ворует. Наверняка и тебе ценную информацию про инквизиторов передает. Он нужен. — Нужен? — скептически удивился Завулон. — Ты готов за него поторговаться? — Чего ты хочешь? — Готов, значит. Вот, — он протянул лист со списком. Антон убедился, что там перечень имен Темных магов. — Тигру скажешь, чтобы этих пока не трогал. — Ты же не думаешь, что я могу приказывать Тигру? Он вообще-то никому не подчиняется, а уж мне — и подавно. — Как хочешь, так и добейся нужного. Эти, — он кивнул на список, — в ближайшее время приползут ко мне на брюхе выпрашивать неприкосновенность, так я хочу быть во всеоружии и подтвердить их предположение, оно же опасение, что Тигр у нас в кармане. У меня в кармане, ты понял, Антон? — А он в кармане? Завулон проигнорировал ехидный вопрос, порылся в баре в проходной комнате, что-то плеснул себе в бокал. Потом подумал, брякнул бутылками и принес с собой еще и второй бокал. — Вода? — удивился содержимому своего бокала Антон. У Завулона там явно было что-то покрепче. — Ты мне сегодня вменяемый нужен. Кроме прочего еще и в базе данных наведешь порядок. Отсортируешь, отфильтруешь и выберешь. — Выберу что? — Хена запасается рабами, потому создает какой-то там комитет и очередной экспериментальный корпус. Ему нужно двадцать пустышек. Ты можешь составить список кандидатур наугад, а можешь выбрать по своему желанию из старых знакомых. Считай, что я сегодня добрый и закрываю глаза на то, что ты игнорируешь запрет ходатайствовать за других. Это подарок. — Экспериментировать с ними будет спецотдел? — осторожно уточнил Антон. Если это так, то изощренные пытки только ухудшат положение тех рабов, которые попадут в список Антона. — Руки у них для этого коротки. Все что в когтях Хены, не рискнет оспорить и Кармадон. — Значит, Хена не врал мне тогда, когда обещал гарантированную защиту? Его все боятся? Завулон вскинулся, его глаза недобро сузились. — Когда это он тебе обещал? Антон мысленно усмехнулся. — Когда Тигр только объявился. Может, почуял, что Тигр «в кармане» ему пригодится? Завулон брезгливо скривился. — Не поминай лишний раз эту сумеречную тварь. Услышит еще, раньше времени припрется, — Завулон все-таки побаивался Тигра, было видно по тому, как его передернуло только от одной мысли. — Так каких рабов мне выбирать? Конфисковать у оборотней собираетесь? — Конфискуем у кого нужно будет. Тебе решать, кого именно. — Вампирша тоже себе парочку пустышек прикупит? И Ден? — Зачем мне в имении целый зоопарк? Так обойдутся, без рабов. Антон сделал вид, что согласен обменять Гарика на просьбу к Тигру. Завулон слишком едко шутил в адрес Гарика, значит, он ему действительно полезен. — Ну хоть спецотдел больше не пытается инициировать пустышек в низших. Поняли, что слишком большой процент смертности, — заметил Антон, желая сменить тему. — А теперь любой раб на вес золота. Инициатива Тигра играет нашим на руку. — Мрут не все, — Завулон перебирал какие-то документы, захваченные с собой из кабинета, и был несколько рассеян. — Не все. Антон встрепенулся. Что-то новенькое. — Сколько выжило? Завулон занимался какими-то подсчетами на листе бумаги. Затем он досадливо отодвинул все от себя, что-то у него там не сходилось. — Сколько? — напомнил Антон. — Три вампирских кормушки. — Вампиры как-то по-особенному их инициировали? — Если это и так, если они нашли способ, то вряд ли признаются. Антон представил, во что теперь это выльется. Десятки пустышек обречены на то, что Светлые всегда считали хуже смерти. В прошлые времена все работники Ночного Дозора даже писали заявления, чтобы в случае случайного и противоправного заражения от низших их в обязательном порядке развоплощали. Подстраховка от незавидной участи, так сказать. — Лучше сдохнуть, чем оказаться вампирской шестеркой, — вырвалось у Антона. — Лучше сдохнуть. И в следующее мгновение он сильно пожалел о сказанном. Завулон медленно отложил в сторону карандаш, которым до этого что-то чертил, какие-то там схемы строил, и глянул, как обычно делал, когда был вне себя от ярости. Не показной, взрывной и безумной ярости, а затаенной, пробуждающей в нем жажду принизить, раздавить, чтобы было ни трепыхнуться, ни дернуться, ни вдохнуть воздуха. Антон почувствовал это и сразу подобрался. — Легко решать в одночасье. А если тебя заставить выбирать не за себя? — он подскочил и ухватил Антона за ворот халата, грубо, резко, его когти оцарапали Антону кожу. — Пошли. Проверим, так ли быстро ты решишь это за другого. Антон дернулся, показывая, что жесткая хватка и грубое подталкивание к двери ему не по вкусу. Но Завулон будто этого не заметил. Когда он удерживал во всю силу, пытаться вырваться было бессмысленно, потому упираться дальше Антон не стал, опасаясь, как бы Завулон не решил задействовать свои сумеречные когти по прямому назначению, иначе мог бы пропороть мышцы до костей и сразу этого не заметить. А Антону надоело регенерировать только в минуты Завулоновой снисходительной заботливости, по-другому такие раны не затягивались и все время кровоточили. Когда Завулон притащил его в кабинет, активировал базу данных и в несколько щелчков по клавиатуре запустил канал видеоотслеживания, Антон понял, что сейчас они смотрят на застекленные палаты рабского лазарета. После нескольких манипуляций кнопками управления Завулон вывел на экран внутреннюю часть одной из комнат. На больничной кровати в окровавленных бинтах и магических повязках лежала Юля. Она явно была в бессознательном состоянии или же под заклинанием бесчувственности: синюшная бледность, глаза закрыты, дыхание было слабым, грудь почти не приподнималась. Завулон вызвал дежурного целителя. Тот хотя и заспанный, но явился почти мгновенно. Пока целитель сухо перечислял повреждения пациентки: множественные переломы, обожженные участки кожи, разорванные плечевые сухожилия и отек позвоночных участков, — Антон, судорожно вцепившись в стол, пытался понять, сколько же времени надо совсем не кормить раба, чтобы он настолько исхудал, и везде выступали кости. — Требуется применение врачебной магии третьего уровня силы, а это неуместно, — все так же сухо и четко отчитывался целитель. — Компенсационные штрафные суммы от хозяина раба не восполнят затраты. Согласно инструкции № 366-б подобного пациента оставляют в стазисном состоянии на восемь часов, но если желающего перекупить раба не отыщется, из-за необходимости освободить палату пациента выводят из-под всех магических воздействий, чтобы повреждения довершили начатое. Фиксируют смерть пустышек полномочные представители специального отдела, а лазарет снимает с себя всю ответственность. Наместник, подобная процедура не несет для вас никаких дополнительных затрат. За это можете не переживать. — Пожалуйста, — тихо попросил Антон. Он отлично понял, что ждет Юлю после вывода из стазиса. Она умрет от болевого шока. Последние минуты ее жизни будут невыносимыми. Чудовищно невыносимыми. — Пожалуйста, не надо. Только не ее. Завулон односторонне отключил звук, чтобы целитель не мог понять, что они сейчас обсуждают. Тихое сбивчивое дыхание Юли, усиленное динамиками, било Антона по ушам, будто обратный отсчет для чего-то пугающего. — Магию на нее никто тратить не будет. Даже если задействовать силу артефакта, без последствий такие повреждения не зарастают, сам должен понимать. Я сейчас распоряжусь о выводе из стазиса. И ты будешь вынужден пронаблюдать весь процесс — от и до. Или… — Завулон очень нехорошо улыбнулся, — я прикажу ее прямо сейчас инициировать, дежурный вампир всегда для таких случаев имеется при лазарете. Решать тебе, Городецкий. Лучше сдохнуть, ты сказал? Уверен? Антон мотнул головой. Слова не шли с языка, он словно иссох и прилип. Ну почему это все выпало на долю Юльки? Почему надо решать именно так? Здесь и сейчас? Какая же сволочь этот Завулон. Не возникло бы того разговора про инициацию вампирами, скорее всего Завулон сам выкупил бы Юлю в свой собственный резерв, и ее исцелили бы. Что для него парочка артефактов среднего уровня зарядки? Но теперь, когда он решил провести «воспитательные меры», Завулон ни за что не отменит своего решения. Выбор только таков: или она умирает в дичайших мучениях, и, скорее всего, будет даже осознавать это до самого конца, или же Антону придется просить об ее инициации. Он вспомнил, как несколько лет назад, подписывая свое заявление о развоплощении в случае случайной инициации в момент рейда, Юля смеялась, говорила, что кусать ее вряд ли станут, потому как совсем невкусная. А еще Юля не выносила низших до дрожи, во время стажерства видела как-то кормежку, пыталась вмешаться, потом платила штраф за нарушение. Антон, когда полгода назад увидал, какому хозяину она досталась, облегченно выдохнул, что тот маг, не из низших. А теперь выходит, что порадовался за Юлю раньше времени… — Городецкий, я жду. Решай. Тик-так, время идет. У меня еще дел много. — Не заставляй меня. Это слишком… слишком… Даже для тебя - слишком. — Ты должен научиться отвечать за свои слова. А сказал ты, что смерть в любом случае лучше. Давай, убей ее. Лиши единственного шанса — инициации. Именно ты сейчас — палач или же инициирующий. Пока Завулон говорил, он включил назад звук и распорядился позвать дежурного вампира. И теперь Антон смотрел, как зашедший в палату низший брезгливо кривил губы, изучая пациентку взглядом. — Ну? Твое решение? Завулон как-то колдовал: сумрак в палате был неспокоен, целитель и вампир недовольно морщились, но таясь, не рискуя прогневить наместника. Что-то произошло: Антон моргнул раз, другой, и после этого на него обрушилась лавина запахов, ощущений, холода на коже — он был тут и одновременно находился в палате Юли. Завулон, прогоняя через Антона потоки магии, как-то умудрился соединить восприятие вампира и его, Антона. Дурной гнойный запах ран и тухнущей крови на повязках ударил в ноздри, чуть ли не выворачивая желудок Антона наружу. Пришлось ухватиться за кресло, чтобы устоять на ногах. — Антон, решай. Я приказываю, и целитель снимает стазис. Или ты выберешь инициацию. И будет так, будто это ты всё сам. Ты даже можешь попросить, чтобы она была в этот момент в сознании. — Нет, — глухо сказал Антон. Завулон его не понял. Нахмурился. — Не надо в сознании. Пусть кусает так, не хочу, чтобы она испытала хоть какую-то боль. — Вот видишь, выбор не всегда очевиден. Не факт, что она после инициации выживет. Но если да, регенерация займет время, и следов не останется. Как думаешь, скажет она тебе потом спасибо? Антон его уже не слушал. Он твердил себе, что просто не сможет смотреть, как Юлька бьется в агонии, умирает, захлебываясь собственной кровью. Пусть лучше так. Выбор не очевиден, да. А потом Антон с новой силой возненавидел Завулона. Потому что тот в прямом смысле повесил ответственность за инициацию на него: вампир кусал, впрыскивал свои феромоны, задействовал сумрак, чтобы сделать слепок матрицы новоинициированной, а Антон чувствовал всё, будто он сам проводил эти манипуляции, он ощущал вкус крови на языке, и вампирские клыки царапали губу, и когтистые лапы, облегчающие регенерацию, будто бы принадлежали Антону. И в последний момент, когда вампир глянул в камеру, он смотрел не на наместника, он смотрел на Антона, он чуял его, хотя видеть в камеру и не мог. — Ненавижу тебя, — тихо сказал Антон. И Завулон вздрогнул. — Ненавижу.