До и после

Вырвать с корнем не получалось. Болело, кровоточило, но не вырывалось. Антон бродил по дому как неприкаянный, избегал второго этажа, а в кабинет к базе данных прокрадывался только, когда Завулон уезжал в город. Окружающие, включая и охранников, сделались не в меру осторожными и предупредительными, что аж до тошноты. Антон недоумевал: маги лечили сердце легко и быстро, самому как-то приходилось — убрать лишь повреждения, зарастить, поставить мониторинг сердечной мышцы, и готово, — но раба Городецкого теперь старательно берегли и боялись расстроить. Даже Юлька бродила незаметной тенью, а когда попадалась на пути, то всем своим видом выражала сожаление, видать, восприняла свои нападки как главную причину несостоявшегося инфаркта. Завулон тоже вопреки обыкновению неудовольствие свое выказывал только колючим взглядом или же полнейшим игнорированием, но прямых приказов не отдавал, даже ошейника почти не касался. И теперь Антон впервые ощутил в полной мере одиночество и обособленность, даже новый раб вампирши предпочитал общаться с Гариком, а не с «опальным» рабом наместника. От безысходности Антон сошелся с водителем Завулона. Тот оказался сангвинистичной заторможенной личностью, пофигистом каких поискать, не учитывающим ничье мнение, даже с наместником не особо считался, но болтать с ним было интересно. Он снабжал Антона последними сплетнями, временами тайком от Завулона давал прикурить, делясь сигаретами. Это несколько успокаивало вконец расшатавшиеся нервы. Безделье хотя и было нежеланным, но тоже принесло пользу: Антон изучил базу данных вдоль и поперек, запомнил все нужные адреса, номера рабов, находящихся в лазарете владения наместника, нашел в залежах второстепенных папок старое инквизиторское досье на Завулона, значительно отредактированное и с файлами на пароле, но все-таки довольно объемное. Там же были стандартные заготовки проекций полей вероятностей, и Антон наконец смог в деталях изучить Завулонову методику просчета данных и его любимые наработки их корректировок. В методике было столько сложностей и угловых загогулин, о которых Антону не приходилось раньше даже слышать, но, как известно, терпение и труд все перетрут, потому результата Антон все-таки добился. Не терпелось поэкспериментировать с магией, но не идти же к Завулону на поклон и не просить ею поделиться ради подобного дела? Все что оставалось, это прокручивать в голове возможные варианты и математически просчитывать результаты отклонений. Методика была неплохой. Если Завулон довел ее до совершенства, не удивительно, что так легко вносит корректировки по пять раз на дню. Интересно, сколько раз он вносил корректировки, основываясь на поведенческой линии своих рабов? Он абсолютно точно как-то экспериментировал с Гариком и явно остался доволен результатом. Месяц назад к нему заявился неместный Темный, как выяснилось позже, папаша Гарика, и он пытался выкупить, задобрить Завулона. Но ушел не солоно хлебавши, видимо, нарвался на отказ. Антон попытался поговорить об этом с Гариком, но тот послал его открытым текстом, заявив, что должны же существовать хоть какие-то приватные тайны, не касающиеся «великого Городецкого». Антон намек понял и больше Гарику не навязывался, у того опять обострился синдром «завистливого пустышки» и он наверстывал упущенное, пока Городецкий был в опальных. В дом вернулась светловолосая ведьма. Завулон подчеркнуто ее не отпускал далеко от себя, опять красовался, петушился и развлекался в полное свое удовольствие. Антон делал вид, что ему наплевать. Часто звонил Хена. Еще Антон попытался без участия Завулона активировать нить ученической связи с Гесером. Не получалось. В общем, неделя выдалась не из легких. ** А как-то вечером Завулон вернулся из поездки в город непривычно тихим, был немногословен. Его обступила прислуга, как всегда решая какие-то ежевечерние проблемы, на что-то жалуясь, донося на зарвавшихся, а охранники обсуждали с ним распорядок смены на следующие сутки. Даже Ден неторопливо спорил о чем-то, рылся в записной книжке, выуживая адреса и телефоны, что-то согласовывая. А Антон не понимал, как они все не видят, что Завулону плохо. Он был бледен, спина напряжена, будто ему стоило больших сил держаться вертикально. Зрачки пульсировали, как бывало перед тем, когда он был вынужден перекинуться в сумеречный облик для регенерации. Любая инициатива Антона сейчас воспринялась бы Завулоном враждебно, потому как они все еще были «на ножах». Городецкий глянул на Катрин. Даже вампирша не обратила внимания на странность в поведении Завулона. Значит, тот магически прикрылся щитом, не желая демонстрировать свою слабость. И ведь окружающие могли бы внимательно приглядеться, уловить симптомы, слабые признаки, но не делали этого, привыкли, что Завулон всегда сильный и в норме. А тому с каждой минутой все труднее было стоять. Антон тяжело вздохнул и рискнул вмешаться. Нарвется, конечно, на выволочку, да и гордость давила где-то внутри, насмехалась, первым идти на контакт Антон не планировал, да и не хотелось, если честно. Но что тут поделаешь… Повод придумался дурацкий, срочный вопрос по документам в кабинете. Челядь недоуменно хмурилась: раб обнаглел настолько, что встрял, прервал всеобщие обсуждения, попросил переговорить без свидетелей. Все предвкушали, что Завулон высмеет, накажет за непозволительное поведение. Но тот хотя и был удивлен, но ухватился за возможность побыстрее добраться до своего этажа, скрыться от толпы. — Опять у тебя какая-то катастрофа, Городецкий? И дня без них не обходится? — спросил Завулон насмешливо, но хотя бы не раздраженно, уже неплохо. — Кто бы говорил. Снова ранение? — Антон неодобрительно пронаблюдал, как Завулон грузно осел на скамью в коридоре второго этажа, магически перекрывая всем вход в свои апартаменты, остерегаясь любопытных взглядов. Завулон удивленно воззрился на Антона, недоумевая, откуда тот догадался. — Охранников побольше с собой в город не мог взять что ли? Лечебные амулеты из сейфа принести? В полутьме коридора бледность Завулона приобрела совсем зловещий вид. Большая потеря крови? Вервольфы его драли что ли? Догадки Антона подтвердились, когда Завулон перекинулся… нет, скорее от слабости просто медленно перетек в сумеречную форму. Глубоких ран было несколько, кровь все еще сочилась. Антон кинулся к сейфу в его кабинете, крикнув, чтобы Завулон через ошейник дал ему доступ. Руки от прикосновения к дверце с кодовым замком не оторвало, значит, силы дать доступ у Завулона осталось. Антон сгреб разом всё необходимое: амулеты силы, исцеляющие, сферу усиления регенерации. И вернулся назад. — Не мог сразу на второй этаж пройти, надо было зубы прислуге заговаривать? — разозлился Антон на глупость и показушность Завулона. — Надо было. Важно, чтобы расползлись слухи, что я вернулся невредим, а покушение — лишь домыслы. — На домыслы что-то не похоже, — Антон помог активировать амулеты, стараясь по возможности прятать в тень трясущиеся от волнения руки. — Ни один живым не ушел, — обронил Завулон, давая понять, что свидетелей не осталось, и будто бы вскользь хвастаясь. Беда с этими Темными, выказать слабость им не по рангу, не принято. — Кто вервольфов натравил? — Не удалось узнать. Кровь уже не шла, раны затягивались. — Не мельтеши перед глазами. Сядь. Пришлось подчиниться. Подтянутый рукой Завулона Антон был вынужден сесть на скамью рядом. От Завулона опять шел такой жар, что еле терпелось. — Как узнал? Я же прикрылся имитационными чарами. — Сам же говорил, что рабы только за тем и существуют, чтобы видеть и замечать. — Как? — рыкнул Завулон, подтягивая за ошейник ближе, вглядываясь в лицо. Антон подумал, что раз уже он в силах рычать, значит, точно полегчало. — По глазам, — пришлось признаться. — У тебя радужка всегда… ну, пульсирует. Когда тебя тянет в сумеречную форму перекинуться. — Всегда пульсирует? — удивленно уточнил Завулон. — Когда ты… пытаешься пересилить себя, удержаться на грани своих двух форм. Завулон нахмуренно задумался. — Откуда знаешь? Пересиливать редко приходится. Пояснять Антону совсем не хотелось. Слишком оно было… личным, что ли. Но ведь Завулон так просто не отстанет. — Ты уже сидел вот так в этом коридоре при мне, раны зализывал. Забыл? Но Завулон тоже был наблюдательным как и Городецкий, поэтому от него не укрылась небольшая заминка перед ответом. — Когда еще? Вот же дотошный. Самочувствие явно в норму пришло, раз любопытство все перекрывает. Антон попытался встать, скинуть его руку со своего плеча, высвободиться из-под пальцев на ошейнике. Но какой там, Завулон перехватил его еще жестче. Требовал ответа. — В постели. Ты пару раз на грани был. Я думал, что ты не сдержишься, перекинешься, мне ребра переломаешь или порвешь, или… Хочешь, но сдерживаешься. Зачем? Завулон насмешливо выдохнул. Притянул, заставляя сесть назад. — Тебе же не нравится? Под нажимом вцепившихся в волосы пальцев пришлось угукнуть, признать, что это так. Антон опасался, что теперь Завулон разозлится, но тот молчал. Ну надо же, щадит раба? Его волнует, что рабу нравится, а что нет? — Как будешь искать того, кто вервольфов на тебя натравил? — решил уйти от скользкой темы Антон. — Просто так ведь не оставишь. Нападение на наместника и всё такое. — А церберы на что? Мой опять разленился, как раз будет ему дело. — Сожрут, — вздохнул Антон. — Тебе-то что? — Жалко. — Всех-то тебе жалко. А меня почему нет? Антон сорвался на нервный смех. — Спать хочу. Пошли. Глаза совсем слипаются, — Завулон поднялся и потащил Антона за собой в спальню. Антон вяло размышлял, как бы потактичнее Завулону намекнуть, что его трехметровая сумеречная форма раскалена и жарка почти как пламя в жаровне, и спать подле такого, прижимаясь, не самое приятное ощущение. Сказать Антон не рискнул, даже когда его жестко приобняли, а на пол полетели все подушки с кровати из-за нехватки места — Завулон провалился в сон почти мгновенно, было как-то не до того.