До и после

— Итак, на чем мы остановились? — непринужденно спросил Завулон. Да так, будто только что разыгравшаяся сцена никак его не касалась. И будто это не он пару минут назад осуждающе сверлил спину Антону своим колючим взглядом. — Продолжим разговор о погоде? То бишь обсудим причину, собравшую всех вас здесь: ревоплощаем ли Мерлина? Кто-нибудь против? Арина наконец переварила отказ Антона, в который поверить, судя по ее растерянному виду, было непросто, и выискала взглядом в толпе Гесера, будто бы передавая ему эстафету. Неподалеку раздраженно засопел Искандер: видать, ему не нравилось, что у него украли внимание толпы, и теперь он наверстывал упущенное. — Пожалуй, Мерлин легко справится с камнем-«убийцей магов», так что при данном раскладе я за ревоплощение. И потом, надо же двигаться дальше, а не только рабов обсуждать, — сказал он. — Так если гости заскучали, мы быстренько организуем им досуг и фуршет, — не пойми с чего оживился и развеселился Завулон. Не иначе как опять что-то задумал. Антон сразу насторожился. Завулон позвонил по телефону, в дверях тут же нарисовалась та часть прислуги, которая до сих пор отсиживалась в подвале, — очень удобно, надо сказать, для хозяина отсиживалась, и потому не пострадала в момент атаки на усадьбу теперь уже мертвыми боевиками Искандера, и выжила, когда Арина активировала «камень-убийцу». Завулон сходу приказал и прибрать в холле, и притащить в зал какой-нибудь снеди, той, что побыстрее и поприличнее. Вышколенная прислуга, будто бы ничуть не удивившись и не испугавшись произошедшего, тут же кинулась исполнять приказание. Но Арину все обходили по большой дуге — что ведьмы, что маги-охранники, среди прислуги наместника дураков не было, попасться ведьме под горячую руку никто не хотел. Заодно Завулон распорядился и о музыке, якобы чтобы сгладить неловкость момента и поднять приунывшей публике дух. Несколько гостей двинулись было к выходу, — присутствие Арины и предстоящее ревоплощение их все еще пугало, — но Завулон театральным пассом как-то хитроумно перекрыл выход, и магическая граница замерцала, предупреждая попытки сбежать. И все были вынуждены смириться да завистливо наблюдать, как прислуга легко пересекает запретный периметр. Постепенно гости успокоились, кто-то даже, осмелев, позубоскалил на предмет бесполезности коггнура, но в итоге все быстро сдались и расслабились. А уж когда немногочисленная оставшаяся охрана Завулона внесла всякие артефакты-безделушки, обещанные вчера наместником как вознаграждение за преданность, гости вообще развеселились и кинулись набивать ими карманы. К чести Гесера и Искандера, те побрезговали лезть в общую толпу и в спешке разбирать дармовые артефакты. — Мы еще кого-то ждем? — спросила Арина Гесера, показательно игнорируя хозяина сего сомнительного торжества. — Тигра. Вот-вот заявится. Как же без него? — злорадно пояснил Завулон, опережая Гесера и демонстрируя, что игнорировать его не стоит и пытаться, ведь нынче все козыри у него, не считая, конечно, опасного камня. — «Сбор урожая» на финальной стадии, — сжалившись над неосведомленностью ведьмы, сказал Антон. — Что-то должно произойти. — И здесь удобнее всего? — Арина смотрела на кого угодно, только не на Завулона. Даже на вампиршу, нарисовавшуюся поблизости, глянула без особой неприязни, и Катрин такое внимание не понравилось — тут же прорезались вампирские клыки, изуродовав симпатичную мордашку последней. — Так все значимые объявления делались в этом доме, почему сегодняшнее должно стать исключением? — присоединился к обсуждению Гесер. — Антон, почему Тигр не торопится, не знаешь? Антон лишь покачал головой. Настроение было скверным. После того, как пришлось сделать выбор в пользу Завулона, внутри разлилась какая-то противная оторопь, почти обреченность. Сменилась музыка: полилась неторопливая, ненавязчивая, с каким-то восточным колоритом. Завулон привлек к себе внимание, хлопнув в ладоши и представив всем своего нового раба-танцора. Того вырядили в прозрачные шелка и многочисленные цветные побрякушки. Антон легко мог себе представить, насколько рабу не по нутру все происходящее. Но тот танцевал, не отрывая взгляда от пола, оно и понятно — никто не в силах ослушаться прямого хозяйского приказа. Антон невольно залюбовался: раб танцевал впервые после исцеления ноги и будто бы не мог поверить, что вечной спутницы-боли больше нет, его движения стали точнее, мягче. Затем танцор поднял глаза, отыскал в толпе Завулона и разом преобразился — он опять танцевал лишь для него. Антон нахмурился: что-то больно кольнуло внутри. И даже ошейник отреагировал, пытаясь обезопасить от этого. Странно, но не подействовало. Завулон предложил толпе оценить мастерство танцора, избито пошутив, что можно лишь смотреть да завидовать, но ни в коем случае не лапать, иначе рабский ошейник преподнесет неприятный для многих сюрприз. Все и смотрели, да не могли сдержать своих восторгов, и выражали их почему-то исключительно завистливыми ругательствами. Антон постарался незаметно ретироваться к дальней стене, обрадовавшись, что все о нем разом позабыли. Но в тот же миг хозяйские пальцы больно сжались на его плече. — При мне. Все время при мне, и даже не думай рыпаться, — колюче шикнул Завулон на ухо. — Или тоже нарвешься на прямые приказы. Пришлось подчиниться. И почему-то даже обиды не возникло из-за того, что Завулон не выпускал из поля своего внимания ни на секунду. Привычка, что ли? От скуки Антон глянул на Искандера и мысленно усмехнулся: тот пожирал глазами танцора и как-то странно, надрывно дышал. Казалось, предложи ему сейчас обменять все царство на такого раба, и он с радостью согласится. Видимо, Завулон рассчитывал именно на такую реакцию, потому что победоносно скалился и даже не пытался осадить начальство, позарившееся на его собственность. Искандер подошел вплотную к рабу и жадно ловил глазами каждое его движение, оценивал разворот бедра, любовался на обнаженную грудь и на изящный изгиб локтя. Совсем недавно Завулон так же жадно оценивал и прикасался к своему рабу — наедине, в своих апартаментах, — и Антон чуть не убил его за это. Куда все делось? После того, как Завулон понял, что это проделки Арины, сразу как-то охладел и отрезвел. — Все-таки нравится, — неожиданно шепнул Завулон на ухо, и Антон вздрогнул. — Ты редко показываешь, когда тебе нравится. — Это… другое, — тоже тихо, одними губами сказал Антон. — Это… абстрактно. Он танцует как дышит. У него всё отобрали. Всё, но не это. Это — не смогли. Ты не поймешь. Завулон лишь хмыкнул. — Мы с Ариной тут поспорили, — сказал Гесер, приблизившись. Завулон сразу же подобрался. Гесер легко понял, на какой тот зашкаливающей волне своего триумфа, и попытался, хотя и насмешливо, но все же настойчиво сдернуть его с небес на землю и хоть чуть-чуть отрезвить. Одного только его тона хватило, чтобы Завулон встряхнулся. — Я предупреждал ее, что дело не только в ошейнике. Но у ведьм, сам знаешь, свои представления о приворотных и подвластных заклинаниях-заговорах. Не знаю, что в свое время вы там с ней практиковали, да еще и без лицензий, но сейчас у нее какая-то паранойя. Меня она напугала. — Красивую она приманку подсунула, не стану скрывать, что клюнул и восхитился. Не призналась тебе часом, из-за чего так расстаралась-то? — не отрывая глаз от Искандера и танцующего раба, беззлобно обронил Завулон. — Лишь намекнула, что у нее давно свой интерес и что все подвластные повязаны исключительно на личном интересе хозяина. Дескать, пропадет заинтересованность, так и заклинание истончится. — А ты что? Поверил ведьме? Быть не может. — Я? Да не смеши. Тут все намного сложнее, чем кажется. Сложнее даже, чем ты сам вообразил. Завулон возмущенно фыркнул и наконец отвлекся от Искандера. — Арина просчиталась, — неожиданно серьезно обронил он. — Кто сказал, что нельзя совместить? Вон, Антошу так и тянет будто магнитом, прямо-таки зачастил в подвал к рабу этому, говорит, что лишь по душам поговорить да судьбину их нелегкую обсудить. Вот и скажи мне, Гесер: отчего бы мне не порадовать рабов? Подарю одного другому, посмотрим, чем все закончится. Как думаешь? Кто останется в выигрыше? Ведьма просчиталась, обманула саму себя. От такого заявления Антон даже поперхнулся, долго пытался прокашляться. Завулон, зараза язвительная, тут же заботливо похлопал по спине, не забыв при этом еще раз болезненно сжать пальцы на плече, напоминая, чтобы не нарывался и не перетягивал Гесерово внимание на себя. Ага, как же. Тут все пытаются решить судьбу Антона, хреново, кстати, решить, прибрать к своим рукам, не спрося даже, нужно ли Антону такое счастье или в гробу он видел такую заботу, а он молчи и не встревай? — Знал бы я тебя хуже, чем знаю, — задумчиво выдал Гесер, — решил бы, что ты мстить собрался. — Кому? — приторно-невинно удивился Завулон. — Тебе? Или ему? — Ты же мастер все кегли одним ударом сбивать. Нетрудно подвести к ситуации, когда Антону приспичит в запальчивости да обиде избавиться от конкурента. Раб собственноручно убил другого раба — и каков спрос с тебя, с хозяина? И что от Светлого останется в итоге? А на пепелище прошлой личности строй да воздвигай другую личность, такую, как тебе больше нравится. Пока ведь не все истлело? Еще упирается? — Ну что за мрачные предположения? — самодовольно усмехнулся Завулон. — Что за страсти такие? Я речь веду всего лишь о подарке для Городецкого, которого для него пока никто не делал, а ты сразу думаешь про всякие ужасы. Ты ведь когда ему Светлану на блюдечке преподносил, не особо смотрел, нравится ли она ему. А я сначала пригляделся, убедился, и лишь затем… — Вообще-то я все ваши зубоскальства слышу, — возмутился Антон. — Стою рядом, слышу, не оглох, и вас не смущает? — Не маленький, переваришь как-нибудь, — спокойно заверил его Гесер. — А если у меня случится несварение? — не утерпел, съязвил Антон. — Так нахватался уже от него, — Гесер кивнул на довольно ухмыляющегося Завулона, — кислотой даже не вытравить, теперь у тебя лишь один выход — слушать да переваривать, мотать на ус. — Тигра на вас нет, — так же, как и они, беззлобно ругнулся Антон. — Все равно всё слышу и еще припомню вам, не расслабляйтесь. — Так тем более, сам и скажи, — театрально обрадовался Завулон. — Нужно твое мнение. Нравится тебе танцор? Красивая игрушка? Отдам тебе, будешь раздевать-одевать, делать все, что захочется. Ну? Вот погляди, как наш «Великий и ужасный» слюни пускает. Того и гляди, оближет сейчас и проглотит. Ошейник его только и останавливает. Вернее, мысли обо мне останавливают. Я сегодня в ударе, и все мне уже надоели, пришибу — и не замечу. И он это прекрасно чувствует. Так хочешь такую игрушку себе? «Прекрати, — мысленно попросил Антон. — Я понимаю, что ты Гесера специально доводишь, но я-то тут при чем? Совести у тебя нет». «Кто сказал, что я не всерьез? Сам виноват: зачастил в подвал и думаешь, я не знаю?» Антон фыркнул. Нашел же время, никакого осознания серьезности ситуации. Кто о чем — а Завулон лишь об утехах. А вот самому лучше не вспоминать, иначе вообще ни в чем отказать Завулону сил не хватит. Как представишь себе его руки, его делающийся низким голос… Антон тряхнул головой, отгоняя наваждение: запрещенный прием, между прочим, провоцировать и напоминать. Еще стоит и усмехается. Сволочь. «Красивый ведь? — продолжил тем временем Завулон. — Сможешь делать с ним что захочешь. Но если потащишь в постель — убью. Хотя… тройничок может получиться вполне себе… — картинка в мозгу поплыла яркая, наведенная, и Антон опять тряхнул головой, закусил губу до боли, чтобы справиться с натиском внушения. — Но учти, ты исключительно в пассивной роли». Антон хватанул воздух ртом и опять закашлялся. Отпрянул, чтобы Завулон не смог похлопать по спине. Определенно, сегодня дышать нормально не получается: то Арина с личным интересом, то Гесер с воспитательным моментом, а то и вовсе Завулон со своими закидонами. Специально издеваются? — Отвечай, — приказал ему вслух Завулон. — А то непозволительно долго думаешь. Учишь тебя, учишь… — Да что-то… как-то… — Вот и я Арине сказал, — встрял Гесер, приходя на помощь, — все равно вывернется гад, а потом вместе жалеть будем. А ведьма все заладила: я лучше знаю, я лучше… Тьфу. — Ладно, сам отказался, — игнорируя реплику Гесера и подозрительно быстро реагируя на отказ Антона, решил Завулон, — потом, чур, не жалеть. Подарю тогда его другому. Он подозвал Искандера и будничным тоном, словно обсуждали какой-то салат с фуршетного стола, предложил тому красиво ретироваться: забрать остатки своего сопровождения, то есть пока еще живых прихлебателей, но сначала объявить, что просто проверял готовность наместника отбить атаку и защитить интересы империи, в чем успешно и убедился. А в качестве утешительного приза может забрать раба — как и хотел. Искандер удивленно вытаращился на Городецкого. Но Завулон насмешливо заверил, что великий коггнур на самом деле желал раба-танцора, очень-очень желал, а как наместник может отказать? Потому этот самый танцор теперь в полном распоряжении коггнура. Забирайте — и распишитесь. Надо было видеть лицо Искандера, чтобы оценить всю трагичность его проигрыша. Он-то решил, что всеми правдами-неправдами настоял на своем и хотя бы малый кусок пирога — да оттяпал. Но вместо этого его поставили на место. А в откуп хотя и лакомый кусок, да не тот, который возьмешь без опаски. Искандер потряс головой: — Нет, я пока побуду здесь. Ты что-то пытаешься скрыть от меня. Не выйдет. — Так и Арина не уходит. И камень все еще при ней, — продолжил издеваться Гесер. — Все правильно: истинный правитель великой империи должен радеть за благополучие своих поданных, а то вдруг их развеют в прах, а коггнур не помог, не вступился — не порядок. Но даже предупреждение о камне не возымело действия, обычный инстинкт самосохранения в Искандере не встрепенулся, сбегать он не спешил.