До и после

Завулону совсем не нравилось, что Инквизиторы решили нагрянуть в его дом на ночь глядя. Что-то случилось. Причем такое, из-за чего не брезговали нарушить элементарные правила приличия. И незваные гости напрочь игнорировали высокий статус наместника, по идее, это он должен вызывать и распоряжаться, а не наоборот. Сразу зачесались руки проклясть их всех скопом, да так, чтобы остальным было неповадно. Но чутье вдруг зазвенело натянутой тетивой прямо на пределе — беда не ходит одна. Надо быть настороже. И разом все инстинкты обострились, болезненно среагировали, будто содранная кожа на пальцах рук, ухватившихся за крошащийся лед. Тонем. Вряд ли выплывем. Завулон тряхнул головой, отмахиваясь от излишне навязчивого предчувствия. Из пяти инквизиторов был знаком лишь один, околачивался, вроде, в областном спецотделе. Сейчас он был невозмутим, накачан силой сверх предела и строптиво поджимал губы — значит, заявились с санкциями и считали, что защищены высшим дозволением. Коггнур напоминает о себе? С чего бы? За их спинами мельтешил маг среднего уровня силы, ему всё не терпелось выйти вперед и привлечь к себе внимание, но это мало кого волновало. Завулон не ошибся: явились с претензиями, предъявили бумаги. Но подпись была не коггнура, Кармадона. Наконец-то не выдержал, решил перейти в открытое противостояние. Завулону было что им возразить и он знал, как выпроводить незваных гостей не солоно хлебавши, только вот, как оказалось, удар был рассчитан точно, и лучшей стратегией сейчас станет — это выжидать и слушать, просчитывать момент, удобный для нанесения ответного удара, куда более изощренного. — Имеются неоспоримые доказательства, что ваш раб умышленно нарушил правило № 3.07/002, при этом осознавал последствия и намерено затер следы своего вмешательства. — Провокационное обвинение. Дробь-ноль-ноль-два подразумевает личное участие в нанесении ущерба хозяину высокого статуса. И что это за ущерб? Третий раздел регламентирует имущественные вопросы относительно пустышек. — Сегодня в рабском центре зафиксированы три попытки бегства пустышек, одна из них — удачная. Завулон молчал. Пока было недостаточно информации, и выказывать внятную реакцию казалось слишком рискованно. — Ваш раб прибыл в центр в 12:47, покинул здание в 16:15. У нас отчеты почти обо всех его перемещениях в здании, а сам момент содействия при побеге записан на сферу отслеживаний. Манипуляции с сумраком и нарушение целостности защитного барьера зафиксированы также охранной сетью блокирующего контура. Мы настаиваем на препровождении вашего раба Городецкого в следственный отдел для допроса и снятия показаний. Недопустимое для раба правонарушение, рушащее все устои и бросающее тень на экспериментальный рабский центр, не должно остаться безнаказанным. — Почти обо всех? — Завулон не оставил без внимания мелкую оговорку. — Значит, информация у вас далеко не исчерпывающая. — Всё, что происходит в стенах кабинета управляющего рабским центром, не записывается и не отслеживается согласно принятому соглашению и внутреннему уставу. Завулон усмехнулся. — Выходит, никто не сможет опровергнуть, что разговор моего раба со старейшим мог повлиять на его дальнейшие действия? И я не уверен, что ваши обвинения не надуманны. Почему с вами нет сопровождения из конвоя спецотдела? Имей вы законное основание конфисковать моего раба, подобное стало бы стандартной процедурой для изъятия и препровождения. Инквизитор на мгновение замялся. Совсем на короткий миг, но этого хватило, чтобы перехватить инициативу. — Доказательства. Предъявите их. И я настаиваю — безоговорочные. Нервно переминающийся с ноги на ногу маг все-таки набрался смелости и выступил вперед. Завулон сделал вид, что его не существует, не до мелкоты сейчас. Хотя он и приезжий, да, похоже, со связями, но фигура не того масштаба, чтобы на него размениваться. Городецкий, что же ты натворил-то? Мало того, что чудом не разбился, теперь еще и эта хрень. Инквизитор сделался куда более вежливым, порастерял гонор. — Мы надеемся на ваше понимание и содействие. Как должностное лицо… — он прокашлялся, прочищая горло, — Наместник, как прямой представитель коггнура, обязан подавать пример неукоснительного следования правилам и предписаниям коггнурата. — Вы мне еще мои должностные обязанности зачитайте по всем пунктам и параграфам. Как раз до утра управимся. Если вас это устраивает, то меня — нисколько. — Мы без сопровождения конвоя, — встрял другой, более опытный и менее заносчивый, — потому как рассчитывали на приватный разговор и возможность обсудить… как бы лучше сформулировать… другие меры, более мягкие, чем предписывает Свод правил. И, соответственно, надеялись на ваше понимание. И вашу заинтересованность. Завулон поморщился, собираясь высказать, куда им следует идти с их надеждами, но тут инквизитор, который все это время стоял за спинами коллег и лениво разглядывал гостиную, сделал знак говорившему замолчать и вышел вперед. — Мы, безусловно, уважаем желание господина наместника убедиться в правомерности наших претензий и в праве здесь распоряжаться. И, не смотря на то, что следственные материалы не выдаются заинтересованным лицам, мы сделаем исключение и позволим ознакомиться, — он сделал очередной знак, и один из сопровождающих извлек из сумрака емкость, а оттуда дубликат фиксирующей сферы. — Мне обещали компенсацию. Я настаиваю! — влез в разговор маг. — Это хозяин раба, которому помог сбежать Городецкий, — представил его инквизитор, не слишком довольный такой инициативой. — Если учитывать, что вашему рабу за столь вопиющее нарушение правил грозит насильственное развоплощение, стоит принять в учет, что пострадавший хозяин имеет право оспорить приговор в свою пользу и настаивать на компенсации. Не денежной, разумеется. Если кто-то и способен добиться смягчения приговора и настоять, чтобы Городецкому сохранили жизнь и отдали в виде компенсации — так именно он. Завулон, понимая, к чему он клонит, еле сдерживал себя, чтобы собственноручно не придушить его. Да как они осмелились? Они, разумеется, пешки, хотя и играют скверно, только вот пешки, чувствующие силу за своей спиной. И знают, что козырь в их руках — неподдельный, не подброшенный. Ой, как плохо-то. Тут придется извернуться. — Хватит туманности формулировок. Чего вы хотите? — Мне обещали Городецкого в качестве компенсации, — заявил маг. — Живого, — поспешно уточнил он. — Зачем его убивать, если живой полезнее? Говорят, он сумеет развлечь любого. По его вине я лишился своего раба, теперь пусть отработает. Завулон нехорошо оскалился. Это не то, что следовало произносить, глядя ему в глаза. И бросать такой вызов — надо быть совсем безмозглым. Эта мелкая тварь еще пожалеет о сказанном. О том, что вообще посмел надеяться, будто сделка состоится. — По закону за подобный проступок при наличии неоспоримых доказательств следует развоплощение. Вы должны знать, что хозяину раба запрещено предпринимать какие-либо меры для смягчения приговора. Поэтому лучшим решением будет воспользоваться правом пострадавшей стороны ходатайствовать о замене наказания на альтернативное. Городецкому могут сохранить жизнь, — решил смягчить накаляющийся разговор первый инквизитор. Завулон демонстративно глянул на сферу с записью, не желая больше продолжать этот разговор, талдычат одно и то же, будто в комнате лишь слабоумные. И ему наконец предоставили возможность просмотра. Завулон смог в подробностях пронаблюдать, как в полутемном коридоре хозяйственной части рабского центра сначала Катрин, приставленная к Антону для охраны, не пойми по какой причине нарушает приказ не отходить от раба и следить за его сохранностью, затем Городецкий легко, будто жестяную банку консервным ножом, вскрывает защитный контур и протаскивает через него раба. И делает это красиво, мастерски, будто играючи. Завулон невольно подметил все детали, вспомнив, как непредусмотрительно дал разрешение использовать его силу. Следовало тогда же проверить, для чего она понадобилась Городецкому. Но он тогда был слишком занят и раздосадован. И ведь щиты в рабском центре не пустяк, с двойным усложнением, как только Городецкий справился с ними? Звуков, жаль, не было слышно. Завулон так и не понял, для чего сбежавший раб сначала разгуливал босиком по заледеневшему земляному пяточку двора, и почему его так шатало. Но, как ни крути, запись оспорить или попробовать по-другому истолковать поведение Городецкого не получится. Всё предельно ясно. Манипуляции в сумраке элементарные, легко читаемые. Трудная задачка. Решить такую будет непросто. — Запрос на проверку достоверности записи можете не подавать, господин наместник. Сами в экспертном отделе собираемся засвидетельствовать, предвосхитим, так сказать, ваш запрос, избавим от лишних хлопот. Завулон с трудом сдерживал ярость: глупее и парадоксальнее Городецкий вляпаться просто не мог, на его месте любой специально попытался бы извернуться и подставиться, и то не вышло бы, тут будто кто за веревочку тащил, манипулировал. Было бы даже смешно, если бы не столь трагично. Допрыгался. Добегался. Допомогался. Давно следовало укоротить поводок, но Завулон жалел и оставлял хоть какой-то стимул не свихнуться. Вот и результат. Завулон извлек из кармана телефон, посылая импульс силы на нужный ему вызов. Хена ответил почти сразу, почуял знатную заварушку, шельмец старый. — Ты мне обещал отреагировать по первому моему напоминанию, — сказал Завулон. — Почему ты не здесь, хотя шавки из следственного уже с полчаса топчутся у меня в гостиной? Хена намек понял, бросил короткое «Порталом не смогу, кругом блокировки, сейчас приеду» и оборвал связь. — Должен предупредить, — сказал инквизитор, — следственный отдел был вынужден отстранить от расследования Хену. Даже не смотря на его протест и неудовольствие. Он лицо заинтересованное и ему грозит служебное разбирательство. Потому и здесь его присутствие, при этом разговоре, не желательно, — приторно вежливо пояснил инквизитор. Он уже считал, что дело у него в кармане, и потому позволял себе театральные жесты снисходительной заботы и предупредительности. — Я вызвал Хену, чтобы доходчивее разъяснить, в чем главный казус возникшей ситуации, — расплылся Завулон в ответной снисходительности. — И чтобы он, как свидетель и как лицо при исполнении, подтвердил достоверность моего заявления. А пока ждем, позвольте проявить гостеприимство,— Завулон указал на кресла, предлагая присаживаться, неторопливо отдал распоряжения прислуге позаботиться об угощении и комфорте гостей. Те возражать не стали, сделали вид, что благосклонно смотрят на такие проявления вежливости. Решили, наверно, что Завулон признает себя загнанным в угол, и потому пытается красиво завершить игру. Но Завулон все-таки приметил легкое беспокойство и недоумение на лице главного инквизитора при известии, что Хена стремительно отреагировал на просьбу приехать. Видать, редко кому удавалось наблюдать, как вальяжный старейший нетерпеливо бросает все свои дела и куда-то мчится по первому вызову. — И не забудьте оговорить и засвидетельствовать мою полную неприкосновенность, — тявкающим манером напомнил маг. Ему не нравилось, как быстро все забывали о его существовании. — Мне это гарантировали. Помните? Гарантировали! Инквизитор поморщился на этих словах так же, как и сам Завулон. Пестрящая страхом, возбуждением и затхлым предвкушением аура мага казалась такой же зловонной, как и его поведение. И где только спецотдел откопал подобный экземпляр? Кармадон сам не брезговал что ли? От этих неприятных мыслей Завулона отвлекло пояснение инквизитора: — При договоренности о компенсации нанесенного ущерба пострадавшая сторона требует включить пункт безопасности на десять лет вперед. — Десять? — удивился Завулон и не отказал себе в удовольствии зыркнуть на мага так, чтобы того прошибло насквозь. Щиты у него оказались хлипкими, наскоро нарощенными. Еще недавно был максимум третьего уровня силы, не больше. Срамота. — Городецкий — слишком ценный раб, чтобы отдавать его на вечное пользование в одни руки, — продолжал пояснять инквизитор, потому что сам маг не смог теперь произнести ни звука, его трясло и передергивало, но ни один из сопровождения не пытался его прикрыть от давления силы Завулона. Даже, похоже, злорадствовали по поводу происходящего. Завулон самодовольно усмехнулся — маленькая, но гадость. — Десять лет — не большой ли срок? В наших реалиях, когда всё слишком зыбко, и Тигр каждый день собирает урожай? Инквизитор понимающе кивнул и развел руками. Понятно, не ему решать, Кармадон сам распорядился. Вот и выяснили. Зря Завулон помянул Тигра. Он почувствовал, как сумрак на глубинных слоях пошел волнами, а затем в пустующем кресле у окна соткалась фигура Тигра. Он с интересом разглядывал собравшихся, и суда по всему, делал это уже давно. Только Тигра никто не видел, кроме Завулона, и именно потому, что тот этого не хотел. «Зачастили к тебе гости, — мысленно сказал он, — но я думал, что не рад ты только мне. Выходит, это общая реакции на любой раздражитель». «Тебя-то зачем принесло?» — огрызнулся так же мысленно Завулон. «Ставки делаю: кто кого. Видишь ли, кому достанется Городецкий, тому и я — бонусом. Значит, я тут тоже как заинтересованное лицо. Все мы, так или иначе, заинтересованы. Ставлю на то, что тебя сделают. Откусил больше, чем смог проглотить, вот и результат. Что предпримешь?» «Мне вот интересно, чего это ты к Городецкому как приклеенный? Сам же говорил, что не можешь вмешиваться. Теперь передумал?» Тигр лишь загадочно улыбнулся. Поболтал в широком бокале вишенкой на веточке, перемешивая ярко-синий коктейль. Так ведь сопьется не ровен час, как ни визит — так надирается чуть ли не в стельку, вульгарно смешивая всё, чего не следовало бы. Дорвался до мирских радостей, наслаждается. Или он только в этом доме отрывается без тормозов? Вызов бросает? Многовато что-то в последнее время тех, кто бросает вызовы. Сговорились они что ли? Завулон даже досадливо поморщился, не сомневаясь, что Тигр опять считывает мысли всех присутствующих. В приглушенной болтовне собравшихся Завулон расслышал, как хлопнула входная дверь — Хена наконец пожаловал. Теперь бы еще успеть без свидетелей его предупредить о своей задумке. Пусть подыграет, у них давняя договоренность, и Хена таким образом искупит свой старый долг. Сейчас слишком многое зависит от чистоты и убедительности игры. И не родился еще тот, кого древняя кошачья натура Саблезубого не обведет вокруг пальца. Поиграет с дичью, очарует и прикусит — Завулону почти ничего и делать не придется. Все-таки выгодно оказывать неоценимые услуги, теперь вот черед старейшего расплачиваться. И если Городецкому повезет, удастся сохранить ему жизнь. Только бы Тигр опять все не испортил. Только бы не…