До и после

Мир опять был для нее большим и неуютным. Город, машины, выхлопной дым, толпы людей, яркая иллюминация даже среди ночи — все это было слишком для птичьего восприятия. Необходимость охотиться раздражала. Она не выносила сырого мяса, ее тошнило от грызунов, но нужна была еда, и приходилось пересиливать себя. Ольге повезло больше других: в тот день, когда все случилось, блокировка магии что-то в ней переклинила, Ольга и понять ничего не успела, как снова оказалась в теле совы. Хорошо что не впала в стадию чучела, а могла двигаться и летать. Сначала трансформационная магия настолько сильно оглушила ее, что не удавалось выбраться из архива, в который она спустилась незадолго до происшествия. Потом немного полегчало, и, исследовав все входы-выходы, смогла-таки пролезть через полуоткрытое окно. Но почти сразу заблокировался Сумрак, и Ольга застряла на первом слое. Она только и могла что бессильно наблюдать, как ее друзей-соратников прессовали боевыми заклинаниями и сжигали. Гесер не слышал ее призыва, будто внезапно сделался слепым и глухим. Когда Темный потащил его порталом, Ольга кинулась следом, но на границе блокирующих чар провалилась на третий слой Сумрака и все силы ушли на то, чтобы выбраться. Точку выхода портала она, конечно же, не успела отследить. Потом всю ночь провела на дереве, скрываясь от Темных в поле действующего артефакта, ей повезло снова, и ее не засекли. Когда оцепление сняли, удалось незаметно скрыться. А дальше были трудности с адаптацией в Сумраке (потому как магические возможности резко ограничились), с привыканием к уже забытой крылатой ипостаси, с болью и отчаяньем, когда Ольга узнавала о судьбах Светлых и Инквизиторов. Она несколько раз пыталась перекинуться назад в человеческое тело, но все безрезультатно. Пробовала отыскать дозорных в их тайных убежищах, но всегда натыкалась лишь на засаду или ловушку. В ее птичьем теле еще оставались какие-то крохи магических способностей, интуиция и предвиденье не раз спасали ей жизнь. Но с каждым днем становилось все хуже. К концу недели Сумрак чуть стабилизировался, и получилось выпорхнуть в реальность. Сумеречное истощение преодолевалось долго и мучительно, но Ольга выжила. Теперь она собирала информацию по крохам, пробираясь ночами в старые хранилища, отыскивала светлые заряженные амулеты, перепрятывала их, зная, что они еще пригодятся. А потом в голове сам собой сложился рискованный план. Но для начала требовалось разыскать Гесера, ведь без него ничего не получилось бы. А еще были трудности с высшими Темными магами и вампирами: они могли засечь ее на третьем слое Сумрака, а отбиваться она сейчас была не в состоянии. Поэтому приходилось осторожничать и хитрить. Еще мучительно, почти до одури, хотелось сигарет и кофе. Но довольствоваться приходилось только крысами. Гесер занимал все ее мысли, но помочь ему не было никакой возможности. Оставалось только ждать и надеяться на удачный случай. Поэтому белая сова то и дело сновала по городу, ютилась в недостроенных многоэтажках, издали следила за распределительным рабским центром, урывками слушала человеческое радио на крыше мелкого магазинчика — и все только затем, чтобы не спятить, не забыть, каково это быть человеком, а не птицей. *** Новая одежда Антона раздражала. Она была безумно дорогой, и хотя удивительно удобной, Городецкого все-таки изводил страх, как бы ее не порвать и не испортить, и за это нарваться на наказание. Джинсы и футболка казались куда более подходящими для раба и для сидения на полу у ног господина, но выхода не было, пришлось облачаться в новое и делать вид, что все нормально. Темные прямые брюки, светло-голубая рубашка и что-то среднее между пиджаком и курткой с многочисленными карманами были именно его размера. Видимо, Ден не стал заморачиваться, а просто внедрил продавцу образ с нужными параметрами фигуры. Ткань оказалась приятной на ощупь и тянущейся, и потому вещи сели точно по фигуре. Но жесткий воротничок рубашки неприятно давил на горло в области ошейника. Завулон, скептически осмотрев Антона, вроде остался доволен, повертел его туда-сюда, применяя какую-то магию то ли к одежде, то ли к самому Городецкому, потом расстегнул пуговицу на воротнике, настояв, чтобы ошейник был виден всем и каждому. Съязвил, что с таким смущенным и закомплексованным рабом, каким сейчас выглядел Антон, его не пустят ни в одно приличное заведение. Как только дождался раздраженного и злого взгляда в ответ, хихикнул и ненадолго отстал, не забыв напоследок отпустить замечание об изрядно истощавшей заднице и пообещав принять меры. Антон с содроганием представил, чем это может для него закончиться и снова разозлился. Нынешний завтрак ему совсем не понравился, и это еще мягко говоря. *** Стоило Завулону только выйти из дома, как к нему тут же присоединялась новая охрана. Причем Антон не помнил, чтобы в бытность Дозоров при Всетемнейшем было такое скопление охранников: три вампира, несколько боевых магов, опытная, хотя и слишком молоденькая на вид, ведьма, а на некотором расстоянии еще и два оборотня — так сказать, защита на все случаи жизни. То ли дозорных пристроить в нынешние времена было больше некуда, то ли должность наместника обязывала. Ден сегодня почему-то не сопровождал, но Катрин, к удивлению Антона, присоединилась. Вообще, как понял Городецкий, у Завулона в доме была одна охрана, попроще, а на выход — другая, элитная, соответствующая его высокому статусу. Антон, вынужденный держаться поблизости от хозяина, был окружен Темными со всех сторон, и даже если захотел бы сбежать, ничего не получилось бы. К тому же почти сразу все погрузились в машины, напичканные защитной магией до такой степени, что даже ошейник завибрировал от перенасыщения. Охрана была вышколена не в пример домашней, и только ведьме позволялось больше остальных, она то и дело о чем-то спрашивала, делилась новостями и с улыбкой выслушивала остроумные реплики Завулона. Судя по игривому настроению Всетемнейшего, ведьмочка была еще относительно молода, и непонятно, откуда тогда удостоилась чести служить в элитном сопровождении. Антон очень старался не отставать от Завулона, что было непростой задачей: тот двигался стремительно, резко поворачивая, нетерпеливо огибая препятствия на своем пути, но при этом в его движениях не было ни излишней суетливости, ни напряжения. Антон, вынужденный в последнее время часто наблюдать за Завулоном, изучать его привычки и предугадывать настроение, теперь понимал, чем продиктована такая порывистость в его поведении. Завулон, как и Гесер, обладал немалым опытом, и потому мог легко предвидеть ближайшее развитие событий, поступки окружающих его не удивляли и не могли застать врасплох, он знал о результате задолго до того, как все совершалось. То ли от скуки, то ли забавы ради он реагировал так, чтобы специально удивить и озадачить оппонента, и этим вызвать нестандартную реакцию. Сам же ускорялся настолько, что казался окружающим непредсказуемым и говорящим невпопад. Поэтому вопросы Завулона всегда были кратки, ведь он моделировал свою линию поведения прямо в процессе происходящего, успевая несколько раз видоизменять как саму цель, так и свой напор. И то, что раньше Антона настораживало в его поведении, его постоянная смена настроений и эмоционального накала, на деле оказалось всего лишь умением очень быстро реагировать и подстраивать окружающее под свои нужды. Когда-то Антон безмерно восхищался таким умением своего наставника Гесера, а потом, уже будучи сам высшим магом и научившись работать с Сумраком напрямую, Антон смог оценить выгоду такого ускоренного состояния и почти непрерывного предвидения и предугадывания. Теперь же, опять оказавшись без магии и доступа к Сумраку, такое умение Завулона невольно восхищало и настораживало. Казалось странным, что задавая вопрос, Завулон резко менялся в лице, даже не успев договорить фразы. Сразу смотрел с разочарованием, даже не дождавшись от Антона ответа. Казалось невозможным, чтобы он умудрялся одновременно шутить и злиться. А по сути, он просто уже знал ответ задолго до того, как он формировался в мозгу Антона. И если легкое подтрунивание, внезапно приобретающее зловещие нотки, еще как-то можно было вынести, то резкость и откровенные заигрывания, вклинивающиеся в процесс перечисления пыточных изуверств, которым мог бы подвергнуться Антон, если вдруг решит посвоенравничать — пугали просто немыслимо. Кто знает, что за варианты развития событий пробегали в этот момент перед мысленным взором Завулона, что именно его распаляло, какие несовершенные Антоном поступки разжигали азарт, раз он вдруг так резко переключался с одного на другое, намеренно провоцировал, дразнил и хватал за ошейник. Антон об этом даже думать не хотел. Но радовало, что Завулон, не смотря на все свои супер-иные умения, все-таки иногда выглядел удивленным и раздосадованным. Значит, не все ему было подвластно, значит, игра шла не совсем по его правилам, и у Антона был шанс победить. Не зря же Гесер часто отмечал нестандартность мышления Антона, да и Темные не раз упоминали, что Городецкий та еще заноза в заднице. И только Завулон молчал да любопытно присматривался. Антон, успокоенный такой мыслью, облегченно выдохнул и наконец сосредоточился на предстоящей роли покорного и незаметного раба.