До и после

В первое мгновение, как Антон очнулся, он попытался сесть или хоть как-то пошевелить ногами. Мысли сразу обожгло страхом, что теперь нижняя часть тела у него парализована, что он калека, потому как не удавалось ничем двинуть. И только минут через пять понял, что он всего лишь обездвижен магическим вмешательством. Видимо из предосторожности, чтобы в беспамятстве не повредил недавно залеченные ноги. Руки, плечи, голова были в полном его распоряжении, и он тут же отдернул одеяло, чтобы убедиться, что его ноги пока при нем. Вид залеченных и против ожидания совсем не искалеченных щиколоток вызвал облегченный вздох: что-то помешало мучителям довести дело до конца. Антон напряг память, пытаясь припомнить, что же напугало его тогда больше обычного, но в голове был странный сумбур, мысли пробивались будто сквозь мокрую, свалянную вату. Было там что-то такое, знакомое, опасное, то, чего ему стоило избегать любой ценой. Что же? Антон с трудом прокрутил в памяти всю сцену с избиением. Голос! Неторопливый, въедливый тон. Он слишком хорошо знал эти интонации. Завулон. Он точно слышал его голос перед тем, как отключиться. Паника вновь накатила волной — удушливой и вязкой. Только не это. Из всех вариантов возможных неприятностей, вариант, что Завулон узнал его , был самым худшим. Это значило, что у Городецкого не остается никаких шансов. Следовало срочно подниматься и бежать… Куда? Куда получится. Спрятаться… А потом попытаться отыскать Свету и Надю. Антон в панике нащупал ошейник. В очередной раз попытался его сломать, но, конечно же, не смог, только повредил кожу острым краем. Отчаянно выругался. Раньше, когда еще магия была при нем, он редко поддавался панике. Но неделя беспомощности и отчаянья сделали свое дело: теперь мысли против его воли сразу же вычленяли варианты опасности и сразу же начинали вопить инстинкты: берегись, беги, спасайся! В этом спятившем мире, внезапно перевернувшемся с ног на голову, было очень трудно каждый раз брать себя в руки и продолжать надеяться. Голос Завулона стал последней каплей, и теперь Антон уже не мог справиться со страхом. Скоро он, наверно, очень сильно пожалеет, что остался жив. Антон оглянулся: небольшая комната, в сдержанных тонах, мебели минимум, на окнах чары, имитирующие осенний парк в лучах заходящего солнца. Раз чары, значит, комната в подвале или на чердаке. Но кровать, на которой он лежал, была удобной и мягкой, значит, это все-таки не камера для заключенного. Но вот дверь массивная, такую не выломать, даже если она не запечатана заклинанием, а просто заперта на ключ. Решеток нет — и то радость. А еще его руки не прикованы. Где же он? Антон снова попытался пошевелить ногами, надеясь, что чары отпустят и все-таки позволят ему встать, если он будет настаивать. Этого не произошло. Антон от досады застонал. Он осмотрелся внимательнее, но нигде поблизости не обнаружил своей одежды, это нервировало. Потому как сейчас на нем не было ничего кроме ошейника. Антон поежился и посильнее натянул на себя одеяло. А еще ему внезапно очень захотелось спать. Глаза сами собой закрывались. Он через силу глянул на дверь и, перед тем как отключиться, успел заметить незнакомого мага, применяющего к нему отработанным и усталым жестом заклинание морфея. *** Антона разбудили голоса. Но он из предосторожности не выдал своего пробуждения. — Инквизиторы будут настаивать на ликвидации Городецкого. Для магов вне категорий не бывает исключений, — Антон узнал Темного по голосу: Денис Остоженков, боевой маг, ушедший в резерв пару десятилетий назад, иногда Антону приходилось с ним сталкиваться на особо серьезных совместных операциях обоих Дозоров. Остоженков предпочитал, чтобы его звали Деном, по каким-то не известным окружающим сентиментальным причинам. — Хорош бренди, — он отсалютовал бокалом стоящему у окна Завулону. — Никак трофейный? Кто чего только не конфискует из запасов Светлых, а ты, как погляжу, озаботился алкогольными запасами Гесера? — Я знаю одну лазейку в защите Пресветлого. Его бар всегда производил на меня впечатление. Почему бы не побаловать себя такой малостью, как приятные воспоминания? А по поводу Инквизиторов… Мой статус позволяет иметь рабов, каких захочется. Мелочевка меня никогда не интересовала, и Грандмейстер отлично это знает. Так что максимум что последует, это рекомендация избавиться от раба. Но мне плевать на рекомендации. От кого бы они ни исходили. — Ты держишь меня при себе именно ради советов и рекомендаций. И я настоятельно порекомендую выслать его побыстрее и желательно по-тихому куда-нибудь в тьму-таракань. Сдай его на попечение какому-нибудь шаману с вывернутыми мозгами, может, это сразу решит все проблемы. И, если нам повезет, то Городецкий тут же сгинет где-нибудь в тайге. Без следов и зацепок. — Исключено. Он останется в Москве. По крайней мере, пока мне этого хочется. А ты здесь лишь ради моего удобства, и ни для чего больше. Так что забудь про свои советы и привычку лезть, куда не просят. Время неспокойное, всякая мелочь так и норовит устроить беспорядки. Так что лучше следи за ними, да обеспечивай стабильность, больше ничего от тебя не требуется. — Как скажешь, шеф, — Ден мигом подобрался, уловив командные нотки в голосе Завулона. — Только как бы коггнур не взбеленился. Но тебе решать. А я пошел работать. — Ну, и как, выспался, Городецкий? — не делая паузы и почти не меняя интонаций, спросил Завулон, подходя ближе и уже не глядя на закрывающуюся дверь за начальником своей охраны. Антон непроизвольно вздрогнул. Пришлось открывать глаза. — Излишнее любопытство в тебе неискоренимо, как погляжу. Что ж, у меня есть пара минут, чтобы просветить тебя относительно твоей участи: отныне по документам ты проходишь как раб. Раб категории Y. Чтобы уж совсем без неясностей: ты мой раб, выкупленный за очень большую сумму, а хуже категории Y разве что только нулевая, которая подразумевает немедленное испепеление и развеивание праха на третьем слое Сумрака. Как видишь, — Завулон зловеще усмехнулся, — ты у нас везунчик. Впрочем, как всегда. Но с этим будем разбираться позже. А сейчас спать. Мы же не хотим, чтобы твои ноги перестали регенерировать и застряли в стадии неполного исцеления? Мне рабы-калеки за ненадобностью. Антон не успел ничего возразить, веки отяжелели под воздействием пасса Завулона. И в следующее мгновение он опять провалился в тяжелое забытье, без сновидений.