До и после

Городецкий сидел в машине очень осторожно, стараясь не пачкать светлую обивку своей кровью. Вид у него был такой, будто его заморозили фризом: не двигался, редко моргал, ни на что не обращал внимания, казалось, даже не дышал. Завулону такая заторможенность не понравилась. Ден, заметив подходящего к машине Завулона, сразу же отлип от дверцы, которую подпирал собой снаружи (видимо, буквально выполнял распоряжение не выпускать Антона из салона) и занял место на переднем сидении. Вампирша облегченно выдохнула, удостоверившись, что Завулон покинул здание без каких-либо дополнительных эксцессов, и юркнула в машину охраны. Когда они немного отъехали, и за окном замелькали проспекты, Завулон нарочито медленно применил сферу отчуждения, отгораживая салон от водителя и Дена так, чтобы Городецкий заметил эту предосторожность. — Каждый раз, когда я вывожу тебя в город, ты совершаешь ошибки, Городецкий. Антон молчал, равнодушно разглядывая обивку сидения. — Отвечай. — Да, господин, — бесцветно признал он. — Что, да? Мозгов не хватило распознать ловушку? Антон не торопился отвечать и только под давлением тяжелого взгляда опять сказал: — Да, господин. — Ты разочаровал меня. — Да, господин. — Городецкий, — рыкнул Завулон, схватив его за плечо, пачкая пальцы в крови, разворачивая лицом к себе, — ты обходишься мне слишком дорого. С тобой сплошные проблемы и недоразумения. Я специально предупреждал тебя утром, что будет непросто, какого черта ты позволил обвести себя вокруг пальца? Антон молчал и смотрел будто бы мимо Завулона. Зрачки были расширены, лицо выражало полное равнодушие. Вот теперь Завулону стало действительно не по себе: пустышки слишком хрупки, он забыл об этом; кто знает насколько слаба их психика? Он предпринял еще одну попытку растормошить его: — Дождешься, что заменю тебя на другого раба. А тебя отправлю в пыточную камеру. Навечно. Городецкий усмехнулся. Чуть заметно, зло и отчаянно, но все же. Значит, больше притворяется, чем действительно стремится вспомнить технику развоплощения. Ошейник ему, конечно же, не позволит этого сделать, Завулон предусмотрел такое в первый же день, но даже тень от самого желания — уже вещь малоприятная, и тут обычной подпиткой адаптированной силы не обойдешься. Слишком много энергетических затрат. — Покажи, — велел Завулон, потянув Антона за плечо, разворачивая к себе спиной. Прикосновения к ранам должны были вызывать боль, но Городецкий даже не поморщился, просто равнодушно подчинился. Излишне равнодушно и заторможено. Похоже, замкнулся в себе. Вредный гаденыш. Мало того, что не разгадал подставу, так еще и позволил себе сорваться, ухудшив ситуацию до предела. Теперь еще и обижается. Завулону до сих пор не верилось, что удалось обойтись малой кровью, по идее сегодняшний день мог стать последним, когда он видел Городецкого живым. Но не стал, повезло, что Хена смог быстро прибыть порталом, а спецотдел всегда побаивался элитарников. Высокий статус Инквизитора при головном офисе Бюро — это ведь не шутка, это считай что прямая линия связи с самим коггнуром. Завулон провел пальцами вдоль позвоночника, проверяя, не задел ли его случайно, все-таки его рука при ударе один раз дрогнула, и он опасался, что амплитуда движения хлыста удлинилась. Но все было в порядке: повреждения хотя и были ужасными на вид, но больше поверхностными, чем причиняющими вред здоровью. Завулон намерено устраивал представление больше для зрителей, чем для жертвы, и, похоже, все прошло именно так, как он рассчитывал. Только вот раб излишне остро прореагировал на напоминание о его бесправном положении. Все-таки Завулон слишком балует Городецкого, раз элементарнейшее наказание воспринимается им как высшая жизненная несправедливость. Вспоминать, как Городецкий отчаянно вздрагивал при каждом ударе, не хотелось, но, похоже, из памяти это сотрется нескоро. — Сам виноват, — сказал Завулон, проводя пальцем по особо глубокому рубцу специально небрежно, чтобы хоть как-то растормошить Городецкого, хотя бы с помощью боли. Тот продолжал молчать, хотя и задышал более учащенно, невольно повел лопатками, пытаясь прервать контакт соприкосновения. Завулон сжал жестче его плечо, не позволяя отстраниться. — Ты хоть понял, что тебя намеренно провоцировали на воздействие? Ждали, что продемонстрируешь, как колдуешь. — Смешно, — глухо отозвался Городецкий, — как бы я это проделал? Магии во мне ноль, их эксперт не просто так выдал столько бумажек, подтверждающих это. Завулон мысленно облегченно выдохнул, Антон внятно заговорил — уже неплохо. — Я считал, что ты умеешь разделять главное и несущественное. Всегда надо чем-то жертвовать. Желательно тем, что легко восстановить, — сказал Завулон. — Требовал он телефон, так отдал бы. Заменить на новый не проблема. — Если бы я не сорвался, они не поверили бы, что стихийная магия мне неподвластна. Если бы я оставался спокойным, это выглядело бы подозрительным и так, будто я что-то скрываю. — Скорее всего. — Тогда чем ты недоволен? — Тем, что ты не разыграл срыв, а на самом деле слетел с катушек. Городецкий надрывно выдохнул. Хотел засмеяться, но боль в спине тут же его отрезвила. — Тебе не угодишь, — он попытался опять отстраниться, а когда Завулон не позволил, насильно вырвался, зашипев от боли. — Я не выношу пыточные заклятья, а дежурный хотел приложить меня парочкой, — пояснил Антон и тут же обмер, осознав, кому это сказал. Тому, кто равнодушно калечил его меньше часу назад. Внутри все похолодело. Наверняка теперь Завулон не упустит случая проверить, какие именно пыточные Антон не выносит и почему. Завулон разглядывал его с каким-то странным интересом, будто что-то просчитывая в уме. Потом достал телефон и позвонил Эльмару, приказал привезти точную копию смартфона. — Не надо, — уже более эмоционально попросил Антон. В его голосе теперь проступили хоть какие-то чувства. — Не хочу ничего. Теперь — не хочу. — Не тебе решать, — холодно отрезал Завулон. — Если я пожелал неделю назад, чтобы он у тебя был, значит, и теперь будет. Даже если придется дублировать смартфон до бесконечности. Или зацикливать завод на производство этой модели на долгие годы. Антон помолчал, безучастно глядя на проносящиеся за окном пейзажи, потом глухо пояснил: — Всегда найдется кто-то, кому захочется опять его испортить. Скорее всего, это будешь ты сам. Я не хочу. Все бессмысленно. Завулон, задействуя силу, опять активировал свой сумеречный тайник, извлек из него какую-то папку. Бросил на колени Городецкому, демонстрируя, что снимает защитные чары. Папка прямо на глазах пухла и увеличивалась, приобретая солидный вес. Антон под его настойчивым взглядом был вынужден открыть папку. Досье на Гесера. Подробное, с уймой старинных документов и бумажных копий пергаментных рукописей. Антон удивленно вскинул глаза, не понимая к чему все это. — Моя личная подборка авантюрных достижений твоего шефа. Сомневаюсь, что ты в курсе хотя бы половины из них. Когда изучишь, попытайся ради интереса подсчитать, сколько раз твой ненаглядный шеф пытался развоплотиться. Когда надоест подсчитывать, вернешь мне папку. — Зачем мне это? — Ты же хочешь его разыскать? Вот и попытайся найти хоть одну зацепку, кому из древних может быть сейчас на руку держать Гесера на привязи. В таких вопросах свежий взгляд всегда предпочтительнее. Антон неверяще молчал. Потом пару раз моргнул, как обычно делал, когда был сильно потрясен. Машина подъехала к дому. — Поднимайся к себе и чтобы я тебя не видел до вечера. Ты очень… разочаровал меня, Антон. Городецкий подчинился, впав в задумчивость, Он быстро преодолев холл, равнодушно реагируя на слуг, что удивленно разглядывали искалеченного раба. Городецкий даже Цербера, радостно кинувшегося к нему навстречу, будто не заметил. Завулон ревниво шикнул на пса, подзывая, хлопнул по спине, давая понять, что недоволен таким предательством: раб — это собачья работа, а не предмет привязанности. Цербер, осознав, что провинился, засеменил рядом с Завулоном, однако все его внимание было приковано к хромающему по лестнице Городецкому. Окровавленный, припадающий на больную ногу, он вызывал сочувствие даже у пса. Завулон, зло рыкнув, разогнал всю прислугу выполнять положенную им работу. Последним скрылся из вида второй раб, явно недовольный происходящим. В итоге, не выдержав, Завулон сорвался на Ингрид, не вовремя попавшейся ему на пути. Мучительно хотелось кого-нибудь проклясть, желательно кого-то не слишком нужного. Но зазвонил телефон, и пришлось включиться в работу. *** Антон рухнул на кровать, повозился, устраиваясь так, чтобы изувеченная спина оказалась сверху и не касалась скомканных простыней и подушки. Это сделать было непросто, потому как болело все и сразу: спина, плечи, ногу будто кто сдавливал тисками, рана на скуле зудела так, словно она была не пятисантиметровой длины, а на всю щеку. Если бы у Антона оставалось хоть немного сил, он бы метался по комнате и все крушил — настолько был раздосадован и разозлен. С четверть часа назад его накрыло спасительное бесчувствие, граничащее с абсолютным равнодушием. Не хотелось ничего, даже дышать. Но стоило Завулону сесть в машину, сказать пару слов, и все опять отмерло, завертелось, уличные звуки ударили Антону в уши, картинки перед глазами стали осмысленными, колючий взгляд Завулона, его язвительные интонации — вновь пробивали тонкий панцирь самозащиты и доставали до самого сердца. По словам Завулона выходило, что во всем Антон виноват сам, и что еще должен быть ему благодарен за унизительную экзекуцию. А так же сильно ненавидеть, как тогда, его не получалось. И чтобы окончательно не спятить от противоречивых чувств, Антон стал медленно перебирать файлы в досье Гесера. Оказалось, что большая часть легенд о нем так или иначе подтверждалась, только суть историй была совсем другой. То и дело мелькали знакомые имена высших магов из разных стран, Инквизиторов, про которых Антон был раньше наслышан. Затем он убедился, что дружба Гесера и Рустама началась не одну тысячу лет назад, и что оба совместно обитали не только на востоке, но и на западных территориях. Временами в документах наряду с прочими именами мелькал Завулон, но все связанные с этим документы, естественно, отсутствовали. Антон усмехнулся и принялся сортировать дальше. Действительно, один из самых старых Инквизиторских документов подтверждал, что Великий Гесар «пребывал в болезни души» и «растворил горы» потому как ему не позволили «раствориться» самому. Антон зашуршал копиями, отслеживая по датам, что же предшествовало неудачной попытке развоплощения. По датам выходило, что был сожжен какой-то город то ли по причине особо заразного мора, то ли глобального проклятия. Что занимательно, самые невероятные и яркие подвиги Гесера датировались периодом додоговорной эпохи, еще с полтысячелетия он фигурировал во всех легендах и рукописных отчетах как «сын неба» и упоминались его невероятная сила «до края земли» и яркий образ, что «резал глаз». Дальше Пресветлый то ли присмирел, то ли затаился и взял себе отпуск, но несколько столетий Инквизиторских отчетов по нему не было. Так же как и протоколирования со стороны Темных. Интересно, Гесер вел такую же папку и по Завулону? У кого из них информации накопилось больше? В новой истории Гесер фигурировал исключительно как руководитель и член Европейской Палаты магов (это удивило Антона больше всего, ему не приходилось слышать ни о чем подобном). В средние века Гесер предпочитал роль тайного советника, затем некий эквивалент серого кардинала при особо значимых персонах человеческого мира. Дальше вроде ненадолго отходил от дел. Возобновил активную деятельность уже в конце восемнадцатого века, и с тех пор не упускал возможности возглавлять и руководить. Больше всего Антона впечатлила подборка графических набросков сумеречного облика Гесера начиная с додоговорной эпохи и почти до нынешних дней. Завулон не ленился внедрять художникам нужные образы в память и они фиксировали облик досконально, до малейших деталей. Изначально Гесера изображали как упитанного великана с неизмеримо большими глазами на все лицо, в его руке была то какая-то ветвь дерева, больше напоминающая дубину, то меч, слишком длинный, чтобы им можно было наносить удары. Затем его облик чуть потерял в размерах, зато приобрел большую светлую тень у ног, видимо это было тем, что упоминалось в легендах как «облака под ногами». В средние века его сумеречный облик не отличался от общепринятого чародейского — немолодой маг в длинной хламиде, с посохом или же с мечом. Антон настолько увлекся сравнением измененных обликов Гесера, что даже забыл на какое-то время про боль в спине. И когда неосторожно повернулся, чуть не взвыл — кожа на спине припухла и воспалилась.