До и после

Рандом-цитата вместо эпиграфа: — Нам надо найти выход. Но ключа нет. Почему всё так сложно? — Да уж, напрямик не пройти. Может стащим пару десертных ложечек и сделаем подкоп? — А что, идея неплоха. Ты её запомни.

Антона всегда поражала способность Завулона видеть чуть ли ни в полной темноте. У каждого сумеречного облика, конечно, своя специфика, да и заклинания, подвешенные на рефлексах у каждого свои, но вот сейчас только начинало светать, а Завулон уже что-то чертил в своем блокноте. Антон поморгал, пытаясь представить, какое магическое воздействие позволило бы целый год быть таким же глазастым, да в идеале, чтобы еще не пришлось периодически его подновлять. По всему выходило, что подобного заклинания в природе не существовало, ну или было доступно лишь старым Высшим, которым силы не занимать. Стабильная утечка силы на такой пустяк — вот уж точно для показушности и пыли в глаза. Впрочем, о ком это он? О том, кто порталы заливал избыточной магией лишь бы оно красиво да не как у всех? Вот что Антону нравилось в Гесере — так его практичность и разумность. А ведь когда случались мелкие срывы от усталости, сила Гесера буквально плавила подчиненных на месте. Значит, в обычном своем состоянии он ее копил и не разбрасывался. А Завулон, наверно, самим собой перестанет быть, если хоть месяц придется поэкономить. Карандаш, сосредоточенно зажатый в пальцах Завулона, скользил по мелкому листку, короткими росчерками создавая картинку. Антон вроде как лениво потянулся и заглянул ему через плечо. На самом деле было безумно любопытно, что там да как. — Ты его потом еще раз «потеряешь»? — спросил он, кивнув на рисунок и опять моргнув, когда под воздействием магии Завулона ночник разгорелся слишком ярко. Почуял, значит, что Антону захотелось света? Впрочем, оно у него уже на рефлексах, вряд ли осознает и обращает внимание. Набросок в этот раз имел больше деталей, и не совсем тех, которых Антону хотелось бы: одеждой и какими-либо простынями Завулон решил не обременять картинку, и лишь тени придавали объем и контраст. Как и следовало ожидать, особое внимание досталось горлу, полоске ошейника на нем и почему-то щиколотке левой согнутой ноги — последнее Завулон прорисовал особо тщательно. И по мнению Антона Завулон тут ему польстил, мышцы и связки казались изящнее оригинала. Но, опять же, у каждого свои бзики, и если хозяину хочется видеть своего раба так — кто ж ему запретит? Завулон периодически кидал на него короткие взгляды, сверялся и что-то дорисовывал. Карандаш коротко поскрипывал на бумаге. — Надеюсь, в этот раз обойдется без моей крови? — продолжил Антон. Амулет в ошейнике, конечно же, защищал от магической порчи со стороны, Завулон не только пообещал это, но и действительно проследил, чтобы никто не смог навредить, но кто ж знает этих ведьм, на какие хитрости они способны. — Зачем здесь кровь? — лениво изумился Завулон. — Или ты настаиваешь? — Не особо, — отозвался Антон. Рисунок был хорош. Но не говорить же об этом Завулону? Совсем зазнается. Но он и так легко считал восхищение с лица Антона и усмехнулся. Зараза, ничего от него не скроешь. — Так что ты собираешься делать с этим рисунком? Снова якобы случайно оставишь где-то в городе? А смысл? Может не рисковать? — Сам виноват, сорвал мне вчера охоту, так что теперь будешь расплачиваться. На этот раз приманка должна быть ну совсем уж соблазнительной. Антон несогласно фыркнул. Но если Завулон считал, что его мнение учитывать не обязательно, то легко игнорировал любые намеки. — Без крови эти почеркушки никому не пригодятся, — сказал Антон. Завулон фыркнул в ответ, не одобрив оценку своих талантов таким примитивным словом, фыркнул, кстати, точно передразнивая Антона, интонации, по крайней мере, были ювелирно воссозданы. — И я вообще-то против, чтобы снова рисовать моей кровью — знаешь ли, становлюсь параноиком. Жить хочется, — продолжил Антон, тоже игнорируя фырканье. — Так других жидкостей в организме помимо крови много. Это даже интереснее. Антон подавился воздухом прямо на вдохе, закашлялся. — Доведешь меня до слез? Бумагу зальем потоками рабских рыданий? Взгляд Завулона сделался опасно задумчивым. — Ладно, — поспешно сказал Антон, стараясь предотвратить шальную задумку Завулона и отвлечь его чем-нибудь. — Пусть кровь. Согласен. Но твои следящие чары в этот раз точно не смогут заблокировать? — Давно пора из этого дома выпнуть парочку нерадивых слуг. Надоели уже. А оставленный на столе рисунок, да тем более после шумихи с предыдущим — слишком сильный соблазн для желающих навариться. И отслежку в этот раз повешу не на рисунок, а на гонца. Цепочка перепродаж не должна быть слишком длинной, к вечеру будут точные координаты. Антон вздохнул и сполз вниз по подушке, прикрыл глаза. Ни разу еще не удавалось обдурить Завулона и заставить его думать о том, о чем он не желает. Ни разу. И если уж он решил забросить удочку — не успокоится, пока не клюнет. Остается лишь смириться и надеяться на лучшее. И мучиться отчаяньем тоже не стоит, думать всякое, переживать, что вчера ответа с его стороны так и не прозвучало. Если сейчас Завулон предпочитает делать вид, что вчерашние слова Антона ничего не значат, выходит, что оно будет именно так. Не значат — так не значат. Ничего не меняют — выходит, что не меняют. Только отчего же сейчас лишь от одного воспоминания о его сдавленном крике в подушку, так бросает в жар? И он довольно поджимает губы, легко понимая, о чем именно сейчас вспоминает Антон? Кажется, кретинизм — их общий диагноз. ** Полчаса спустя Антон смотрел на дверцу жарочного шкафа: за стеклом румянились кусочки хлеба, ветчина исходила соком, а тонкая полоска сыра плавилась и аппетитно стекала каплями на кружочки помидора. Шесть утра, прислуга еще не проснулась, и потому на кухне было как-то непривычно пусто и уютно. Завулон резал овощи — болгарский перец тончайшей стружкой и морковь ювелирной, остроконечной соломкой. В лучах восходящего солнца всё казалось странно ярким и жизнерадостным. Когда у Завулона было хорошее настроение, он готовил. Или он готовил лишь когда было хорошее настроение — Антон еще до конца не понял, но зависимость точно была. Чтобы так управляться с ножами, чтобы зеленый болгарский перец мгновенно превращался в веер абсолютно одинаковых прозрачных долек — нужна богатая практика. И ведь не кулинарная, а именно что с боевыми клинками. Антон знал по себе, как долго надо отрабатывать такую точность и кажущуюся небрежность захвата пальцев. Подобные навыки быстро утрачиваются, они не из разряда однажды и на веки приобретенных. Когда Завулон всё успевает? В последнее время его совсем не видели с плетью Шааба, неужели практикует что-то другое? К чему бы? Очередная вендетта и личные счеты? Когда сумеречный облик не в счет, и хочется чего-то опасно-кровавого? Завулона точно когда-нибудь погубит его любовь к показушности. Интересно, для кого так старается? Антон даже не допускал мысли, что на него так подействовала недавняя претензия выполнить обещанное. Если и охотится на кого-то — совсем не ради Антона. От скуки скорее всего. Или опять просчитал что-то в будущем. Запах стоял умопомрачительный. Надо же, сегодня готовили персонально для Антона — редко так баловали. Бутерброды. Антон мысленно усмехнулся: Завулон не выносил их — никогда и никакие. И всегда кривился, стоило лишь Антону стащить с тарелки или из холодильника колбасу и сыр. Но сейчас на завтрак были именно бутерброды, притом какие-то сложные, непонятные, с кучей всяких добавок и проткнутые шпажкой то ли для красоты, то ли, чтобы удобнее было держать при еде. — Можно не запекать, и так красиво, — сказал он, открыв дверцу и жадно втянув носом дурманящий запах. Наверно его собственный вид полностью противоречил словам, потому как Завулон лишь насмешливо приподнял брови и продолжил колдовать над салатом. Может даже колдовать в прямом смысле, так как овощи подозрительно быстро дали сок и запахли еще соблазнительнее. Антон же лениво бездействовал и просто наблюдал — тоже редкая возможность ничегонеделания. Сегодня всё было не как всегда. — Бутерброды? — спросил Антон, стащив кусок сыра — есть хотелось неимоверно, а кулинарные изыски казались излишними и неоправданно долгими. Но оно все-таки того стоило, хотя бы ради того, чтоб понаблюдать за странно умиротворенным Завулоном. Таким он бывал нечасто. — Не знал, что ты любишь бутерброды. — Не люблю. — Хлеб. Помидоры, ветчина, сыр, оливки. Всё слоями. Значит, бутерброды. — Нет. Антон нагло стащил с тарелки один из только что извлеченных из духовки румяных красавцев, откусил и поспешно облизал обожженный палец, довольно кивнул: — Бутерброды, как есть бутерброды. Только жареные. — Пинчос. Особый рецепт и кое-какие тонкости. — Ну, то, что ты колдовал, я видел. Надеюсь, обошлось без капель собственной крови и всяких-разных приговоров-нашептываний? — пошутил Антон, стащив еще один кусочек; бутерброды были безумно вкусными и слишком маленькими, потому удержаться от добавки было просто невозможно. Завулон непонятно зыркнул в ответ, но, кажется, не злился и вообще странно всё прощал. Абсолютно всё. Что ж, тогда самое время выпытать важное. — Кстати, кто-то жаловался, что силы на пределе и амулетов нет, а теперь по твоему виду и не скажешь. — Резерв, Антон. Всегда полезно иметь запасенный в прошлом столетии резерв. — Надеюсь, не последний? — Для твоей же пользы лучше считать, что последний. Но сегодня мне лень врать, — он попробовал салат и остался доволен результатом. Антон кивнул и сказал, осторожно подбирая слова: — Я не хотел тебя истощать. Даже не планировал. Оно как-то само вышло… — У тебя всегда так. Пора уже привыкнуть, что непременно всё не ко времени. И если это когда-нибудь изменится — надо будет паниковать. — Так охота действительно сорвалась из-за меня? — Судя по сообщению Хены — да. Пояснять он не торопился, и Антон глянул на него, подгоняя рассказывать дальше. Зря он это сделал, в ответ прошило таким въедливым взглядом, что стало не по себе, будто ощутил себя в капкане или же в когтистых лапах, и непонятно, сумеешь ли выбраться невредимым. Ясное дело — опять что-то задумал. И не надоедает же ему. Можно подумать, рисунка недостаточно. В последнее время не раз удавалось уловить момент, когда интрига только рождалась в его мозгах; и то ли Завулон стал менее осторожен, во что не верилось, то ли просто осознанно позволял себе расслабиться в присутствии Антона и подпускал ближе, но осознавать это было приятно. Будто бы приоткрылась какая-то невидимая дверь. И тот факт, что дверь открылась всего лишь в длиннющий и запутанный лабиринт, где нет ни жизни, ни комфорта, ничуть Антона не огорчал и не пугал. Главное, что это дверь. Последняя мысль опять опалила, как совсем недавно воспоминание о прошедшей ночи, но в этот раз Завулон вроде не заметил, продолжая спокойно потягивать свой чай. Антон не забывал с кем имеет дело, нет, конечно же нет. Быть настороже надо всегда. Но сегодняшним утром так хотелось закрыть на всё глаза и просто наслаждаться жизнью. Кто может это запретить? А еще смотреть вечность напролет, как выпендрежно держат мелкий бутерброд на шпажке, пардон, пинчос, двумя пальцами и откусывают, блаженно прикрывая глаза. А сыр тянется, остается на губах, их облизывают, а затем и пальцы. По-плебейски облизывают, явно передразнивая самого Антона. — И что же сообщил Хена? — все-таки не выдержал и спросил Антон. — «Всё плохо» — я даже и не знаю, как это трактовать. Впрочем, вчера он мне то же самое говорил про свой рабский центр. И про последнее решение коггнурата. Антон поперхнулся, запил соком. — А этим-то что опять понадобилось? — Закручивают гайки. Ожидаемо. — И кого же ты ловишь? — Рано. Когда придет время, ты узнаешь. А сейчас… — он извлек из сумрака что-то завернутое в старую плотную бумагу — в такую обычно прятали под очень прочные сохранные чары, потому как она лучше хранила магию, — и положил на стол перед Антоном. Тот развернул и непонимающе, обиженно глянул на Завулона. Там были ножные парные браслеты. Красивые, с камнями и звенящими металлическими подвесками, но определенно рабские браслеты. И со следами мощнейшей магии. — Зачем? — Не нравится? — невинно спросил Завулон, продолжая накалывать на вилку свой салат. Антон возмущенно отбросил подарок от себя, оковы прозвенели по столешнице, чудом не сбив чашку с чаем. — В город со мной вечером поедешь. И наденешь их, даже если тебе будет невероятно противно. — Я знаю, зачем такие браслеты. Символ полного подчинения. Похвастаться перед другими — что уже всё опробовали. Зачем тебе? — Ты есть перестал. Аппетит растерял? — продолжал забавляться Завулон. — Зачем? — Скажем так: я не шутил, когда упомянул, что ты будешь расплачиваться. Всему своя цена. Антон попытался успокоиться. Не получалось. Казалось бы он уже давно привык ко всем выходкам Завулона, к обидным и болезненным — в том числе, но тот всё умудрялся удивлять и пугать. Нынешняя его выходка грозила очередными сплетнями и проклятиями в адрес Антона и была совсем уж унизительной. Такие браслеты были самым позорным в рабской среде. Про них даже был отдельный пункт рабских правил, и не каждый хозяин рисковал выставлять своего раба в них напоказ. Обычно это делали совсем уж отмороженные хозяева, наигравшиеся сами и отдавшие раба или рабыню на растерзание своей прислуге. Да и то браслет надевался один — левый. А два браслета сразу… страшно было даже представить, что за моду внесет наместник этой самой придумкой. Вот и стало понятно, отчего столько внимания уделено щиколотке на рисунке. — Нет, — сказал Антон. — Я их не надену. Завулон не рассердился. Даже взгляд не изменился. Он лишь резко ухватил за шею и разом макнул в сумрак, на второй слой, заставляя смотреть на браслеты. Те видоизменились: грубые кандалы из старого, позеленевшего металла. Кто бы удивлялся. Кандалы — они и есть кандалы, даже если в реальности красивые, с дорогими камнями и позвякивают. Антон отрицательно покачал головой, к ним было противно даже прикасаться. Но Завулон утащил еще на слой ниже. И там стало заметно, как налиты силой магические щиты Завулона, успел-таки их подпитать до предела, значит, про резерв не врал. А вот кандалы стали более тонкой работы, да с такой вязью редких заклинаний и знаком шестилистника, что Антон невольно залюбовался. А затем зябко поежился. Шестилистник — это ловушка для Высших, для магов и ведьм, что давно вышли из всех категорий. Какого бы высокого мнения о себе Антон не был, эта штуковина явно не по его рангу и совсем не для того, чтобы сдерживать его самого. Завулон вышагнул в реальность, сразу с третьего слоя, и у него даже не сбилось дыхание. А Антону подобный фокус все еще давался нелегко, даже под нажимом вытягивающей хозяйской руки. — Не твоя работа, — сказал Антон, после того, как из легких ушел весь холод сумеречного воздуха. — Магия другая. — Разумеется. Гесера в них держали. Я лишь немного замаскировал и сменил форму. — Не понимаю, — безумно хотелось разозлиться на Завулона, но, опять же, не получалось. — Когда Ольга явилась за Гесером, они убегали впопыхах, и она кандалы сама никогда не взломала бы. Им повезло, что перед этим тот посадил их заряд своей кровью. Я забрал кандалы перед самым носом инквизиторов, надеялся, что удастся выйти на след похитителя, но нет, не повезло. Но похититель свои кандалы обязательно узнает, мой морок с камнями и колокольчиками ему не помеха. Подумай, какой напрашивается вывод? — Тюремщик так и не понял, кто украл у него Гесера? — Предполагает, что мог это сделать я, но почему тогда его себе не оставил — он не понимает. Поэтому кандалы должны стать вызовом — он увидит их на моем рабе и сделает соответствующий вывод. А раз кандалы у меня, значит, и та информация, ради которой он пытал Гесера, тоже. Какой наиболее предсказуемый шаг с его стороны, догадываешься? — Зависит от информации, которую ты получил. — Давай подсчитывать: он знал, как сумрак среагирует на ритуал Абсолютной, а то есть, что ее просьба лишить Иных силы, приведет к перекосу в одну сторону, и что пустышками станут лишь Светлые; он проследил, чтобы уничтожили всех Высших Светлых, включая инквизиторов; он остался недоволен, что выжил ты, совершил несколько попыток исправить этот промах, и к твоему счастью — неудачно; потом явился Тигр, и он тут же спрятался, залег на дно; еще он крадет, но не убивает Гесера. Почему? Потому что не может добраться до Абсолютной и исправить ситуацию в свою пользу? Не может добраться до тебя? Значит, про ритуал ему было известно не всё, и требовался тот, что был свидетелем одного из подобных, проведенных в прошлом. Так? Всё пока сходится? Антон кивнул. — Гесер точно знает больше, чем выдал под пытками и чем рассказал мне. А знает он это от Рустама. Про то, что Рустам сейчас привязан к реальному миру и в теле, наш похититель не в курсе, иначе давно бы натравил на меня весь спецотдел. Я подозреваю, что он мечтает узнать, как уничтожить Абсолютную до того, как Тигр выведет ее из стазиса, и чтобы она не смогла передумать и отмотать всё обратно. И если сегодня ты будешь меня сопровождать в этих самых кандалах, он поймет, что я получил нужную ему информацию именно сейчас, сегодня, а не раньше. Он не рискнет ждать, какое я приму решение, тем более, что вокруг тебя, а значит и возле меня, крутится Тигр, которому по статусу положено опекать Абсолютную до ее конечного решения. — Завулон взял в руки браслеты и перебросил их Антону назад. Тот был вынужден поймать. — Итак? Он сделает ответный ход. — И подставится? Ты хочешь узнать кто это? — Я уже знаю. Но доказательств нет. И ты мне не поверишь. — Это коггнур? Завулон нахмурился. — С чего такое предположение? — Наиболее заинтересованное лицо в нынешнем положении вещей. Кто еще ухватился бы так за власть? Мир под его единым управлением? Для этого надо иметь прямо-таки безумные амбиции. И массу эгоизма. — Или тонну наивного идеализма. Пунктик и сдвиг по фазе на почве собственной гениальности и неповторимости. — Кстати, ты мне дал полный доступ к базам данных, но нигде нет упоминания кто же этот коггнур. Ты его знаешь, и он позволяет тебе управлять так, как тебе вздумается. Это неспроста. Кто он? — Еще предположения? — Завулон явно был доволен, что разговор зашел об именно этом. — В эпоху поголовного феминизма, который, кстати, Иные поддерживают и, если можно так выразиться, спонсируют, легко подумать, что всё возглавляет какая-нибудь ведьма, а прячет она лицо, потому как маги не позволили бы ей подобных выкрутасов. Арина? А что, амбиции как раз по ней. Завулон рассмеялся. — Забавная шутка, считай, я оценил. — Ну, да, Арина все твои расчеты раскусила бы на раз-два. Рад, что шутка удалась. Тогда кто? — Ладно, не суть. И мы возвращаемся к похитителю. На его месте было бы разумно срочно вывести меня из игры, а тебя уничтожить, в надежде, что тогда Тигру некого будет инструктировать в вопросе влияния на Абсолютную. И удар нанести он попытается побыстрее. Ты вызвал меня вчера напрасно, но что уж теперь. Если не удалось захлопнуть мышеловку, будем тогда ловить на живца. Ты всё испортил — тебе и расхлебывать. Антон встал и прошелся по кухне, пытаясь свыкнуться с мыслью, что все-таки влип. И что не сможет отказаться. Действительно, придумано всё хорошо, может сработать. К тому же Антон сам недавно требовал от Завулона, чтобы тот помог вычислить гада, подставившего Надю. Выходит, он делает подарок, только подает его под соусом собственной эгоистичной мести. Мести рабу за его тормознутость. Смешно. Как ни крути, что бы в итоге не выгорело, Завулон все равно останется в выигрыше. — Все будут видеть эти браслеты. Ты хоть понимаешь, что все подумают? Ладно бы, только левый браслет. Но второй — тут даже мне не хватает фантазии додумать, что оно означает. — Так дадим всем возможность напрячь мозги и блеснуть эрудицией. Всегда и везде каждый заблуждается в меру своих способностей, — Завулон веселился по-полной, даже про свой недоеденный салат забыл. — Уверен, завтра узнаешь о себе много нового. А мне, если чья-то идея приглянется, даже интересно будет попробовать. Антон скрипнул зубами от досады, но благоразумно промолчал. Злить его сейчас — только себе делать хуже.