До и после

Музыкальное сопровождение: Агата Кристи. "Ненавижу" Антону не давала покоя мысль, что Завулон перекрыл для всех вход на второй этаж, а в доме может происходить не пойми что в его отсутствие, и при необходимости не смогут дозваться. Осторожно высвободившись и убедившись, что не разбудил Завулона, он вышел на лестницу и почти сразу наткнулся на Катрин. — Шуры-муры? — спросила Катрин, возмущенная, что ей так грубо преградили доступ. — Мне надо с ним поговорить. — Опять инквизиторы пожаловали? — Какие? Разве должны? — забеспокоилась она. — Все в порядке? — Почти. Он должен исцелить моего раба. Скажи ему. Антон насторожился. Если Катрин не может сама этого сделать, значит, что-то серьезное. — Рассказывай. После путаного объяснения, перемежающегося крепкими словцами и переминаниями Катрин по лестнице взад-вперед, Антон наконец разобрал, что проблема чисто пустышковая: у рабов, особенно молодых, нехватка магии вызывала серьезные последствия для здоровья. Все протекало индивидуально, но вот Катрин не повезло, ее раб угасал прямо на глазах. Антону в этом плане было легче, пока Завулон его подпитывал своей силой, регрессии не наступало. — Иди, скажи ему. Он должен помочь. Сейчас же. Или я за себя не отвечаю. Тоже мне, нашел время уединяться. Антон заколебался. Завулона сейчас беспокоить нельзя, он еще не восстановился, пока не закончен процесс регенерации, ему опасно исцелять кого-то. Хотя бы еще час, потом и разбудить можно будет. Но Катрин казалась решительно настроенной, она, действительно, была в состоянии поднять весь дом на ноги. А Завулон не просто так скрыл свое ранение, не хотелось выдавать его тайну. Да и раба жалко. Антон проскользнул в кабинет к сейфу, — доступ ему все еще был открыт, — и сумел ухватить пару исцеляющих амулетов, еще и сферу для восстановления сил. Они оказались мощными, раб-пустышка такой поток магии может не выдержать, придется подпитывать его порциями, а для этого… Для этого придется позаимствовать немного магии у Завулона. Антон последовал за Катрин на ее четвертый этаж. Она нервничала, пока не понимая, что он собирается сделать. Раб был без сознания. И это к лучшему, не запомнит, что его исцелял такой же пустышка, как он сам. — Что ты задумал? Я уже все перепробовала, сфера силы мало что изменит. Антон ее не слушал. Воспользовавшись ошейником, постарался максимально комфортно для Завулона встроиться в его сон. Играло на руку то, что уже имелся подобный опыт, хотя и очень давно. Странно, Завулон не выказывал высокого порога отторжения внедрения в свои сны. Или почуял, что это именно Антон. Все что требовалось — это согласие Завулона на использование его магии, хотя бы подсознательное. Антон ожидал, что его затея может провалиться, слишком рискованным был план. Но не попробовав, не узнаешь, так ведь? Одно дело плавить каменные стены, перенаправляя гнев Завулона, аккумулируя со своим, и совсем другое — использовать магию дозировано и для высшего уровня целительства. Разрешение получить вышло, Завулону снилось что-то беспокойное, опасное и просьбу Антона он воспринял как пустяковое вмешательство, просто отмахнулся, что раз надо — бери. Думать о возможных последствиях было некогда и Антон принялся исцелять раба, пока кто-нибудь не помешал. Катрин опасливо следила за происходящим. Вмешательство помогало, два амулета благополучно израсходовались по прямому назначению, пустышка поток магии не отторгал. У Катрин глаза становились все больше и больше, она уже не скрывала своего шока. Испугалась? — И давно ты колдовать можешь? Ах, это. Антон не подумал, что известие, будто пустышка свободно управляется с магией, напугает вампиршу до такой степени: Темные-то издеваются и насмехаются над рабами, а что пустышка может дать сдачи, не подумали, подобным предвиденьем не озаботились. — Это не я. Ошейник так настроен. Считай, что это вмешательство Завулона, — почти не соврал Антон. — На расстоянии. Катрин облегченно выдохнула. — Вот же гад. Научился такому фокусу, а мне не сказал. Только на его манеру врачевать не очень похоже. — Не отвлекай. Совсем вспять обратить процесс отмирания Антон не смог, и ни у кого не получилось бы, но приостановить его и немного взбодрить организм раба вышло. Отлежится немного и какое-то время опять как новенький. — Никому ни слова о том, что видела. А то в следующий раз помощи не жди. — Само собой. Вот же гад, не сказал. Не похвастался, как ему терпения хватило? Антон понимающе усмехнулся: чтобы Завулон да не похвастался близкому кругу доверенных своим новым достижением? Это не про него. Все знают, как он любит покрасоваться, никогда не упустит случая. — Катрин… Та уже всецело была поглощена своим рабом, проверяла, есть ли жар, носом тянула, проверяя состав крови и ритм сердцебиения. — Мм? — Юле кормежка нужна. Озвереет ведь совсем. В первые дни Катрин поделилась парочкой упаковок консервированной крови, заявив, что это плата Антону за уговор Тигра не собирать пока рабский урожай в этом доме. Завулон не возражал, так что вопрос временно решился. Но теперь настало время опять побеспокоиться по этому поводу. — За сегодняшнюю услугу все, что пожелаешь. Хоть вампирский зов-экстаз от меня в подарок. Понравится, уверяю. Всем нравится. Но только один раз, учти. И проследи, чтобы Завулон не зубоскалил по этому поводу. — Проследит. В дверях стоял Завулон и изучал их недобрым взглядом. Потом переключился на раба, сканируя его состояние. Вроде остался доволен результатом. — Я перед тобой в долгу, — сказала Катрин Завулону, мигом подобравшись. — А теперь оба брысь отсюда. Я продолжу исцелять на свой манер, а кое-кто тут брезгливый, — она воззрилась на Антона, чтобы не возникло сомнения, о ком ведется речь. Странно, но Завулон безропотно подчинился. То ли был еще слишком слаб, то ли спорить сейчас с вампиршей — делать себе же хуже. *** — Даю лишь минуту, чтобы объяснил, что происходит. Как до такого додумался, — сказал Завулон. — Если дорожишь своей шкурой, превзойди себя, докажи, что это действительно было необходимо. — Кэт на взводе, грозилась стереть дом с лица земли. А ты спал. — Кэт? Для тебя она уже просто Кэт? Зов-экстаз? За какие такие заслуги? Они шли по коридору, и Антон хотел было посмеяться над мнительностью Завулона, обернулся и нарвался на очень злой, разъедающий до самых печенок взгляд. Можно подумать, Завулон через ошейник не чует, что это ерунда, и нет ничего провокационного в словах вампирши. Сказала, не подумав, да и всё. Антон даже и не думал реагировать на предложение зова-экстаза, как на что-то иное, кроме дружеской поддевки. Катрин знает, как болезненно Антон реагирует на любое вампирское насильственное вмешательство, и потому издевается, дразнит. Будто намеренно приучает к тому, что вампирская сущность имеет и некоторые плюсы в существовании. Или Завулон через ошейник может чувствовать не всё? Только касающееся его самого? Не все мысли раба ему доступны? Вот и злится, угрожает? Вон как гневно ноздри раздулись, будто к броску приготовился, покусать собрался. — Я не должен каждый раз разъяснять, что глупая шутка — просто шутка, и не более того, — возмутился Антон, когда Завулон преградил ему дорогу, грозно нависнув сверху. — Я тебе не цирковая мартышка, которую дергают за цепь, а она испуганно подчиняется, скачет по манежу за кормежку. Я не… — Разве? Кто же тогда? Раб из тебя никудышный, как собственность — толку тоже ноль, еще и дерзишь, думать не утруждаешься. Кто тебе позволил использовать исцеляющую магию? — Ты сам. Если не помнишь этого — твои проблемы, — Антон злился из-за необоснованных обвинений все больше и больше. Казалось, что они вроде опять начали находить общий язык, но стоило Завулону восстановить силы, как вновь принялся придираться и угрожать. — Врешь, — Завулон ухватил за ошейник, притягивая вплотную к себе, заставляя запрокинуть голову и уставиться в глаза. Антон даже не удивился, когда он вломился в его мысли, подцепляя пласт памяти последних часов, проверяя сказанное Антоном. Взгляд его сначала сделался расфокусированным, так как Завулон рылся в воспоминаниях, особенно тщательно проверяя диалоги с Катрин и момент лечения ее раба, затем в его глазах появилось удивление — обнаружил, с какой легкостью Городецкий смог пробиться в его сны. На куске воспоминаний, когда Антону не хотелось его будить из опасения прервать процесс регенерации, Завулон скептически хмыкнул. — Доволен? — Антон раздраженно вырвался. Не доверяет ему до сих пор и всячески это подчеркивает. Словами хлещет, как кнутом. Эгоистичная сволочь. Завулон, будто признавая свой промах, смягчил тон: — Городецкий, не злись, — он дернул за ошейник. — Я предупреждал, что делиться своей магией бесплатно не намерен. Антон задохнулся от возмущения. Можно подумать, он тут в своих интересах надрывался, а не затем, чтобы Завулона не побеспокоили в вымотанном состоянии. — Не беспокойся. Лично мне она и даром не сдалась. — огрызнулся он, и не подумав изобразить хоть какое-то смирение. — Можешь засунуть ее себе… — Антона несло, внутри что-то клокотало, рвалось наружу. Все-таки Завулону удалось заразить его своим раздражением и взрывоопасностью. Доволен, небось, как последняя скотина. Еще и подпитывается от Антонова гнева. Темный. Завулон довольным не выглядел. Вскинулся, зарычал, жестко встряхнув Антона. Воспринял как оскорбление? Так ему и надо. Решил, что Антон только и будет как умолять об очередной порции магической подпитки? Что он ради этого легко все простит? Размечтался. — Не нарывайся! — рыкнул Завулон прямо в лицо. — Или ты забыл, для чего на самом деле нужны рабы? Наверно, Антону не удалось скрыть презрения, охватившего его, хотя он запоздало и попытался это сделать. Завулон, видимо, ждал любой реакции, но точно не такой. Его лицо исказилось яростью, он коснулся ошейника, заставляя его сильнее сжаться на горле. Решил запугать? Напомнить, кто тут хозяин? Антон стиснул зубы, чтобы не закричать, когда станет совсем больно. Но этого не произошло. Странно. Завулон вовремя одумался, отменяя воздействие и тяжело дыша, будто опять пересиливал себя. Его зрачки запульсировали. — Ну чего тебе еще не хватает? Чего? — Рабу не позволено иметь каких-либо желаний, — едко процитировал Антон давно вызубренную инструкцию, — раб не имеет права хотеть чего-то, что не предоставляется ему хозяином. Я не понимаю вопроса. Я же мартышка, презренный раб, который… — Хватит, — Завулон сгреб его, уткнувшись носом в шею, ведя пальцами по коже, грубовато лаская. — Сам виноват. Каждый раз выкобениваешься, будто я тебя сожрать хочу. Антон замер, опасаясь хоть как-то реагировать. Было обидно. Вот прямо до идиотских гневных красных пятен перед глазами. Завулон считал, что достаточно сделать вид, будто ничего не произошло, и все само наладится? А еще его жадные пальцы на плече и спине были излишне самоуверенными, будто его уже простили. Размечтался. Как же Антон устал от его непредсказуемых перепадов настроения. До ломоты в костях. До желания зажмуриться, чтобы не видеть, не чувствовать, не вдыхать волну возбуждения, бешеной страсти и властности, незамутненной уверенности, что ему все позволено… Антон резко отодвинулся. — Раб нижайше просит разрешения подняться к себе на чердак. Завулон нахмурился. — Раб усвоил очередной урок: никакой магии, никаких попыток думать и что-то решать самостоятельно. Пусть хоть все в этом доме передохнут. Раб должен помнить, что он раб. Завулон пренебрежительно скривил губы. — Раб должен помнить, — едким, каким-то совсем чужим голосом поправил он, — что всегда может быть хуже, чем уже есть. — Раб будет помнить. Повисла пауза. — Раб может идти? Завулон отступил назад, оттолкнул Антона. — Убирайся. Антону еще никогда не было так тяжело преодолевать расстояние до лестницы — шаг за шагом, под неотрывным, будто толкающим в спину, колючим взглядом. Утро, должно быть, окажется совсем скверным. Но сейчас самое главное — держать спину. Назло. Вопреки. Единственное, что невозможно отобрать у раба — его желание. Или нежелание. И Завулон отлично это понимает. Потому и злится. За дверью на лестничном пролете за спиной Антона сотряслась стена. Он вздрогнул. Завулон там весь коридор по камешку разносит, что ли? Впрочем, это его проблемы. Наплевать. Рабу должно быть все равно. Никакой магии, никакой заботы. Никакой свободы. Ни-ка-кой… Вот же сволочь. Чтоб ему там… чтоб… Стена опять затряслась.