До и после

______________ Грустное объявление: в связи с блокировкой моего провайдера я сюда вряд ли еще попаду. Сейчас вообще чудом загрузилась, но это ненадолго. Постараюсь продолжения к своим незаконченным публиковать здесь: http://fanfics.me/user46449 Буду рада, если продолжите читать там и комментировать тоже )) Я комментозависимый автор, как выяснилось, писать без заинтересованности своих читателей у меня не получается (( ______________ Завулон вернулся раздраженный. Бросил на стол в кабинете бланк, который ему дал Тигр. Антон заметил, что там добавилось лишь несколько подписей. Сколько, интересно, стерлось? Затем не менее раздраженно сунул в руки Антону клочок ватмана. Там разными по масштабу и ровности яркими буквами было выведено: «…очешь остаться человеком, впиши себя в список Городецко…» — Что это? — Акция умалишенных, — огрызнулся Завулон. — Все как спятили: списки, бланки, анкеты с пунктами на голосование. Бумаг и листовок в городе — утонуть можно. Опять этот твой Тигр развлекается. Запрети ему. Слышишь? — Вряд ли Тигр. Катрин, вон, считает, что так кто-то пытается подставить тебя. Ну или Хену. Теперь ведь он несет всю ответственность за рабский центр? — Коггнурат всерьез рассматривает вопрос, принудить ли меня снять с тебя ошейник или повременить. Ты доволен? — А я тут причем? — Предупреждаю: я тебя защитить смогу, кто-то другой — нет. Он несколько мгновений цепко смотрел, будто ждал от Антона какой-то реакции. Не дождался. Антон, не уверенный, какое слово его разозлит или успокоит, предпочел просто сделать вид, будто занят компьютерной базой и сортировкой документов по папкам. — Трудолюбивый раб? Наверное, не к добру, — пошутил Завулон, но с довольным видом откинулся на спинку кресла и стал насмешливо отслеживать каждое движение. Даже ошейник завибрировал приятно, почти ласково. Антон мысленно ругнулся: ну вот как можно сосредоточиться под таким взглядом? — Хена, кстати, разыграл целое представление, — сказал Завулон. — М? — Антон старался не сбиться с нумерации разделов, но получалось плохо. — Прикинулся, будто Тигр нагрянул в рабский центр за урожаем. — А он не приходил? — Пропало несколько рабов. Никто не знает, как. — Но ты уверен, что это не Тигр? — Антон вскинул на него глаза, стало действительно интересно. — Лас твой сбежал. Но теперь все считают, что это Тигр прихватил его с собой. Хена — изворотливая скотина. — За честь Тигра радеешь? С чего бы? — Завулон шутил, и Антон решил, почему бы и самому не посмеяться. — Очень надо. Только теперь все побеги начнут сваливать на Тигра, и вряд ли ему это понравится. — Побегов много? — напрягся Антон. — В городе неразбериха. И повстанцы кое-кому отомстили, опять перевертыши магов задрали. И заодно парочку ведьм. — Анархия, — вспомнил Антон, о чем недавно предупреждал его Завулон. — А коггнур спросит за все с тебя. — У меня есть отговорка, — зло ввернул Завулон, — скажу, что мучительно решал, отпускать ли тебя с поводка или обойдется. То есть решал глобальный вопрос об усмирении и подкупе сумрака. Имею право и позлорадствовать, между прочим. — Тигр точно собирался нагрянуть в рабский центр, — Антон решил переключиться на другую тему. — С чего такая уверенность? — Хена звонил, когда ты уехал. Разбудил меня. Хотел уточнить, как можно оставить раба при себе, если Тигр явится за урожаем. У Хены чутье всегда обостренное, сам знаешь. — Что еще он хотел? — тон Завулона сразу сделался опасным. Антон помедлил, подбирая слова. — Я спрашиваю: что?! — Мне пришлось внести его раба в свой список. — В какой список? — В список собственного урожая. Завулон недовольно поджал губы. — Зачем тебе список? — Я то же самое сказал Хене. Но он полчаса мне втирал, что на самом деле означали слова Тигра. — Я весь внимание, — Завулон сделал вид, что безумно заинтригован. — Хена считает, что Тигр делает из меня замену. Чушь, конечно. Но пел мне дифирамбы, будто я уже являюсь и.о. Тигра, никак не меньше. — Час от часу не легче. Все-таки паника — прелестнейшее явление. Так много нового узнаешь о своем окружении. И о подчиненных. Кстати, зачем Хене такой раб? Он же безмозглый. И слишком послушный. Хена при нем сожрал ребенка, так раб блевал с полчаса, не меньше. Фу. — Когда сожрал? — Антон насторожился. Завулон мог и соврать, конечно, когда он ревновал, то часто приукрашивал события. Вернее, очернял тех, кто был ему неугоден. — Пару дней назад. Какая разница? — И ты на это смотрел? — Я документы подписывал на перепродаваемых рабов оборотням. Тебя пристрастия Хены напрягают? Теперь не возникнет желания миловаться со Старейшим? Нет? И он бросил мысленный образ произошедшего, намеренно обостряя воспоминание на запахах и красках. И на том, как предвкушающе бурлил сумрак. Антона замутило, да так, как давно не бывало. Не удивительно, что раб Старейшего тоже не выдержал. — Ты как-то в лице переменился, — съязвил Завулон. — За водичкой сбегать? Нет? — Да все вы одинаковые, — огрызнулся Антон. — Я в базе вычитал, что ты со своей светловолосой ведьмой сделал. Ты, потому как больше некому. — Вычитал, значит. — Ну, воровала она у тебя рабов в госпитале, и что? Зачем скармливать оборотням? — Она сама пошла в тот дом. — Ага, почти верю. — Антон, не лезь в это, — предупредил он. Но Антон уже не мог остановиться. — У тебя и запись с видеокамеры есть, знаешь? Просмотреть еще не успел? Или уже понаслаждался? Я сильно пожалел, что запустил файл. Ты всех в итоге, с кем спишь, вот таким образом? Кто следующий? Ошейник колючей удавкой сжал горло. Но Антону до такой степени было обидно, что наплевал на дискомфорт и мелкие порезы на коже. — Ты не знаешь в чем дело. И не лезь, — зло процедил Завулон, поднимаясь на ноги. — Ненавижу, — выдохнул Антон. — Ненавижу тебя. Только появляется желание тебе хоть как-то доверять, и обязательно что-нибудь выясняется… Завулон слишком быстро оказался рядом. И слишком сильно сжал пальцами плечо — Антон едва не вскрикнул. — Она предала меня. И шпионила в угоду Кармадону. Сделаешь так же — и тебя будет ждать участь похуже. Учти. И Завулон выставил Антона за дверь кабинета, раздраженно блокируя эту часть коридора магией. Антон успел только заметить, как стопка документов, на которые он потратил два часа, рассыпалась по полу. — Ненавижу, — тихо повторил он. — Ненавижу.