До и после

Городецкий, стоя в пустом коридоре, проклинал свою неосторожность, ведь самое важное он теперь прослушал. Завулон прав, он слишком расслабился, перестал опасаться и осторожничать, и не похож на затравленного раба. Или это все усталость, накопившаяся за прошедшие месяцы? Нехватка магии и равнодушие к собственной судьбе? Отсюда и эта странная заторможенность? Но ведь есть Надя, Гесер и Ольга. Ради них надо держаться. Хена не зря советовал сменить тактику и приучить Завулона к мысли, что Антон адекватен и готов прислушиваться к его мнению. Ведь если получится сопровождать наместника в качестве раба, на которого никто не обращает внимания, то можно разжиться полезной информацией, вот, например, как сейчас. Гарик упоминал, что среди рабов ходила новость, будто молодые перевертыши-стажеры Ночного Дозора умудрились бежать и вроде как организовали подпольное сопротивление. Антон тогда этой новости не поверил, слишком абсурдно звучало, но сейчас на совещании Инквизиторы признали, что сопротивление действительно существует и сильно портит статистику так называемой стабильности спецотделу. Надо будет Гарику рассказать, может он что посоветует. Музыка в наушниках ненавязчивым бодреньким фоном поддерживала настроение на нужной высоте, проклинать себя за несдержанность уже хотелось меньше, а заняться чем-то по-настоящему полезным и важным для общего дела — все больше. Еще не все потеряно, можно потрепыхаться и побороться за будущее. — Регистрационный номер? — зычно спросил Инквизитор низкого ранга, невесть как оказавшийся рядом. Антон, сидящий на корточках у стены, вздрогнул. Только этого не хватало. Принесла же нелегкая. Антон, не понимая вопроса, нахмурился, вынул один наушник. — Ты оглох, раб? Какой твой номер? — Я не знаю. — Встань, когда с тобой разговаривает Инквизитор! Антон поспешно поднялся. Злить дежурного не хотелось. — Пропуск? Сопровождающее лицо? — Я здесь с хозяином. Пропуск у него. — Каждый раб должен знать свой номер. И номер должен быть выжжен на его груди. Покажи! — он потянулся к рубашке Антона, намереваясь ее разодрать и проверить. — Этого нет в правилах доступа рабов в публичные места! — возмутился Антон, отталкивая руку Инквизитора. Правила Антон изучил досконально, и все пункты мог бы процитировать по памяти. Скорее всего, Инквизитор просто решил поиздеваться над одиноко стоящим в коридоре рабом, пользуясь своей безнаказанностью. — Меня зовут Ан… — Никому не интересно, как зовут раба. Номер должен быть на груди. Новое распоряжение коггнурата. Если его нет, будут наказаны и раб, и его хозяин, — Инквизитор опять дернул край рубашки Городецкого, та затрещала, разрываясь на спине. Антон привычно вывернулся из хватки жестких рук, тело отреагировало автоматически, по старой привычке, все-таки долгие годы полевой работы в дозоре так быстро не забываются. Инквизитор рассвирепел, не ожидая такой прыти от раба. — Запрещенный предмет в стенах спецотдела! — он зло вытаращился на смартфон. — Я его конфискую. — Это просто телефон. — Магия высокого уровня, — не согласился Инквизитор, приводя в активное состояние свой боевой жезл. — Ты его украл! Раб украл магический предмет! Сигнал тревоги желтый, — кому-то невидимому адресовал свои слова дежурный, скорее всего, активировал резервный канал связи с диспетчерской. — Тебя сейчас оттащат в допросную комнату, сучоныш. Там ты все расскажешь. Антон не мог поверить, что происходящее реально, все было каким-то уж слишком абсурдным. — Это собственность моего хозяина. Какая там магия, не знаю. Инквизитор активировал магическое поле, где проявился бланк с сумеречными печатями и куда под пасами его руки вписывались строки обвинения, проговариваемые дежурным вслух: — Раб в стенах спецотдела без сопровождающего лица, без пропуска, без номера, нахален, не идет на сотрудничество, препятствует изъятию краденного магического предмета… — Мой хозяин за этой дверью! — возмутился Антон, — Он и его охрана. Какое еще нужно сопровождающее лицо? Инквизитор сделал резкий выпад, собираясь схватить Антона за волосы и жезлом подкосить его под колени, чтобы обездвижить и отобрать телефон. Городецкий уклонился в сторону, толкнул нападавшего в бок, припечатывая для верности к стене локтем под горло, а кулаком с размаху саданув по лицу. Он успел вовремя, еще мгновение и его самого бы оглушили магическим зарядом, задействуя жезл. Инквизитор вскрикнул, дернулся, осознавая, как глупо подставился. Попытался вырваться и опять задействовать магию, и Антону пришлось ударить его еще раз. Городецкий сам удивился своей прыткости и несдержанности, почему-то угроза отобрать у него телефон сработала подобно спусковому крючку, и все завертелось помимо его воли. Казалось немыслимым и несправедливым подчиниться такому абсурдному приказу. Антона хотели наказать пыточным заклятием, и терпеть такое он не собирался. Смартфон, все это время находящийся в нагрудном кармане, вывалился на пол, но не разбился благодаря защитным чарам. — Телефон мой. И ты его не получишь, — чуть отдышавшись, выдохнул Антон в окровавленное и слишком бледное лицо дежурного. Кажется, Городецкий слишком сильно передавил ему горло, и тот задыхался. Когда он это сознал, то отступать было уже поздно, со всех сторон сбегались боевые маги спецотдела. Двое сразу оттащили Антона в сторону, заламывая руки за спину и обездвиживая заклинанием. Другие приводили в чувство пострадавшего. Дверь в зал открылась, оттуда выглянул секретарь, охнул и нырнул назад — докладывать. Получивший несколько ударов в живот и брошенный на пол, Антон уже не видел, кто вышел из зала и что за этим последовало — его голову к каменным плитам прижимала чья-то нога в ботинке. Тело оплели магические веревки так туго, что дышать выходило с трудом. Запоздало, заторможено, словно в замедленной съемке, Антон осознавал что натворил: неподчинение Инквизитору, сопротивление при задержании, нападение, избиение лица при исполнении. Это конец. Ни одного раба за подобное не пощадят. Даже личного раба наместника. Смартфон, подарок Завулона не стоил такого риска. Антон опять сорвался. Непростительная ошибка. Роковая. Шум и неразбериха постепенно смолкали. Новоприбывшие вроде как разобрались в ситуации, обвинения, внесенные дежурным в общий свод нарушений, были аннулированы по настоянию какого-то незнакомого Антону Инквизитора. Так как обнаружились и сопровождающее лицо, и пропуск, и номер (который, оказывается, был пробит на внутренней грани ошейника), пункты обвинений были пересмотрены, а лишнее вычеркнуто из магического бланка с печатями. Где-то рядом жалко хлюпал разбитым в кровь носом провинившийся дежурный. Его громко отчитывал начальник охраны. Смартфон все-таки определили как улику и он подлежал конфискации. Антону это было обиднее всего, ведь магия оказалась не запрещенной, и предмет — не украденным. Зато обвинение теперь сводилось к противозаконному поведению раба, и действия Антона расценивались как нанесение оскорбительных повреждений сотруднику спецотдела при исполнении. — Боевой маг спецподразделения официально представился рабу, обосновал причину задержания, применил силу только после повторного отказа раба от добровольного подчинения, — перечислял Завулону глава охраны. — Все зафиксировано следящими чарами. Можете сами убедиться. Антона уже развязали, сняли чары парализации и позволили встать на ноги, но все еще держали под прицелами заклинаний. — Всенепременно, — холодно отозвался Завулон, провожая взглядом последних членов комиссии, покидающих зал. К моменту инцидента они как раз заканчивали свое собрание, и председатель с помощниками отбыли сразу же порталами. А через дверь, пешком по лестнице уходили низшие чины и секретари. Смартфон, из-за которого сорвался Городецкий, с интересом изучал начальник охраны, сканируя на предмет использованной магии. Возле Завулона стоял невесть как оказавшийся рядом Хена, Антон, покидая зал по настоянию секретаря, точно знал, что раньше Хены на совещании не было. Срочно прибыл порталом по чьей-то просьбе? — Будем считать инцидент исчерпанным, — проговорил Хена, демонстрируя свой сумеречный знак принадлежности к элитному подразделению Инквизиции, — со стороны дежурного было не меньше правонарушений, чем со стороны раба. Хене представляться и обозначать свой статус не надо было, как и Завулону — все итак знали кем они являются, но сумеречный знак все равно произвел на Инквизиторов спецотдела сильное впечатление, видимо, был редкостью. Затеявший свару дежурный стоял понурив голову и прикрывая рукой сломанный нос. Антон подивился, как быстро расползалась синюшность по его лицу, ведь бил вроде лишь в полсилы. Впрочем, успей применить дежурный пыточное заклинание, сейчас Антон бы харкал кровью, а не этот придурок. Но утешения эта мысль не приносила. — Раб нарушил статьи №7 и №12а, и пункт №7 дополнений к правилам сопровождения. Каждое нарушение строго карается, — не собирался сдаваться начальник охраны. — Имело место быть недоразумение. Раб растерялся, он не имел раньше опыта общения со спецотделом. Угрожать ему допросной комнатой не следовало. Это нарушение устава, — напомнил Хена. Завулон молчал и с каким-то хищным интересом изучал стоящих перед ним молоденьких Инквизиторов среднего уровня силы. Когда он перевел взгляд на дежурного со сломанным носом, Антону показалось, что Завулон вроде как доволен результатом столкновения. А еще Завулон намеренно не смотрел в его сторону, и это могло означать только одно: он в бешенстве от проступка раба и наказание будет суровым. Антон тут же малодушно подумал, что лучше тогда уж отправиться в допросную комнату, чем рассчитывать на снисходительность своего хозяина. Антон не сомневался, что его оправдание, будто внезапно сорвался и не был в состоянии контролировать себя, не облегчит его участи. Ведь Завулон предупреждал перед отъездом, что нужно быть предельно осторожным. — Документы, заверенные несколько часов назад нашим экспертом, свидетельствуют об официальном допуске раба в это здание, признаю, — сказал начальник охраны, — но нанесено оскорбление сотруднику спецотдела и причинено увечье вопиюще грубой физической силой. Раб должен искупить это. Раб, осмелившийся поднять руку на мага — это неслыханная наглость. Если дать ход делу… — Детальное изучение записи со следящего магического шара подтвердит безосоновательность первоначальных обвинений, предъявленных моему рабу,— Завулон наконец соизволил заговорить. — Если дойдет дело до официального разбирательства, всплывет неприглядный факт превышения полномочий и непоследовательности действий вашими работниками. Наверняка это не единичный случай. — К тому же, — добавил Хена, — по какой такой причине ваш дежурный пропустил сообщение по спецканалу о том, что здание почтил своим присутствием наместник в сопровождении охраны и раба? Подозреваю, что ваш человек в этот момент занимался чем-то посторонним, и обвинение в преступной халатности и несоответствии занимаемой должности — это меньшее, что его ждет. Учтите, наш отдел умеет собирать нужные сведения и доказательства куда быстрее вашего. Начальнику охраны нечем было крыть. — Но раб должен быть наказан за неподобающее поведение! Он посмел поднять руку на мага, — встрял тот самый секретарь, что недавно выставил Антона с совещания в коридор. Среди собравшихся он был единственным из комиссии, помимо Завулона и Хены, задержавшийся в коридоре и наблюдающий за происходящим. — Дерьмовая у вас здесь охрана, — усмехнулся Хена. — если даже пустышка умудрился размазать по стенке боевого мага. Надо будет устроить официальную проверку боевой подготовки сотрудников. Я позабочусь об этом. Антон старался не смотреть на споривших и боялся представить, что будет, если Инквизиторы не смогут договориться и его все-таки арестуют. Вмешательство Хены да еще и на стороне Завулона сильно удивило Антона, ему раньше казалось, что оба Темных не выносят друг друга. — Раб должен быть наказан, господин наместник, — опять вмешался секретарь. — Инцидент произошел на территории спецподразделения, поэтому наше право привилегировано. — Пункт третий статьи №22, — резко сказал Завулон, спор ему начинал надоедать. — Согласно этой статье в спорных случаях хозяин имеет право собственноручно наказать своего раба за провинность. Я воспользуюсь этим правом. — Наказание должно быть засвидетельствовано представителями обоих сторон, — напомнил начальник охраны, — и обязано соответствовать степени провинности раба. К тому же экзекуция должна быть записана следящими чарами. Завтра вам направят соответствующее постановление, а до этого времени раб будет задержан и… — Действительно, одна из сносок подразумевает такие требования, — еще больше раздражаясь перебил Завулон. — Но я крайне ограничен во времени в связи со своими обязанностями личного представителя великого коггнура на этой территории, и потому откладывать до завтра экзекуцию не вижу смысла. Следящие чары сейчас актвированы, представители сторон в наличие, раб тоже. Все соответствует озвученному вами ранее? — Степень вины раба еще не определена официальным коллегиатом… — В действиях моего раба имеются смягчающие обстоятельства, — еще жестче перебил Завулон, резко разворачиваясь к секретарю. — Весь этот инцидент был специально подстроен с целью намеренной провокации раба? Поэтому его выставили в коридор, ограничив мой контроль? Еще один из тестов, рассчитанный на шоковую реакцию пустышки и для проверки возможности спонтанного выброса магии? Я верно угадал, почему вы все еще здесь? Ваша задача запротоколировать результат проверки? Секретарь вздрогнул. Он не думал, что так быстро все раскроется. — Это один из тестов, — неохотно признал он. — Необходимо было убедиться в отсутствии спонтанного выброса. — Его не было. И быть не может. А теперь заверяйте свои документы и убирайтесь. — Но раб должен быть задержан и допрошен, — не унимался начальник охраны. — Я против, — сказал Завулон. — Пользуясь рядом привилегий, в том числе и правом выносить решения, настаиваю, что инцидент исчерпан. Я воспользуюсь наказанием, которое посчитаю достаточным в данной ситуации. Вы имеет право присутствовать при экзекуции, но если будет произнесено еще хоть одно слово, я за себя не отвечаю. И так переливаем из пустого в порожнее битых полчаса, а все из-за какого-то раба. Вы не представляете, как сильно я раздосадован. Дальше возражать ни у кого не хватило духа. — Подойди. Развернись и встань на колени, — приказал Завулон Антону. Тот подчинился. — Сними рубашку, — в его руке проявился магически светящийся хлыст с жестким раздвоенным наконечником. Антон мысленно поежился, но не подчиниться не мог, приказы были прямыми и обязательными к исполнению. Хлыст щелкнул, рассекая воздух — Завулон разминал запястье. Антон закусил нижнюю губу, решив, что его криков Темные не дождутся. Умом он понимал, что благодаря вмешательству Хены избежал куда большей опасности, чем простая порка, но вся его натура бастовала против такого унизительного наказания. Антон сейчас так неистово ненавидел Завулона, что даже в глазах меркло, и все из-за того, что Завулон мог бы выбрать какое-нибудь менее унизительное наказание, но предпочел именно это. Ему не терпелось продемонстрировать окружающим, что Высший, оказавшийся в его власти, бесправнее других пустышек, презираемее. Его язвительные слова: «Все из-за какого-то раба» врезались в память, будто прижженные раскаленным железом. Антон ненавидел Завулона. Яростно и бешено. И в то же время в нем будто что-то ломалось, разлетелось в дребезги. С каждым жалящим ударом хлыста вместе с болью Антона затопляло отчаянье. Удар. Еще удар. Еще. Завулон был мастером своего дела, не зря же его любимым оружием считалась плеть Шааба. Кожа на спине Антона покрылась саднящими кровавыми рубцами, солоноватый привкус на прокушенной губе вызывал отвращение. Завулон метко наносил удары, избегая позвонков — что было удивительно, обычно палачи не церемонились и не боялись перебить позвоночник случайным ударом. Но Антону было не до того, чтобы думать об этом. Он старался не закричать, хотя его всего трясло. Было больно. Чертовски больно. И в конце лишь осознание, что он смог, что не закричал, не доставил радость ухмыляющимся Темным, придало сил не упасть на пол. — Я полагаю, достаточно, — раздался над ним равнодушный голос Завулона. Стоявшие вокруг Инквизиторы засуетились, расходясь по своим делам. Хена что-то утрясал в плане официальных бумаг и заверений, что спецотдел больше не имеет каких-либо претензий. Антону было все равно. Он с трудом поднялся и равнодушно уставился в пол. — Отведи его к машине, — приказал Завулон Дену. — И проследи, чтобы не натворил еще чего-нибудь. — Телефон мы все-таки конфискуем, — сообщил начальник охраны. — Улика. Антону было все равно. — Мне это не нравится, — возразил Завулон. — Это моя собственность. Все что принадлежит моему рабу, принадлежит мне. — Вынужден настаивать, — уперся Инквизитор. — Что ж… — Завулон подошел к тому месту, где на полу в двух шагах от Антона все еще лежал смартфон, позабытый всеми в момент экзекуции, — забирайте, — и активируя всплеск силы, мощной, давящей, сотрясающей стены, он с размаху вдавил каблуком ботинка телефон в каменную плиту, вплавляя его туда, — забирайте, если сможете. Антон смотрел на вплавленный в мрамор смартфон и ему было все равно. Ему сейчас все уже было без разницы. Когда Ден увел Городецкого, Хена тихо сказал Завулону: — Тебе повезло, что комиссия к этому моменту уже покинула здание, а решение по вопросу было принято. Пересмотром дел они никогда не занимаются. Кто-то имеет на тебя зуб. И судя по той наглости, с которой провернули эту провокацию с твоим рабом, этим дело не ограничится. — Они об этом еще пожалеют. — Я впервые вижу, чтобы ему что-то нравилось, — перевел тему Хена, глядя на смартфон. — По-настоящему нравилось. — Городецкий идиот, — сказал Завулон, — не распознал ловушки. — Не переоценивай его сил. Пустышки слепы и глухи. Но им все еще может что-то нравится. — Он идиот, — повторил Завулон, но уже более спокойно и задумчиво. — Порою мне хочется его убить. Из чувства сострадания. — Но мы не можем. Он нам нужен. — Нужен, — признал Завулон. — Но желание придушить его голыми руками от этого не становится меньше. — Я замну это дело. Прослежу, чтобы все бумаги изъяли. — Уж постарайся. И пришли мне данные по этому гаденышу. Не люблю оставаться в долгу. — Того, со сломанным носом? — Нет, секретаря-выскочки. А безносый… пусть остается безносым, заслужил. — Любишь же ты театральные эффекты. Ведьм на неснимаемое проклятие безносости подключить? Или сам справишься? — Сделай одолжение, подключи. Мне сейчас как-то не до этого. — С превеликим удовольствием. Давно мечтал найти повод замучить эту контору официальными проверками и дозновательствами. А теперь у меня есть официальный сигнал о превышении полномочий их сотрудниками. — Развлекайся. Уверен, тебе понравится.