До и после

В столовой было поразительно тихо. Запоздалый завтрак мало кому был нужен, но Завулон задумчиво цедил сок, и никто не смел его поторапливать и напомнить, что еще час назад звонили недовольные инквизиторы и требовали объяснений. Антон сжалился над всё больше нервничающей вампиршей и нарушил тишину, напомнив Завулону про уговор с Юлей. Тот раздраженно оторвался от собственных размышлений и распорядился. Антон в последние дни Юлю почти не видел и поразился, насколько у нее сделался цветущий вид. Это не обрадовало. Видать, охота на бывшего хозяина пришлась ей по вкусу, и она не упустила возможности выпросить добавку. Катрин благосклонно выслушала настоятельную просьбу раба взять под свою официальную опеку новоявленную охотницу. Антон отметил, что Юлю мало тронула подобная забота. Зато изрядно удивил приказ Завулона отныне выполнять обязанности личной охраны его раба. Антона подобный приказ тоже озадачил. Они оба ждали, что позовут Гарика, и хоть что-то прояснится, но, как оказалось, приказ касался именно Антона, а не другого пустышки. Катрин и глазом не моргнула, когда Завулон сказал: — На случай, если еще отыщутся недальновидные желающие воспользоваться твоими услугами убийцы пустышек, сделаем вид, что ты отстранена. Умозрительно отстранена. И наказана. Все-таки ты проявила слишком много самодеятельности. — Наказана уже не умозрительно, как полагаю? — Домашний арест. Радуйся, что не отправляю в длительную спячку. Вампиршу передернуло. Кашлянул Ден, напоминая и о своем существовании. Пока они с Завулоном сосредоточенно обсуждали планы на день, Катрин выловила Антона в коридоре, попыталась завести разговор как ни в чем не бывало, будто размолвки вовсе не случилось. Но простить ее никак не удавалось, а ощущение полной беспомощности вгоняло в тоску. Сегодня, как никогда, не хватало сумеречной силы. Еще и эта мстительность Завулона, которая ни к месту, ни ко времени! Магии ему своей жалко что ли? Антон догадывался, что если сильно надо будет, то силу потянет, и Завулон ею поделится, конечно же, но вот как его убедить, что надо уже сейчас? За последние месяцы Антон совсем разучился голодать и терпеть магическое истощение. К хорошему, все-таки, слишком быстро привыкаешь. Катрин не отставала: — Я всё просчитала. Риск был минимален. И злился ты на меня правдоподобно, что сыграло на руку. — Брысь, — сказал Антон, непроизвольно копируя тон Завулона, когда того всё вокруг доставало. Отчего-то сразу шарахнулся в сторону проходящий мимо охранник. Славно выдрессирована в этом доме прислуга, ничего не скажешь. А Антон слишком много и часто копирует привычки Завулона, надо бы лучше держать себя в руках. Глаза вампирши поплыли красным, она нешуточно разозлилась. — Не зарывайся, раб. Забыл, что одно мое движение, и ты?.. — она не договорила, толкнув в плечо с такой силой, что Антона отбросило и впечатало в противоположную стену. Нависла сверху, демонстрируя силу, включая вампирский ментальный пресс. Антон ударил, отталкивая ее прежде, чем сработает ошейник, и Завулон заметит их пикировку. Кажется, ударил он слишком сильно, послышался хруст костей и сдавленный стон. Час от часу не легче. Нельзя, чтобы вампирша поняла, что раб легко пользуется магией своего хозяина. Антон демонстративно поморщился и оттянул край ошейника, делая вид, что с трудом перенес активацию защитного амулета. Катрин задумчиво разглядывала его, клыки уже втянулись. Неужели все-таки заметила? Стоп. Антон застыл, осознавая, как легко пробил запрет на хозяйскую магию. Прислушался к ошейнику: тот никак не реагировал, значит, Завулон не вмешивался. Так что же получается? Завулон теперь настраивает все барьеры на решение самого раба? Важно, неважно. Если Антон считает это важным — раз! — он получает это. — Теперь никто не сможет ко мне прикоснуться. Совсем, — сказал Антон, то ли предупреждая, то ли злорадствуя, потому как вид у Катрин сделался напряженный. Так она серела и горбилась только под воздействием пресса силы своего хозяина. — Твоими стараниями, кстати. Ее реакция на самом деле мало волновала Антона. Он давно научился у Завулона говорить убедительно, когда требовалось. Его ложь сможет почувствовать только тот, кто сумеет пробить силу ошейника, а таких немного, и уж точно не в этом доме. Но все-таки… Когда Завулон успел перенастроить доступ к своей магии? Или он сделал это неосознанно? Надо будет это проверить… — Отстань, — сказал Антон вампирше, потому как та все продолжала буравить его испытывающим взглядом. — На мне защита. — Это лишь означает, что в следующий раз придется быть ловчее, если захочется позабавиться в игру «напугай раба». Не обольщайся. Было бы желание, а способ избавиться от тебя всегда отыщется. Или сам шагнешь в пропасть, или Завулон больше не станет тебя прикрывать. Заявятся снова инквизиторы и легко увезут тебя туда, откуда не возвращаются. И я вряд ли расстроюсь. — Прикрывать? — удивился Антон. Катрин несколько минут издевалась, дразня информацией, делится которой, якобы, не собиралась. Но в итоге не утерпела, или же просто расчетливо рассудила, что секрет поспособствует налаживанию мира между ними. В итоге Антону кратким и насмешливым шепотом поведали, чего именно добивались инквизиторы, и как Завулон их выставил не солоно хлебавши. — С чего ты взяла, что сказанное Завулоном — неправда? Катрин усмехнулась, проведя когтями по стене, и в каменной облицовке остались неглубокие бороздки, будто намекая, что с удовольствием проделала бы такое и со шкурой самого Антона. Усмехнулась так, что по спине разом прокатилась волна леденящих, жалящих мурашек. — Завулона я узнаю всегда. В любом виде. Еще никому не удавалось меня провести. Он соврал, не имея никаких подстраховок. Скоро это аукнется. И всё из-за тебя. Ты плохо на него влияешь. Раба мало держать в ошейнике. Его следует пристегнуть на поводок тотального контроля и ужесточить наказание за провинности. И я могу посоветовать это сделать, слышишь, раб? Завулон прислушивается к моему мнению. Антон пожал плечами, демонстрируя, что разговор закончен и угрозы его мало волнуют. Ничего она не сделает, пока самого Завулона все устраивает. А как перестанет устраивать — тогда вряд ли кто переплюнет его изощренную изобретательность. Так что кто успел — то и съел, и нет других вариантов. Выходит, охота продолжается, и кто-то натравливает на Антона инквизиторов в обход Хены? Жаль, Антон надеялся, что Завулон по-другому узнает про его проступок. И он никогда не подумал бы, что Завулону придется взять вину на себя. Раз так, значит его крепко прижали, а ловушку ставил мастер. Вообще, Антон удивительно быстро привык к тому, что Завулон всегда легко выходит сухим из воды, потому даже не побеспокоился о последствиях, и, получается, зря, теперь ведь хозяин запросит запредельную плату за такое заступничество — у Завулона в мозгу каждый раз будто счетчик срабатывает на «сочтемся» и собственную выгоду. И что удивительно, Антон-раб к этому, кажется, давно привык и даже мысленно не спорит с подобной логикой. Хотя с другой стороны, если кто-то примется настойчиво настраивать Завулона против раба, сумеет грамотно давить на больные точки — тогда Антону точно крышка. Он представил себе по-настоящему разозленного и разочарованного Завулона и передернул плечами. Завулон продемонстрировал, что одинаково хорошо разбирается как в удовольствиях, так и в мучениях. Если ему приспичит продемонстрировать свои умения в последнем, делать он это станет увлеченно, со смаком и педантичностью мстительного хищника. Антон давно забыл про страх. Но сейчас внутри все похолодело: чем ближе к себе Завулон подпускает, чем больше раскрывается, тем требовательнее становится. До сего дня Антона это не напрягало, но если задуматься и представить, чем все закончится… Определенно, лучше себе этого не представлять. Антону раньше, еще в бытность службы в Дозоре, всегда было интересно, почему многочисленные пассии-ведьмочки держали рот на замке, если дело касалось их отношений с Завулоном. Все оказалось пугающе просто: не существовало таких слов, чтобы объяснить, воззвать к логике Завулона, если он для себя уже что-то решил. Чувствуя себя обманутым, он предпочитает скрывать уязвимость и потому молниеносно бьет на поражение — беспощадно и без тени сожаления. И тем удивительнее, что Антон все еще жив, имея в багаже переигровку тактик Завулона минимум как раза три. Первый раз, тогда, на крыше, его прикрывал сам Гесер. И он же перетянул на себя неудовольствие Завулона, и как-то выкрутился. Но что помешало Темному отыграться за остальное? За мел и Эдгара? За странную симпатию Мерлина? Неужели все-таки зашивальщик для него настолько ценен, что он готов переступить через свои же правила? Антон досадливо поморщился, вспоминая сегодняшний обрывочный сон, когда потребность что-то выправить, восстановить давила, будто трехметровая толща воды. А точка опоры все никак не находилась, пока Завулон не залез под одеяло и не ткнулся носом в плечо. Если так дальше пойдет, Антон без него даже дышать не сможет. Перспектива не радовала. И пугала. Белое нутро холодильника приветливо пестрило колбасной нарезкой и сырными треугольничками. Антон поморщился на бутылку с молоком — привыкнуть к нему так и не получилось, несмотря ни на прямые приказы, ни на подтрунивания вампирши. Сооружая бутерброд, рука Антона дрогнула, потому как ошейник внезапно завибрировал, скорее приятно, чем нет. «Где тебя носит?» Ну вот, Завулон опять вспомнил про ментальное отслеживание. Антон максимально точно подумал о том, как приятно тает плавленый сыр на языке. Ну а чем не алиби? Лишь бы не заметил, что вампирша тоже смылась. «Я запретил тебе пользоваться магией». Антон пожал плечами. Потом сообразил, что жестов Завулон точно не видит, пояснил: «Сенсорная панель на микроволновке — сродни магии, конечно, но человеческой. Я ценю твой утренний юмор, но горячий бутерброд был мне жизненно необходим, не обессудь». «Пресс силы, Городецкий. Обязательно было размазывать ее по стене? А мне теперь залечивай». Антон тихо ругнулся. Отслеживал, значит, их мелкие разборки с Катрин. И как его только на всё хватает? И почему не лень? Это уже попахивает паранойей. «Все-таки раб из тебя никудышный. Продам кому-нибудь, — заворчал Завулон. — Отвечать должен. В идеале — сразу же и с готовностью. И где всё это?» «Кто бы говорил. Определись как-нибудь: блокируешь мне доступ к магии или нет. А то у тебя как по настроению. А рабу нужна определенность», — Антон только сейчас сообразил, что доступ к магии показалось странным. Будто монолитная такая стена, в метр толщиной, но из песка — тронь и осыпается. Лишь для красивой картинки. Похоже, Завулон одновременно хотел две взаимоисключающие вещи — наказать его, но при этом подсознательно требовался полный отклик раба через ошейник. Вот и случился сбой, скорее всего. — Раба что-то не устраивает? Желает сменить одного хозяина на другого? — уже вслух спросил Завулон, нарисовавшись в дверях. Тон у него был не слишком-то колючий, значит, не особо злится. Антон с сожалением посмотрел на свой недоеденный бутерброд. При появлении Завулона он наспех глотнул горячий кофе, обжег язык, и тот теперь горел, и из-за этого казалось, что кофе пахнет просто отвратительно. Обнаглеть сверх меры и воспользоваться исцеляющими чарами? Или лучше не рисковать? В кухню было сунулся кто-то из прислуги, увидел Завулона и что тот не в духе, и поспешно сбежал. — Язык проглотил? Антон подавился смешком. И как Завулон умудряется каждый раз попадать в самую точку? — Раб осознал всю глубину своей несостоятельности. И даже готов искупить вину. Но не сегодня. Лучше потом, — Антон было двинулся к двери, наигранно изображая покорность. Но Завулон опять начал выходить из себя, и ошейник ожил. Антон поморщился, привычно оттягивая его край пальцами. Завулон повторил это движение, и под его пальцами ошейник наконец затих. По спине прошла волна магического импульса — Завулон сканировал состояние. — Занятно, — сказал он. — То, что ты тянешь магию, больше не ощущается обузой. И магического голодания в тебе не замечаю. Есть объяснение? — Так хорошие дела должны вознаграждаться, — предположил Антон. — Ты перед инквизиторами щеголял в моей ипостаси, вот магию и переклинило. Сумрак воспринимает нас единым целым? — предложил он шуточную версию. Но на последних словах лицо у Завулона так вытянулось, что шутить сразу расхотелось. Он задумался глубоко и надолго, Антону даже пришлось его повторно окликнуть, лишь тогда Завулон обратил внимание. — Я пошутил. Не надо так пугаться. — Типун тебе на язык, Городецкий. Вечно что-нибудь эдакое ляпнешь, а потом сбывается. Еще не хватало, чтобы Тигр приклеится ко мне также, как к тебе, и что тогда прикажешь делать? Тьфу-тьфу. Антон попытался представить, как оно может сбыться. По всему выходило, что надо быть как минимум на равных, да и то не факт, что сработает. И магию нужно одного уровня, не было еще случаев, чтобы разноуровневые Иные сработались в сумраке до полного слияния. Завулон, судя по всему, тоже не смог припомнить исключений из правил, потому облегченно выдохнул. И тут Антон ухватился за стену. Перед глазами на миг всё поплыло, в лицо ударил холодный ветер. Первый слой сумрака, понял Антон. Но Завулон шагнул в него на мгновение позже. Что же получается? Антон самостоятельно провалился в собственную тень? Этого не может быть. — Что происходит? — слова Завулона срывались с бесцветных губ со странным запозданием, будто бы он пересиливал себя. Первый слой для Высшего — сущий пустяк, Завулона не должно так корежить на этом уровне. Плоскость под ногами не была однородной. Она напоминала старую мешковину с прорехами, только роль волокон играли силовые потоки. Возле Завулона они завихрялись хаотичными выбросами силы. Антону мучительно захотелось навести порядок, выправить то, что переплелось или же разошлось, растрескалось, словно участки иссохшей земли. Совсем как недавно во сне. Антон потянул силу прямо из сумрака, возвращая все к первоначальному виду, мимолетно замечая, что помимо этого выправляются еще и линии вероятностей, клубком свившиеся у ног Завулона. Приток силы к его щитам сразу усилился. Сумеречный иммунитет — понял Антон, он только что пронаблюдал, как восстанавливается изначальный слепок иммунности мага. Или непосредственно в этом поучаствовал? Заодно ощущалось, что избыток сил, душащий Антона в последний час, выплеснулся и больше не давил на плечи. Это как из кувшина, заполненного до краев, отлить часть вина в сообщающийся сосуд, в чашу другого потенциала, и вино в итоге выровняется. Откуда пришло такое старинное сравнение, причем, легко визуализирующееся, понять было сложно. Наверное, оттого, что в сумраке всегда проявляется более древняя форма вещей, упрощенная. Завулон был той чашей, в которую выплеснулся избыток сил и выправил сбои и нарушения общей структуры. Завулона потряхивало и, похоже, он мало понимал в происходящем. Возможно, воспринимал совсем не так, как это виделось Антону. Он вроде бы контролировал процесс, и если бы не хотел, воздействие не производил бы. Завулон как-то ошарашено вглядывался в его лицо. Затем поспешно потянул прочь, в реальность. — Вечно с тобой, Городецкий, не все как у всех. Что это было? — спросил он, пока Антон жадно глотал остатки остывшего кофе и пытался откашляться от холодного сумеречного воздуха. Вот же досада: общую структуру наладил, а исцелить себе язык не додумался. Наверняка пустяковая манипуляция, но от шока и неожиданности даже мысли не возникло, что так можно поступить. В смысле, чтобы использовать силу со своей выгодой. А ведь силы было немерено, даже Завулон не вместил всю, мимо протекла, мох дожрал, где-то даже выгорел, не справившись. Не удивительно, что Завулона все еще потряхивает. Завулон схватил Антонову чашку с кофе, глотнул, пальцы дрожали. Затем скривился: — Как можно пить такую бурду? Да еще с сахаром? — Сумрак с ума сходит, — сказал Антон. — Хена рассказывал, что его структура истончается. Довели вы, Темные, мир до ручки. Сначала это, потом люди вымирать начнут, затем… — Не похоже это было на сбои или прорыв инферно, — Завулон смотрел на свои все еще подрагивающие пальцы, пытался выровнять дыхание. — Будто в колодец с силой провалились. Перенасыщение. — Ну и ладно, — решил Антон, — много — это не мало. Подольше в хорошем настроении пробудешь, при истощении ты все время ворчишь. Завулон смерил его таким взглядом, что будь на месте Антона кто-то другой, сразу же от страха окочурился бы. Завулон продолжал выпытывать: — Ты был весь в паутине магической сетки. Не ты ее тянул, не через мои щиты, нет. Она сама к тебе стекалась. Не почувствовал? Так вот как это выглядело со стороны. Завулон редко выглядел удивленным. А сейчас еще и испуганным. Так он напрягался лишь в присутствии Тигра. — Может Тигр опять шутит. Что-нибудь еще? — упоминание Тигра всегда уменьшало словоохотливость Завулона. Сработало и в этот раз. Но он не прекратил изучать ауру Антона и его показатели. Радовало, что не додумался проверить себя, а то сильно удивился бы, и как такое можно было бы объяснить — Антон не представлял. Антон сосредоточился на собственных ощущениях. Воспринимать себя зашивальщиком было… странно. И немного пугающе: одна ошибка, мелкий просчет — и ткань расползется окончательно. Пока вопросов была уйма и ни одного стоящего ответа. И хотелось верить, что Антон полез выправлять фон Завулона просто из любопытства, ведь больше не на ком было тренироваться. А не потому, что подсознательно уже смирился с ролью, на которую его подталкивал Завулон. Передумать же всегда можно? Или разочароваться, начать ненавидеть, презирать или еще чего. Антон попытался разозлиться на Завулона и посмотреть что будет. Не получилось. Слишком задумчивый вид был у его хозяина. У хозяина, у которого раб-пустышка самостоятельно провалился в сумрак. — Умеешь ты удивить, Городецкий. Умеешь… Оставалось лишь пожать плечами, дескать, сам ошарашен и мало что понял. Но оторвать взгляд от собственной тени все никак не удавалось… Ну а вдруг снова получится?