До и после

Вечер подходил к концу, и Завулон откровенно скучал. Он больше не изволил приглашать к своему столу Инквизиторов, его не занимали ведьмочки, ему опротивело смотреть на рабов, натужно улыбающихся и демонстрирующих свое желание угодить всем господам сразу. Антон, чувствуя его настроение, затих, тоже невероятно устав от шумного окружения. Наконец наместник соизволил покинуть сборище, вежливо распрощавшись с организаторами. В коридоре они, как только вышли, наткнулись на мага, избивающего ногами своего раба. Завулон уже было прошедший мимо, резко развернулся и приблизился. — Почему ошейник замкнут на неограниченное количество повторяющихся пыточных? Запыхавшийся Темный не сразу сообразил, кто перед ним стоит и по какому праву задает вопросы. Когда же до него дошло, чуть ли не в ноги повалился, лепеча малоразборчивые оправдания. Завулон брезгливо отодвинулся от него, приказал охранникам блокировать воздействие ошейника, но было уже поздно, раб не дышал. Процедура отправки провинившегося в спецотдел повторилась. Завулон злой, как стадо химер, долго выговаривал вышибалам в холле, запугивая их и вразумляя. Последней каплей для него стал момент, когда, покидая здание, Антон первым шагнул к двери, опередив охранников-магов. Он чудом не изжарился в блокирующем заклинании, Завулон успел-таки оттащить его от границы блокатора, прикрыв защитным потоком силы. — Ты спятил? — разорался Завулон, жестко встряхивая Антона. — Это закрытый клуб, со строгим отбором доступа. Чтобы выйти, надо сначала дезактивировать блокировку. Тебе жить надоело? Городецкий потрясенно смотрел на затухающий огненный контур в проеме двери, отовсюду уже сбегались охранники. — Мне тебя еще и на короткий поводок посадить что ли? Чтобы контролировать каждый твой шаг? — Завулон орал так, что стены сотрясались. — Мозги усохли? Или они у тебя атрофировались оттого, что не используются? Выветрились за ненадобностью? — Я забыл, — попытался объяснить Антон, но Завулон бушевал так, будто решил разом выплеснуть на раба все накопившееся за вечер раздражение. Потом Завулон сорвался на своих охранниках, которые должны были предвидеть и подстраховать, но не сделали этого. Досталось даже Катрин, хотя ее вины уж точно не было. Когда все выбрались на улицу, Завулон разозлился на внезапно начавшийся дождь и стремительно пошлепал прямо по лужам к своей машине. Растерянная охрана поотстала, не желая нарываться на очередной выговор. То, что навстречу несется, все больше разгоняясь, подозрительная машина, Антон заметил не сразу: было темно и шумно. Но его будто кто встряхнул, и понимание опасности сразу накрыло с головой. Инстинкты дозорного сработали на автомате: он кинулся вперед, успел оттолкнуть Завулона и сам откатился в сторону прямо из-под колес темной махины. Завизжали тормоза, нападающие разворачивались, намереваясь повторить попытку. — Какого черта?.. — закричал Завулон, еще не осознав, что произошло, и возмущенно стряхивая с себя Городецкого. Но в следующий миг его силовой щит перекрыл пространство наискосок, отгораживая и сметая прессом все припаркованные поблизости машины. Нападавших отбросило назад, но видимого ущерба щит им не нанес. Отовсюду посыпались боевые заклинания подбегающих охранников, и только тогда бронированная машина вильнула в сторону и скрылась в Сумраке, удивительно проворно юркнув в него. — Порталы не срабатывают, не открываются, — орал где-то сбоку маг, который по инструкции должен был в первую очередь активировать мощный амулет, чтобы эвакуировать наместника подальше от опасности. — Защитный купол деактивирован, сканеры отключены, — докладывал другой охранник. Катрин, трансформировавшись прямо в прыжке, странно ушла в Сумрак — плавно и будто перетекая, а не проваливаясь, как большинство ее собратьев. Видимо, решила преследовать нападавших. Ей на подмогу кинулись оборотни. Завулон, толкнув Антона к земле и велев не высовываться, быстро осмотрелся и применил какое-то странное заклинание из разряда следящих и выявляющих ловушки. Из здания уже выбегали Темные и Инквизиторы. *** — Как ты мог увидеть то, что не успел я? — спросил Завулон, когда все поутихло и стало известно, что организаторов неудачного покушения поймать не удалось. — Не знаю, — сказал Антон, удивленно припоминая, что в тот момент его словно кто-то встряхнул, переключил все его внимание на малоразличимую в темноте машину. Но сообщать об этом он не собирался, мало ли, вдруг просто показалось. — Ты так орал, словно был под воздействием выброса сумеречной субстанции. Я с таким уже сталкивался, вот и насторожился. Завулон задумался. — Раб спас жизнь хозяину, — сказал подошедший Инквизитор, — это удивительное происшествие. Надо подумать, как с пользой преподнести такую новость массам. Завулон раздраженно и предупреждающе глянул в ответ, и Инквизитор сразу понял, что его идея была неудачной, потому предпочел тихо ретироваться. — Да что бы ему сделалось от удара? — отмахнулся Антон, адресуя свою реплику стоящей рядом Катрин, — щиты и не такое выдержали бы. Я лишь по привычке среагировал, не подумал. Завулон будто и не слышал. Потом вообще отошел в сторону, переговорить с прибывшими экспертами из спецотдела. — Ну и дурак, — сказала Катрин — ты своими словами упустил шанс получить награду. Коггнурат в таких случаях стремится поощрять рабов. — Мне ничего не нужно. Щиты Завулона раньше выдерживали и не такое, — Антон уже был не рад, что вмешался. — Глупо было ввязываться. — Городецкий, это был таран на колесах. Машина накачанная под завязку силовым прессом, даже на третьем слое я не углядела изъянов в связке заклятий, так что вас обоих размазало бы по асфальту. — Даже так? — Кто-то очень хорошо подготовился. Завулон вернулся в компании Дункеля. Инквизитор, лично пожаловавший из Варшавы, расспросил охрану о том, что те успели заметить, а затем переключил внимание на раба. Антон в десятый уже раз за сегодняшний вечер пересказал что видел, стараясь быть кратким и сдержанным, ведь рабам не полагалось привлекать больше внимания, чем требовалось. Дункель, не церемонясь и не ставя в известность Завулона как хозяина, подцепил Антона заклинанием подчинения, желая считать воспоминания о том моменте. Вернее, он предполагал так сделать. Но очень сильно удивился, когда у него ничего не получилось. Инквизитор ошарашено глянул на Завулона. — На ошейнике блокировка, — пояснил Завулон, не скрывая злорадства. — Кто разрешил? — возмутился Дункель — Коггнур, — сказал Завулон, начиная раздражаться от излишнего высокомерия Инквизитора. — По моей личной просьбе. — Перебрось мне образ его воспоминания, — тогда потребовал Дункель, чуть смягчившись от пояснений. Завулон сделал, что требовалось. — И все? Странно. Что это было? — Городецкий считает, что происшествию предшествовал выброс сумеречной субстанции. Дункель смерил Антона удивленным взглядом, недоумевая, как раб может строить какие-то предположения. — Пошли со мной, — чуть поразмыслив, велел он Антону. И даже не усомнился, что его приказ будет выполнен. Направился, не оборачиваясь, к засветившемуся порталу. Антон обеспокоенно глянул на Завулона. — Стой и не двигайся, — велел тот. Антон с облегчением подчинился. Его беспокоило то, что задумал Инквизитор. — Раб, Антон Городецкий, тебе был дан приказ Инквизитором. Этот приказ имеет высший приоритет и отменяет распоряжение хозяина, — жестко и нетерпеливо пояснил Дункель. — Сейчас ты пойдешь со мной, у Инквизиции есть вопросы конфиденциального характера в связи с этим происшествием. — Конфликт приоритетов. Надо же, — громко заметила Катрин, ничуть не смущаясь высокого ранга Дункеля. — Первый случай на моей памяти. Запротоколировать бы. — Протокол ведется специально настроенным оком мага. По прибытии официального представительства запись активируется автоматически, — недовольно скривившись, пояснил Дункель. Похоже, его смущал факт возникшего конфликта интересов. — Что это значит? — спросил Антон, напрягаясь под всеобщими взглядами и понимая, что сейчас все Темные ждут его решения. — Это значит, Городецкий, что приоритеты двух приказов равны, — охотно пояснила вампирша, — и решать рабу, который из них исполнить. Дункель извлек из кармана бланк с сумеречной печатью, который должен был перевесить его право распоряжаться. Антон уже видел недавно такой, когда Завулон заказывал у мастера ошейник. И у Антона сразу все похолодело внутри, если Дункель победит, все может закончиться очень плохо. Про допросные комнаты спецотделов ходили разные слухи, но все сводились к тому, что жертвы допросов редко выживали. Дункель только было раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но Завулон, нехорошо усмехаясь, извлек из Сумрака точно такую же бумагу. Взгляды всех опять обратились к Антону. — Я уже рассказал все, что знаю, — ответил Городецкий. — Мне нечего добавить. — Спецотдел располагает рядом мер, способствующих обострению памяти, — заявил Дункель, багровея от ярости. Наверно, он впервые видел такого упрямого раба. — Вы получили блок моей памяти, можете его исследовать. — Дело в том, что я не уверен в подлинности и целостности того блока. Повисла напряженная тишина. Антон опять почувствовал, как взвинчен Завулон, как он насторожен и обеспокоен. — Не хочешь ли ты сказать, дорогой Дункель, — кашлянул многозначительно Завулон, — что я мог бы утаить важные сведения при официальном расследовании, да к тому же еще и умышленно? — глаза наместника опасно сузились, зрачок стал вертикальным, желтая радужка пульсировала еле сдерживаемой яростью. — Осторожнее в словах, иначе я могу обидеться. Дункель весь подобрался, в чертах его лица угловатыми тенями проступили надбровные дуги, заострились скулы, удлинившиеся многочисленные зубы (на порядок больше чем у вампиров) блеснули в лучах осветительных чар. — Я просто выражаю свои сомнения, для которых есть повод. Итак, твое решение, раб? Антон еще раз глянул на Завулона, отметил его чуть заметный отрицательный поворот головы и сказал: — Мой хозяин велел мне оставаться на месте. Я не смею его ослушаться. — Я имею право зафиксировать этот приказ как неправомочный, это в интересах нового государства и самого коггнура! — не отставал Дункель. Антон качнул головой, не соглашаясь, Он демонстративно перестал замечать Инквизитора, повернулся к Завулону, спросил: — Какие-нибудь еще будут приказания, мой господин? Если Завулона и удивили эти слова, он не показал вида. — Мы едем домой, — распорядился он, обращаясь к охране и тоже больше не замечая Дункеля. Перед тем как сесть в машину, Завулон окликнул продолжающего все еще стоять Антона, ведь раб не мог ослушаться прямого приказа не двигаться: — Иди сюда. Когда Антон подошел, он ухватил его за ошейник, рывком притянул к себе и злорадно прошипел: — Ты обзавелся очень неприятным врагом, Городецкий. Можешь гордиться собой. — Не в первый раз. К тому же я в состоянии аффекта, полчаса назад меня чуть не переехал бронированный грузовик. Сказать еще что-то Антон не успел, Завулон его толкнул в машину, вынуждая затормозить коленями о кожаное сидение. Громко хлопнула дверца, и машина сразу рванула вперед. За всю дорогу до дома Завулон не произнес ни слова, только иногда бросал странные взгляды, да задумчиво глядел в окно. Ночной город, полный светящихся таблоидов и баннеров, проносился мимо со стремительной скоростью. И только когда машина притормозила у крыльца, перед тем, как открыть дверь, Завулон наконец ехидно спросил: — Так все-таки «мой господин»? Антон с трудом выдержал его давящий магическим напором взгляд. — Если уж теперь все равно придется кому-то подчиняться, — как можно беззаботнее проговорил Антон, — то лучше уж тебе, чем этим зажравшимся идиотам. Как-никак я спас тебе жизнь. — А незадолго до этого я — тебе. И уже не в первый раз. — Вот именно поэтому я проигнорировал предложение Хены. А ведь он намекал, что спокойно может обеспечить мне смену хозяина. — Я не слышал, чтобы он тебе это предлагал, — насторожился Завулон, сжав ручку, но так и не распахнув дверцу. — Он это сделал… безмолвно. — Что? Он залез тебе в мозги? Покажи! Этого не может быть! Он не сумел бы пробить мою блокировку. Опережая попытку Завулона порыться в его воспоминаниях, Антон извлек визитку и протянул ее. Провел пальцем по пустой графе снизу. Там проступило: «Если чего-то сильно захотеть, то любые препятствия устранимы, в том числе и ошейники с абсолютным контролем». Завулон недовольно рыкнул. — Я так понимаю, что теперь моя ценность как раба сильно повысилась. Если еще и учесть заинтересованность Дункеля… — Твоя ценность сразу же закончится за стенами пыточной камеры. Что же касается доисторической кошки… — У кошек девять жизней… — А у рабов всего одна, — зло оборвал Завулон. — И мы возвращаемся к началу разговора. До тех пор, пока ты мой раб… — Я выполняю только твои приказы. Я понял. — И не смеешь меня перебивать. — Да. — Если бы ты четверть часа назад принял другое решение и отправился бы следом за Дункелем, то рассвета мог бы не дождаться. — Разве твой ошейник не защитил бы меня от пыточных проклятий? — Лишь ненадолго. — И ты не сожалел бы об этом? — Раб не должен тыкать своему господину. Раб обязан заботиться об интересах своего хозяина, а спасение его жизни воспринимать как свой долг, не более того. — Разумеется, — сказал Антон, отмечая улучшившееся настроение Завулона. — Теперь только и буду мечтать дни напролет о том, как это сделать снова, мой господин. Завулон замер, странно его разглядывая. — Если сейчас за ужином ты еще раз это скажешь, так и быть, я позволю тебе утром позавтракать, — выбираясь из машины, усмехнулся он. Антон последовал за ним, оттесняя охранников, преградивших ему вход в дом. Те, как ни странно, впервые за все время уступили напору Антона, и не стали разбираться имеет ли раб на это право. — Что скажу? — — «Мой господин», разумеется, — нетерпеливо пояснил Завулон, досадуя, что Антон отстал. — И опять этот сложный выбор… — Антон не смог сдержаться от ехидного подтрунивания, внезапное веселье Завулона передалось и ему. — Будешь наглеть, сей же миг отправлю к Дункелю. — Тогда уж лучше к Хене. — Даже и не мечтай. — Так на что там намекал старейший? — А вот это уже не твоего ума дело. Раб должен знать свое место. — Ну, разумеется. — Докончи фразу. — Как? — Скажи: «Мой господин». — Что? — Так положено говорить любому рабу. — Но я не любой. Меня сегодня чуть не переехали и едва не украли. А еще я очень голодный раб. — Городецкий… — Завулон резко остановился посреди холла, не обращая внимания на кинувшуюся к нему прислугу. Взгляд его опять стал холоден. — Игры закончились. Или делай, как я приказываю, или… — Делай что угодно, но только не бросай меня в терновый куст… — Что? — опешил Завулон. — Я все понял. Я буду покладистым рабом, — Завулон одобрительно кивнул, дожидаясь положенной концовки фразы, — если меня не вынудят к обратному. — Завулон опять рассвирепел, больно дернул за ошейник. Антону пришлось печально вздохнуть и договорить: — Но я буду стараться, мой господин. Завулон довольно усмехнулся. — Почему-то мне кажется, что теперь ты примешься наглеть с еще большей силой. — Воспринимать это, как пожелание, мой господин? — усмехнулся в ответ Антон, ощущая, как жесткие пальцы у него на горле чуть расслабились и принялись поглаживать кожу. — Как предостережение. — Я понял. — Ты опять забыл добавить: «Мой господин». — Если я повторю это пять раз, мне дадут завтра тех вкусных бутербродов с ветчиной? — Если повторишь с полсотни раз, может я и подумаю над этим…