До и после

Примечание: к этому тексту есть готовый фанмикс http://pleer.com/list3817067idTH Желающие погрузиться в нужную атмосферу могут наслаждаться )) *** — Сделай все необходимые замеры, и чтобы новый ошейник был готов уже к вечеру. Я тороплюсь, — голос Завулона выдернул Антона из вялой дремоты. — Состояние раба не стабильно. Очень сложно подогнать ошейник под столь сложные параметры, как заказано, — сварливо возразил кто-то. Помня, что Завулон все равно легко определит, что он проснулся, Антон в этот раз не стал притворяться и открыл глаза. Над ним стоял невысокий кряжистый старичок, явно Иной. Только в каком же дряхлом возрасте его должны были инициировать, чтобы он сейчас выглядел таким старым? — Вы лучший мастер в Москве. А лучший подразумевает, что с задачей справитесь, — Завулон явно был не в настроении. — Тотальный контроль с завязкой на магию хозяина, повышенная чувствительность даже на большом расстоянии, блокатор-парализатор, неоднократная возможность дальнейшей перенастройки. Это все понятно. И вполне исполнимо. Но вот доступ управления только для хозяина — это запрещенная функция. По технике безопасности положено оставить функцию обездвиживания раба и его ликвидации на случай, если возникнет таковая необходимость помимо желания хозяина или же в его отсутствие. И все мастера подписали обязательство встраивать такую функцию в каждый ошейник. Распоряжение коггнурата. — Правила на то и правила, чтобы существовали исключения. И сегодня это исключение — я. — При всем моем уважении, наместник, но я мастер подневольный, я просто выполняю свою работу, — заупрямился старик. Против ожидания Антона Завулон не рассвирепел, спокойно кивнул и извлек телефон из кармана. Не нажимая никаких кнопок с кем-то связался. — Мне нужен бланк, — сказал он. — Да, тот самый, из внеочередного пользования. И тут же вытащил из Сумрака бланк в уже готовом виде, искрящийся от всевозможных защит и с сумеречной печатью одобрения Инквизиции. У Антона от удивления глаза на лоб полезли, на его памяти как-то Гесер провернул такую же штуку для очень важного, засекреченного дела, доступ к которому имели только получившие метку Карающего огня. А потом еще с месяц был вынужден кому-то отчитываться по нескольку раз в день, что бланк им был взят на законных основаниях. Завулон тем временем мелким убористым почерком что-то обозначил в бланке, слова при этом полыхнули огнем и потухли. Он протянул бланк мастеру и предельно терпеливо пояснил: — Вот вам официальное разрешение на мой заказ, с привилегированными правами и прочим. С собственноручной подписью коггнура. Так что дело улажено, как полагаю? Мастер придирчиво вчитался, закивал, долго разглядывал подпись, потом деловито приступил к замерам шеи Антона. Еще что-то просчитал в его ауре, перепроверил, затем вынудил Завулона на магическое воздействие и опять что-то замерил, заскреб карандашом по бумаге, подсчитывая. — Странно, странно, — покачал он головой. — Необычная аура, неправильная реакция на магию хозяина. Могут возникнуть мелкие несостыковки. — Добавьте больше кодированных привилегий в право дополнительных настроек. Я потом сам подкорректирую все, что потребуется. Старичок облегченно выдохнул, видимо, это гарантировало его непричастность к дальнейшим возможным проблемам. — Как предпочитаете, чтобы выглядела грань принудительного воздействия? Стеклянные иглы? Костяные, заговоренные на усиление боли, крючки? Или стандартные металлические шипы? Антон медленно и напряженно сглотнул. На обычном общем ошейнике не было никакой грани принудительного воздействия. — Металлических будет достаточно. В крайнем случае никогда не поздно будет доработать ошейник. Ведь так, Городецкий? — Завулон впервые соизволил обратить на него внимание. Антон моргнул и сжал губы. Его мнение вряд ли кого-то интересовало. *** К вечеру новый ошейник все-таки доставили. Перед этим, правда, соизволили наконец Антона накормить. Выдали одежду. Позволили пройтись по дому, оценить границы его новой тюрьмы. «Клетка» была не просто золоченой, она буквально кричала на каждом углу о невиданной роскоши и помпезности. Видимо, Завулон дорвался-таки до возможности безнаказанно пускать пыль в глаза и наслаждаться произведенным эффектом. На первых двух этажах неизвестный Антону целитель сопровождал его повсюду, проверяя, успешно ли завершилась стадия заживления костей, не испытывает ли раб боли. Затем поотстал, может еще и потому, что дальше пошли комнаты уже не со столь богатой обстановкой, и раб вряд ли смог бы нанести сильной урон имуществу наместника. Антону, конечно, хотелось от досады разнести все вдребезги к мерлиновой прабабке и посмотреть потом на вытянувшееся лицо Завулона. Даже если это будет последним, что он сделает в своей жизни, даже если потом ошейник вопьется в его кожу стеклянными иглами и искромсает его артерии на лоскутья. Но на Антона вдруг навалились такие апатия, тоска и оглушающее понимание бесполезности любого действия с его стороны — что он даже и пытаться не стал. К тому же Завулон куда-то запропастился, а уничтожать хоромы в отсутствие их хозяина — это неинтересно и глупо. Наверняка охранники успеют все восстановить еще до возвращения Завулона. Кроме прочего Антона раздосадовало, что следящие заклинания блокировали ему доступ к окнам и двери, ведущей на улицу. Пробить блокаду он не смог и сильно разозлился. Его словно посадили на невидимую цепь — еще одна демонстрация его нового низкого статуса. Наместник роскошествовал не только в убранстве новой резиденции, но позаботился и о своем окружении: многочисленная прислуга из слабеньких Темных, охрана из бывших оперативников, Антон обнаружил даже садовника — молоденького вампира, который тут же принялся с любопытством рассматривать его, наверно, уже был наслышан о новой игрушке Всетемнейшего. Все в доме было абсолютно новым, явно отстроенным за несколько дней. Прислуга излишне суетилась даже в отсутствие хозяина, видать, всё не могла привыкнуть к обстановке и своим обязанностям. На каждом красовался темно-синий галстук с непонятной эмблемой. Антон ехидно усмехнулся: тоже своего рода ошейники, только тряпочные. Интересно, как прислуга обращается к Завулону? «Мой господин»? «Ваша светлость»? Или «Ваша темность?» Рабы были обязаны произносить: «Мой господин» и склоняться. Как низко — это решал их хозяин. Ясное дело, большинство новых господ требовало ползанья на коленях и вылизывания их ботинок. Антон как-то пронаблюдал, как новоиспеченный хозяин приказал своему только что купленному рабу вылизать заляпанные грязью туфли. Когда дело было сделано к немалому неудовольствию как самого раба, так и окружающих, хозяин побледнел, потом его лицо подернулось зеленцой и его стошнило. Затем было велено принести новые туфли, а вылизанные сжечь. К чести раба — тот все время оставался невозмутимым и с любопытством разглядывал носки своего хозяина: в тонкую полосочку и с дыркой на мизинце. И теперь каждый раз, когда заходила речь о ботинках и всяческих вылизываниях, Антон снисходительно усмехался. Охранники восприняли появление Антона в доме враждебно, в отличие от прислуги не скрывая презрения и затаенной ненависти. Один из них даже громко предложил прицепить к ошейнику поводок и «выгулять» раба на лужайку к ближайшему столбу, вместо того, чтобы указать, где находится сортир. Антон за неделю плена уже так привык к всевозможным издевательствам, что слова и грубые намеки перестали им как-либо восприниматься. Вот действия — этого стоило опасаться и по возможности лишний раз не провоцировать скучающих ублюдков. Из всей своры Завулоновых прихвостней отважилась открыто придраться к нему только вампирша. — В нашем доме Светлый. Не порядок. Да еще какой Светлый… — она преградила Антону дорогу, зло смерив его взглядом. — НЕкогда твоя карьера началась с убийств таких, как мы. Ты же не думал, что мы это забудем, Городецкий? Антон попытался обойти ее, но вампирша выставила ногу, облаченную в высокий кожаный сапог. Жадно облизнулась, будто кошка, приготовившаяся к прыжку. Не будучи теперь высшим магом, Антон больше не обладал иммунитетом к вампирскому воздействию, и потому его невольно повело на опасную привлекательность. Он был уверен, что вампирша намеренно задействовала свои вампирские флюиды, но проверить, так ли это, естественно, не мог. Так же, как и шагнуть в Сумрак, хотя привычка искать тень так и не исчезла. Сердце у Антона загнанно заколотилось, он никак не мог отвести взгляда от наметившихся клыков и яркого языка, проводящего по ним. На тело навалилась восторженная тяжесть, хотелось только одного: подчиняться, ползать перед ней на коленях, восхищаться ее совершенством, служить — раболепно, вечно, до изнеможения… — Интересно, — продолжала рассуждать она, — кровь высшего чем-то отличается от остальных? В тот момент, когда вампирша склонилась, Городецкого вдруг окликнул Завулон. Антон вздрогнул: сладкий дурман рассеялся, пьянящая заторможенность пропала. Подняв голову, Антон наткнулся на взбешенный взгляд своего нового хозяина, застывшего в дверях. Антона мигом прошибло колючим ледяным ознобом — явные следы магического воздействия резкой встряски. Причем Завулон даже не потрудился, чтобы его воздействие было хоть сколько-нибудь щадящим, напротив, оно было сродни удару в солнечное сплетение, Антон даже задохнулся на мгновение. Зато от вампирского воздействия не осталось ни следа, будто его разом выжгло. Вампирше пришлось хуже: она вздрогнула, пошатнулась, лицо ее посерело, кожа истончилось, теряя краски и красоту. Завулон сильно приложил ее прессом силы, она еле удержалась на ногах. — Кое-кто нарушает правила, — медленно проговорил Завулон, входя. — Раб заскучал, но лечить его от скуки не входит в обязанности охраны. Впредь начальнику охраны придется доходчивее разъяснять своим подчиненным их должностные обязанности. А рабы, — Завулон недобро усмехнулся, — как правило, расплачиваются за чужие промахи лоскутьями собственной шкуры. Поднимайся на второй этаж, Городецкий. Сейчас проверим, насколько прочна твоя шкура. Это был прямой приказ, и Антон помимо воли подчинился.