До и после

Антона охранники впустили и на третий этаж, и даже позволили приблизиться к двери зала, чтобы постоять в рядах любопытной прислуги. Можно подумать, дается какой-то официальный прием, а не просто заявились незваные гости. Ведьмочки шептались, что один из гостей рангом не ниже третьего, еще и из «старичков», и Антон предположил, что давний знакомый Завулона. Значит, доползли до глубинки слухи, приехал подстраховываться? Антон не понимал, чего тянет Завулон — вид у него был неприступный, надменный, и давать вписать свое имя в бланк, который выдал Тигр, Завулон не спешил. А то, что прибывший так расстарался лишь бы выжить — не приходилось сомневаться. Ден стоял неподалеку от кресла Завулона, скептически слушал гостей и коротко о чем-то распоряжался по телефону. Гостям предложили спуститься к ужину — дом уже утопал в отсветах ночников, кое-где на стенах поблескивали канделябры с магическим огнем. Завулон редко активировал освещение в старинном стиле, видать, действительно хотел сделать приятное давнему знакомому — напомнить о старом знакомстве и веках, прожитых бок о бок. Прислуга прибывших засуетилась, заговорили о еще одном даре. Завулон даже заинтересованно склонил голову, когда гость что-то зашептал ему на ухо. Ведьмы оживленно зашептались. Оказалось, привезли раба. Он был под такими непроницаемыми заклинаниями, что ни лица, ни даже пола разглядеть не удавалось. — В шелках, в золотых монетках, — делилась подсмотренными деталями ведьмочка поблизости, амулет на ее шее мерцал. Наверно полностью его разрядила, пытаясь пробить защиту. — Шлюха наверно. Из элитных. — Нет-нет, скорее всего из тех, что пострадали в Итоговый день, и которых лечили годами, — сказала другая. — Редкий товар, пока никому не принадлежащий. Поспешно долечили и сюда. Щиколотки, видишь, босые? Худющая, наверно. Гость что-то говорил Завулону, цену себе набивал, наверно. Или своей рабыне. И Антон видел, что сработало. Уж что-что, а заинтересованность Завулона Антон научился чуять и на расстоянии. По его позе, по дрогнувшим уголкам губ стало понятно — что угодили подарком, ой, как угодили. Завулон видел сквозь заклинания, цепким взглядом оценивал и кивал. Антон не пойми отчего занервничал, будто почуяв угрозу. Поймал себя на том, что втиснулся в толпу слуг, вплотную к двери, и всё в надежде хоть что-то расслышать. Заклинания наконец развеяли, ведьмочки зашептались оживленнее. Раб. Это был раб. В какой-то старинной одежде, с голым торсом, с ожерельями и побрякушками на шее. Широкий пояс полупрозрачных шаровар расшит медными бляхами и цепочками, при каждом движении они тихо позвякивали. Антон сначала даже решил, что у раба на щиколоткам кандалы и это их цепи звенят. Но нет, все атрибуты средневекового рабы были бутафорскими, лишь для красоты. И только простой и жесткий ошейник был настоящим. — Я подумал, что подобный подарок придется по вкусу, — сказал гость. — Меня заверили, что он всколыхнет приятные воспоминания. Очень-очень приятные. Настолько — что мою просьбу наместник услышит. Примет к сведенью. — Кто заверил? — спросил Завулон. Он пожирал раба глазами. Даже ноздри раздулись, будто почуяв желанную добычу. Антон вздрогнул. Внутри закипало что-то нехорошее, душащее. — Сказали, по поясу легко узнать, кто, — ответил гость. — Подойди, — велел Завулон рабу. Тот подчинился. Двигался он плавно, будто танцуя. Лишь цепочки и монетки чуть качнулись, мелодично звякнув. Завулон провел пальцами по поясу, скорее всего магией что-то проверяя. Так прикасаются к дорогой вещи, которую считали безвозвратно потерянной, к вещи, которая узнает и будто бы тянется навстречу. — Похож, — сказал Завулон. — Рад, что удалось угодить. И Антон понял, что разговор не о поясе, а о рабе — Завулон уже вел пальцами по его груди, по бледной коже, по скулам. — Станцуй для него, — распорядился гость, делая знак рабу. — Он потрясающе танцует. Его трижды перекупали. К сожалению, повредили ногу так, что для восстановления требуется ювелир, а не целитель. Но когда танцует — почти не заметно. Заиграла тихая музыка. Раб отступил назад, его глаза все еще были опущены к полу. За все время он ни разу не взглянул на своего нового хозяина. Двигался он странно, сейчас уже никто так не танцевал. Но чем дальше — тем больше все восхищенно пялились. Ведьмы обсуждали худощавую фигуру, гибкий позвоночник. Какая-то даже сказала «фи, будто без костей, так гнется». Но с каждым новым движением рук, плеч, бедер Завулон залипал всё больше, и Антону захотелось сбежать, запереться где-нибудь на чердаке и больше этого не видеть. Чьей он был копией, этот раб? Что за воспоминания будил? Антон не особо знал историю прошлых тысячелетий. Было в нем что-то от дикарей, от каких-то шумер, от тех, кто под каменными сводами, при свете чадящих факелов и под звук глухих барабанов пускался в пляс, вызывая грозу или моля о засухе для врагов. И Антон уже почти справился с такой внезапной и болезненной то ли завистью, то ли ревностью, потому как зрелище действительно было потрясающим. Но ритм ускорился, а раб вдруг вскинул глаза и глянул на Завулона пронзительно, цепко. И теперь он танцевал действительно для него, выбрав и признавая его своим хозяином. Раб не мог не чувствовать особой заинтересованности, и она ему нравилась. Антон задохнулся, будто бы получив удар — грудь сдавило как от физического увечья. Было непонятно отчего вдруг, никогда ничего подобного не приходилось испытывать. Антон хватанул воздух ртом — но помогло плохо. Он ухватился за косяк. Ошейник чуть сжался на горле. Но Завулон не переключил своего внимания. Ему было наплевать сейчас на всех, кроме новой игрушки. Антон отступил назад в коридор, больше не в силах наблюдать это. И лишь у лестницы, где уже никого не было, удалось наконец спокойно отдышаться. Хотелось ненавидеть и проклинать всех и каждого. Хотелось… много чего хотелось. Но сил хватило лишь добраться до своей комнаты и с грохотом захлопнуть дверь. И рука непроизвольно потянулась содрать с горла ошейник. Пальцы царапали кожу, но не могли подцепить край — ошейник давно стал плоским и почти слился с кожей. — Проклятье, — рыкнул Антон. — Ненавижу. Как же легко кто-то смог выбрать, принять и подчиниться. И теперь будет охотно подчиняться и поощрять любую прихоть своего нового хозяина. Антон почувствовал себя нелепой и грубой пародией — да и только. — Ненавижу, — сказал он тихо, адресуя себе. Бессильная злость топила всё глубже… ____________ * автор брал образ с этого https://www.youtube.com/watch?v=ZCfxHe5Tfx0 и этого https://www.youtube.com/watch?time_continue=26&v=D340gKtGg-8 Все остальные совпадения вымышлены, не более того. Но… правда, он прекрасен?