До и после

Приехали и всем скопом выгрузились в какой-то элитный ресторан, малолюдный с вычурной обстановкой. Охранники устроились в углу малого зала, Антон остался при них. Завулон занял кабинку для особых гостей, Катрин составила ему компанию. Вампирша казалась излишне задумчивой, то и дело поглядывала на то место на полу, где сейчас должен был сидеть Антон. Неужели действительно сочувствовала его доле? О подмене знали только Ден и охранник, остальных Завулон не посчитал нужным предупредить. На сцене симпатичная певица напевала что-то неспешное, тоскливое. Охранники дружно обсуждали, что для человека она неплохо держится и выглядит, и что недурно бы такую красотку инициировать. Спустя четверть часа в зал ввалились бывшие боевики питерского Дневного Дозора, явно по распоряжению наместника. Сходу развернули что-то типа оперативного штаба, принялись кого-то отслеживать, периодически докладывать о результатах Завулону. Тот вроде даже заскучал, выбрался из кабинки, присел рядом с главой штаба, увлеченно стал обсуждать новости. Антон старался не смотреть в его сторону. Ошейник то и дело напоминал, что хозяин отслеживает каждое движение Антона, каждую мысль. Завулон будто находил забавным то, что Городецкий на него обиделся. «Хочешь спросить зачем?» Антон перевел взгляд на Завулона, но не ответил. «Неужели неинтересно?» «Разве раб может что-то чувствовать? Разве его должно что-то интересовать? Хозяин прикажет и…», — ошейник на такие едкие мысли Антона отреагировал неприязненно, непривычно жестко, до крови резанув кожу своими остриями. Завулону не понравился ответ. «Не стоит разыгрывать покорность, которой в тебе нет и не было». «Хозяин желает покорного раба? Так ему стоит только приказать… В окно выпрыгнуть? Ножом себе горло перерезать? Может, своим оборотням меня скормишь по частям, начиная с конечностей?.. Воспользуйся магией и прикажи! Ну же!» Ошейник впился еще сильнее, Антон почувствовал, как за воротник потекла струйка крови. Но остановиться он уже был не в силах, хотелось проклясть Завулона, причем основательно так, чтобы магия сработала, и бесповоротно, чтобы Завулону не помог бы ни один целитель… «Прекрати», — приказал Завулон, встряхнув Антона магическим потоком силы. И Антон словно очнулся: заметил, каким бледным стал вдруг Завулон, как он поморщился от боли. Антон умудрился странным образом воплотить свое жестокое желание, позаимствовал через ошейник немного магии Завулона и обратил ее против своего хозяина. Антон шокировано моргнул, приходя в себя, чудом усидел на стуле, осознав, что натворил. Он сделал над собой чудовищное усилие, чтобы немного успокоиться и не поддаться искушению продолжить начатое, довести дело до конца. Вряд ли бы Завулон это позволил, но желание причинить ему боль душило и выворачивало наизнанку. Антон и не подозревал, что в нем накопилось столько… Чего? Ненависти? Боли? Отчаянья? Протеста? Скорее всего, именно протеста. Антону все еще хотелось что-то доказать. Что они не скот, что они люди, хотя уже и не Иные. «Прекрати. Всё! Хватит!» — Завулон опять встряхнул его магической волной. Только на этот раз уже не столь щадяще. Антон дернулся, теперь окончательно приходя в себя. Кровь пропитала весь его воротник. Антон надеялся, что она также невидима, как и ошейник. «Спускать тебя с поводка вообще нельзя, все время какие-то сюрпризы», — Завулон нешуточно разозлился. Не то чтобы произошедшее его напугало, скорее как-то странно озадачило, но, видать, он считал сейчас момент неподходящим для такого рода потрясений. Антон и сам понимал, что случилось нечто неординарное, собственная выходка его невероятно напугала, а растерянность Завулона все только усугубила. Антон устал, как же он устал… Но сейчас есть что-то более важное, чем всплеск его ненависти и боли… что-то нужное хозяину. Не стоит рабу сейчас привлекать к себе внимание. Антон словно зомбированный акцентировал все внимание на приоритетах хозяина, а не своих… Он почувствовал, как силы его покидают. И понял, что Завулон через ошейник отбирает силу, которой утром подпитал его. Пусть… так лучше. Иначе Антон тут всё разнесет к мерлиновой прабабке. И его уже ничто не остановит. «Как по-темному, Городецкий. Бить исподтишка моей же силой, да ты делаешь успехи! В тебе светлого скоро вообще ничего не останется». Антон вздрогнул, злорадство Завулона было слишком колючим, жестоким. Антон судорожно схватился за ошейник, потому что тот слишком сильно сдавил горло, он начинал задыхаться. Завулон теперь тоже с трудом себя контролировал, и ошейник, подчиняясь его гневу, наказывал. Еще ни разу Антон не замечал, чтобы Завулон не мог контролировать ошейник. Раньше ошейник только предупреждал, теперь же он, будто спятившая тварь, переводил гнев хозяина в смертельные тиски для раба. Зрачки Завулона расширились так сильно, что казалось, будто его глаза вмиг почернели. За последний год каких только глаз Антон у него не видел: и злых, и безумных, и бесчувственно-расчетливых и совсем бешенных, но никогда таких — с явной потерей контроля над собственным гневом. Антон не на шутку испугался. Кажется, только удивление и страх помогли Антону перебороть все остальные свои эмоции и наконец взять под контроль собственное бешенство. Они оба слетели с катушек. И если Антон мог оправдать собственное состояние тем, что его довели, то Завулон… Ведь не внезапная же выходка Антона с хозяйской магией так его разозлила? Если Завулон сейчас не успокоится, будет совсем скверно. Антон несколько раз судорожно сглотнул, не уверенный, что ошейник позволит сделать вдох, но все-таки получилось. Завулон оторвал наконец от него взгляд, уставившись в скатерть перед собой, раздраженно отшвырнул попавшуюся под руки салфетку. Катрин что-то сказала ему, но тут же пожалела об этом, поежилась от выброса его магии. Антону повезло, хозяин справился со своим гневом, ошейник дрогнул и неохотно разжался. Вряд ли Завулон осознавал, чем аукнулась рабу его минутная слабость. Антон постарался не закашлять и не захрипеть, медленно сделал вдох, выдох, вроде полегчало. Но до конца успокоиться и простить Завулону весь сегодняшний кошмарный день не получалось. Будто вечность прошла: после неожиданной страстной ночи нарваться на такой кошмар — впору с ума спятить или придушить Завулона голыми руками. Он прав: в Антоне нет рабского смирения и принятия своей роли, он никогда не смирится. Завулону с рабом не повезло. Тут к Завулону подошел глава выездного штаба, быстро что-то сказал, и Завулон радостно встрепенулся. «Твой двойник отлично сыграл свою роль, Городецкий. Моему рабу полагается премия от Инквизиции». «Неужели Городецкий опять спас чью-то задницу?» — зло пошутил Антон. Он с трудом улавливал суть происходящего, сказывалась резкая потеря силы, Завулон словно вампир высосал ее через ошейник. «Городецкий помог поймать парочку повстанцев. Ловушка сработала». Больше уже Завулон не обращал на него внимания. Темные вокруг суетились, с кем-то созванивались, сворачивали аппаратуру. Так вот что за игрища устраивал Завулон. Он ловил рыбку на живца, именно для этого понадобилось так громко афишировать сделку «раб в обмен на артефакт». Сволочь. Какая же он изворотливая сволочь. Антон провел пальцами по шее, ощущая дискомфорт и что-то липкое. Кровь. Ошейник все-таки сильно его порезал. Повстанцы. Они поймали перевертышей? Что теперь будет? «Зачем? — чуть ли не закричал мысленно он, надеясь, что Завулон ответит. — Зачем повстанцы выслеживали меня? Зачем они сдались?» «Ты же их надежда. Глупая бравада и идиотизм на самом деле. Поздравляю, ты хоть на что-то да сгодился, раб мой». Антон от досады скрипнул зубами. Как всё неправильно. Как всё чудовищно гротескно. Кажется, сейчас проснешься, и всё окажется банальным кошмаром: гибель друзей, падение Светлых, разрушение привычного мира, равнодушный сумрак — всё… Инквизиторы же теперь этих перевертышей до смерти запытают… Или нет? Говорят, те продолжают ходить в сумрак, значит, их так просто не убьют, начнут ставить опыты. Что не намного лучше… «Отомри, Городецкий», — мысленно приказал Завулон, и Антон осознал, что все это время сидел, судорожно вцепившись в стол. Суета уже улеглась и, судя по всему, настроение у Завулона значительно улучшилось. Опять играла музыка, певичка что-то напевала, Катрин над чем-то тихо смеялась, говоря по телефону. Антон почувствовал, что в нем вновь нарастает гнев, но в этот раз на самого себя. Там Светлые гибнут, а он тут прохлаждается, бесполезная, никчемная оболочка от бывшего мага-Иного... А Завулон умудряется извлекать выгоду даже из этого. Как же всё хреново… «Твоя выходка не останется безнаказанной», — прервал его самобичевание Завулон. Антону было все равно. Перед глазами все поплыло, внезапно накатила сильная слабость. Антон не заметил, как под нажимом его пальцев треснула какая-то тарелка с салатом, стоящая рядом. Он почти не чувствовал боли от пореза на ладони. Он просто непонимающе смотрел на капающую на скатерть кровь. К счастью, охранникам было не до того, чтобы обращать на это внимание. Завулон, похоже, почувствовал его боль сильнее, чем он сам, и снова бросил на него разъяренный взгляд, будто обвиняя, что он сделал это намеренно. Антон смотрел на рану и удивлялся, что боль казалась ненастоящей, он сам себе казался ненастоящим, лишь призраком от прошлого Антона Городецкого. Завулон все-таки залечил рану выбросом силы через ошейник. Потом сощурился, заметив кровавый след на его шее. «Ты идиот, Городецкий. Почему не предупредил, что ошейник повредил твое горло? — он опять что-то раздраженно отшвырнул от себя, кажется телефон, затем досадливо повел плечами, будто признавая собственную беспомощность в попытке образумить раба. — Из мести мне готов истечь кровью? Это надо исцелять прикосновением, на расстоянии не получится». Антон только теперь заметил, что кровь из порезов на горле продолжает сочиться. Ошейник повредил какие-то сосуды. А Антон настолько был поглощен своей ненавистью к хозяину и к себе самому, что все остальные ощущения спонтанно притупились. Он никогда не думал, что такое в принципе возможно, но видимо шок был слишком велик. «Так ты не попросишь у меня помощи, раб?» «Что?» «Помощи, исцеления, поддержки. Когда ты уже усвоишь, что всецело зависишь от меня? Раб должен просить, Городецкий. Понимать свою зависимость и просить». Антону пришлось выдержать его тяжелый насмешливый взгляд. Катрин давно заметила их переглядки и теперь уже с откровенным любопытством пыталась понять, с чего вдруг Завулон так много уделяет внимания обычному охраннику. Антону очень хотелось послать Завулона куда подальше. Накатила эйфория от потери крови — странная легкость, головокружение и полная апатия. Будь у него сейчас выбор, то не стал бы ничего предпринимать, сполз бы со стула на пол, свернулся там клубком и будь что будет. Слишком тяжело дались последние сутки. Слишком много потрясений для психики никчемного пустышки. Но Завулон противник всего простого и банального, поэтому вариант с бездействием вряд ли сработает. А жаль… эйфория от бессилия всё усиливалась… Завулон всё смотрел и смотрел, ждал, когда раб одумается и попросит. Прошло наверно лишь пару мгновений, но Антону показалось, что вечность, потому что во взгляде Завулона вдруг промелькнуло что-то… что-то ему несвойственное. Разве могло читаться в его лице беспокойство и растерянность? Наверно Антон уже бредил, по-другому этого нельзя было объяснить. Потом Антон ощутил прилив магической силы, и это помогло немного придти в себя — Завулон не дождался просьбы, но все-таки помог. И Антон вдруг осознал, что готов еще побарахтаться, подержаться за жизнь зубами, хотя бы ради того, чтобы понять, настоящая или поддельная озабоченность его судьбой промелькнула на бледном лице хозяина. «За отказ просить ты тоже будешь наказан», — вклинился в его заторможенные мысли Завулон. «Как скажешь». «Ты должен добавить: мой господин». Катрин нервно заелозила на своем месте, обоняние вампирши уловило скрытый под чарами запах крови. Она явно пыталась понять, что Завулон делает с одним из своих охранников. Видать, Катрин решила, что Завулон банально качает силу, отбирая ее у подчиненных. Она что-то предложила Завулону, заметив бледность, которая так и не сошла после того, как Антон недавно обратил магию хозяина против него самого же. Но Завулон лишь отмахнулся от ее предложения и заботы. «Городецкий, я жду. Повтори». «Как скажешь, мой господин». У них эта игра «назови меня господином» превратилась уже в какой-то странный ритуал. Если бы Антон не знал, насколько Завулон горд и мнителен, то решил бы, что тот так набивает себе цену. Но нет, скорее всего, Завулон считал, что так дрессирует своего раба, приучает его к правильному поведению. Когда, интересно, у него терпение закончится? «Порою тебя проще придушить, чем заставить просить об исцелении», — у Завулона сразу улучшилось настроение и он даже начал шутить. «Так подойди и придуши, — в тон ему ответил Антон. — Что такое для наместника полсотни свидетелей убийства охранника-темного? Затем развеешь их прах в Сумраке, как раз подпитаешься дармовой силой от предсмертной агонии». «О, мы наконец проявляем крупицы остроумия? Молодец, Городецкий. Еще немного и от Светлого в тебе точно ничего не останется». «Не дождешься». Но Завулон был уже увлечен другой идеей. «Считаешь, что я не смогу придумать повода заставить сесть у моих ног одного из охранников?» «И привлечешь ненужное внимание к замаскированному рабу? Риск того стоит?» «Предлагаешь молча смотреть на то, как ты истекаешь кровью?» «Дай ты уже мне сдохнуть, а?» — тихо попросил Антон. Даже, кажется, произнес это вслух. Охранник рядом удивленно вздрогнул и завозился на стуле. Завулон хихикнул. «Не дождешься», — передразнил он недавнюю фразу Антона. Певица как раз допела очередную песню, взяв непомерно высокую ноту и привлекая тем самым к себе внимание собравшихся. Антон тоже глянул на нее, хоть перед глазами уже все плыло. Броский наряд певички с излишне глубоким декольте вызвал красные пятна перед глазами, кислорода уже не хватало. Но магия от ошейника поддерживала его в сознательном состоянии. Антон попытался зажать раны пальцами, но сразу испытал резкую боль и поспешно отдернул руку. — Пригласи-ка барышню к нам, — вслух велел Завулон, заметив его предобморочное состояние и пренебрежительно щелкнув пальцами в адрес Антона. Антон мысленно чертыхнулся, отдавая должное изобретательности Завулона. Теперь точно придется подойти к наместнику как сопровождающее лицо. На удивление ноги Антона еще держали. Он проводил несопротивляющуюся певичку к столику Завулона, за что заслужил его якобы одобрительное прикосновение к плечу. Исцеляющее заклинание быстро сделало свое дело, затягивая раны, снимая боль. Завулон, не выпуская его плеча, надавил, вынуждая присесть на стул подле себя. Антон успел только мысленно порадоваться, что хоть не у своих ног посадил и то хорошо. В ход пошли незаметные заклинания — очищающее и бодрящее. Слабость немного отступила. Катрин перестала судорожно принюхиваться и многозначительно улыбнулась. Интересно, как она объясняла себе происходящее? Часто ли Завулон уделял такое пристальное внимание своим молоденьким охранникам, подпитывался от них силой, пускал кровь, затем исцелял? Наверно после сегодняшнего вечера среди прислуги поползут сплетни, что Завулон обзавелся новым любовничком и энергетическим донором. После исцеляющих чар уйти Антону не дали, вцепившись до боли пальцами в колено под столом. Антон собственно особо и не рвался, вряд ли бы самостоятельно теперь дошел до своего места. — Как зовут? — обратил все-таки внимание на севшую напротив певичку Завулон. — Катя, — ответила та и замолчала, давно, наверно, усвоила, что быть излишне многословной при магах не следует. — Вот что, Катя… — наливая в ее пустой бокал коньяк, сказал Завулон, — спой нам что-нибудь веселое. Певичка неопределенно повела оголенными плечами, посмотрела на довольно усмехающегося Завулона, непроизвольно вздрогнула, встретившись с ним взглядом. Ее попытка выполнить просьбу не особо удалась, голос ей не хотел подчиняться. Она закашлялась, извинилась, давясь коньяком и испуганно глядя в пол. — Екатерина, значит? Моя тезка, — расплылась в хищной улыбке Катрин, обнажая клыки. Ей нравился страх, исходящий от молоденькой певицы. — Мне на сцену надо, — пролепетала та. — Меня накажут. — Наместнику в просьбе не отказывают, Катя, — назидательно пояснила вампирша подцепила ее на вампирский морок, притупляя страх и нервозность. — Пой! Певичка чуть расслабилась и принялась напевать что-то негромкое, но приятное. Наверно, переиначивала на свой манер вампирскую мелодию подчинения. — Талантливая девочка, — признала через какое-то время Катрин. Она ей явно понравилась. Но Завулон уже потерял интерес к ним обоим. Он незаметно настраивал ошейник Антона, опять немного на что-то злясь. — Ты сама пишешь песни? — начала ее расспрашивать Катрин. Антону не понравился оттенок гастрономической заинтересованности в елейно-вязком тоне вампирши. — Расскажи нам, что ты любишь, кто твой хозяин, о чем ты мечтаешь… Антон тоже перестал следить за ходом беседы, когда жесткие пальцы Завулона сжали его локоть и собственнически прошлись когтями по мышцам поверх ткани рубашки, почти разрывая ее. «Так полегчало, что уже стал заглядываться на девушек?» — Завулон опять не рассчитал силу воздействия, пробивающую морок, и болезненно вломился в мысли. Антон невольно поморщился. «Не отдавай ее вампирше, выпьет без остатка, по глазам видно». «А тебе что за печаль? Или хочешь поиграть на тему «Сможет ли раб что-то выпросить у своего хозяина?» Единственным способом избежать очередной проверки на слабо было переключить побыстрее ход мыслей Завулона. И Антон хотя мысленно и содрогнулся, вспоминая сегодняшнее утро и свой шок от торговли его телом, все-таки решил, что эта тема достаточно занимательна для Завулона. «Так зачем было устраивать весь этот спектакль с продажей Городецкого во временное пользование?» Завулон медленно и с наслаждением потянулся, словно сытый кот, порою он был так предсказуем с этой своей показушностью, так и напрашивался на похвалу и чтобы восхищались его умом и изобретательностью. «Ты разве не понял, что это был самый простой способ выманить перевертышей? Их знаменитый Городецкий в городе и всего лишь в окружении двух магов среднего уровня силы?» «С чего им было нападать среди дня? Может это вовсе не повстанцы, а так, перекупщики рабов? — Антон, забыв как дышать, осторожно задал вопрос, ради которого затеял весь этот разговор. — Сколько поймали? Двоих?» «Хочешь полюбоваться на пойманных?» Антон не поверил своей удаче. Если он их знает… если удастся переговорить с Хеной с глазу на глаз… наверняка Антон сможет найти чем расплатиться с Инквизитором. Перевертышей поймали по его вине, он должен что-то сделать. «Будешь хорошо себя вести, может я и расщедрюсь, полюбуешься».