До и после

__Предупреждение:_______________ * мне тут был заказ, от которого не отказаться )) Поэтому нелюбителям флаффа придется на этой главе немного потерпеть. Аффтар сегодня жЫсток, но слово держит. Эта глава в подарок Anna-Mouvi с авторской благодарностью --------------------------- Просыпаться было… странно. Во-первых, Антон не помнил, чтобы ночью они все-таки добрались до спальни Завулона. Но сейчас это была, определенно, его кровать. И тонкая штора у окна шуршала на ветру так знакомо, спутать ни с чем нельзя. Во-вторых, что-то мешало, затекло. Антон потянулся, расправляя уставшие мышцы, сбрасывая на пол раздражающую подушку. По сбившимся простыням хлопнули крылья, и сразу накрыло воспоминаниями: как из-за магии Завулона сумеречный облик оформился и прорвался в реальность, как Завулон ощупывал крылья, как дергал за все еще влажные перья, как он насмехался, наблюдая попытки Антона свыкнуться с новым обликом. Сейчас крылья слушались уже лучше, но перья, далеко не белые, а какие-то сероватые, сухие, слежавшиеся вызывали зудящее раздражение. Как спутавшиеся волосы, которые пытаешься расчесать и сразу кожей ощущаешь каждое подергивание, давление. Легкий сквозняк немного помогал, остужал воспаленную кожу у лопаток. Завулон же обещал исцелить? Кстати, куда он делся? Утро далеко не ранее, солнце над горизонтом. Антон приподнял голову, щурясь на первые, еще оранжевые лучи. Немного не рассчитал сместившуюся точку равновесия из-за крыльев и чуть не сорвался с края кровати на пол. Досадливо ругнулся. Ужасно хотелось есть. Балансируя руками и растопыренными крыльями, удалось удержаться на краю и чудом не смахнуть с прикроватного столика несколько вещей. Все-таки в быту сумеречный облик не слишком удобен. Это на нижних слоях крылья ощущаются невесомо и скорее потоком силы, чем обтекаемой плоскостью, и там они позволяют маневрировать, усиливают мощь. А в реальности крылья громоздкие, и не поймешь, как с ними управляться. Сложить за спиной — и то проблема. Антон еще раз ругнулся, потревожив рану на спине. Может Завулон затем и притащил его ночью в спальню, чтобы кто-то случайно не увидел крылатого раба? А то объяснять, с какой стати у пустышки образовались искрящиеся светлой силой дополнительные конечности, будет проблематично. Еще сложнее обосновать почему хозяин допустил подобное, не сдал вовремя в спецотдел для опытов. Антон попытался спрятать крылья в сумраке, но не вышло, без магии Завулона тут никак. Антон раздосадовано зашипел и обессилено рухнул на одеяло. До одури обидно, что сумрак теперь недоступен и чувствуешь себя бессильным, словно бы раздавленным. Чуждая стихия. И оттого еще более притягательная. Ох уж, этот Завулон. Приучил ревновать, а теперь мучайся. Ревновать — остро, ярко, ко всему и всем. Даже к сумраку, к его собственной тени. Чтоб ему там… икалось. — Куда-то лететь собрался? — раздалось от порога. Почуял, гад. Всегда ведь всё чувствует. Только порою мастерски скрывает. Гад, как есть – гад. Еще, вон, и усмехается довольно, слышно по голосу. Антон лишь лениво фыркнул в ответ. Есть хотелось. Больше всего — есть. Вчера было потрачено слишком много сил на эту проявившуюся сумеречную форму. Есть. Стоп. Пахнет ведь так… заманчиво. Пришлось приоткрыть глаза. — Может тебя на цепь посадить? Для надежности? — А потом выставить напоказ, как экспонат музея. Бракованный раб-пустышка. НедоГородецкий, 1 шт. С пометкой: «Не летает, разучился». С тебя станется. Еще и деньги с посетителей собирать станешь, — беззлобно огрызнулся Антон. Голова была тяжелой, отрывать ее от постели совсем не хотелось, спина ныла, крылья мешали, а желудок… словно в узел завязался. За бутерброд Антон был готов сейчас придушить кого-либо. Или расцеловать. Этот «кто-либо» в другой части комнаты бряцал вилкой по фарфору. Пришлось сесть, чтобы не только продолжать улавливать запах, но и убедиться, что Завулон нарушил главное, им же самим установленное, правило: притащил еду в спальню. — Музей — это скучно, — сказал он, отправляя в рот кусочек сыра. — Да и выставлять особо нечего, — он склонил голову набок, демонстративно разглядывая Антона. Его взгляд задержался на груди, потом скользнул ниже, спустя мгновение замер на лодыжках. — Костлявые рабы нынче не в цене. — Костлявых рабов лучше кормить надо, — теперь без раздражения ответить не удалось. Вечно его что-то не устраивает. Ночью, вроде, от крыльев с ума сходил, а сейчас… — Или завтрак у нас не планируется? Завулон подошел и сел рядом, подогнув под себя ногу. В руках продолжал держать тарелку с каким-то овощным салатом. Кажется, даже мурлыкал себе под нос какую-то песню, но как Антон не пытался, слов не разобрал. — У меня сегодня дела. Поедешь с Катрин. — Куда? — удивился Антон. — В рабском центре ажиотаж, После вчерашнего каждый посчитал важным отправить туда своего раба, а то и парочку. Наблюдать, вынюхивать, шпионить. Хена, должно быть, торжествует. — Мне… — Антон жадно сглотнул слюну, приметив на столике у дальней стены еще тарелку с бутербродами, — тоже шпионить? Завулон кивнул, размахивая вилкой в такт неразборчивой песне. Антон только теперь заметил, что к его левому уху тянется наушник от Антонова смартфона. И когда только успел стащить с чердака? Развлекается? Ну-ну… — На голодный желудок не работаю. Завулон будто и не слышал. В закрытую дверь тактично поскреблись. Антон дернулся, в панике соображая, как бы спрятать крылья. Оказалось, что когда деваться некуда, то крылья складываются за спиной вполне себе компактно. Завулон театрально держал паузу и смотрел на угол одеяла, которым Антон успел прикрыться. — Что? — не выдержал Городецкий. — Твоя магия нужна, чтобы в сумрак нырнуть и крылья там замаскировать. — Так кто тебе запрещает? В дверь поскреблись снова. Это мог быть только Ден. Ну или вампирша. Остальным доступ на второй этаж перекрыт. Что случилось? Антон, раздосадованный тем, что Завулон не торопится помогать, грубо подцепил магический фон, пульсирующий под боком, потянул волной на себя, окунулся в давно уже привычную магию. Но спешка все портила: крылья исчезать не собирались. Антон скрипнул зубами от досады. Пришлось признать вслух свое поражение. — Заставляешь рассматривать всерьез мое вчерашнее предложение их отрезать, — съехидничал Завулон. — Ну что там еще? — крикнул он скребущемуся, снимая магическую преграду с двери. При этом умудрился скользнуть пальцами вдоль позвоночника Антона, и того обдало жаром — подействовало маскировочное заклинание. Теперь никто не сможет увидеть крылья, пока Завулон этого не захочет. По крайней мере, Антон на это надеялся. В комнату проскользнула Катрин. Вид у нее был такой, будто она лопалась от любопытства, но старалась это скрыть. Если приходилось наблюдать хоть раз в жизни, как кошка пытается стащить сгущенку за спиной хозяина, то представить подобное нетрудно. — Хена звонил. Сказал, что выслал машину, — Катрин ждала распоряжений. Завулон наигранно мученически вздохнул, снял наушник, отбросил смартфон на одеяло Антону. — Никакой пользы от вас, одни хлопоты. — На голодный желудок я не работаю, — нагло напомнил Антон. Судя по всему придется целый день околачиваться в рабском центре, а что-либо есть там Завулон запретил. Похоже, всерьез считал, что обслуга там способна подмешать в снедь что-то дурманящее мозги. Но Завулон, словно предвосхитив требование, уже встал и протягивал стакан с молоком и тарелку. — Печенье? — то, что молоко он не выносит, Антону можно было и не напоминать, Завулон отлично это знал, но каждый раз, будто в насмешку, чуть ли не в приказном порядке настаивал. Ну ладно, хоть что-то, решил Антон. Вид, который сделался у вампирши при этой немногословной перебранке, стоил мучений с молоком — разворачивающаяся на ее глазах «идиллия» заставила Катрин подавиться на полуслове. Затем Завулон начал с ней обсуждать что-то до невозможности скучное, и Антон отвлекся на скромную трапезу. Но очень хотелось отомстить, все-таки завтрак без мяса или хотя бы без салата, к которым его Завулон приучил за эти годы, — практически вызов, насмешка. Вроде бы и выражение заботы — все-таки притащил же сюда, не поленился, — но заботы едкой, будто наказывающей. Антон уже устал гадать, что подобные выходки могут означать, учился просто их принимать как данность. Мысль о мести не отпускала. Антон в задумчивости уронил печенюшку в стакан и пришлось выловить ее из молока пальцами. По вмиг замолчавшему Завулону стало ясно, что эта выходка им замечена. Антон невозмутимо облизал хрусткий квадратик сливочного цвета. Потом еще раз провел языком по печенью, слизывая размокший край. Теперь умолкла и Катрин, больше не в состоянии вести беседу в одностороннем порядке. Антон деловито закинул печенье в рот и разжевал. Отпил молока — и всё не глядя в их сторону. Подхватил смартфон, вставил наушники, убедился, что Завулон слушал до этого очередной альбом «Сплин». Хороший выбор на сегодня. Гори огнем твой Третий Рим Лови мой ритм: танцуй-танцуй-танцуй-танцуй-танцу-уй… Мы странно оказались рядом, приняв одну микстуру с ядом, Теперь мы принимаем виски, и ты мои читаешь мысли… Танцуй, танцуй, танцуй, танцуй, танцу-у-уй… Антон, думая о чем-то своем, макнул еще одно печенье в молоко, слизал сладкую помадку, прищелкнул языком. Так пить молоко оказалось намного приятнее, в задумчивости почти не ощущалось вкуса. Молоко чуть плеснулось через край стакана на запястье. Антон поднял руку, капля щекотно потекла вниз, к локтю. Слизывая ее, он понял, что в комнате как-то странно, напряженно тихо. Антон вскинул глаза и наткнулся на очень задумчивый расфокусированный взгляд Завулона. Катрин не моргала. Она вообще старалась занимать в комнате как можно меньше места и, кажется, ждала любого повода улизнуть. Антон невозмутимо взял последнее печенье, с удовольствием похрустел им, допил остатки молока. Если этим двум приспичило поедать его глазами — это их проблема. Дело раба маленькое — подчиняться и пользоваться тем, что имеется. Голод до конца не ушел, но стало легче. Бутерброды, забытые на столике, умопомрачительно дразнили своим притягательным запахом. Так, наверное, вампиры с катушек слетают, когда они на искусственном пайке. Антон вспомнил, что все свои голодные мучения можно передать через ошейник, и, немного не рассчитав, со всей дури приложил магией. Завулон вздрогнул и отмер. Катрин, воспользовалась моментом, кое-что уточнила и поспешно скрылась за дверью. — Надо бы получше спрятать мои крылья, — сказал Антон. Не выдержав, он встал и без спроса схватил бутерброд, транслируя через ошейник уверенность, что раз Завулон бутерброды на дух не выносит, здесь они с единственной целью — насытить костлявого раба. Колбаса оказалась жирной, пришлось облизнуть губы. Завулон следил не отрываясь. Но ничего не запрещал. — Крылья, — напомнил Антон. — Твое счастье, — вздохнул наконец Завулон, — что мне надо ехать. Кабы раньше знать о твоем таланте… облизывать пальцы. Кабы раньше знать… Антон изобразил улыбку. Месть удалась. Вот пусть теперь весь день мучается. Под эту мысль второй бутерброд показался особенно вкусным. Завулон уже стоял за его спиной и настраивал имитационные чары. Он грубовато дергал за край крыла, который не мог разглядеть теперь даже сам Антон, значит, окружающим это тоже будет не под силу. — Полегче, — возмутился он на особо резкое прикосновение. Завулон, как и обещал, раны исцелил, но почему-то все не отходил, возился. Антона грубо дернули за ошейник, заставив заглянуть в глаза. — Узнаю, что подыгрывал Хене, сожру с костями. Я не шучу. — Увижу хоть одну ведьму рядом - убью, — так же серьезно предупредил Антон. Завулон после мести Антона не остался в долгу и сейчас транслировал через ошейник такой нешуточный поток ревности, что в пору захлебнуться. Городецкий невольно заразился ею. Пару секунд длилась дуэль взглядов, и Завулон все-таки выпустил ошейник, отодвинулся. — Брысь. Мне еще поработать надо. — Ненавижу молоко, — пробурчал Антон, отправляясь в кабинет на поиски своей одежды. Но, кажется, теперь Завулон специально примется пичкать печеньем с молоком, это по его взгляду было понятно. Прощайте, любимые бутерброды…