До и после

Антон взглянул на часы: полпятого. Он вздохнул. Завулон его все-таки выпустил из камеры. После того, как он перекрыл доступ к своей силе, усталость навалилась двойным грузом. У Антона хватило сил только на душ и чтобы спуститься на кухню, сделать бутерброд. Докатились: никто теперь не только не помнил, что рабов надо кормить, и им самим вроде как не положено намекать на это, но еще никто и не препятствовал тому, чтобы раб самовольно опустошал холодильник. Никакого контроля — будто совсем наплевать. Но даже в таком пренебрежении были свои плюсы: Антон отхватил ножом от колбасы кусок потолще, от той, что была совсем не диетическая, и на которую Завулон всегда смотрел с пренебрежением. Закрывая дверцу, Антон притормозил, передумал. Завулон потратил сегодня слишком много сил, да и он потрепал его изрядно, а по собственному опыту знал, — помнил еще, хотя теперь и пустышка, — что если вовремя не перекусить, потом восстанавливаться труднее. Антон со вздохом соорудил еще один бутерброд с ветчиной и овощами и захватил с собой стакан сока. На втором этаже Завулона не оказалось, ну и хорошо. Оставив сок и тарелку с бутербродом на прикроватном столике, Антон поднялся к себе на чердак и с наслаждением растянулся на кровати. Он успел сделать лишь несколько жевков, а затем сон сморил его окончательно. *** Завулон устало потер виски. Пришлось разбудить и заставить спуститься Дена на первый этаж. Обсудив стратегию на ближайшие дни и распорядившись относительно слежки за Ингрид, Завулон решил, что все-таки придется прилечь и попытаться восстановить силы. Амулеты ради этого разряжать не хотелось, неизвестно, что ждет впереди и сколько их понадобится в ближайшем будущем. Настроение, несмотря на весьма напряженный день, было отменным: Городецкий наконец растормошился, и если раньше он, поддаваясь напору, лишь позволял кое-что, вяло отбиваясь, то теперь не просто проявлял инициативу, а и осознавал, чего ему на самом деле хочется. Если так дальше пойдет, то он войдет во вкус, и это должно стать занятным. Завулон предвкушающее облизал нижнюю губу, прищелкнул языком. То, что он безумно голоден, Завулон осознал лишь зайдя в спальню — бутерброд пестрел немыслимым сочетанием помидоров, огурцов и салатных листьев, но при этом пах сногсшибательно. Такое надругательство над всеми мыслимыми кулинарными правилами мог совершить лишь Городецкий, у остальных на это духу не хватило бы. При этой мысли почему-то потеплело на душе. Завулон подошел к столу и уставился на нестройную пирамидку из хлеба и начинки. Они с бутербродом гипнотизировали друг друга не меньше минуты, но в итоге голод победил, и Завулон под конец даже пальцы облизал, бросая вызов самому себе — к гоблину правила приличия и этикета, так приятнее. Тем более, никто не увидит. Все-таки приобретение раба аукается всякими мелкими досадными проколами: Городецкий, того и гляди, научит есть всякую гадость и вместе с тем находить оправдания любым его упрямым выходкам, но что делать, в мире нет совершенства, и Завулон заранее был готов платить высокую цену. Усталость оказалась сильной, но заснуть не удавалось. Комната была какой-то пустой. Тишина давила на уши. Не хватало чего-то вроде раздражителя. Завулон не сразу осознал, чего именно ему недостает. Он хотел было приказать Антону через ошейник спуститься, но почувствовал, что тот уже спит. От мысли, что лучше тогда немного поработать, все равно скоро уже рассвет, свело скулы, будто раскусил лимон. К гоблину все эти «надо» и «срочно». Хотелось совсем другого. *** Антону снилось что-то невнятное, беспокойное, торопливое, будто кто-то настойчиво преследовал и подгонял. Кругом была неуютная пустота и дискомфорт, совсем как в сумраке в последний год, когда не удавалось сделать ни единого вдоха. Пространство темнело какими-то провалами, и очень хотелось это исправить, затянуть разрыв ткани. Но для этого нужна была определенная цель, отправная точка. А поблизости ее не наблюдалось. Ошейник ощутимо елозил по коже, и это разбудило Антона как раз в тот момент, когда спиной почувствовалось чье-то присутствие в проеме двери. Антон по рабской привычке быть осторожным не показал вида, что проснулся. Присутствие не раздражало, не вызывало опасений. Скорее наоборот, будто в комнате добавилось кислорода. Когда Завулон по-хозяйски устроился в кровати, прильнув сзади и завладев большей частью подушки и одеяла, Антон позволил себе расслабиться, и сон сразу стал приятным, обволакивающим и удивительно теплым, спокойствием. *** Разбудил их требовательный телефонный звонок. — Выброси свой смартфон, — пробурчал Завулон в подушку. — В окно. — Это прямой приказ? — пошутил Антон. — Тебя потеряли, — он безжалостно придвинул к уху Завулона динамик. Там Катрин костерила рабов, обитающих на чердаке и до которых нет возможности добраться по вине некоторых недальновидных хозяев. — Где носит Завулона? — возмущалась она в трубку. — Ты должен знать. На звонки он не отвечает. Мне Хена весь мозг вынес, требует срочно его разыскать. — Как потерялся, так и отыщется, — без всякой тени сожаления пробурчал Завулон, имитируя голос Антона. — Сами справитесь. Тяните время. А теперь — брысь. Катрин фыркнула, сказала: — Становишься его копией. Полнейшей. Сигнал отбоя звучал с такой же долей упрека, как и ее последняя реплика. — Ничего без меня сделать не могут. Ни-че-го. — Уволься. Передай полномочия, — поддел Антон, прекрасно зная, что Завулон никогда не согласится. Тем приятнее было его дразнить. — Тогда никаких звонков и беспокойства. — Скучно. Будет слишком скучно, — Завулон потянулся и уставился в потолок, уходящий углом к крыше. — Тесно тут у тебя. Неуютно. — Тогда что ты тут делаешь? Еще и доступ на верхний этаж всем перекрыл. А если бы пожар? Или потоп? Или… Завулон потянул за ошейник, заставляя замолчать, и Антон привычно выгнул шею, ощущая жесткие пальцы, царапающие ногти. Зубы требовательно прикусили кожу над каймой ошейника, чешуйки мелко и провокационно завибрировали. — О, нет, — попытался отстраниться Антон, — после вчерашнего у меня ощущение, будто меня трактором переехало. Причем, дважды. Ты мне чудом ребра не переломал. — Сам виноват, — рыкнул Завулон, даже не думая прекращать свое занятие. — Без тебя они там не справятся. — Да хоть потоп… Антон вспомнил, что вчера последовало после этих слов, и сразу затих, сдался, тем более, когда его руки завели вверх над головой и жестко сжали, переплетя пальцы. — Кто-то тут вспомнил о прямых приказах? — хрипловато выдохнул Завулон. — Хорошая идея. Давно пора кое-что опробовать. И не закусывай губу, как обычно. Можешь кричать. Мне это нравится…