До и после

С утра народа в доме поубавилось. Ведьма к завтраку не спустилась, что мало кто заметил. Ден был дерганный и такой же невыспавшийся, как Антон — на него легла основная нагрузка по корректировке усиления охраны. Но Городецкому было не до того, чтобы обращать на это внимание, подарочек Завулона создавал уйму проблем: цербер все время вертелся рядом, принюхивался, вглядывался в Сумрак, скреб лапами по стенам и вообще вел себя беспокойно. Сначала Антон решил, что он чует что-то неладное, но потом выяснилось, что пес просто демонстрирует готовность выслужиться. Видимо, он засиделся без дела в клетке (или где там его держали) и теперь был рад поразвлечься. То, что он в состоянии перегрызть глотку оборотню среднего размера, Антон понял, пронаблюдав, как «собачка» (так шутливо названная Завулоном), одним движением челюстей раздробила кусок промороженной говядины, который получила от поварихи. Но среди кучи проблем была и польза от такого подарочка: прислуга теперь избегала приближаться к Антону и испуганно жалась к стенке, а охранники перестали отпускать шуточки и провоцировать раба. Но интереснее всего цербер отреагировал на Катрин: он невзлюбил ее с первого взгляда, демонстративно кружил около, показывал зубы, всячески демонстрировал, что она здесь лишняя. Когда вампирше это надоело, она оскалилась и двинулась навстречу. Оба тут же ушли в Сумрак. Что там произошло, Антон не понял, но пес вернулся первым, долго потом ворчал и не выпускал Антона из комнаты в коридор. Катрин чуть позже зашла в зал через дверь, не пользуясь Сумраком, и сделала вид, что цербера не существует. Но приближаться к Антону она больше не рисковала, наверно, они с цербером разграничили территории. Сегодня Антону повезло, ему позволили позавтракать. И даже не сидя на полу, как положено рабам, а на стуле, в дальнем углу столовой. Цербер при этом все время норовил стащить кусок с тарелки, пришлось на него рыкнуть. Пес, что удивительно, тут же признал свою вину и направился к Дену, сидящему за столом недалеко от Завулона. С Деном церберу тоже не посчастливилось, кормить тот его отказался. Проверять реакцию Завулона пес не стал, величаво вышел за дверь, наверно, отправился в кухню, подлизываться к кухаркам. И почти сразу раздался визг в коридоре: уборщица впервые узнала, что существуют сумеречные собаки. По приказу Завулона Антону пришлось идти и разбираться. Когда Антон было уже решил, что на сегодня сюрпризы закончились, Завулон заявил, что Антон ему понадобится и через полчаса они выезжают. Куда именно – пояснить не соизволил, а Ден удивленно пожал плечами, сам был не в курсе. Катрин тут же заявила, что работать в таких условиях она отказывается, что сопровождать в город будет кто-то один: или она, или цербер. Пес возмущенно гавкнул, но быстро присмирел под тяжелым взглядом Завулона. В итоге было решено, что «собачке» лучше остаться дома. Пока Антон облачался в очередной дорогой костюм, который ему принес охранник (верхние этажи все еще были заблокированы), к Завулону вызвали Гарика. И тот с четверть часа провел наедине с ним, даже Дена выставили, а по выражению лица последнего было сложно понять, раздосадован он этим фактом или, напротив, рад выдавшейся свободной минуте. Вышел Гарик из зала непривычно тихий и мрачный. Наткнулся на цербера и испуганно отскочил в сторону. Антон впервые пронаблюдал, как их бывалый боевой маг паникует. Антон пояснил смысл Завулонова подарочка, и Гарик странно посмотрел на Антона. Затем снова глянул на цербера и очень злой ушел выполнять какое-то распоряжение. Что удивительно, Гарика часто отправляли делать какую-то черновую работу, а Антона прислуга старалась не задействовать, и причины такого поведения не озвучивала. Новые охранники приглядывались к Антону насторожено, отпускали глупые и скабрезные шуточки, но по пустякам не придирались. Пес, который абсолютно равнодушно откликался что на Цербера, что на Эй-собачка, вертелся рядом. Он казался ленивым и неповоротливым, но после инцидента с Катрин, Городецкий не сомневался, что вампирша потерпела позорное поражение, и даже сверхскорость ей не помогла. *** Как оказалось, ехали они в местное бюро Инквизиции. Перед тем как выйти из машины, Завулон сказал: — Городецкий, мне не нравится, что меня вынуждают делать вещи, от которых я предпочел бы воздержаться. Раб из тебя отвратительный, ты абсолютно не следуешь инструкциям, и быть осторожным не приучен. Рано или поздно тебе это аукнется, но сейчас я предупреждаю: если ты не соизволишь подчиняться мне и следить за моими подсказками, я лично сдам тебя на живодерню. Сегодня же. — Для рабов существуют живодерни? — Надо же чем-то кормить оборотней? Они утверждают, что вкус у пустышек неповторимый. — Ты опять меня запугиваешь. — Я говорю абсолютно серьезно. Антон вскинул на него глаза и по злому взгляду понял, что это действительно так. — Кто? — спросил он хрипло. — Кого разобрали на консервы? Я не отслеживаю списки каждый день. — Кто? — Ваших новобранцев прошлого года помнишь? — Апрельский выпуск? — Да, где ты читал лекции. Антон не стал уточнять, откуда Завулон знает, когда и у кого он читал лекции. — Все? — Девчонок продали вампирам, четвертый уровень сдали для опытов спецотделу, остальных… Антон отвернулся и зло ударил кулаком по дверце. Как же он их ненавидел. Всех этих двуличных и злопамятных оборотней. Вампиры как бы ни извращались со своими жертвами, но он умели беречь ресурсы. Оборотни — нет. — И мы опять возвращаемся к нашим баранам. Городецкий, ты меня слушаешь? Пришлось повернуться, руки предательски дрожали от чрезмерного гнева. — Скорее всего, тебя опять заставят делать выбор. Не смотри на меня так, я не собираюсь расписывать, что для тебя лучше. Сам решай. Только учти одно: когда ты сделаешь его, и если им окажется твое нынешнее положение, это уже будет окончательным согласием с твоей стороны. И я больше не стану терпеть твои выходки и ждать, когда ты поумнеешь. Игры закончились. Ты меня понял? — Больше, чем того хотелось. — Вот и славно. *** Ольга уже сутки металась в нерешительности. С одной стороны она вроде обнаружила ниточку, которая могла бы привести ее к Гесеру, с другой — был шанс узнать, куда подевался Шиндже. Второе было менее приоритетным, но информация могла устареть в любой момент, и медлить было нельзя. Из подслушанного разговора Инквизиторов она узнала, что исчезновение Шиндже связывают с Абсолютной. А упускать возможность разведать, жива ли Надя, не хотелось. И тут Ольга увидела, что к главному входу бюро подъехала машина, откуда вышли Завулон с Городецким. Фортуна, определенно, сегодня была на ее стороне! Ольга ушла на третий слой Сумрака и незаметно пристроилась в хвост охранной процессии наместника. Если ей удастся проникнуть внутрь, добраться до их архива, она сможет нарыть нужную информацию. Оставалось надеяться, что ее слабый магический фон не проявится в сканирующих заклинаниях. Тут был пустышка — Антон, а на пустышек все блокаторы Инквизиторов разом разряжались, значит, прежде чем их восстановят, сова успеет прошмыгнуть за дверь. *** Гесер ненавидел комнату, в которой его держали уже второй месяц к ряду. Три на пять метров, крохотное оконце под потолком, уйма блокирующих чар. Он был прикован заговоренными кандалами к стене, но при желании мог перемещаться по комнате на длинной цепи. Главное неудобство было в том, что его руки и ноги были широко разведены друг от друга чарами, во избежание его попыток колдовать. Это было смешно. Мало того, что больше не было доступа к Сумраку, еще и надели мощнейший ошейник-блокатор. И чтобы добраться к столу с графином воды Гесеру приходилось затейливо ковылять и бренчать железными цепями. Удивительно, что не медными. В древности считалось, что медь блокирует магию. Гесер мысленно улыбнулся, представляя нынешних Инквизиторов, все еще верящих в силу этого металла. То, что он был пленником Инквизиции, Гесер не сомневался. Большая часть чар хотя и была темной, но специфический эффект дублирования заклинаний выдавал Инквизиторов с головой. Гесера иногда допрашивали. Приходил Шиндже, точно в таких же оковах, с таким же затаившемся в глазах желанием спалить тут все абсолютным огнем, и начинал по десятому кругу задавать одни и те же вопросы. Сам он ни на что не отвечал, ни на какие просьбы не реагировал, действовал словно машина, запрограммированная на определенную операцию. Наблюдать это было одновременно и страшно, и противно. Чтобы не сойти с ума, Гесер мысленно перечислял в памяти имена всех Иных, которых когда-либо знал. На вопросы отвечать ему не было смысла, он был не в курсе случившегося в Итоговый день. И он не знал, существует ли какое-то сопротивление, состоящее из предателей-Темных и пустышек-Светлых. Он не знал, но очень на это надеялся.