В прятки с реальностью

_____ Глава 1 _____

      — Хуб, приготовиться, — крикнула Марлин и по привычке поискала глазами брата. Ему исполнилось восемнадцать и он уже стал совсем похож на настоящего мужчину, но с тех пор как он родился, Марлин чувствовала ответственность за него. В ту самую минуту, когда его привезли из лазарета, мама положила его в кроватку, спящего, такого маленького… Он почему-то сразу напомнил ей котенка, которого она однажды видела в районе Отречения и который очень удивил и умилил ее тогда: в городе бездомные кошки и собаки редкость — не приживались животные, еды и так мало. И когда она увидела брата, такого маленького и беспомощного, ее сердце просто сжалось от нежности.       Диего, как и всегда, находился в окружении лидерских отпрысков. Марлин частенько посмеивалась над ними, ведь она была на целых десять лет старше. Она отлично помнила и жизнь на полигоне, и битву с Эрудицией, хоть и была совсем маленькой тогда, но гордилась своими воспоминаниями, будто они приобщали ее к общему делу Бесстрашных.       Матери не стало вскоре после родов, погибла при обстреле полигона, пока пыталась засунуть Марлин с крохотным Диего на руках в бункер. Отец выжил, но так и не оправился после потери, поэтому вся забота о братике легла на маленькие хрупкие плечики девушки.       Ну и кто бы мог подумать, что он вымахает в такого красавца, а? Кудрявые длинноватые волосы выгодно подчеркивали скуластое мужественное лицо, неизменно покрывающееся темной щетиной к вечеру. Большие темно-карие глаза жгуче изучали почти каждую особу женского пола в округе, и к этому моменту Диего Эстевису мог составить конкуренцию разве что с ловелас Алекс. И если с лидерским отпрыском частенько искали близости девушки, желающие поиметь выгоду от его близкого родства с лидером, то Диего завоевывал женский пол исключительно броской внешностью и потрясающим умением играть практически на всех музыкальных инструментах.       Однако нужно было прыгать — они почти приехали. Уже привычными, отработанными за столько лет движениями Бесстрашные выпрыгнули из вагонов поезда и побежали к Хубу под пристальным наблюдением членов остальных фракций. Конечно, они приковывали взгляды всех, кто находился возле здания.       «А сегодня еще инициируется и лидерская компашка, — насмешливо поглядывая на парней, думала Марлин. — Значит, легко точно не будет. Эти вечно что-нибудь придумывающие подростки… как заноза в заднице, ни черта не могут спокойно пройти все положенные процедуры! Вспомнить только, что они устроили на восемнадцатилетие Алекса, не к церемонии будет упомянуто… Или вот вчера, на тесте… тоже не обошлось без инцидентов!»       Марлин с неудовольствием заметила, как шепчутся Алекс с Кевином, а стало быть, сейчас будут отвлекать внимание судей… Она опять прошлась взглядом по толпе и с удивлением обнаружила Диего в стороне от всей компании.

***

      У Диего был план. Пока Матиас отвлекал своего отца — лидера фракции Бесстрашие Тобиаса Итона, нужно было срочно обратить внимание на свою персону, для того, чтобы Алекс с Кевином успели добавить в воду для Эрудитов прозрачный химический состав. «Когда эти напыщенные красавцы капнут свою ценнейшую кровь в чашу, она зашипит не хуже, чем на углях Бесстрашия! — восторженно ликовал про себя Диего. — А какой способ привлечения внимания может быть лучше, чем небольшая заваруха? И пусть потом будет карцер и все что к нему прилагается, зато весело. И не скучно».       Заприметив о чем-то отчаянно спорящих Искренних, Диего направился прямо туда и, проходя мимо парней, не участвующих в разговоре, довольно ощутимо задел плечом самого рослого из них.       — Эй, нельзя ли поаккуратнее? — возмутился Искренний, оборачиваясь и ища глазами обидчика.       — Аккуратнее будешь своей девке присовывать, Правдолюб, — усмехаясь и сплевывая прямо ему под ноги, нагло проговорил Диего, уже морально готовый к драке. Но Искренний все-таки хотел уйти от конфликта.       — Тебе повезло, что у меня нет девушки, иначе за такое оскорбление я затаскал бы тебя по судебным заседаниям! — вибрируя голосом от негодования, выкрикнул парень, злобно глядя на Диего.       — Да оставь его, Фред, — сказал другой Искренний, — это же Бесстрашные, они все сумасшедшие!       В этот момент Диего понял, это именно то, что надо.       — Что ты сказал, урод? — надвигаясь на Искреннего, Диего уже сжал кулаки. — Ты хоть понял, что сейчас сказанул?       — А ты что, только грубить и плеваться умеешь? — Искренний расстегнул куртку и, сняв её, бросил на пол. Под одеждой, к удивлению Диего, обнаружилось вполне крепкое накачанное тело — Искренний явно не избегал дополнительных тренировок. «Ну что ж, так даже интереснее!»       — Тебе бы помолиться, чтобы я не применял к тебе свои умения, сопляк, — выцедил Диего сквозь зубы, — иначе можешь недосчитаться кое-каких частей тела, особенно тех, которые присовывать надо. Или ты еще не знаешь, что это такое? А? Может, у тебя и бабы-то не было?       — Это не твое дело! — громче, чем ему самому, по всей видимости, хотелось, коротко бросил парень, злобно глядя на Диего.       — Ну конечно, не мое… Руки марать о девственника не буду, не волнуйся. Или, может быть, ты у нас по мальчикам? Смотрю, рьяно защищаешь дружка, думаешь тебе что-нибудь обломится?       Наконец, эффект был достигнут, Искренний бросился на Диего, завязалась потасовка. Ясное дело, что Бесстрашный тренирован лучше, но и Искренний показал себя весьма неплохо. Сразу так просто уйти от атаки не удалось, и Диего схватил смачный удар по лицу. В долгу он, конечно, не остался, но к моменту, когда охрана прибежала их разнимать, у Диего была рассечена бровь, разбита губа, под глазом наливался нехилый такой синяк, а лидер Итон добавил от себя пару оплеух.       — Позвольте вам помочь? — Диего как раз собирался встать с лестницы, на ступеньках которой он сидел, отдуваясь после потасовки. — У вас кровь везде… а вам еще в церемонии участвовать.       Диего не сразу поднял глаза на говорящую, но по голосу понял, что это девушка. Искреннего отвели в медпункт приводить в порядок, а Диего, увидев, что Алекс кивает ему, понял — диверсия удалась. Он отвлекся и посмотрел на девицу только тогда, когда Алекс сигнализировал об удаче.       — Что? — удивленно спросил Диего, не сразу поняв, о чем речь.       — У вас до сих пор кровь идет, — над ним склонилась девушка, больше всего напоминающая серый пасмурный день. Диего, привыкший, что девицы ярко раскрашены, резки и крикливы, с опаской разглядывал Отреченную, терпеливо и спокойно промокавшую салфеткой его рассеченную бровь.       — Я в порядке, можете не беспокоиться, — отмахиваясь от нее, ответил Диего и попытался встать, но отчего-то вдруг голова закружилась. «Видимо, Искренний все-таки надрал мне задницу, — подумалось ему. — Что-то даже ноги не держат».       — И все-таки вам необходимо пройти в медпункт. Скоро начнется церемония, а вы даже на ногах-то не стоите твердо. А там вас быстренько подлатают…       Пока девушка это говорила, она успела закинуть руку Диего себе на плечо. Диего вдруг стало смешно — эта малявка правда думает, что она сейчас вот так потащит его куда-то? Даже стало интересно, какой у нее план? Навалившись на девушку всем своим весом и с удовольствием поняв, что она, охнув, чуть не потеряла равновесие, Диего рассмеялся.       — Иди к своим, мышка серая! Ты что же думаешь, мне впервой по роже огребать?       — Да вижу, что не впервой, — без паузы ответила девица. — Кулаки ваши, может быть, и неплохо работают, а вот голова не очень.       Диего удивился и стал пристально всматриваться в Отреченную. Небольшого росточка, волосы непонятного оттенка забраны в небольшой пучок, значит, не густые. Белесые ресницы, глаза невыразительные, глубоко посажены, цвета… не разобрать какого. Какие-то в крапинку. И все это наглухо задрапировано серыми невзрачными тряпками, висящими на ней, как на вешалке. Красотка, прямо!       — Не твоего ума дело, что у меня с головой, Банни[1]. Ты же не замуж за меня собираешься, — расхохотался Диего, и тут свет в зале стал гаснуть. Обогнув девицу, Диего направился в свой сектор, чтобы успеть занять места в первом ряду и насладиться произведенным на Эрудитов эффектом.

_____ Глава 2 _____

      Инициация в Бесстрашии всегда была сложнее, чем в других фракциях. Но только не для урожденных Бесстрашных, которых тренировал сам Эрик Эванс. Лидер занимался со всеми, не только своими сыновьями — с Алексом и Виком. Спуску он не давал всей их компанией, так что было сильно, много и… скучно.       Самыми лучшими днями были те, когда патрульные брали их с собой в город, если не хватало людей. Недовольные стали активнее, чаще случались демонстрации, участились теракты, гибло мирное население. Лидер отдал приказ, чтобы тех, кто пройдет определенные тесты, тоже брали на несложные случаи, а для парней это были «вылазки свободы», так они их называли. Потому что весело, конечно, издеваться над Сандером, но вот его жена, гибкая и юркая, гоняла парней так, что к концу дня они все были просто на нуле. А впереди еще полоса препятствий, штрафная. Так что даже Алекс присмирел, ну и ко всему прочему Кейтлин была красивой девушкой, а Алекс Эванс всегда был падок на таких и перечить ей не хотел.       Стоять в оцеплении было не особенно весело, но лучше, чем красить стены или чистить картошку. Сегодня проходил очередной митинг у здания Втулки, бывшей штаб-квартиры Отречения. Раньше тут был центр мира — Диего те времена не застал, а вот Марлин помнила. Говорила, что все праздники, все основные события проходили именно здесь. А теперь вот набились сюда недовольные, в основном женщины и пожилые. И чего им не хватало, все ведь есть… Они стояли тут уже третий день и собирались тут быть еще столько же. Требование одно — «пусть лидер правящей фракции, Эрик Эванс, сложит с себя полномочия».       «Вашу ж мать, ну им-то какое дело, — негодовал Диего. — Они вообще к городу не имеют отношения как такового. За столько лет они стали жить отдельно, даже зона отчуждения опустела, но вот поди ж ты, собираются откуда-то, смущают жителей, раздают листовки, пытаются перетянуть их на свою сторону.       Алекс давно говорит, что очередь из автомата решила бы эту проблему, да куда там… Надо все делать демократично, толерантно. Хлебнем мы, чувствуется, еще этой толерантности! Как же я ненавижу вас, сук недовольных!»       — Вы позволите нам пройти? — раздался голос за спиной, и все парни синхронно обернулись. К ним подошла группа девушек и женщин из Нового Отречения. — Мы принесли для митингующих чай и лепешки, лекарства. Оружия у нас нет.       Парни, окинув хмурым взглядом группу, принялись обыскивать подошедших. Бесстрашные не понимали этого: вместо того, чтобы дождаться, когда митингующие проголодаются и разойдутся, они их еще и кормить собираются! Это ли не предательство?       Диего, громко сопя, проверил одну из девиц, довольно грубо обхлопав ее одежду. «Зачем они это делают, зачем они поощряют их? Они что, ничего не понимают…»       — Пожалуйста, осторожнее, — попросила его девушка, но Диего на нее даже не взглянул. Много чести, смотреть на всяких… дур, которые занимаются хрен знает чем. — Это всего лишь жест доброй воли. Может быть, если они увидят, что к ним здесь милосердны, они поймут, что лидер не так уж плох?       Диего поднял на нее глаза и в этот момент узнал ее. Эта та самая серая мышка, что подошла к нему на церемонии, предложив помощь. Весь ее вид, такой… терпеливый и отреченный… вызывал тошноту. И еще он почувствовал гнев на то, чем она занимается и ни хрена не понимает.       — Ты на всю голову больна, если думаешь, что волка можно задобрить, прикармливая его ягнятами! Он сначала съест твоих ягнят, а потом, когда они закончатся, придет и съест тебя.       — А это точно известно? — девица смотрела на него твердо, без тени осуждения или страха. — Ты разве был на их месте, чтобы судить? Или, может быть, ты сам такой и судишь по себе?       — Иди уже, корми их, — выплюнул Диего презрительно. — Смотри, чтобы они тебе руку не откусили! — он хотел добавить какое-нибудь обидное прозвище или крепкое словцо, но не стал.       — Нахуй ты, вообще, с ней разговаривать полез, брат? — выкрикнул Алекс. — Она ж на всю голову отреченная, ей хоть кол на голове тиши, она все равно будет блажить, гиблое дело!       — Хватит, парни! — рявкнул Матиас Итон, обидевшись за бывшую фракцию своих родителей. — Девка делает свое дело, мы делаем свое. Не хватало еще и тут разборок!       Отреченная повернулась и пошла в сторону митингующих, Алекс проворчал что-то насчет Бесстрашных Отреченных, а Диего никак не мог справиться с раздражением и затеял сам с собой внутренний диалог.       «Да как она может, неужели они правда считают, что человека можно заставить исправиться? Если у человека уже есть какие-то убеждения, то это навсегда, ничто не заставит его измениться настолько, что убийца положит нож и пойдет в Отречение. Неужели она думает, что пара лепешек и стакан чая что-то изменят, кроме того, что у недовольных появятся силы и они смогут не только держать транспаранты, но еще и оказать сопротивление при беспорядках? Где только находятся такие недалёкие люди…»       Однако, время плавно шло к вечеру. Хоть темнело еще не очень поздно, но скоро уже должна была приехать смена. Если не считать стычки с девицей, дежурство прошло спокойно, а завтра дадут выходной, можно будет выспаться. Предвкушая сытный горячий и обильный ужин, мягкую постель в общежитии для инициируемых, долгий и здоровый сон, Диего как-то пропустил с чего все началось. Сначала вроде показалось, что возникло какое-то волнение в массах. Потом кто-то крикнул, и это заставило насторожиться. Парни переглянулись и, не сговариваясь, бросились на крик.       — Мат, обходи Втулку слева, Диего, проверь бараки, Кевин справа посмотри! — распределяя задания, возбужденно кричал Алекс. — Я к палаточному городку! Джимми, вызови подмогу, они должны уже быть скоро тут! Остальные, пост не оставлять, при активности стрелять сначала в воздух, потом на поражение!       Парни бросились врассыпную, а Диего побежал к баракам. «Вот ведь черт, как чувствовал, когда злился, не будет нам покоя от этих недовольных!» Отчаянный женский вскрик подхлестнул его скорость и, закинув автомат за спину, Диего припустил со всех ног туда, откуда были слышны звуки потасовки. Крикнув в эфир, что нашел источник волнений, Диего выскочил внезапно прямо на них: сразу за бараками трое недовольных… издевались над какой-то женщиной. Они толкали ее друг к другу, рвали на ней одежду. Она лишь иногда вскрикивала и закрывала лицо маленькими ладонями.       — А ну, стоять! Суки, что ж вы делаете, вашу мать! — рявкнул Диего, вскидывая автомат и полоснув очередью в воздух. От быстрого бега немного пекло легкие, а дыхание никак не желало выравниваться из-за жестко накатившей ярости.       — Да? Ну и чё ты нам сделаешь, а? — один из недовольных обернулся к Диего, второй ухмыльнулся и моментально перехватил девушку, прижимая нож к ее шее. — Убить ты нас не можешь, у нас нет автоматов. А только рыпнешься, твоей подружке каюк! — Диего с отвращением смотрел, как недовольный, пользуясь беспомощностью девушки, лапал ее за грудь, показавшуюся из разорванной одежды. Наглый недовольный, не прекращая монолога, надвигался на самого Диего, тоже доставая нож. — Мы сейчас уйдем и телку заберем с собой, с детства люблю засыпать, обняв игрушку, да еще такую ладненькую. А ты сообщи своему лидеру, что если он и дальше будет кочевряжиться, всю вашу фракцию ждет такой кошмар, которого вы даже…       Диего давно уже надоело его слушать. Он только следил за тем, чтобы тот, кто угрожал девушке, немного потерял бдительность, думая, что они уже на коне. И вот, когда ситуация была в самый раз, Диего, незаметно переведя оружие в режим одиночных, выстрелил, четко попав недовольному в ногу. Это было рискованно, потому что будь этот ублюдок подготовлен для таких вещей, он успел бы перерезать горло девушке, но предатель только заверещал и схватился за рану, выпустив свою жертву.       — Беги отсюда! — закричал Диего, махая ей рукой. — Беги, что есть мочи!       Девушка, спотыкаясь и все время норовя упасть, побежала почему-то не в укрытие, а по открытой местности, и были бы у недовольных пистолеты, она была бы уже расстреляна в спину. «Да твою же мать…»       Но додумать эту мысль было некогда, потому что те двое, что остались, полезли в драку, оба с ножами. Диего отбросил автомат, не расстреливать же их теперь, и вступил врукопашную с ублюдками, играя пока по их правилам.       «Так, ладно, ладно, ножик достанем в самый последний момент, пусть думают, что у них преимущество».       Увернувшись от первой атаки, Диего выбил нож из руки нападающего и, отклонившись, подпустил его так, чтобы удар пришелся в солнечное. Пока урод хватал воздух ртом, а второй пытался нанести удар ножом, Диего, резко увернувшись, впечатал берц в живот второму, не выпуская их рук первого.       Он уже отправил одного в нокаут, а второй как раз получал прямой по роже, когда сначала руку пронзила нестерпимая боль, и только потом Диего услышал звуки выстрелов, которые, впрочем, быстро оборвались. Не удержавшись на ногах, Диего упал, зажимая рану здоровой рукой, с удивлением глядя на девушку в разорванном сером платье с окровавленным камнем в руке. Недовольный, сжимая неосмотрительно брошенный автомат, лежал в пробитой головой, а девица, отбросив камень, как ядовитую змею, уставилась на Диего.       — Ты как, нормально? — спросила она дрожащим голосом, торопливо подходя к нему. — Надо же, у тебя весь рукав в крови. Дашь посмотреть?       — А ты сиськи прикроешь? — нагло заявил Диего, давясь словами от раздражения и боли. Потому что это была та самая девица, серая мышка, рьяно желающая накормить страждущих.       — А ты не смотри и не надо будет ничего прикрывать, — пытаясь разорвать рукав формы, девица так сильно дергала за раненую руку, что у Диего начало мутиться сознание. «Не хватало еще сейчас тут в обморок завалиться, как кисейной барышне!»       — Дай, я сам, — пробурчал он, резко дернув рукав и оторвав его совсем. Пули легли как-то кучно, обе пробили мягкие ткани оставив глубокие кровавые раны, с одной стороны даже срезав часть мышечной ткани. «Но кость не задета, а это уже хорошо!»       — Ну сам так сам, — вздохнув, протянула девица, отрывая подол у своего платья. — Рана кровавая, но не серьезная, так что все обошлось.       Диего хотел уже сказать, что она сама несерьезная, когда появились Алекс и другие. Они скрутили недовольных, Алекс поухмылялся на разорванное платье девицы и оторванный подол, убедился, что с рукой Диего все нормально и стал пристально всматриваться в Отреченную, будто хотел что-то у нее спросить. Но Диего опередил его.       — Ну что, теперь ты поняла, кого кормить хотела? — злобно глядя на девушку, спросил он. — Какого хера вы вообще приперлись, видите же, они уроды… или вам тоже лидер не нравится? Может быть, вы тоже хотите его свергнуть?       — Нет, просто наши принципы лежат вне жестокости. Мы считаем, что зло нельзя подавить злом. Если на зло отвечать добром, то, в конце концов, добро победит.       — Сколько тебе лет, что ты все еще веришь в эти сказочки? Нет добра и зла! То, что для одних добро для других зло и наоборот! Как ты можешь утверждать, что ты делаешь добро! Посмотри к чему оно привело, разве это добро? Так я в рот его имел, мне теперь восстанавливаться после такого добра.       — То, что сейчас произошло, только один эпизод жизни. А целая жизнь, это цепочка эпизодов, которая обязательно должна содержать в себе больше добра, чем зла. И тогда добро победит!       — Так! Стоп! Не надо нам вашей этой отреченной пропаганды! — рявкнул на нее Алекс. — Слушай, мне нужно твое имя, возраст и адрес…       — Зачем? — удивилась девушка.       — Приду к тебе и приглашу на свидание, зачем же еще? — ухмыльнулся в очередной раз Алекс и сразу же добавил: — Да расслабься, нужна ты мне, допросить тебя надо будет, по этому инциденту. Ты его камнем приложила, а если он умрет, да еще после стычки… Чтобы лидера не подставлять, поняла? Имя, сестра!       — Меня зовут Ирэн. Ирэн Фернан.       — Я видел тебя на церемонии выбора, значит, тебе восемнадцать, — утвердительно сказал Диего, пока девушка обрабатывала и бинтовала его рану.       — Почти, — подняв на него глаза, проговорила она, — на церемонии я была вместе со своей сестрой, это она должна была определиться с фракцией. Она перешла в Дружелюбие. Теперь я одна у родителей.       — Одна у родителей, но все равно жизнью рискуешь? — опять не сдержавшись, хмуро спросил Диего.       — Ну, вообще-то, она молодец, брат, — хохотнул Алекс. — Все-таки девица жизнь тебе спасла, так что… Не хочешь к нам во фракцию, Ирэн? Ты действовала как Бесстрашная, это круто! У тебя есть еще один год, чтобы подумать!       Ирэн ничего не ответила, только отвела глаза от прожигающего ее тёмного взгляда. Алекс еще что-то балагурил, похлопывая Диего по здоровому плечу, а у него не выходило из головы ее имя: Ирэн Фернан.

_____ Глава 3 _____

      Дым, черная копоть, запах смерти и покореженного металла… Руки по локоть в чужой крови, ошметках внутренностей, а сознание, будто заблокированное, отказывалось понимать происходящее. Ему отдавали какие-то команды, и он выполнял их, но на самом деле хотел бы, чтобы его сейчас здесь не было.       Но надо было помочь. Предупреждение недовольного обрело свою физическую форму — они взорвали поезд с Бесстрашными, когда большинство членов фракции ехало спасать заложников. Совсем уйти и замкнуться Диего не давало сознание, что где-то среди этого кровавого месива находилась его сестра, и оставалась призрачная надежда, что еще живая. Ведь кроме нее у него больше никого не было…       Перед глазами возник эпизод их жизни: вот она вытирает ему, маленькому, кровь и сопли после очередной потасовки с парнями, говорит, что мальчики не плачут. О, Марлин, плачут, еще как, только вот плач этот закопан глубоко внутри, где-то в груди, которую хочется разорвать, потому что невозможно терпеть эту истекающую боль! Только бы с ней было все хорошо, пусть какая угодно, обожженная, с оторванными конечностями, но только бы живая…       Алекс громогласно выкрикивал имя лидера, который тоже где-то тут, ехал на задание вместе со всеми. Жена его металась, сосредоточенная, старалась не поддаваться панике. Кевин с облегчением выдохнул, когда услышал ругательства Сани, а Диего, как робот, оттаскивал тело за телом, и каждый раз, когда он узнавал погибшего, спина его холодела. «Как же это… ужасно, не передать! Их старшие, их учителя, те, кто всегда прикрывает их спины, потому что они еще зеленые юнцы, столько народу, опытные солдаты… Ну как же так-то? И лидера никак не могут найти…»       Тихий приглушенный стон заставил его насторожиться. Кажется, откуда-то справа, там, где больше всего покореженного железа. Поднатужившись, Диего перевернул кусок каркаса, под которым обнаружились еще тела, в разной степени разобранности. Сдерживая рвотные порывы, он отбрасывал оторванные конечности, стараясь не смотреть на зияющие раны, открывающие внутренности, сломанные кости, изуродованные лица.       — Эй! — крикнул он, когда заметил медиков. — Сюда!       — Живые есть? — последовал вопрос.       — Кажется есть!       — Так, кажется или есть? Жди парень, мы сейчас пытаемся реально живых вывозить!       «Ясно, народу не хватает, и так взяли в подмогу инициируемых, хотя по идее…» Едва слышный стон раздался из-под груды тел, такой тихий, что Диего сначала подумал, что ему показалось. Прислушавшись, он понял, нет, точно кто-то подавал голос! Интенсивнее работая руками, он вскоре, откинув очередное тело, увидел… Марлин! Всю в крови, одна половина лица была изуродована до неузнаваемости, такое ощущение, что отсутствовала половина тела, но она двигалась, значит, живая!       — Мар! Мар, ты слышишь меня, — на автомате бормотал Диего, потому что руки отказывались подчиняться и выполнять свои прямые функции. — Марлин, это я, Диего… Помогите! — крикнул он, так громко, как мог. — На помощь, сюда, прошу!       Но его крик потонул в десятке еще таких же, стонах боли, мучения и отчаяния. Диего понял, если он хочет спасти сестру, ему придется сейчас взять себя в руки и самому попытаться вынести ее отсюда. Страшно боясь еще больше навредить ей, задыхаясь от запаха горелой плоти, обливаясь ее кровью, он потащил сестру к месту сбора всех Бесстрашных.       — Кто-нибудь! Она еще жива! Помогите! — Диего подбежал к медикам, но они, бросая на Марлин пристальный взгляд, только отворачивались. «Не жилец, — читалось на их лицах, — есть те, с кем есть смысл работать, а есть безнадежные». — Черт, да хоть регенерацию дайте, бля!       — У нее на браслете есть, парень, забыл? — спросил молодой Эрудит, и все-таки подошел к ним. — Положи-ка ее, осмотрю… — медик первым делом сделал всю регенерацию, что была у Марлин в браслете и скептически осмотрел всю ее левую сторону. — Ищи машину и кровь, парень. Она теряет слишком много крови, остановить ее можно, да только бесполезно, слишком большая кровопотеря…       Диего бросился в сторону, откуда отъезжали автомобили. Он успел заметить, что лидер нашелся, Алекс среди прочих оказывал ему первую помощь, и Диего решил его не трогать. Машина все никак не находилась. Весь транспорт был забит под завязку, новый подъезжать не торопился. У Диего от отчаяния свело челюсть, и когда его кто-то окликнул, он даже не повернулся.       — Кого потерял? Кого ты ищешь? — кто-то тряс его за плечи, причем откуда-то снизу. Он опустил глаза и наткнулся на… Ирэн, которая тревожно вглядывалась ему в лицо. — Диего, у тебя что-то случилось? Ты ранен? Это твоя кровь? — спросила она, поняв, что Диего ее узнал.       — Я ищу машину! Там моя сестра, она ранена…       — Пошли, быстро, покажешь мне, может, ей можно на месте помочь.       Они побежали к тому месту, где Диего оставил Марлин с Эрудитом. Медика поблизости не было, Марлин лежала прямо на земле и выглядела абсолютно мертвой. Ирэн сразу же бросилась к ней, проверяя пульс, пыталась выслушать дыхание.       — Плохи дела. Она еще жива, видно, держится на регенерации. Нужна кровь, много и срочно. Тут она не выживет.       — Но машин нет, Ирэн! — в отчаянии простонал Диего. — Я бегал, метался и ни одной не нашел, все уехали и будут тут не меньше чем через полчаса! Неужели ничего нельзя сделать?       — Полчаса она не выдержит. Так… — девушка бросила короткий взгляд на форму Диего. — У тебя первая положительная. У твоей сестры такая же?       — Что?       — Она твоя сестра, у вас с ней одна группа крови и резус фактор?       — А… Нет, у нее вторая положительная, А плюс…       — Лучше бы, конечно, одна, ну ладно… Пойдет. Я сейчас попытаюсь остановить ей кровь, а ты иди пока… выпей воды побольше, сколько найдешь. И приходи сюда.       Диего кивнул и пошел искать воду. Ирэн выглядела убедительной. Она так рьяно принялась за Марлин, и ему почему-то стало казаться, что еще не все потеряно. Он выискал у Эрудитов бутылку воды и выпил ее залпом, почему-то только сейчас понял, как же сильно хотел пить. Вернувшись туда, где лежала его сестра, Диего увидел, что Ирэн все еще колдует над ней, делая инъекцию за инъекцией, проверяла сердцебиение и качала головой…       — Давай, неси ее вон к тем палаткам, срочно. Будем делать прямое переливание, иначе никак.       Диего подхватил сестру и быстро понес ее туда, куда показала девушка. В нескольких палатках устроили что-то вроде полевого лазарета, где оказывали помощь до приезда транспорта. Ирэн, ни слова не говоря, толкнула парня на кровать и принялась за процедуру.       — Ты думаешь, это поможет? — глядя на Ирэн с надеждой, спросил Диего.       — Или поможет, или нет, но мы сделаем все, что можем, поверь мне!       Диего, пребывая в оцепенении от ситуации от дикого напряжения, смотрел в одну точку и не сразу понял, что пристально следит за руками Ирэн, споро выполняющими все необходимые манипуляции. На её тоненьком запястье свободно болтался изящный браслет, и Диего, не отрываясь, смотрел на него, как на последнюю надежду.       — Красивый у тебя браслет, парень подарил? — вдруг помимо воли вырвалось у него.       — А тебе что за дело? — грубовато ответила Ирэн, но взглянув на бледное лицо Диего, смягчилась. — Это все, что осталось у меня от матери.       — Ты говорила, что теперь у родителей одна. У родителей, а не у отца…       — Отец женился во второй раз. Извини, я не хочу это обсуждать, — помотала она головой.       — Ты — Отреченная, откуда столько знаешь о медицине? — продолжал допытываться Диего, удивляясь сам себе. Ему-то что за дело до этой девушки, хоть он и очень благодарен ей за помощь?       — Посещаю кружок в школе. Тебе не все равно?       — Ты перейдешь в Эрудицию?       — Ты слишком много болтаешь, а тебе нужны силы. — Ирэн строго посмотрела на него, а Диего уставился на ее лицо. С первого взгляда она показалась ему серой… да и со второго ничего не изменилось. Черты лица совсем мелкие, она больше всего напоминала маленькую мышку, вот ни дать, ни взять, первое впечатление самое верное.       — Давай сожми кулачище свой посильнее и прекрати уже на меня пялиться. Ты меня смущаешь.       — Что-то мне подсказывает, что ты дивергент, — прищурившись, сжимая и разжимая кулак, проговорил Диего, — слишком много ты умеешь, а, Банни? Ты и милосердная, и камнем не побоялась урода приложить, и медик, и отвечаешь, как Искренняя… Скажи, это правда?       — Будешь много знать, скоро состаришься. И вообще, не твоего ума дело, — ответила она в тон ему и отошла к Марлин. Глядя на раненную, она глубоко вздохнула, прикрыла глаза и одна слезинка выкатилась у нее на щеку. В тот момент она напомнила Диего деву Марию, о которой часто рассказывала ему Марлин, когда он спрашивал куда делась мама:       «— Ее забрала к себе Дева Мария, малыш. Она живет на небе и забирает к себе всех хороших людей.       — Она фея?       — Да, она такая фея. Она нас всегда защищает, но когда защитить не может, она забирает их к себе.       — Покажи мне ее…       — Немного подрастешь, пойдешь в школу, и мы обязательно сходим с тобой в архивы. Там есть ее изображение…»       Древние фрески покорили воображение маленького мальчика, и с тех пор, спасение ассоциировалось у него с женщиной в длинном платье и грустным лицом.       — Только выживи, пожалуйста, — прошептала Ирэн, и снова погладила Марлин по волосам.       Когда все закончилось, состояние сестры было тяжелым, но стабильным и ее отправили в Эрудицию, Диего, пошатываясь после сдачи крови, вышел из полевого лазарета. Приступы головокружения не давали идти ему слишком быстро, все время приходилось останавливаться и зажмуриваться, потому что от потемнения в глазах мутило. В одну из таких остановок он и заметил на полу небольшой ободок в котором узнал браслет Ирэн. Он хотел было найти ее, но ему сказали, что она отбыла в Эрудицию для помощи больным. Всех выживших увезли и теперь лишние руки требовались в клинике.

_____ Глава 4 _____

Саунд к последующим главам: Three Days Grase — Over And Over

      Колеса мерно отстукивали привычный ритм, в вагоне было немного гулко, потому что Диего находился там один. С того времени, как недовольные взорвали поезд, прошло уже три месяца. Марлин выжила, благодаря маленькой Отреченной девушке, и сейчас уже была в Бесстрашии на восстановлении. Сестру спасло прямое переливание крови, без этого ее уже не было бы, и теперь… Диего не мог не поблагодарить ту самую девушку, что пришла им на помощь. Ирэн Фернан. И он должен был сразу, как только вернулся во фракцию, найти возможность передать Ирэн её украшение, но лидер ужесточил меры безопасности, и покинуть инициируемому штаб-квартиру без разрешения стало не так просто. Диего смог выбраться только лишь спустя три месяца, когда стал полноправным членом фракции и появилась некая свобода.       Оглядываясь среди хорошеньких небольших строений Нового Отречения, он все вытаскивал бумажку с адресом, не в силах найти нужный дом. «Хоть бы они их в разные цвета красили, что ли, как они тут с ума не сошли, среди одинаковых серых стен?!» Пока он бегал между похожих как близнецы строений, на Отречение спустились сумерки и стало вообще ничего не разобрать. Диего решил стукнуть в первый попавшийся дом, чтобы спросить, где живет семья Фернан, но когда ему открыли дверь, он понял, что этого не понадобится. На пороге стояла Ирэн.       — Диего? Что ты тут делаешь? — громким шепотом спросила она, обернувшись вглубь дома.       — Очень радушный прием, спасибо, — улыбнулся Диего. — Я искал тебя.       — Это еще зачем? Тебе нужно скорее уходить! Тебе нельзя…       — Ирэн, кто там? — раздался строгий голос из комнаты, и в глазах девушки заплескалась паника.       — А-а-а… это… Сьюзен, просит помочь ей с пирожками. Я отлучусь на час, ладно, пап? — крикнула Ирэн, поднося палец ко рту и выталкивая Диего на улицу. — Жди меня за домом и не светись особо, я сейчас выйду.       Диего пожал плечами и зашел за угол. Буквально через пару минут, из дома выскочила Ирэн, и, не глядя на него, пошла вдоль домов. Только оказавшись за пределами фракции, она повернулась к Диего, который все это время шел за ней ни слова не говоря, и злобно на него зашипела:       — Зачем ты пришел? Ты знаешь какие у меня могут теперь быть неприятности?       — На самом деле я пришел поблагодарить тебя за сестру… Она почти оправилась и передает тебе привет!       — Она выжила? Слава богу! — Ирэн молитвенно сложила руки и груди и прикрыла глаза. — Мне всегда так тепло, когда пациенты выживают, особенно Бесстрашные. Вас так много погибает, мне больно смотреть на это…       — И я пришел отдать тебе… вот, твою вещь! — Диего протянул ей браслет. Ирэн перевела взгляд на украшение и буквально вскрикнула от радости, схватив браслет и немедленно надевая его на запястье.       — Где ты его нашел? Я думала потеряла его насовсем!       — Ты обронила его тогда, в полевом лазарете. Я его нашел, но…       — Почему же ты сразу не отдал его мне? — как-то отчаянно вырвалось у Ирэн, и она отвернулась. Диего немного смутила такая реакция, и он поспешил объяснить:       — Я хотел, но во время инициации не смог покинуть территорию фракции из-за ужесточенных мер. И потом, я хотел сам отдать его тебе, чтобы увидеться, поблагодарить.       — А я думала, что больше никогда его не увижу. Ни его, — Ирэн покрутила на запястье браслет, — ни тебя...       Диего уже хотел начать заготовленную благодарственную речь, но тут, в свете фонаря, увидел на руке у девушки, чуть выше украшения, которое она теребила, уродливую багровую отметину. Эстевис схватил Ирэн за руку и задрал рукав повыше. Толстый, выпуклый шрам полукругом опоясывал руку чуть выше запястья.       — Ирэн, — ошарашено пробормотал Диего, — что это? Откуда?       — Это не твое дело. — Ирэн, загнанно глянув в сторону серых строений, отняла у него руку и натянула рукав пониже. — Уже прошло.       Страшная догадка пронзила Диего, будто пикой. Паника в её глазах, когда он пришел, строгий голос её отца, ложь, что Ирэн пойдет к соседке, и вот теперь этот испуганный взгляд в сторону дома сложили в голове Эстевиса отвратительный паззл.       — Это сделал кто-то из твоих близких? Да?       — Слушай, зачем ты пришел? — Она, уже не сдерживая слез, толкнула его в грудь. — Я только-только начала жить нормально…       — Вот это ты называешь «нормально»? — Диего снова схватил ее руку. — Кто это сделал? Отец? Мачеха? Кто?       Ирэн испуганно отшатнулась и обхватила руками плечи, пытаясь подавить глубокий, судорожный вздох.       — Зачем тебе знать? Зачем тебе вообще надо было приходить? Зачем, Диего, ответь мне! — с каждым словом, в голосе ее было все больше горечи и слез. — Уходи, слышишь? Ты только… все усложняешь!       — Отчего ты прогоняешь меня, даже не дав возможности отблагодарить за спасение моей сестры?         Сказать, что Диего удивился — значит просто ничего не сказать. Она пошла с ним, а теперь гонит… Эта девица сплошное ходячее противоречие.       — Мне не требуется благодарность, — покачала она головой, глядя куда-то вдаль. — Я делаю это, потому что не могу по-другому. Потому что я умею. Что бы ты ни предложил мне в знак благодарности, мне все нельзя. Спасибо тебе, что принес мне его… Этот браслет носила еще моя мать, и мне он очень дорог.       Диего снова мельком посмотрел на её запястье и вспомнил про шрам.       — Почему ты терпишь подобные издевательства? — спросил Диего, кивая на её руку и хмурясь.       — Ты не понимаешь… — горько усмехнулась Ирэн. — Они только повод ищут, чтобы выгнать меня или вынудить уйти самой! Отец и его жена, они уже выпроводили Лайру в Дружелюбие и ждут от меня того же… А я… мне страшно в чужой фракции, там все не мое! Я ничего не знаю…       Ирэн замолчала, Диего тоже не мог вымолвить ни слова. Он как-то по-другому представлял себе жизнь в Отречении, и теперь не знал, что сказать или сделать.       — А знаешь, у меня есть идея, — проговорил он, оглядываясь по сторонам. — Ты отпросилась у отца на час, так ведь? Хочешь, прокатимся на поезде? Ты когда-нибудь каталась на поезде, Ирэн?       — Нет, я не каталась. — Она вытерла лицо ладонью, но все так же не смотрела на Диего. — Это страшно и… безрассудно.       — А вот мне кажется, что немного безрассудства тебе как раз сейчас не хватает, Банни. Пошли, тут недалеко поезд как раз замедляется, мы прокатимся и заодно ты мне расскажешь, откуда знаешь, как меня зовут. Я что-то не припомню, чтобы я тебе представлялся.       Диего протянул ей свою руку, но Ирэн обошла его и пошла вперед, закатив глаза и фыркнув. Диего пожал плечами и отправился вслед за ней, к станции. В этом месте поезд останавливался и можно было спокойно войти в вагон, но Диего объяснил Ирэн, что запрыгивать — это нереально круто, и стал уговаривать ее запрыгнуть вместе с ним.       — Не бойся, это всего лишь поезд. Ты только беги, а я тебя подхвачу!       — Я и бегать-то не умею…       — Это ничего страшного, я успею, соглашайся!       Поезд тронулся, и Диего легко запрыгнул на ступеньку вагона, открывая кнопкой дверь. Ирэн старалась бежать что есть мочи, но она безнадежно отставала, а поезд всё набирал скорость.       — Давай, Ирэн! У тебя все получится! — подбадривал ее Диего, но видел, что она бежит крайне неуклюже, все время норовя подвернуть ногу или споткнуться. Он перегнулся и крепко ухватил ее поперек талии так, что она издала приглушенных «ох!» от неожиданности. Ирэн уставилась на Диего во все глаза, а он усмехнулся. — Ну вот, видишь? И ничего страшного!       Ирэн совсем растерялась. Никогда в ее жизни парень не оказывался в такой непосредственной близости от нее, и она… совсем утонула в его внимательном, слегка насмешливом взгляде. Ладони её непроизвольно легли на его плечи, и только теперь она почувствовала всю его мужественность, такую откровенную, что ее это смутило невероятно. Конечно, он занимал ее мысли, и даже чаще, чем она могла предполагать или позволить себе. Он не для нее, это понятно совершенно любому, и мысли такие допускать было бы глупо. Но сейчас, когда она ощутила его объятия… Ей очень захотелось, чтобы они не прекращались.       — Заползай в вагон, Банни, мы скоро въезжаем на мост, да и неудобно так! — Диего протолкнул ее внутрь состава, удивляясь всему, что сейчас произошло. Когда он принялся уговаривать ее запрыгнуть в поезд, он сам не ожидал, что она согласится. Он думал прокатиться немного и спрыгнуть, но Ирэн неожиданно приняла его предложение, и вот он обжимал девицу и ей явно это нравилось. «Ну надо же…»       Оказавшись в вагоне, Ирэн не сразу смогла восстановить равновесие и чуть было не грохнулась, если бы те же сильные руки, что запихнули ее сюда, не поддержали бы за локоть.       — Осторожнее, ты лучше не стой, а садись, иначе завалишься! Так, откуда ты знаешь мое имя?       — Пф-ф-ф, то же мне тайна, покрытая мраком! Твой дружок, Алекс, все время орет как потерпевший, много раз называл тебя по имени…       — Не-а, не получается. Мы с тобой не так часто виделись, и Алекс нас, своих корешей, называет братьями. Так откуда?       — Почему это так важно?       — Ты интересовалась мной, но почему-то боишься это признать. Я прав? — Ирэн посмотрела на противоположную стену вагона и закатила глаза.       — Ну спросила я у твоего Алекса, как тебя зовут, отчего это имеет какое-то значение? — Ирэн, продолжая обнимать себя за плечи, прошла вглубь вагона и села, прислонившись к стене. — Мне иногда кажется, что я непрерывно лгу, всем подряд и это уже вошло у меня в привычку.       — А почему? — спросил Диего, присаживаясь рядом с ней. — К тебя есть какие-то на это причины, или ты просто так, из любви к искусству?       — Нет, мне не нравится обманывать, но иногда… у меня просто не остается другого выхода… — она прислонилась головой к стене и повернулась лицом к Диего. Улыбка получилась грустной и какой-то щемящей.       — Выход есть всегда, просто предлагаемые варианты могут быть неудобными. Тебя бьет отец? — в лоб спросил он, а Ирэн вся вскинулась, машинально натягивая рукав на поврежденную руку.       — С чего ты это взял? У нас хорошая семья, и я в ней счастлива!       — И именно поэтому у тебя слезы на глазах? От счастья?       — Что ты делаешь, Диего? Что ты от меня хочешь? Чтобы я перед тобой душу вывернула? — она вскочила, он поезд мотнуло, и она снова села. — Это ничего не изменит. Ты останешься в своей фракции, я останусь в своей и эта информация, которую ты пытаешься из меня вытащить, будет совершенно бесполезна для тебя! Потрать лучше свое время на какую-нибудь другую девицу, у которой меньше проблем!       — Но я сейчас хочу тратить время на тебя, Ирэн. Если хочешь, в знак благодарности, что ты потратила на меня свое. И на мою сестру. Если бы не ты, она бы умерла, медики даже не хотели ее осматривать, думая, что она не жилец. А ты обратила внимание, и я не могу тебя не отблагодарить. Поэтому скажи мне, что случилось в твоей семье?       Ирэн спрятала лицо в ладонях и замерла так, отрицательно качая головой. Сквозь пальцы у нее просочились слезы, но Диего ее не торопил. Ему вдруг показалось очень важным, чтобы она ему все рассказала. Что он будет делать потом, он не очень четко понимал. «Ну вот откроет она мне душу, расскажет о своих проблемах и что? Похлопаю ее по плечу, скажу, что нельзя сдаваться, только вперед, и мы разойдемся восвояси… Зачем я вообще вовсе это полез…»       — Вот ты сейчас сидишь и думаешь, зачем ты возишься со мной, когда мог бы весело проводить время со своими друзьями… А мне… У меня ведь, кроме отца и сестры никого нет. В Отречении не принято дружить, мы просто общаемся, чаще всего на общие темы. Не найти себе друга по интересам, не пошептаться с подружкой о всяких… секретах. Мы живем как монашки, непрерывно помогая, спасая, милосердствуя даже там, где в этом нет необходимости…       — Получается, ты на самом деле понимаешь, что нельзя было кормить митингующих? — удивился Диего.       — Конечно, понимаю, — устало вздохнула Ирэн. — Но им разве что-то докажешь? Они считают добродетель спасет мир, а мне кажется… что некоторые этого просто не понимают и считают доброту за проявление слабости. И пользуются этим!       Диего задумчиво уставился на Ирэн, глядя на нее с новой точки зрения. Ну кто бы мог подумать, что у нее в голове такие мысли. Он-то думал, что она из тех фанатичек, которые орут на всех углах о спасении через милосердие… А тут вон оно что…       — Не надо на меня так удивленно смотреть. На самом деле многие из нас это понимают, вот только мой отец… Да, он любит меня и сестру. Он хочет, чтобы мы выросли хорошими людьми, хочет, чтобы мы были счастливы. Но иногда мне кажется… что вся эта его добродетель, это все лишь попытка отмыть с нашей помощью свои прошлые грехи.       Отец не любил маму, как я думаю, женился только по залету. Мать была Бесстрашной по рождению, а отец Искренним, они познакомились ещё в школе и мама, забеременев моей сестрой, перешла к отцу. В Искренности они и поженились. Сначала родилась Лайра, через год — я. И все это время они жили в страхе, ведь кругом война, Сэм Коутс отменил фракции, Эрик Эванс восстановил... Мои родители не участвовали в конфликте — мама была то беременная, то кормящая, отец астматик. Вокруг рушился привычный мир, хотелось стабильности. И вот когда Лайре было семь, а мне шесть, мама подумала, что среди альтруистов нам будет лучше, спокойнее, и вся наша семья перебралась во вновь отстроенное Отречение.       Вот с этого перехода все и началось. Отец старался, как мог, прижиться в новой фракции, но не смог этого сделать в полной мере. Зачем он вообще согласился на переход, я не знаю. Знаю только то, что я всю жизнь старалась соответствовать тому, чему не могла. Отношения между родителями совсем разладились. Мама умерла, когда мне было десять, её не стало как-то в одночасье. Инсульт. Отец очень быстро женился снова, и его новая жена делала все, чтобы мы с Лайрой захотели сменить фракцию. Мы ей мешали. Напоминали первую жену, очень сильно. А Лайра еще была и остра на язык. Я тоже хотела бы уйти в Дружелюбие, но вот теперь… Даже и не знаю.       Ирэн замолчала, чуть было не проговорившись, что теперь, когда она встретила этого темненького Бесстрашного… Что-то неизведанное родилось в ней, что-то такое, что она давила в себе всю жизнь.       — Спасибо тебе, что показал мне поезд, — продолжила она, поглядывая на молчавшего Диего. — Ты как знал, что мне всегда хотелось попробовать, но сама я, конечно, никогда не решилась бы.       — Тебе действительно так плохо с отцом?       — Да нет, не то, чтобы плохо, но он мне запрещает почти все: общаться с друзьями, ходить куда-нибудь. Вот сейчас он узнает, что я не была у Сью, и мне опять влетит. Но знаешь… Оно того стоит. Хоть что-то будет интересное в моей серой жизни.       — Стоит того, чтобы потом шрамы прятать? Это ведь он оставил тебе такую «красоту»?       Ирэн отвела взгляд, но Диего так пристально изучал её, что кровь прилила к щекам, заставляя её мучительно краснеть.       — Он сильно ругался тогда из-за браслета, — тихо проговорила она, так и не решившись поднять на Диего взгляд. — А я так устала, все эти раненые, погибшие стояли перед глазами, у меня просто не было душевных сил смолчать. Я ответила, что каждый может потерять вещь, спросила, где его милосердие. И он толкнул меня. Видимо, не рассчитал силу — я влетела в шкаф с посудой. Повредила руку. А он, вместо того, чтобы извиниться, сказал, что это и будет моим украшением, если я не умею ценить семейные реликвии.        Диего что-то такое и подозревал, уж слишком загнанно вела себя Ирэн, когда он пришел.       — Хочешь, когда мы приедем, я пойду с тобой и все ему объясню…       — Это не поможет. Спасибо тебе, что осуществил мою мечту, но… не нужно больше ничего. Будет только хуже.       Диего поднялся и подошел к открытой двери вагона, высовываясь в нее. Когда он расспрашивал девушку, это была всего лишь дань вежливости и некоего чувства долженствования, которое он испытывал к ней, но после ее рассказа… Ему было совестно оставлять ее вот так, один на один с не любящим ее отцом и мачехой, которая мечтает о том, чтобы девочка сменила фракцию.       — Все хорошо, Диего… — Ирэн подошла сзади и положила ладошку на его плечо. — Со мной все будет хорошо, не бери в голову. Поезд замедляется. Куда мы приехали?       — Это конечная станция, Нави парк, который тут был раньше. Хочешь посмотреть?       — Нет, как-нибудь в другой раз, сейчас нам надо возвращаться.       — Слушай… ведь ты все равно убежала, какая разница придешь ты сейчас или через час? Огребать ради одной только поездки на поезде обидно, а так будет, что вспомнить! — Поезд остановился, но Диего медлил и не спрыгивал на землю. Ирэн стояла так близко и была такая маленькая по сравнению с ним, и ему почему-то казалось очень важным, чтобы она согласилась. — Решайся, все равно в обратную сторону состав поедет не раньше чем через полчаса!       — Идет, — решилась Ирэн и скупо улыбнулась.       «Надо же какой он, — подумала она. — А с первого взгляда показался пустым, как болванка. Никогда, ни один мужчина не беспокоился за меня не потому, что ему положено волноваться, а просто потому… что хочет сделать мне приятное!» Поддавшись порыву, Ирэн поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. «Надо же, какая колючая! А еще теплая и волнующая такая…»       — Тебе лучше так не делать, а то еще влюблюсь, потом не отвяжешься от меня, — рассмеялся Диего, разглядывая Ирэн в новом для себя ракурсе. «Да, она не красавица, но у нее очень добрая улыбка. И улыбка эта меняет ее до неузнаваемости. И еще… очень хочется защитить ее. Она такая… хрупкая и уязвимая перед этим миром, сначала я думал, что это из-за ее же собственной глупости, а теперь понял — это потому, что она и вправду такая. Никем никогда не любимая…»       Диего протянул Ирэн руку, и она легко спрыгнула со ступеньки. Перед ними раскинулся мрачный, разрушенный, но оттого еще более привлекательный парк, где у Бесстрашных раньше проходили игры. Некоторые строения отреставрировали, обновили маяк, несколько лет назад покосилась конструкция колеса обозрения — ее тоже подправили. Всё это показывал и рассказывал девушке Диего, пока вел ее вглубь парка, туда, где возвышались башенки Баллрума.       — А что это такое? — с детской непосредственностью спросила Ирэн, тыкая пальцем в местами проржавевший, но все еще целый купол.       — А-а-а, это старая карусель. Видишь там машинки, лошадки, какие-то еще повозки… Родители приводили сюда детей, и карусель ездила по кругу.       — А зачем?       — Это такое развлечение. Я видел фотографии, детям нравилось, они смеялись, — пожимая плечом, рассказал Диего. — Сейчас у наших детей другие игры, но до войны развлечения были… более безопасными.       — Безопасными? О чем ты говоришь, Диего? — удивленно вытаращила на него глаза Ирэн. — Ты только посмотри на это колесо! Оно же стоит посреди болота, на открытом пространстве. Ветер тут такой, что… а если ребенка сдует оттуда? А если кабина перевернется? А ливень… Да нет, эти люди были самоубийцы просто. Катать детей на такой… штуке, я никогда не стала бы.       — Эти, как ты говоришь, штуки тогда были безопасны, они все на электронике и несчастных случаев было один-два за все время эксплуатации, и то по вине людей, не соблюдающих меры безопасности. А вообще… и тогда ведь, наверное, были бесстрашные люди. Да вот, например, карусель… Почему ты думаешь, что она опасна? Хочешь, я запущу механизм, ты сама убедишься, что тут может быть очень весело?       Ирэн опасливо поглядела в сторону конструкции и ничего не ответила, потому что не хотелось выставлять себя совсем уж трусихой перед этим парнем. А он тем временем переключал тумблеры, даже не надеясь, что сработает. И не ошибся. Застарелый механизм никак не хотел включаться. В расстройстве, Диего шандарахнул по нему кулачищем, и лампочки неожиданно замигали, а механизм со страшным скрипом пришел в движение.       — Смотри, кажется и впрямь работает! — воскликнул Диего и поставил карусель на запуск. Медленно, будто через силу, круглый купол пришел в движение, издавая такие истошные звуки, что Ирэн закрыла уши руками.       — Да, но кажется, я сейчас оглохну! — пытаясь перекричать дикий скрип, заорала Ирэн. — Что в этом веселого?!       — А ты не обращай внимания и попробуй прокатиться! — Диего запрыгнул на круг и, держась за поручень, махнул ей рукой. — Смотри, Ирэн, я от тебя уезжаю! Давай, догоняй!       Карусель все набирала обороты, а скрип или стал тише, или просто Иржн немного привыкла. Она запрыгнула, но не удержалась на ногах и завалилась на колени. И что могло быть тут интересного? Оглянувшись, она заметила, как Диего, довольно ровно стоящий на ногах, бросился к ней, чтобы поднять.       — Что ж ты такая неуклюжая? — ухмыляясь, спросил он.       — Уж какая есть, — недовольно пробурчала Ирен, стараясь не обращать внимания на саднящую боль в коленках.       — Сильно ударилась? — Диего нахмурился, а в голосе было столько заботы, что Ирэн удивленно подняла на него глаза.       — Скажем так, вашу инициацию я бы не прошла. Отправилась бы прямиком к недовольным.       Диего расхохотался и рывком поставил ее на ноги. Ирэн покачнулась и вцепилась в рукава его куртки.       — Давай я посажу тебя на пони, покатаешься хоть раз в жизни, — он потащил ее к маленькой лошадке, и Ирэн, наконец, обрела опору, чему была несказанно рада. — Ну как, тебе нравится?       — Мне нравится, но если я смотрю за пределы круга, я начинаю чувствовать тошноту!       — А ты смотри на меня, и тогда будет все в порядке!       — Чего это мне на тебя смотреть?       — Ну во-первых, я красавчик! — Ирэн фыркнула, но улыбнулась, и Диего опять подумал что улыбка у нее просто завораживающая. — А во-вторых, так у тебя не будет кружиться голова, а, наоборот, станет нестерпимо весело. Ну, попробуешь?       — Ну ладно, — она подняла на него глаза, все так же улыбаясь, по-детски и непосредственно. И по мере того как карусель набирала обороты, у нее в груди шипучим коктейлем вспыхивала и искрилась радость. Глаза Диего излучали весь спектр эмоций: и веселье, и задор, и некую бесшабашность… Ей хотелось смеяться в голос, такого с Ирэн не случалось с детства. Сначала она сдержанно хихикнула, а потом плюнула на все и стала хохотать, неотрывно глядя на Диего. Он тоже смеялся, обнажая белые зубы, его кудрявые волосы совсем растрепались, и Ирэн почему-то немедленно захотелось их пригладить и понять какие они на ощупь. Мягкие или жесткие, густые или шелковистые? Непонятное ей доселе чувство поселилось в душе, будто этот парень… он… хотелось на него смотреть всю жизнь.       «Когда Ирэн смеется, она совсем другая, — думал Диего. — Она абсолютно не такая, какой я ее запомнил с первой встречи и определил для себя как «серость». Эта девушка на самом деле совершенно… живая и настоящая!» Да, бывают яркие дни, но они скорее исключение, а в основном жизнь — это череда будней, которые маленькими бусинками собирают на нитку события, образуя цепочку жизненного пути. Ирэн была таким днем, ничем не выдающимся, но наполняющим существование смыслом. Была такой естественной, когда вылезала из своего серого кокона, в который позволила себя загнать.       Диего невольно стал представлять ее себе сначала в одежде Эрудитки, потом Искренней… и каждая форма подходила ей, а вот эти серые тряпки были лишними! Но лучше всего в воображении Диего Ирэн смотрелась бы в обтягивающей черной майке и плотных узких брючках! Воображение разыгралось не на шутку, и Диего почувствовал совсем недвусмысленное возбуждение.       «Да, определенно, эта девушка впечатляет, пусть даже и не с первого взгляда… Улыбка у нее просто… покоряющая, надо бы заставить ее улыбаться как можно чаще! Как жаль, что нельзя навсегда запечатлеть этот ее смех, взгляд, такой доверительный и нежный, обращенный только на меня, будто бы больше ничего вокруг не существует…»       Карусель замедлилась, смех тоже потихоньку утих, а они все смотрели друг на друга, пытаясь хоть как-то продлить эти мгновения… но ничто не может длиться вечно. Когда механизм полностью остановился, Диего подал Ирэн руку, чтобы помочь встать в лошадки, она поднялась, но не сразу поняла, почему все кренится в сторону. Ни одного шага она сделать не смогла и повалилась прямо в руки Диего.       — Что это? — испуганно пролепетала Ирэн. — Что со мной такое?       — Голова закружилась, мы ведь на карусели катались! — хохотнул Диего, не позволяя ей упасть.       — Ну, это ведь пройдет?       — Конечно, — поспешил заверить её Диего. — Сейчас только…       — Ой, мне кажется плохо…       — Погоди, я сейчас вынесу тебя отсюда, может быть, вне круга тебе станет получше! — Он легко подхватил Ирэн на руки и спрыгнул с карусели, относя девушку подальше от аттракциона. Ирэн, несмотря на довольно сильное головокружение, пыталась понять, что с ней происходит. Ей страшно хотелось обнять Диего за шею, но она никак не решалась, хоть он смотрел на нее тепло и едва заметно улыбался. Она рассматривала его щеку и боролась с желанием поцеловать ее снова, ощутить ее колючесть и тепло.       Диего поставил Ирэн на ноги, но от охвативших ее новых чувств, она никак не могла сохранить равновесие. Схватившись за его плечи, она буквально повисла на них и отчаянно покраснела.       — О, прости, Диего, я сейчас в себя приду и перестану тебя хватать!       — Да я, в общем-то, и… как бы сказать… не против, — он склонил голову и с улыбкой разглядывал ее макушку, растрепанный пучок, из которого смешно торчали разрозненные прядки. Поддавшись порыву, Диего вдруг вытащил из ее волос заколку. Волосы рассыпались по плечам, совершенно преобразив Ирэн, она стала… совсем девчонкой, такой, за которой хочется ухлестывать и дергать за косички. Внезапно он вспомнил, что ей всего лишь семнадцать! Его совершенно сбивал с толку ее этот строгий пучок, старивший ее лет на десять. Он понимал, что она совсем невинна и, наверное… даже ни разу не целовалась.       Сам не вполне четко понимая, что он делает, Диего подцепил пальцами Ирэн за подбородок и поднял ее лицо к себе. Взгляд его остановился на нежно-розовых губах безо всякой косметики, таких изящных и притягательных. Внезапно горло сжало, живот скрутило сладкой судорогой, и захотелось вобрать в грудь побольше воздуха, чтобы не дышать слишком тяжело ей в лицо. Она смотрела на него во все глаза, пытаясь понять, что он от нее хочет и что же делать дальше. Диего видел, что она робеет под его горячим взглядом и почувствовал, как она крепче вцепилась руками в рукава его куртки.       Он огладил ее щеку большим пальцем и, запустив ладонь в ее волосы, склонился к Ирэн, приближаясь неумолимо. Она отпрянула было, но Диего мягко, но в то же время настойчиво притянул ее к себе. И она, по всей видимости, совсем потерялась, ведь никогда, ни разу, и никто не пытался ее поцеловать. Губы его были все ближе, а дыхание у Ирэн слишком очевидно заходилось от эмоций, и Эстевису вдруг стало очень важным закончить начатое.       Едва прикоснувшись к ее губам, Диего понял, что не ошибся. Да, она ни разу в жизни не целовалась, и то, что он у нее первый во всех смыслах, вдруг потрясла его донельзя. Ирэн никак себя не проявляла, просто закрыла глаза и подставила ему свои губы, к которым он сначала просто прижимался, не пытаясь углубить поцелуй. Однако ему показалось этого мало. Диего чуть раздвинул ее рот языком, и прихватил верхнюю губу, провоцируя сделать девушку то же самое с ним.       Ирэн распахнула глаза, не в силах справиться со своими эмоциями. То, что с ней делали его губы, рот и язык совершенно не поддавалась никакому объяснению. Он чуть посасывал ее, прихватывая, время от времени, она ощущала легкие прикосновения языком, будто он пробовал её и приглашал, и Ирэн больше всего на свете хотелось ответить ему, но она не знала, как… и что делать вот с этим… этой сладкой судорогой внизу живота… Рот ее приоткрылся, и умелый, настойчивый язык проник ей прямо внутрь. Поддавшись незнакомым чувствам, почти себя не контролируя, она нежно дотронулась до этого чужого языка своим и почувствовала, как Диего судорожно вдохнул и сильнее вжал ее в себя.       Ее руки, и без того крепко вцепившиеся в его плечи, отказывались ей подчиняться. Ирэн хотелось обнять Диего, прижаться сильнее, но она боялась пошевелиться, чтобы невзначай не сделать что-нибудь не так. Диего примостил одну ладонь у нее на талии, крепко прижимая к девушку к себе, а вторая оглаживала ее спину, доставляя немыслимое и неизведанное ей удовольствие.       «Что же он делает… и как же это приятно… не передать!» Руки Ирэн, наконец, обрели способность двигаться, и она обняла Диего за шею, зарываясь в его густые вьющиеся волосы, сорвав у него едва слышный низкий грудной стон. Она все-таки ухватила, как ответить ему, и теперь полностью растворилась в новых для себя ощущениях.       Диего совсем не хотелось прекращать это. Ей явно нравилось его целовать, а он… поймал себя на том, что раньше ни одна девушка не дарила ему столь чувственных эмоций… Волосы Ирэн слегка щекотали его щеку, и Диего отводил их, нежно поглаживая её кожу, а его длинные нежные пальцы пробовали изгиб её шеи, будто проверяли, действительно ли она такая… нежная, шелковистая и соблазнительная.       «Чего только не узнаешь, начав целовать Отреченную…»       Диего так увлекся, что пропустил момент, когда можно было без проблем прервать поцелуй. Все зашло слишком далеко… и было слишком сладко. Он и не думал, что невинность в чистом виде может так завести его. Инстинктивно он всегда избегал общения с «целками», как называл их Алекс, справедливо считая, что с ними, то есть с девственницами, слишком много возни. Но что невинные девушки могут быть такими… горячими, Диего не мог представить ни за что в жизни. Желание разгоралось в нем нешуточным огнем, Ирэн ответила ему, неумело, робко, но от сознания этой ее невинности ему только больше и сильнее хотелось ее целовать, а не наоборот.       «Ч-ч-черт, да как же теперь… не могу я с ней так поступать. Она доверилась мне, а я…»       Стоило только ему оторваться от нее, как она судорожно втянула большой глоток воздуха и распахнула глаза, глядя на него испуганно. Дыхание срывалось у обоих, восстановить его никак не получалось. Диего чувствовал себя пацаном, впервые держащим девушку в объятиях, хотя, вообще-то, так не должно было быть.       — Зачем ты это делаешь? — на одном дыхании спросила Ирэн, глядя ему прямо в глаза.       — А в чем дело, куколка, тебе не понравилось? — криво усмехнулся Диего, стараясь отвлечься и успокоить бушующий ниже пояса пожар.       — Куколка… — вдруг печально протянула Ирэн. — Я для тебя лишь очередная куколка, тогда как для меня это… первый поцелуй в жизни! Ты меня на завтра забудешь, а я…       — О-о-о, нет, Ирэн, тебя я не забуду, — качая головой и ощупывая её взглядом, ответил Диего. — Ведь со мной это тоже впервые! — «Ну надо же какая она… — затопили его мысли, лишая рассудка. — Она так явно меня хочет, что никак не получается взять себя в руки. Она хочет меня, с ума сойти! Такая нежная, юная и такая… страстная…»       — Вот уж никогда не поверю, что ты целовался первый раз, — чуть дернула плечиком Ирэн, — слишком уж…       — Что? — ухмыльнулся Диего. — До этого я никогда не целовался с девушкой, у которой это был первый поцелуй, так что мы с тобой квиты. — Подавляя желание наплевать на все и снова поцеловать ее, только уже совсем не сдерживая себя, горячо, упоительно, он слегка отстранился от нее и взял за руку. — Пойдем, у нас еще будет время поговорить в поезде. Если мы хотим на него успеть, нам надо поторопиться.       В отдалении и правда просигналил состав, и они со всех ног припустили к железнодорожному полотну. Ирэн все пыталась определиться, как же ей быть, как себя теперь вести. Она прекрасно понимала, что он говорит правильные слова, но для него все это… лишь очередная забава. Быть первым у Отреченной, это что-то вроде нового опыта, или ролевая игра, как, например, поцеловаться в медсестрой или официанткой… Всего лишь игра… но как же жаль, что это так!       Ирэн залезла в поезд и забилась в самый дальний конец вагона. Диего решил пока не приставать к ней с расспросами. Он сам, если честно, не ожидал от себя такого, вовсе у него не было в планах ее целовать, и уж тем более так сильно возбуждаться. Он всего лишь хотел отвлечь ее от невеселых дум, чтобы она запомнила эту прогулку.       Диего всегда жил в окружении друзей, сестра его очень любила, и хоть матери он не знал, а отца помнил смутно, он никогда не чувствовал себя несчастным, нелюбимым или одиноким. «А девушка, вроде бы и в семье живет, в самой милосердной фракции и… такая несчастная и заброшенная. — Диего хотел ей помочь, но совершенно не представлял как. — Она никогда не перейдет в Бесстрашие, ей там совершенно нечего делать, а в любой другой фракции она будет для меня недоступна. И… я совсем не уверен, что хотел бы связывать с ней жизнь… но вот так расставаться… В конце концов, это я начал, мне это и расхлебывать».       Диего подошел к Ирэн и присел рядом.       — Ирэн, чтобы ты себе не надумала, для меня этот поцелуй был едва ли не самым прекрасным в жизни. И действительно впервые. — Сказав это, он посмотрел ей в лицо и понял, что она плачет. Опять. — Слушай, ты прости меня, я не хотел, чтобы оно все вот так…       — Да, Диего, — давясь слезами, ответила ему Ирэн. — Я все понимаю, ты можешь ничего не говорить мне. Для тебя это всего лишь эпизод, ты вернешься в свою фракцию и уже через час обо всем забудешь. И это правильно, а я… все равно всегда, всю оставшуюся жизнь буду благодарна тебе за эту прогулку. Правда. И не надо больше ничего говорить…       — Такое забыть у меня ни за что не получилось бы, даже если бы я этого хотел. — Он наклонился немного вперед и попытался заглянуть ей в лицо. — А я не хочу, малышка. Послушай… через два дня мы с парнями уезжаем патрулировать стену, это в качестве наказания за все наши… безголовые поступки во время инициации. Лидер психанул и отправил Алекса, а заодно и всех нас туда. Это ненадолго, на несколько месяцев, максимум год. Я не знаю, как мы там будем обустраиваться, но там есть диспетчерская, а у меня есть свои идентификационный номер, личный. Если бы ты нашла возможность написать мне… я был бы рад получить от тебя весточку и… ответить тебе. Только скажи куда.       Пока он говорил, Ирэн отняла ладони от лица и с удивлением посмотрела на Диего.       — Ты правда хочешь, чтобы я тебе писала?       Диего прикрыл глаза и засмеялся.       — Конечно, глупышка Банни. Я буду с нетерпением ждать! Ну так что, мы договорились?

_____ Глава 5 _____

      Письмо 1. Ирэн.       Привет, Диего! Не знаю с чего начать. Ну, наверное, с того, что мне все-таки удалось найти компьютер, я поступила на курсы медиков в Эрудицию, а компьютеров тут хоть отбавляй… И если вдруг захочешь ответить мне, пиши прямо вот на этот адрес.       Мне нравится в Эрудиции, тут совсем по-другому все, но от этого только лучше. Я познакомилась с Зои, она мой куратор, одна из Бесстрашных. У меня последнее время слабость к Бесстрашным, чтоб ты знал, поэтому у нас с ней неплохо выходит общаться. С отцом не удалось… договориться, так что я теперь живу в общежитии для медиков, а потом… наверное, тут и останусь. Он практически выгнал меня из дома, а Кайли, моя мачеха, его поддержала, так что… Но я успокаиваю себя банальщиной, вроде того — «все, что ни делается, к лучшему». И на этом хватит обо мне.       Как ты? Как стена? Зои говорит, что это действительно наказание — патрулировать стену, но мне почему-то кажется, что с Алексом везде будет весело! Смотрите, не сожгите ее там и не взорвите. Что-то я пишу всякую чушь, но это оттого, что я ужасно… скучаю, Диего. Тот день, для тебя он, скорее всего, один из многих, а для меня… он перевернул всю мою жизнь. Стал началом чего-то нового, и я очень, очень тебе благодарна. Я всегда тебя буду помнить и никогда не забуду. Мне действительно хорошо в Эрудиции, я нашла новых друзей, занимаюсь любимым делом и… становлюсь счастливой. Даже если ты не ответишь мне, все равно, пусть это письмо покоится где-то на просторах общественного канала, может быть когда-нибудь ты его и прочитаешь. Твоя глупая Банни.       Письмо 2. Диего.       Привет, малышка. Я глазам не мог поверить, когда увидел кто мне пишет, это просто чудо какое-то. Можешь не верить мне, но я тебя просто не могу выкинуть из головы. Тут, у стены, совершенно нечего делать, и только воспоминания о той нашей вылазке поддерживают меня.       Отец поступил с тобой, конечно, по-уродски… У меня просто слов нет, как так? Но то, что ты занимаешься делом, которое тебе нравится, это же отлично, здорово! У тебя и правда талант, ты не просто лечишь людей, ты их спасаешь, да-да и нечего улыбаться, я серьезно. Я скучаю по тебе, Банни, и ничего ты не глупая. Вспоминая наше с тобой свидание, я больше всего на свете хочу повторить его, только я бы не повез тебя больше кататься на карусели, от этого слишком сильно кружится голова… Но я знаю куда мы пойдем, дай мне только вернуться.       С Алексом, конечно, не соскучишься, благо, у нас тут гитара есть, но все равно тоска смертная. Здесь даже мух нет, потому что все передохли, так что не знаю, сколько я выдержу тут. Как ты совершенно правильно подала идею, остается только взорвать к чертям эту стену, и я бы уже тогда вернулся к тебе. И никогда, слышишь, никогда не смей думать, что я не отвечу на твое письмо, даже если мне придется идти пешком до ближайшего компьютера сотню миль, я пойду, но тебе отвечу. Твой Диего.       Письмо 3. Ирэн.       Привет, мой храбрый, скучающий Бесстрашный. Вот я получила твое письмо и сижу тут, улыбаясь как дура. Разве можно девушкам писать такие вещи, ведь так хочется верить, что хотя бы часть из того, что ты мне пишешь, правда.       У нас тут трудовые будни. Все чаще поступают люди после терактов и, самое главное, дети. Это невыносимо больно, Диего. Я не знаю, как с этим справиться, не знаю, как мы будем жить дальше. Все говорят, что дело идет к войне, а мне кажется, что мы и не переставали жить в состоянии войны, слишком много нелепых, ужасных смертей… А когда погибают дети, это просто ужасно.       Зои говорит, что Бесстрашные по-другому относятся к смерти, что она всегда преследует их и они учатся жить быстро. Я все это время думала, зачем ты меня поцеловал тогда, а потом поняла, ты просто не можешь себе позволить долго размышлять. Хочу, чтобы ты знал, я ни о чем не жалею. Это был самый прекрасный и единственный поцелуй в моей жизни… И я хочу сказать тебе спасибо, ведь ты спас меня, вытащил из пучины, в которую я сама себя загнала. Зои сказала, что мне надо избавиться от моего старушечьего пучка, и я постриглась. Долго не могла решиться… но все-таки сделала это. И, знаешь… мне идет. Я стала похожа на Эрудитку, но это лучше, чем на серую мышку. Твоя Банни. …… …… …… …       Письмо 34. Ирэн.       Привет, мой бесстрашный Диего! У меня большое событие, я вернулась из отпуска, который я провела в Дружелюбии, гостила у сестры. Потому я так долго не писала, ты уж не сердись на меня. Я рассказала Лайре о тебе, о том, что с нами произошло… О том, что ты пишешь мне письма. Она долго смеялась и крутила у виска, говорила, что я сумасшедшая. Говорила, что ничего у нас с тобой из этого не выйдет. А я улыбалась и знаешь, о чем думала? Что нет девушки на свете счастливее меня. Потому что когда я пишу тебе, я знаю, что ты мне ответишь. А даже если и нет… Ну значит, так должно быть, но я все равно буду писать.       Каждый раз я даже представить не могу, о чем я буду рассказывать тебе, но как только передо мной оказывается клавиатура, буквы сами собой появляются на экране. Я думаю о тебе, мой храбрый воин, и я знаю, что прочтя эти строки, ты тоже будешь думать обо мне. А больше мне ничего и не надо.       Дни чаще всего у меня похожи друг на друга, работа, учеба, потом опять работа. Но я могу совершенно точно сказать тебе, не проходит ни дня, чтобы я не возвращалась мыслями к тому дню, что мы провели с тобой вместе. И знаешь что? Я хочу сказать тебе спасибо. Спасибо, что пришел, позвал с собой, показал поезд, катал на карусели. Спасибо за необыкновенный поцелуй… который я никак не могу забыть. Спасибо за тот взгляд, спасибо за то, что не хотел отпускать. Спасибо за прощальный поцелуй, одновременно нежный и страстный. Диего, ты даже не представляешь, что для меня значишь… Я так боюсь, что когда ты вернешься, ты даже не навестишь меня… а все это — только красивая сказка! Но даже если это и так, то пусть, спасибо тебе, что эта сказка была в моей жизни.       Моя сестра не верит, что мы можем быть вместе, я, признаться, тоже. Где ты и где я? Кто ты и кто я… Но на самом деле важно то, что был тот поцелуй. И я его никогда не забуду. Твоя Ирэн.       Письмо 35. Диего.       Ренни, девочка моя. Я сегодня опять видел тебя во сне, а утром от тебя пришло письмо. Ты его ночью писала? Значит, это правда, если кто-то думает о тебе, ты увидишь его во сне… Я прошу тебя, не благодари меня за то, что доставило мне огромное удовольствие. Ты думаешь, мне тут просто, так далеко от всех, от фракции, думать о том, что до отпуска еще уйма времени, а ты меня ждешь, такая красивая, Ирэн.       Я рад, что у твоей сестры все хорошо, но знаешь… Никому не видно то, что видно нам. Она ошибается, уверяю тебя. И я докажу это тебе, как только вернусь. Я защищу тебя от всего, что может тебе угрожать. Ты будешь падать, я буду рядом, помнишь, как в поезде. Я не дам тебе упасть. Буду оберегать тебя, где бы я ни находился, я все сделаю, чтобы ты была в безопасности.       Мы тут часто рискуем. Но знаешь… я стал более осмотрительным. Я так сильно хочу вернуться и увидеть тебя еще раз, своими глазами, что я стал очень осторожен, за что Алекс постоянно издевается надо мной. Я получаю твои письма и становлюсь совсем сумасшедшим. Я влюбляюсь в тебя Ирэн, с каждым днем все сильнее. Здесь я давно уже чувствовал себя трупом, но каждая строчка твоего письма действует на меня сильнее всякой регенерации и мне так тепло от мысли, что меня ждут. Ты ждешь. Для меня это спасение. Твой бесстрашный Диего. …… …… …… …       Письмо 126. Ирэн.       Мой любимый Бесстрашный, я скучаю и очень. Так давно от тебя не было известий, а я уже так привыкла получать от тебя письма, что целыми днями бегаю в диспетчерскую и спрашиваю, нет ли чего для меня. Я знаю, ты занят, ты там охраняешь наш покой, но мне так тепло и хорошо, когда ты пишешь мне, обо всем, пусть даже какая за окном погода и что еще отколол Алекс.       В последнем письме ты так расхваливал мою фотографию, что совсем смутил меня. И вовсе я не хороша, вот только не надо. Сама я никогда не решилась бы покраситься, это все Зои, она плохо на меня влияет.       Ты знаешь, мы с девчонками неплохо ладим. Да, ты прав, конечно, я изменилась, и… мне очень хочется тебя увидеть. Ты мне снишься, но все как-то больше во сне я за тебя волнуюсь, а мне просто необходимо опять увидеть твою улыбку. Жду с нетерпением от тебя весточки. Твоя Ирэн (Банни).       Письмо 127. Диего.       Девочка моя, прости, нас перебросили на полигон, так быстро и срочно, что мне пришлось писать письмо от руки и просить Конора напечатать его, когда он окажется возле хоть какого-нибудь компа. Я очень скучаю, Банни, ты даже не представляешь себе как. Мне так нравится получать от тебя сообщения, что если день прошел без них, значит, он прошел совершенно зря. Я прошу, на себя никогда не наговаривай, ты изменилась, и не только потому, что сделала что-то со своими волосами, ты вся преобразилась внутренне, это видно невооруженным глазом.       Алекс застукал меня еще у стены, за тем, как мы с тобой переписываемся, и подкалывает меня теперь непрерывно, но даже он признал, что ты стала совсем другая. Последнюю твою фотку я ему показывать не стал: он такой, может захотеть тебя отбить. У стены совсем не было девушек, а тут на полигоне есть, но знаешь… мне никто не нужен. Мы с тобой виделись всего три раза вживую, но эти полгода переписки… ты стала для меня очень важным человеком, Банни. Ты даже представить не можешь, как я жду встречи с тобой. Очень скоро у нас всех отпуск, мы прибудем во фракцию, а потом нас отошлют еще куда-нибудь, но у нас будет пара дней, чтобы увидеться. Я с таким нетерпением жду этого, что готов на календаре дни зачеркивать. Что я, в общем-то, и делаю.       Мне интересно все, Банни, рассказывай мне, как ты живешь, с кем дружишь. Зои замечательная девчонка и ничего она на тебя влияет не плохо, а очень даже отлично. Вот только я думаю, что она ни при чём, просто вырвавшись от гнета отца, ты расправила крылья и стала настоящим ангелом-хранителем для всех своих пациентов.       Тут у нас случилась небольшая заваруха, пока мы патрулировали окрестности полигона, меня слегка задело, но, знаешь, это все ерунда, потому что я под твоей защитой. Со мной никогда ничего не случится, потому что ты меня оберегаешь, ты думаешь обо мне, я чувствую это. Скоро, очень скоро мы с тобой увидимся, и я смогу сказать тебе все это наедине. Я думаю о тебе. Твой бесстрашный Диего.       Письмо 128. Ирэн.       Мой любимый Бесстрашный, ты что же думаешь, я ничего не понимаю? Я знаю, что ты не просто так не отвечаешь мне, а писала про это я только потому, чтобы ты знал, есть место, где тебя очень-очень ждут. Я не могу твои глаза забыть, как ты смотрел на меня после нашего катания на карусели. У меня тогда ужасно кружилась голова, и я не думаю, что только от одного аттракциона. От твоих объятий, от твоего взгляда… и от того, что было дальше. Думаешь, такое можно забыть? Вот и я помню.       Я так рада, что у вас, наконец, будет отпуск. Очень жду встречи, Диего, и очень волнуюсь, тебя ранило… Куда? Тяжело или не очень? Сколько времени понадобилось на восстановление? Не было воспаления? Что было, огнестрел? С кем стычка была, опять с недовольными? С каждым днем все сложнее выдерживать их натиск, сколько же можно тянуть, как же хочется уже разобраться с ними!       Я прошу, любимый, будь осторожнее. Это очень хорошо, что ты веришь, но прошу помни, ни один оберег не работает, если ты сам о себе не позаботишься. Конечно, я молюсь за тебя Деве Марии, и всегда буду молиться, только, пожалуйста, береги себя тоже.       Я опять видела тебя во сне. Ты пришел ко мне, а я гладила твои волосы. Мне еще тогда, во время нашей прогулки они понравились, и так хотелось их пригладить, когда они растрепались. Я помню, ты давно еще писал мне, что когда тебе кто-то снится, это значит, что этот человек думает о тебе, и я верю в это. Где-то во сне наши души встречаются, и определенно становится легче ждать реальной встречи.       Зои таскает меня по всяким праздникам, с нами вместе Кристина, у нее во фракции тоже есть парень, который ей нравится и знаешь кто это? Виктор Эванс! Я, когда узнала, ушам не могла поверить, Эвансы всегда вызывали у меня мурашки — они такие… непредсказуемые. Ой, что я пишу, Алекс, он твой друг, я знаю, но… он меня пугает. Кристина, да и Зои говорят, что Эвансы прикольные ребята, но мне все еще трудно в это поверить.       Ты только не обижайся, я вовсе не считаю всех Бесстрашных безрассудными, просто иногда… во мне говорит Отречение, прости. Я стараюсь избавиться от этого, но у меня еще плохо получается.       С нетерпением жду нашей встречи. Твоя Ирэн (Банни).       Письмо 129. Диего.       Ирэн, прости, очень коротко. Нас перебрасывают на периметр, могу пропасть надолго. Прости, я не хотел, чтобы так вышло, но я буду всеми силами искать возможность связаться с тобой. Диего. …… …… …… …       Письмо 197. Диего.       Привет, моя маленькая Банни. Я знаю, что ты уехала по работе на полигон, парни, которые были в отпуске, не застали тебя, ты уже уехала. Я знаю, верю, что как только ты вернешься, ты мне напишешь. А пока наши новости.       У нас тут все одно и то же. Вылазки, рейды, разведка. Всего не могу тебе сказать, только одно, комары проклятущие достали вконец! И еще Алекс меня достал расспросами о тебе, а я только посылаю его матерно, потому что нехрена ему знать о нас с тобой. Он и так сует свой нос куда не следует, так что если ты читаешь это Алекс, знай, что ты гандон не стоит этого делать!       Тут очень скучно и… каждый раз не по себе. Напоролись тут на стаю скримменов, некоторые обосрались со страха очень сильно испугались, попали в галлюцинацию, не помогли передатчики. Да и, вообще, места тут стремные опасные. Ты прости меня за все это, у нас тут что-то вроде собантуя, мы нашу положенную полторашку сегодня раздавили на четверых… Короче, по-другому тут не получается, Банни. Каждый день ты думаешь, что вот сегодня может быть твой последний… Не то чтобы я боялся смерти, но, знаешь, мне было бы здорово паскудно сдохнуть и не увидеть тебя, Ренни.       Я больше всего мечтаю тебя увидеть. Ты мне снишься, и даже чаще, чем ты можешь себе представить и я… просыпаюсь и понимаю, что все это сон, и мне выть хочется от тоски. А впереди еще один день без тебя. Я смотрю на твою голографию, что ты мне прислала, Ирэн, ты стала такая красивая… То есть ты и раньше была миленькая, а сейчас просто красавица! Алекс нашел у меня твои изображения и сказал, что ты конфетка, а я дал ему по роже, потому что никто не посмеет называть тебя конфеткой. Кроме меня.       Но это все ничего, скоро нам уже дадут отпуск и я уеду, наконец, из этого ада. Невозможно оставаться тут и не бухать каждый день выпить на ночь немного, потому что тут… ужас ебаный смерть и грязь. Одна только грязь и смерть и нет ничего больше. И только одна мысль поддерживает меня, что я скоро тебя увижу. Я скучаю. Диего.       Письмо 198. Диего.       Банни, ради Бога, прости за вчерашнее письмо. Если ты его еще не читала, пожалуйста, сотри и не читай. Мы вчера, немного расслабились, и я… прости меня, я обещаю, что не будет больше такого. Ирэн, я, правда, по тебе очень скучаю, а здесь не все так плохо. Тут природа, костры, комары есть, но это ерунда. У нас все нормально и отпуск правда скоро. Ты только пиши мне, пожалуйста, и не обращай внимания, что я… отослал тебе с последним письмом! Я тебя уважаю, очень, ты не подумай ничего такого! Мы со всем справимся, ведь Бесстрашные не сдаются и ничего не боятся! Прошу, пожалуйста, напиши мне, что ты не обиделась, я клянусь тебе, что такого больше не повторится! Надеюсь, все еще твой, Бесстрашный Диего.       Письмо 199. Ирэн.       Привет, мой любимый Бесстрашный Диего! Ну что ты, о каких обидах может идти речь, я все понимаю! И ничего такого, что могло «осквернить» мои отреченные уши, ты не написал. Или кто-то тебя подкорректировал))) Ладно, я просто шучу. Все нормально, вы воины, вы справляетесь как можете. И я очень это ценю, поверь мне, как и все люди в нашем городе.       Диего, я очень жду нашей встречи, я только этим и живу. Ожиданием и еще, открывая каждый день почту, я надеюсь увидеть в правом углу значок сообщения, и когда я его вижу, поверь мне, мой день удался.       Каждый день к нам поступают бойцы из многих мест, с периметра тоже бывает привозят раненых. От них я узнаю, где вы и как вы. Война идет, нам медикам это очевидно, даже если большинство людей думают еще, что живут в мире. В Отречении опять взорвали магазин, три ребенка погибло. Я не устаю себя спрашивать, ну их то за что? Они никому ничего плохого не сделали! Сердце каждый раз разрывается, когда привозят их в мешках, каждый раз сначала замирает, а потом колотится так, будто хочет из горла выпрыгнуть! Такие маленькие, такие беззащитные, кто их еще защитит, если не взрослые? Они же отдают нам свои будущие жизни в наши руки, кем надо быть, чтобы такое делать?       Прости, если сделала тебе больно, ты с этим всем чаще меня сталкиваешься, но у меня просто наболело. С медсестрами не поговоришь особо, все переживают, и растравливать себя они не дают, а ты, как никто поймешь меня, я знаю. Ты меня всегда понимаешь. Прости за мрачное содержание, может не надо мне писать тебе после смены, но я просто ничего не могу с собой поделать, слезы сами текут и на душе погано.       Иногда хочется самой взять автомат и идти на них, на этих недовольных, чтобы уничтожить, наконец, всех этих сук, что убивают наших детей… А потом я вспоминаю, что у них тоже есть дети. И женщины, которые лечат их раненых и я… у меня просто руки опускаются. Мы все люди, все совершенно одинаковые, но мы почему-то делаем все это… Я не понимаю! Не могу понять! Диего, прошу, пожалуйста, береги себя! Вернись домой живым, знаешь почему? Потому что ты нужен тут. Мне. Я жду тебя. И молюсь за тебя. Твоя Ирэн. …… …… …… …       Письмо 244. Ирэн.       Привет, Диего, у нас тут Алекс, раненый, но ты это знаешь. Я похолодела, когда увидела Алекса с пробитым плечом, что же у вас произошло? Он ничего не говорит, только хмуро смотрит в стену. Так все плохо было, да? Опять заложники? Дети, да? Но больше всего я боялась узнать, что… среди вас есть погибшие. Диего, это самое ужасное, что есть в нашей жизни, понимать, что в любой момент ты можешь вместо письма получить… похоронку. Я очень прошу, вернись. Пусть даже ничего у нас не будет, но только чтобы живой, пожалуйста.       Я понимаю, что ты вряд ли ответишь мне, но я хочу, чтобы ты знал, я все получила, все те листочки, исписанные мелким почерком, адресованные мне. Когда ты только успел… Диего, я даже не знала, что… так бывает. Я все понимаю, но как ты смог написать на бумаге от папирос, это просто… Ты заставил меня улыбнуться, опять. Ты говоришь такие слова, от которых я таю, плавлюсь и перестаю соображать. Только бы потом не оказалось, что все это просто игра, и мы с тобой на самом деле чужие друг другу.       Я прошу тебя, мой храбрый Бесстрашный, береги себя. Я большие ни о чем другом не могу думать. Я знаю, что происходит на периметре, Зои и Кристина держат меня в курсе. Какие задания у вас бывают, знаю, что произошло в Бернеме. Мне так жаль, что вам приходится это все видеть… и мы потом… кремировали этих детишек. Диего, это так ужасно. Вот она война, она тут, рядом с нами, от нее никуда не деться. И если лидер все-таки решится и объявит военное положение, я думаю нам всем станет легче, может быть, уже наступит конец этой войне!       Появляется много новинок, в том числе усиленная регенерация, я тут, будучи постоянно в штаб-квартире Эрудиции, слышу кое-что. Еще говорят, что появились какие-то «тени», темные личности, возникающие из ниоткуда. Которых невозможно поймать, они появляются и исчезают… Это правда? На таких вы наткнулись, когда тебя ранило?       Кристина сошлась с Виком, они теперь как два неразлучных голубка… А я скучаю по тебе. Очень. И очень-очень жду. Твоя грустная, тоскующая по тебе Банни.       Письмо 245. Диего.       Все обошлось, моя девочка. Алекс… мы все там, в той деревне оставили часть своей души, а вот Алекс еще и подставился под автомат. Говорили ему, сиди смирно! Хотя… тут не угадаешь, только интуиция нашего командира и дисциплина спасла остальных. Жалко, что Матиаса вызвали в Яму, Мата Алекс послушал бы, а так… Он хотел детей спасти, а вышло… то что вышло. Мальки погибли, а Алекс ранен. Всю дорогу до госпиталя, блажил, что лучше бы он умер там, вместе с ними, и я его понимаю. Это на всю жизнь ему урок, хоть мы и поддерживаем его как можем. Он сам себя наказал, хоть и действовал как Бесстрашный.       Я чувствую твою поддержку, Банни, я ощущаю тебя рядом, вот только жалею, что не могу дотронуться до тебя. Дело к инициации, мы по-любому скоро возвращаемся, лидеру все молодые нужны, в этом году мы будем курировать неофитов. Во всяком случае ходят такие слухи. И да, ты неплохо осведомлена, моя хитрюга, свела знакомство с девицами… В первый день инициации будет объявлено военное положение, и от этого нам всем будет несладко. Хорошо одно, мы возвращаемся, и теперь это уже точно. А даже если что-то нас будет задерживать, я вполне заработал себе отпуск, и мы все-таки встретимся с тобой, моя маленькая глупышка Банни.       Ты все это время была со мной, я ощущал тебя рядом. Как это оказалось неоценимо, когда ты знаешь, что кому-то нужен. Я не смог пережить бы все это кошмарное время, если бы не думал о тебе, Ирэн. Еще тогда, когда ты стояла рядом с моей сестрой, уже тогда я почувствовал в тебе какую-то особую веру, и она берегла меня все это время. И я думаю, что будет беречь и впредь. Я много думал на периметре, среди грязи, палаток, комаров и ужасов наших вылазок, только твой образ и твоя фотография были моей путеводной звездой. Ты только дождись меня. Все можно пережить, если ты веришь, и нет никаких ужасов, если ты знаешь, куда возвращаться.       Да, у нас впереди война. И… всякое на ней может случиться. Но я точно знаю, со мной все будет хорошо, потому что у меня есть ты. Мне никогда не передать словами, как это важно для меня. Ни одна другая девушка не стала бы писать мне письма в течение года только лишь после одного поцелуя. Ты буквально спасла меня, и что бы там ты ни говорила, ты замечательная, Банни. Скоро. Скоро я буду рядом, Ирэн. Твой Диего.

_____ Глава 6 _____

      — Ирэн, я очень обижусь, если ты не пойдешь! Это все-таки мой день рождения, и ты меня даже не поздравишь? — надувая губы, выговаривала ей Зои, а Ирэн понятия не имела, что ей делать. Зои поздравить надо, конечно, но вот эти все вечеринки Бесстрашных… На них слишком шумно, суетно хоть и весело. — Да брось, это будет в Эрудиции, никто не потащит тебя в Яму. Да и сейчас не разрешат в Яме день рождения справлять, ведь инициация скоро.       — Ну что ты, Зои, я конечно приду, это я так… Можно вывести девушку из Отречения, но нельзя вывести Отречение из девушки ©… Ты же знаешь!       — Ну и чего ты выдумываешь все! — возмутилась Зои Прегер. — Ты в Отречении жила всего двенадцать лет, а первые шесть лет жизни, пока Отречение не было восстановлено, прожила в Искренности, так что не надо про свой врожденный альтруизм тут бубнить. Все это только отговорки. Вот ты что наденешь на мой праздник?       — Ну конечно, что-то такое, чтобы тебя затмить, ведь только так и надо поступать с подругами!       — А говоришь, что Отреченная. Язык у тебя, как у урожденной Искренней!       — Это моей сестре спасибо. Зато в Дружелюбии она стала… дружелюбнее.       — Да уж, — глубоко и скептически вздохнула Зои, — если хочешь стать овощем…       —…тебе прямой путь в Дружелюбие! — хором закончили девушки и захихикали.       — Ладно, но наряд я тебе подберу сама, иначе ты опять выберешь какие-нибудь серые тряпки. Сколько Отреченную ни одевай, она все равно наденет что-нибудь серое. Давай так, это будет сюрприз, а пока — кыш-кыш из клиники, тебе еще перед праздником надо себя в порядок привести!

***

      — Зои! Что мне тут делать! — перекрикивая долбящую музыку, льющуюся из колонок, вопрошала Ирэн у Бесстрашной.       — Посиди у стойки! Я сейчас гостей встречу и приду к тебе!       — На меня все пялятся! Зачем ты мне дала такой… обтягивающий наряд?! Мне неудобно!       — Зато красиво! Жди меня, и я вернусь! — крикнула ей Зои и растворилась в толпе.       Ирэн было не по себе. Да, она уже участвовала в таких вечеринках, но у нее быстро начинала болеть голова от шума и мельтешения людей. Пить тогда она так и не научилась, после первого же коктейля ее сильно развезло, и девчонкам пришлось оттаскивать ее в комнату. После этого только сок и никакого алкоголя. Ирэн попыталась залезть на барный стул, но обтягивающие темные штаны казалось, вот-вот лопнут, и блузку все время приходилось поправлять на груди…       Она взяла сок не потому, что хотела пить, а только для того, чтобы занять руки. «Зои, конечно, пока не натрындится со всеми, фигушки подойдет, так что придется сидеть тут и наблюдать за праздником со стороны». Девчонки вытаскивали ее на танцпол, бывало, но Ирэн так и не научилась двигаться под их сумасшедшую музыку, и веселья от дрыганья никакого не испытывала.       — Девушка, разрешите вас угостить! — окликнул ее кто-то, и Ирэн обернулась на голос. В баре звук колонок не так слышен и можно было нормально разговаривать.       — Спасибо большое, но я не пью, — вежливо ответила она какому-то Эрудиту, ожидая, что он сейчас отойдет и не будет донимать ее разговорами. Ирэн уже привыкла к некоей беспардонности Бесстрашных, и бывало, что благодарные пациенты подкатывали к ней, но она была непреклонна. Зои всегда, когда Ирэн давала отворот очередному накачанному красавчику, закатывала глаза и говорила, что она помрет в девках, хоть и знала о ее «почтовом романе».       За этот год переписки с Диего, которая началась, как просто обмен сообщениями, а переросла в перекличку душ, она так много узнала о нем, о Бесстрашии, о войне, будто все это время провела с ним там, сначала у стены, потом на полигоне, потом на периметре. Вся боль, все сомнения и тревоги, все радости и печали, все, что составляет цепочку жизни, она ощутила и изведала. Диего стал для нее… что-то вроде воображаемого друга, с которым она разговаривала не только по почте, но и даже просто перед сном или когда задумывалась о чем-то. Он стал ей близким человеком… вот только она не сказала ему об этом, ни разу не написала о своих истинных чувствах. Она улыбалась и плакала, читая его письма, ей тоже, как и ему, было важно получить любую весточку, пусть даже одну строчку, но от него. Подружки этого не понимали. Они просто пожимали плечами и посмеивались над ней. Кристина еще как-то ее понимала, ведь она тоже влюблена, а вот Зои не упускала случая ее поддеть.       — Жаль, а я хотел вас угостить, — не отставал от нее Эрудит. — Может, красивая Бесстрашная скажет, как ее зовут? — спросил он, а Ирэн не сразу поняла о ком речь. Она уже открыла рот, чтобы спросить «какая Бесстрашная?» когда увидела в отражении зеркальной стены барной стойки… его.       Ирэн скачала подумалось, что это не может быть правдой, ведь она так часто и много думает о нем. Она уставилась на отражение Диего, не в силах обернуться и увидеть, что, возможно, обозналась. И только спустя несколько секунд Ирэн, резко повернувшись, убедилась: да, это он.

***

      Диего, как только узнал, что вся молодежь сегодня собирается в баре в честь дня рождения одной из обучающихся в Эрудиции Бесстрашных, немедленно пошел туда. Во всяком случае там он сможет узнать, где Ирэн, потому что самым сильным желанием с тех пор, как он прибыл сегодня утром в Яму было увидеть, наконец, ее — мисс Фернан.       Он остановился в дверях и стал выискивать во всполохах мелькающего света знакомые лица, но как назло не находил. Алекс, как только более или менее оправился, сам уехал на периметр, в какую-то глушь, и сказал, что останется там до самой инициации, ему надо все осмыслить. Вместе с ним отправился и Кевин, а Диего остался во фракции. Желание увидеть девушку, о которой он думал все это время, просто зашкаливало, но он никак не мог ее найти в этой толпе.       Вдруг в него врезалась какая-то девица и повисла у него на шее.       — Диего, как я рада тебя видеть! — пьяненько улыбнулась ему Линдси. — А где Алекс? Вы ж всегда ходите одной компашкой, прям неразлей вода!       — Лин, ты не знаешь, где Зои? Я хочу ее поздравить.       — М-м-м, Зои… Нахрена тебе Зои, когда я есть? — она попыталась его поцеловать, но Диего оторвал от себя прилипчивую, как пиявка, девушку и перевел на нее взгляд.       — Я. Хочу. Поздравить. Зои. Что непонятно?       — А-а-а-а… Она там где-то… возле столиков… — заплетающимся языком проговорила Лин и пошла в сторону танцующих.       Наконец, Диего нашел Зои и, расцеловавшись с ней во все щеки, перешел к интересующему его вопросу.       — Зои, ты знаешь, где Ирэн?       — Да, она вон там, возле бара… — хитренько улыбаясь, показала рукой в сторону Зои.       — Где, я не вижу!       — Да вон, смотри! Разговаривает в каким-то Эрудитом!       — Это Ирэн?! — в полном обалдении спросил Диего. Он никогда, ни за что не узнал бы в этой девушке, одетой во все черное, свою серую мышку из Отречения. Он не видел деталей, но в общем вид ее… вызывал просто оторопь. Он так стоял и пялился на нее, пока Ирэн не заметила его в зеркале и не повернулась к нему.       — Диего, — прошептала Ирэн одними губами, изо всех сил пытаясь справиться с эмоциями. Когда чего-то так ждешь, и вот когда мечта сбылась, ты еще какое-то время не можешь поверить… — Диего… — только и могла повторять она, пока он нашел в себе силы сократить между ними расстояние. — Любимый…       Ирэн все-таки выпала из ступора, ее смело с барного стула и она бросилась к нему, расталкивая попадающихся на ее пути людей. Диего, кое-как справившись с изумлением, подхватил Ирэн в объятия, не переставая восхищенно ее рассматривать. Но стоило только ему ощутить ее в своих руках, как все вернулось, да, как бы она ни изменилась внешне, это была она, его Ирэн, его ангел, пусть и раскрашенный сейчас и примеривший на себя другую одежду. Которая ей очень даже шла, между прочим.       Ирэн крепко обнимала Диего за шею, прижимаясь к колючей, как всегда к вечеру, щеке. Вдыхала его запах, пробивающийся через алкогольный дурман вечеринки. Чувствовала его тело через одежду и не могла никак поверить, что вот он, тот самый парень, который возродил ее к жизни. Диего отстранился от нее и нашел такие необходимые губы, не в силах больше отказывать себе в этом. Какая же она стала… А поцелуи все такие же невинные и робкие. Губки трубочкой сложила, но отвечала пылко, неистово, сразу становилось понятно — мечтала об этой минуте не меньше. Обняла его ладошками, а сердечко так и трепеталось в груди, сбивалось дыхание…       — Диего, любимый, — как это звучало в ее исполнении… с ума сойти! Одно дело читать строки на экране, и совсем другое… слышать этот тихий, им одним слышный шепот в сплавленных губах.       — Банни… моя малышка Банни…       Толпа обступала их, никто не обращал на целующуюся среди вечеринки парочку, а для них все это просто откровение. Диего больше всего на свете хотелось бы оказаться не здесь, сорвать с нее все эти тряпки, ощутить, наконец-то уже, под своими ладонями трепещущее девичье тело… «Боже, о чем я думаю, охренеть. Это она на меня так подействовала». Робкая, невинная Отреченная, которая сейчас выглядела выше всяких похвал.       — Сколько у нас времени, — только и смогла спросить Ирэн, обмирая в его руках.       — Два дня. Может, чуть больше. А потом мне опять придется уехать. Давай сбежим отсюда? — на что Ирэн улыбнулась и кивнула, прикрыв глаза.

_____ Глава 7 _____

Три месяца спустя

      — Алекс, я тебе буду сегодня нужен? — спросил Диего, стараясь не выдать крайней заинтересованности.       — А что? — спросил Эванс, окидывая Диего насмешливым взглядом. — Подашься к своей Отреченной? Тебе не кажется, что ты зачастил, брат? Чего ты там с ней делаешь? Волосы подстригаешь и ноги ей моешь?       — Во-первых, она в Эрудицию перешла. А во-вторых, ты сейчас огребешь за свое плохое настроение. Чего у тебя случилось, что из тебя говно прет?       — Да это все… так! Ты прости меня, брат. Меня неофиты достали, и Билли тут активность проявляет… короче все ни к черту!       — А чего Билли-то опять надо?       — Да мы, как из Дружелюбия вернулись, он меня тут… короче, из-за Алексис, он меня подловил…       — Что все так серьезно? Может, ему люлей прописать?       — Да нет… я сам разберусь, ты лучше это… иди к своей Отре… то есть Эрудитке. Я с Билли все улажу, а ты не обижайся, брат. Ок?       — Да чего там, все нормально. Ну, так я пойду?       — Да иди, почему нет? У нас все равно пока ничего интересного. После нападения на Дружелюбие сидим в Яме, как сычи. А ты сходи к своей Отреченной Эрудитке, глядишь, хоть кому-то будет хорошо. Хе-хе.       Диего ухмыльнулся, но ничего не сказал. То, что между Алексом и его неофиткой шуры-муры уже все знают. В том числе и придурок Билли. М-да, не к добру это…       Но Алекса удалось быстро выкинуть из головы, потому что Диего был уже на полпути к Эрудиции. Ирэн сейчас тоже проходит инициацию, но в Эрудиции много всяких подземных ходов, так что видеться им хоть и сложно, но иногда удается.       Диего послал ей сообщение на пейджер, и через некоторое время уже сжимал девушку в объятиях.       — Я ужасно соскучилась. Ты долго в этот раз, любимый!       — Неофиты, черт их дери, — утыкаясь ей в плечо, пробормотал он. — Не вырваться из фракции, а еще и нападение, второе уже…       — Да, я слышала. Как повезло, что обошлось без жертв. Затишье у нас пока, да? Но вроде на полигонах основные боевые действия планируются…       — Ирэн, я не хочу сейчас ни о войне, ни о полигонах. Я обещал тебя сводить на свидание, и я это сделаю. Запрыгивай в машину.       Диего вел внедорожник по ночным улицам Чикаго и время от времени поглядывал на девушку, сидящую рядом с ним. Он лукавил, когда говорил, что не хочет думать ни о чем, он хотел, и не только хотел, но и все время крутил в голове, как жить дальше.       Конечно, Ирэн изменилась. Очень. Была такая вся… маленькая, отреченная, с пучком волос, а сейчас… она совсем другая, и у него от ее вида просто голову сносит. Он больше ни о чем не мог думать, кроме как о ней, и все время хотел быть с ней, каждую минуту.       — А куда мы едем? — улыбаясь, спросила Ирэн, и от предвкушения глаза её сияли.       — Это сюрприз, — загадочно ухмыляясь, ответил Диего. — Надеюсь, тебе понравится.       Они подъехали к относительно невысокому зданию, по сравнению с другими небоскребами, разрушенными и восстановленными в округе. Диего помог Ирэн выйти из машины и повел ее к этой симпатичной вышке, украшенной резными башенками и чудом сохранившейся в первозданном виде. Ирэн даже остановилась, любуясь строением. Башенка, больше всего напоминающая кукольный домик с высокой трубой, завораживала ее.       — Диего! Что это такое?       — А ты разве никогда не видела? Вы же из Отречения должны были ее каждый день проходить мимо нее в школу!       — Я на автобусе ездила. Боялась ходить пешком. Нет, я не видела этого раньше. Так что это такое?       — Это водонапорная башня. Легендарная в городе. Выстояла все, пожары, разрушения, ее хотели снести три раза, да все не получалось. Видишь, стоит до сих пор. Раньше сюда нельзя было заходить, но мы зайдем…       — На крышу полезем? — с подозрением спросила Ирэн. Она уже успела изучить характеры некоторых бесстрашных и знала, что страсть к лазанию по крышам у них в крови.       — Почти, но не совсем. Но все-таки подняться придется высоко.       Диего привел ее на самый верх, где под самой крышей располагались комнаты для персонала и где, несмотря на холодный ноябрь, было тепло и сухо. Открывался вид на территорию фракции Эрудиция, а свечи делали атмосферу уютной. Диего разложил прихваченный с собой из выкладки термоплед и стал вытаскивать вкусности, которые нашел на кухне.       — О, да мы сегодня пируем, — улыбнулась донельзя смущенная Ирэн. Побыть с Диего наедине после стольких дней разлуки и свиданий урывками, что может быть лучше? Но сегодня что-то ей было не по себе. Может быть, погода такая, а может… ей очень хотелось ясности. Они вместе всего ничего, но перспектив у них никаких нет.       Она видела, что Диего тоже не торопится начать разговор. Видимо, ему также непросто.       — Я нашел вино, представляешь? — не глядя на нее сказал Диего.       — Нет, а что это? Какой-то алкоголь?       — Вообще-то, да, но не волнуйся, он очень слабый. Тебе понравится, на вкус почти как компот.       — Диего, — рассмеялась Ирэн, — ты что, хочешь напоить меня?       — Нет, Банни, я хочу, чтобы ты расслабилась. Мы с тобой очень давно не виделись, а ты меня до сих пор еще не поцеловала.       Ирэн подошла к нему и повернула его лицом к себе.       — А может, это я ждала, что ты меня поцелуешь, разве ты не меньше меня скучал? — она провела большим пальцем по его скуле и огладила окантовку губ. Диего прикрыл глаза, поддаваясь ласке и стараясь изо всех сил подавить тяжелый вздох. Как же хотелось поддаться чувству и ни о чем больше не думать. Он нашел ее губы и позволил себе раствориться в таком долгожданном поцелуе. Проник руками под ее одежду, поглаживая шелковистую кожу. Разве он мог когда-нибудь представить, что девушка, вышедшая из Отречения, будет так действовать на него.       Ее губы такие невинные и сладкие… Кто бы мог подумать, что будет срывать крышу от мысли, что эти губы целовали только его. А Диего был уверен в этом на сто процентов, все что она умеет, это только благодаря ему. Язычок ее сначала робко, а потом всё увереннее и настойчивее дотрагивался до него, и вот Диего становилось все сложнее держать себя в руках, все быстрее ухало в груди сердце и все тяжелее было хватать между поцелуями глотки воздуха, такого жаркого сейчас и такого необходимого.       — Ренни, может, ты хочешь чего-нибудь поесть? — прошептал он в ее припухшие губы, но она только головой помотала, нетерпеливо сдирая с него одежду и расстегивая трясущимися пальцами молнию его толстовки.       — Я тебя хочу, любимый, безумно просто, — тяжело дыша, бормотала она, стягивая с него футболку и обнажая его торс. Запах его тела сводил Ирэн с ума, такой терпкий, типично мужской, и рельеф мышц, с неизменной татуировкой на левом плече, кружил и без того не очень-то хорошо соображающую сейчас голову.       От её слов, от её откровенного желания, Диего чувствовал, что не сможет долго сдерживаться. Он не планировал так сразу приступать к интимным ласкам, опасаясь, что Ирэн может неправильно истолковать его действия — будто бы ему от нее только это и нужно. Но Ирэн уже дотрагивалась до его татуировки пальцами, опускаясь ниже, к соску, который болезненно твердел, заставляя Диего мысленно просить только об одном, чтобы она не останавливалась. Он понимал, что все происходит слишком быстро и бесконтрольно, но ничего не мог с собой поделать, позволяя девушке ласкать себя и не препятствуя изучению собственного тела.       — Диего, я хочу, как у вас, в Бесстрашии, — жарко прошептала Ирэн, на секунду оторвавшись и заглянув ему в глаза. — Быстро, грубо и на пределе… — ее шепот отдавался в голове Диего эхом, ему так хотелось развернуть ее, толкнуть к стене и взять быстро и пошло. «Откуда она знает?» Глядя на нее и не разрешая себе поверить в то, что услышал, Диего целовал Ирэн, сминая губы, все глубже и горячее, заставляя их обоих лишиться остатков рассудка. Не думая больше ни о чем, кроме того, что еще немного, и он просто рехнется, если не трахнет ее, Диего подхватил Ирэн под бедра и, впечатывая ее в стену, прижался к ней, чтобы хоть немного утихомирить разбушевавшийся ниже пояса пожар.       Она беспорядочно гладила его затылок, слегка запутываясь в длинноватых волосах, пыталась отвечать на его поцелуи, но от охватившей ее в одночасье страсти, все тело будто свело сладкой судорогой и двигаться получалось с трудом. Ирэн вся покорилась ему, отдавалась всецело, его напор, его мощь совершенно обескуражили ее. Когда она просила грубо и быстро, она даже на секунду не могла представить, что это так сильно ее заведет. Мало что соображая, Ирэн пыталась избавиться от своей одежды, которая казалась ей такой лишней сейчас, срывая с себя блузку и белье, все возвращаясь к его губам, будто без них она совсем пропадет.       Диего тем временем, подаваясь безумному желанию, опустил ее на ноги, глядя на нее совершенно темными от похоти глазами. Она погружалась, тонула в этом взгляде, еще сильнее себя распаляя. Её ладони сами тянулись к его ремню и, слегка замешкавшись, не сразу справились с пряжкой. В нетерпении Диего помог ей, неконтролируемо взрыкивая, и содрал, наконец, последнее препятствие к такому необходимому сейчас телу. Юбка полетела в сторону, а Диего присел на корточки, спуская вниз трусики Ирэн, оказываясь в непосредственной близости от ее лобка. Он не мог отказать себе в удовольствии вдохнуть ее запах, и вот его язык уже дотронулся до набухшего клитора, чуть выпирающего из налитых кровью половых губ.       От неожиданной ласки Ирэн вскрикнула, сама от себя не ожидая такой реакции. Все ее тело пронзило, будто острой пикой, наслаждение было до того невыносимо упоительным, что ей показалось, ноги сейчас откажутся ей служить и она свалится прямо на пол.       — Не-е-ет, Диего, я так не могу, — простонала она так сладко и протяжно, что у него чуть было не заложило уши от накативших эмоций. — Это просто… не могу, — стонала девушка, и эти ее стоны возбуждали почище самой откровенной порнухи.       Диего поднялся и хотел было уже поцеловать ее, чтобы завершить начатое, когда она отстранилась и улыбнулась так, что ему стало трудно дышать.       — А можно мне… попробовать? — говоря это, она как раз отстегивала пуговицу его джинс, чувствуя его напряжение и жар прямо через одежду. Молния ширинки поехала вниз, и она, чуть приспустив белье, погладила член Диего ладонью.       — Что? — глухо спросил Диего дрогнувшими губами.       — Его… — Ирэн опустила глаза и снова подняла, а Диего вообще забыл, как дышать. Поддавшись незнакомому, но вполне оформившемуся чувству, Ирэн медленно опустилась вниз, присев на корточки. Диего, не дышавший уже почти минуту, судорожно втянул в легкие воздух и уперся в стену рукой, изо всех сил стараясь отвлечься и думать о чем-то другом, только не о том, как она, сжав его член ладошкой, осматривает его со всех сторон прямо и непосредственно у своего рта.       Его тело содрогалось от невероятно острых ощущений, раз за разом. «Девочка, ты, вообще, соображаешь, что делаешь? — билась в голове единственная мысль, перекатываясь тяжелым бильярдным шаром, вытесняя все остальные. И когда Ирэн, облизав головку, втянула ее в рот, робко, будто боясь сделать ему больно, но не смог больше сдержаться и застонал в голос.       — М-м-м, Банни, это невозможно… я… не смогу долго… — выстонал Диего и задохнулся от накатившего наслаждения. Второй рукой он помимо воли гладил ее волосы, постепенно вплетая в них пальцы. И глаза открытыми держать было неимоверно трудно, хотелось закрыть их и расслабится, кончив ей прямо в рот. Но услышав ее постанывания, Диего резко поднял Ирэн на непослушные ноги и, почти швырнув к стене, вошел в нее сразу, весь, заставив её всхлипнуть и утонув в её смазке.       «Твою мать, это просто нереально!»       Он вошел в нее и боялся шевельнуться, потому что чувствовал, что взорвется прямо сейчас, немедленно. Уже не помогало ничего, ни думать о чем-то другом, ни стараться держать себя в руках. «Завела ты меня, девочка, до предела, вот что!» Он чувствовал, что она тоже уже на грани, потому как качнулась немного бедрами, как-то робко, будто прося, и тогда он стал двигаться в ней, как совершенно повредившийся рассудком.       Ирэн вскрикивала, подаваясь всем телом ему навстречу, и стоило только ему дотронуться рукой до неё, поглаживая лобок, как она кончила, замерев слегка и выгнувшись всем телом. Неконтролируемый стон огласил пустующее здание, вспугнув где-то птиц, разлетевшихся, шелестя крыльями и недовольно вторя ее крикам, нарушившим их покой. Это было последней каплей, и даже если бы Диего хотел, он просто не смог больше себя контролировать. Упираясь одной рукой в стену, а другой сжимая Ирэн так, будто хотел вплавить ее в себя, толкнулся в нее настолько глубоко, насколько это было возможно, и кончил, рыча ей в шею от наслаждения и совершенно непередаваемых эмоций.       В груди припекало от частого и загнанного дыхания, воздух наполнял легкие, но его катастрофически не хватало. Сердце и не думало замедляться, продолжая усиленно гонять кровь по венам и заставляя все тело пылать от пережитого упоительного потрясения. Голова все еще кружилась, а мышцы слега потряхивало от перенапряжения, но он со всей возможной нежностью повернул ее к себе и растворился в ее нежно-расслабленном удовольствии.       — Девочка моя, — слегка подрагивающим голосом прошептал он ей, — ты меня окончательно свела с ума, моя Банни. Я даже представить себе не мог, что ты такая. — Ирэн обняла его за шею, уткнувшись носом в крепкое плечо.       — Я люблю тебя, Диего. Я так давно хотела тебе это сказать…       Диего отстранился и заглянул ей в глаза, рассматривая так, будто хотел запечатлеть в памяти каждый штрих, каждую черточку ее лица, обнимая, обхватывая взглядом.       — Ирэн… девочка моя, — он поочередно дотрагивался губами до ее глаз, щек, губ и не мог поверить, что это с ним происходит. Она сказала, что его любит, она любит…       Немного придя в себя, оба почувствовали страшный голод. Хихикая от смущения из-за новых ощущений и сумбурных эмоций, они стали искать свою одежду и помогать друг другу одеваться.       — М-м-м, а это и правда неплохо, — чуть пригубив вино, протянула Ирэн. — Давай скорей, корми своего кролика, иначе я прямо тут окочурюсь от недоедания, — засмеялась она, и Диего, укладываясь прямо перед ней, придержал маленький орешек одними губами. — Ты что предлагаешь прямо у тебя изо рта отнимать еду? Вся жизнь — это борьба? — он наклонилась и взяла вкусное, задержавшись на чуть припухших после бурных поцелуев губах.       Диего смеялся и шутил, подкармливая Ирэн мармеладом, но мысли в голове у него крутились далеко не самые радужные. Он хотел бы провести здесь с ней всю ночь и весь день и вообще все дни своей жизни. При этом он понимал, что это невозможно, и знал, что она обязательно затронет эту тему, а ему нечего ей ответить. Он влюбился и любил ее с каждым днем все сильнее, но они принадлежали двум разным фракциям… и до тридцати шести лет, когда можно будет соединиться, ждать так долго! Всё, что можно сделать — это выйти из фракций, купить домик и стать собственниками. Или изгоями.       «Изгои — это опустившиеся вконец, те, кто не хочет работать, а просто влачат свое существование выпрашивая милостыню и побираясь у Отречения. Конечно, мы такими не стали бы, но и собственниками становится непросто. Если откажешься от фракции, то обратно уже не возьмут… Конечно, можно было бы выжить, но я всегда был в Бесстрашии! Я не смогу без них, без Марлин и Алекса, без Мата и Кевина… Как быть, не знаю. Но четко знаю одно, я хочу быть с ней, с моей Ирэн, и я обязательно что-нибудь придумаю!»       Ирэн крутила в голове примерно те же мысли. «Нам уже по двадцать, самое время задумываться о будущем. Конечно, сейчас какое-то время мы будем бегать на свидания, а дальше? Потом-то что? Мне-то все равно, но жить в Бесстрашии я не смогу. Можно было бы пойти в воспитатели, например, или в те же медики… но, я просто не пройду их инициацию. Да и… нужно ли это Диего? Он приходит, приглашает на свидания, но что у нас реально есть? Умопомрачительный секс? Я люблю его, а он? Он ведь этого так и не сказал мне…»       — Ты чего загрустила, Ренни? — откидываясь на руки, попытался заглянуть ей в глаза Диего. — Может быть… ты еще чего-нибудь хочешь?       — Хочу, конечно, — грустно улыбнулась Ирэн. — Хочу, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Диего… — она легла рядом с ним на живот, опираясь на сложенные руки. — Ты когда-нибудь думал, а что дальше…       — Конечно, думал, — Диего сел и погладил ее по щеке. — О чем ты волнуешься, Банни? Мы вместе, нас ничто не разлучит, и если мы захотим, мы все сможем преодолеть, даже эту систему, поверь мне.       — Но как, ведь ты там, а я здесь…       — Это все решаемо! В конце концов, у меня в друзьях лидерский отпрыск, надо же когда-то и этим восполь…       — Тихо, — вдруг насторожилась Ирэн, — Диего, ты ничего не слышишь?       Они оба замолчали, и в наступившей тишине отчетливо угадывались звуки шуршащих по дороге протекторов и приглушенные грубые голоса.       — Твою мать, патруль! Который час? Черт, я совсем забыл, что лидер усилил патрули! Надо нам срочно смываться отсюда, пока нас не поймали.       Ирэн заметалась по залу, собирая свои вещи, а Диего стал пихать в рюкзак все, что могло выдать их с потрохами.       — Ты не можешь рюкзак бросить, Диего? — взволнованно прошептала Ирэн.       — Нет, у нас рюкзаки и выкладка именная, если бросить возникнут вопросы, лучше уж попасться вместе с ней, чем бросить. Ты когда-нибудь спускалась по тросу?       — Эй! — раздалось с улицы. — Кто там наверху?       — Твою мать, — повторил Диего, — сейчас они окружат башню, и из окна уже не вылезти. Слушай, надо затаиться, чтобы они все вошли и оставили патрульного только у входа. Сейчас они ходят по четверо, двое сюда, двое охрана, с тыльной стороны сможем прорваться, если не будем шуметь…       — А что, запасного выхода тут нет?       — Точно. Тут должна быть пожарная лестница. Ренни, давай, выглядывай во все окна, только осторожно, чтобы нас не засекли, старайся не попадаться в лучи их фонарей… Нам надо только до машины добраться, а там я тебя быстро заброшу в Эрудицию, и скажу, что был там по делам. Главное, сейчас не попасться!       Они затаились, прилепившись к стене, пока по круглой лестнице, что ведет на крышу, раздавались тяжелые шаги.       — Слышь, Роб, может, тебе показалось? — лениво протянул поднимающийся по лестнице Бесстрашный, и голос его, усиленный эхом, раздавался по всей башне. — Тут ебаное количество ступенек, у Хеннока и то меньше, кажется!       — Не, я точно кого-то там видел! Может, изгои какие забрели, или еще кто! В любом случае это нарушение режима, мы должны проверить!       — Давай я тебя тут подожду, а ты поднимешься и поймешь, что там никого нет?       — Все, Хенк, шевели задницей, сказано ходить парами, значит, вдвоем попиздуем…       Диего выглянул в окно и увидел, что патрульные ходят вокруг здания, поглядывая на окна. Все свечи они с Ирэн затушили, как только услышали шорохи, но их заметили, стало быть, им не уйти. Высунувшись в окно, Диего отметил, что его надежды на карниз не оправдались. Никаких карнизов тут не было и в помине, видимо, единственный выход, это спускаться по пожарной лестнице.       — Диего, давай быстрее, чего ты ждешь, он сейчас будет тут! — зашипела Ирэн, а он посмотрел на нее и вдруг порывисто поцеловал в губы.       — Прости, Банни, это я виноват, но нам придется сдаться. Тут слишком опасно спускаться для неподготовленного, и рисковать тобой я не готов…       — Но тебя накажут! Диего! Я не хочу…       — Кто тут?! — по ним мазнул луч фонаря, и Диего задвинул девушку себе за спину.       — Все нормально, это свои! — крикнул он с поднятыми руками, как бы Бесстрашные еще палить не начали.       — Какие еще свои? — грозно рявкнул патрульный. — У всех своих отбой, только нарушители и изгои шастают! Вы которые из них?       — Мы нарушители, — тоненьким голосочком, вибрирующим от волнения, пропищала из-за Диего Ирэн. — Не стреляйте, пожалуйста!       — Так-так-так, все ясно, значит, нарушаем? — протянул второй патрульный, явно уже предвкушая повышение по службе. — И кто же это у нас такой будет?       — Я Диего Эстевис, Бесстрашный. Парни, мы совсем немного задержались…       — А что у нас тут за куколка? — осклабившись, спросил все тот же парень. — Ну-ка выйди на свет, красавица!       — Парни, давайте девушку отпустим, вы сделали свою работу, не будем подставлять…       — Ты молчи, с тобой разговор отдельный, — грубо оборвал его патрульный. — Че за девка, быстро показывай!       — Надо было уходить, — тихонько прошептала Ирэн.       — Прости меня, Банни, я думал, сможем договориться, не хотел, чтобы у тебя были неприятности!       — Да ну, разве я о себе…       — Разговорчики отставить! Быстро показывай, че за баба, — патрульный приблизился и грубо вытащил из-за спины Диего Ирэн. — Ах ты ж, блядь, так это Эрудитка! Роб, глянь, как нам подфартило, а? Они не только режим нарушают, они еще и из разных фракций! Ну ты, парень, попал!       — Может, мы сможем договориться, а, ребят? Ну всякое бывает, вы же знаете…       — Всякое, а-ха-ха! — заржали Бесстрашные, однако же при этом цепко осматривая помещение. — Вряд ли вы тут в ладушки играли… хм… Что скажешь Роби? Может, мы составим компанию красивой Эрудитке, раз она Бесстрашных любит?       — Парни, — угрожающе выцедил Диего, сжимая кулаки, — если надо арестовать нас, делайте свое дело.       — О, теперь он на арест согласен! — вскрикнул тот, кого патрульный называл Робом. — А как же договориться?       — Не о чем нам с вами договариваться. Расхотелось!       — Ну а нам нет. Держи его на мушке, Хенк, пока я развлеку его телку, — патрульный отдал автомат напарнику, и Диего понял, что сейчас будет битва. Оттеснив Ирэн себе за спину так, чтобы она прижалась к нему всем телом, он немного двинулся к стене.       — Зря вы это затеяли, а еще Бесстрашные, — презрительно протянул Диего, принимая стойку.       — Диего, а…       В следующее мгновение Ирэн не очень-то поняла, что случилось. Диего что-то бросил в руки Бесстрашному, патрульный инстинктивно это поймал. Диего, бросившись на него, взял в захват, прижимая к себе мощное тело и приставив нож к его горлу. Ирэн вся сжалась от дурного предчувствия и забилась в угол за его спиной, чтобы не мешать ему.       — Ну что же ты застыл? — спросил Диего у второго патрульного. — Давай, стреляй, если ты так сильно хочешь убить нас. Вот только, как бы ты меня ни ранил, а дружка твоего я успею порешить, так что давай, ни в чем себе не отказывай!       — Э-э-э, ты чего, парень, — ошарашенно выпучил на Диего глаза тот, которого звали Хенк, — мы же только пошутили!       — Отлично, — глумливо улыбаясь, ответил им Диего, — а вот теперь очень весело нам всем стало, я так понимаю.       — Бля, да он вообще какой-то отмороженный! — заорал патрульный, которого Диего держал в захвате. — Хенк, пусть девка проваливает! Ну их на хуй, с ними лидер разбираться будет!       Сказав все это, патрульный вдарил Диего в живот, пытаясь вывернуться. Диего знал, что так будет, а потому был готов. Пока второй патрульный считал ворон, между Бесстрашными завязалась потасовка. Получив как следует по роже, Диего оттеснил патрульных подальше от Ирэн, понимая, что вряд ли они начнут стрелять, хотя и это исключать было нельзя. И точно, пришедший в себя Хенк выпустил очередь в потолок, с которого моментально посыпалась штукатурка.       — Хватит, блядь, — рявкнул он. — Роби, арестовывай их и по фракциям, быстро! Ты охуел, сам хочешь под трибунал!       — Да я только глумился, — вякнул из очередного захвата сластолюбивый патрульный. — А он, придурок, как бросится!       Хенк подошел к Диего и защелкнул наручники у него на запястьях, после того, как он отпустил патрульного. Как только Диего оказался беспомощен, патрульные принялись избивать его, жестоко, оттягиваясь за собственный провал.       — Что вы делаете? — вскрикнула Ирэн. — Прекратите сейчас же!       — Э, вы чего! В своем уме, это же свои! — в помещение вбежали еще двое патрульных, привлеченные стрельбой, и Диего узнал голос Колина, старшего его отряда. — Это ж командир Эстевис, вы чего с дуба рухнули, что ли? Диего? Что тут происходит?       — Просто делай свое дело, Колин, у нас тут, кажется, крысы образовались…       Колин отошел на пару шагов и направил автомат на Хенка.       — Отвали от него, идиот, даже если он нарушитель режима, это не повод распускать руки!       — Он сам набросился на меня с ножом! — попытался оправдаться Хенк.       — После того, как он хотел меня изнасиловать! — ткнув пальцем в Роби, выкрикнула Ирэн.       — Диего, это правда? — Колин хмуро взглянул на командира и перевел взгляд на Хенка. — За вами и раньше были косяки парни, но теперь вы просто перегнули палку. Вы арестованы, с вами будут разбираться лидеры.

_____ Глава 8 _____

Несколько недель спустя

      Ирэн ввалилась к себе в комнату, хлопком включая на ходу свет. Она сегодня носилась, как савраска, и мечтала сейчас только об одном, горячей ванне и чашке чая. Ее соседка недавно съехала и ей было невыносимо тоскливо одной в комнате. Все-таки лучше было, когда Зои была тут, невозможно привыкнуть к этой звенящей тишине.       «У вас одно видеосообщение», — огласил помещение автоответчик, и Ирэн улыбнулась во весь рот. Она была почти уверена, что знает, кто прислал ей видео и первым делом побежала к монитору.       — Привет, Банни, — встрепывая себе кудрявые волосы и немного смущаясь, как и всегда, когда записывает сообщения, сказал Диего с экрана. — Я опять пробрался в диспетчерскую, чтобы хоть так, в одностороннем порядке сказать тебе, как я скучаю и как мне хотелось бы тебя увидеть. Меня никуда не выпускают и никуда не берут с собой эти говнюки, которые зовутся моими друзьями. Правда, у нас тут… короче, Алекс сам влип, может быть, ты слышала о музбитве? Так вот — Бесстрашные взяли главный приз, а Алексу теперь запретили даже дышать, так что мне никак сейчас не вырваться. Но скоро уже конец инициации, и нам станет совершенно точно посвободнее. Мы, скорее всего, отправимся на полигоны, а ты можешь поехать туда с нами в качестве медика или эрудита, там всегда нужны ученые, на каждый чих не наездишься в Эрудицию. Ты подумай, Ирэн. И еще… — на заднем плане кто-то крикнул: «Диего, закругляйся, нам выходить уже пора!» — Я все время думаю о тебе, Банни! И очень скучаю! Надеюсь, ты тоже, — он подмигнул и потянулся, чтобы выключить камеру.       Когда сообщение закончилось, у Ирэн вовсю уже текли слезы, как и каждый раз, когда Диего присылал свои сообщения. Это у них единственная возможность хоть как-то общаться, он знал, что она могла посмотреть его записи в одиночестве, а вот у нее не было возможности ему ничего послать, кроме письма или голографии, в Бесстрашии у Диего нет своего канала. Только общественный. Она писала ему на его номер, а он вот так, отвечал ей, и у Ирэн была возможность на него посмотреть. «Я люблю тебя», шептали ее губы, а пальцы гладили прохладное стекло экрана. Теперь она будет пересматривать это до следующего сообщения.       На нее тоже наложили некоторые запреты. Ей теперь в течение месяца нельзя выходить за пределы фракции без сопровождения. Диего, конечно, больше досталось, Алекс прикрывал его как мог, но патрульные все ж таки выполнили свою угрозу, и Диего даже какое-то время провел за решеткой. Но все благополучно разрешилось и, вдоволь насмотревшись на милого, Ирэн занялась повседневными делами.

***

Еще несколько недель спустя

      Пустая комната. Включается экран видеофона и низкий голос наполняет помещение.       — Привет, Ирэн! — В мониторе возникает Алекс Эванс и, поигрывая бровями, трет затылок. — Тут один придурок хочет тебе кое-что сказать. Ты уж выслушай его!       — Да-да, один наш кореш к тебе неровно дышит, — перед камерой появляется Кевин, загораживая собой Алекса, — так вот, я бля буду, Диего — самый классный парень из нас, это точняк!       — Отвали, Кев, — отпихивает его Алекс, и доверительно наклоняется к камере, — слушай, я знаю, ты девчонка нормальная, и если ты когда-нибудь бросишь этого красавчика своего, знай, что по тебе сохнет полБесстрашия…       — Так, а ну пошли нахрен, придурки! — объектив камеры выхватывает Диего, с ужасно разгневанным выражением лица. — Да, твою мать, чего вы тут понаписали, уроды! Вам, что ли, диспетчерскую открывали, блядь! Уебывайте отсюда!       Диего, выпроводив дружков, садится и поворачивается к объективу.       — Привет, моя малышка Банни. Я тут совсем извелся, мне свет белый немил. Ты уже говорила насчет полигона с вашими лидерами? Мы тут обговариваем детали, Алекс вроде не против тебя с собой взять. Как только его оправдают по делу Громли и вернутся его бойцы после КМБ и мы сразу отчаливаем. Мы могли бы год жить вместе, Банни, ты понимаешь, что это значит? Ты даже не представляешь себе, как безумно я по тебе скучаю. Просто невыносимо! Так хочется обнять тебя, мы уже больше месяца не виделись. Твои сообщения для меня, как глоток воды в пустыне, без них совсем тошно было бы. Ренни, моя девочка, знаешь… Я много думал и… — он замолкает, опустив голову, потом снова смотрит в объектив и улыбается, — наверное, надо было подождать, когда мы встретимся, но я не хочу больше ждать. Я люблю тебя, Ирэн. Очень сильно люблю. И хоть мы сейчас не вместе, когда ты посмотришь это, я надеюсь, что ты посмотришь… просто хочу, чтобы ты знала. Я давно хотел сказать тебе, но все ждал подходящего момента… Но потом понял, что подходящий момент это тот, когда просто ты это говоришь! Я все равно сбегу отсюда, я не могу больше тут, без тебя. Завтра мы идем в патруль, а после… я приду за тобой, украду тебя, ты только дождись меня, ладно, Банни? Я не могу больше быть так близко и одновременно так далеко от тебя. Мы с тобой поедем кататься на поезде и ни один патруль нас не поймает. Завтра, моя девочка… Люблю тебя, — он целует свои пальцы и на секунду прижимает их к объективу.       Экран гаснет.

***

Саунд: Полина Гагарина — Кукушка

Кто пойдёт по следу одинокому? Сильные да смелые головы сложили в поле, в бою. Мало, кто остался в светлой памяти; В трезвом уме, да с твёрдой рукой в строю, в строю.

      Ирэн работала уже четвертые сутки, урывками пытаясь подремать на диване в комнате отдыха. Уже не помогали ни энергетики, ни регенерация, ни кофе. Хотелось только одного, упасть и спать, спать до тех пор, силы, наконец, не восстановятся. Сидя в кресле и не мигая глядя в поток, Ирэн думала, что когда-нибудь эта бесконечная смена кончится, кто-нибудь освободится и отпустит ее. Людей становилось все меньше, рук совершенно не хватало, с тех пор как началась горячая война, сражение за сражением, атаки и оборона, медики совсем перестали делиться на фракции. В Эрудиции не хватало мест, поэтому медсестры часто ездили и в Дружелюбие, и в Искренность, где тоже организованы полевые медчасти. Раненые частенько подолгу лежали на улице, если не совсем тяжелые и в сознании, морги переполнены… Нет, так жить совершенно невозможно, но особенно тяжело было, когда поступали дети…       — Ирэн, ты чего тут разлеглась? — ворвалась в комнату Клер. — Поступил сигнал, нам везут жертв взрыва, есть дети, шевели задницей, сейчас будет жарко!       Ну вот, опять. Опять что-то взорвали, опять разгребать останки, а она уже больше просто не могла, не в состоянии. Опять останавливать кровь, готовить капсулы, которые работали уже практически нон-стоп… Ирэн стиснула зубы и поднялась. Нет, так нельзя, нужно отдыхать. После этой смены она обязательно выпросит себе хотя бы сутки, просто пойти домой и помыться…       К медкорпусу подъехали четыре драгстера с зелеными и красными крестами. Военные медики, значит, взрыв был серьезный. Черт, ну надо же, не спросила есть ли погибшие, чтобы уже морально подготовиться. Она никак не могла привыкнуть, хотя уже очень и очень долгое время видела смерть почти каждый день, но все равно, из раза в раз, отчаянно боролась с ней, как могла. И молилась, чтобы они, эти несчастные выживали, прося, умоляя, отбирая у смерти тех, на кого старуха с косой уже наложила свои лапы.       Ирэн приготовилась принимать пациентов, показалась каталка с маленьким тельцем на ней. Снова, как и всегда, сжалось сердце — опять ребенок. На каталке без сознания, под капельницей лежала девочка, правая часть ее была обожжена, все повязки, наложенные медиками, оказывавшими первую помощь, пропитаны кровью, правая рука неестественно вывернута. Ирэн, как могла, пыталась абстрагироваться, получалось плохо. Руки автоматически уже выполняли положенные манипуляции, все медики работали молча, слышно только шуршание разрываемых пакетов, треск разламываемых ампул и короткие фразы докторов, раздающих указания. Все четко, слаженно, быстро — им не нужны слова, на которые еще больше уходило сил. Все потом, потом можно будет повыть в подушку, сейчас надо сделать все, чтобы спасти жизнь маленького, ни в чем не повинного ребенка.       Девочку увезли в реанимацию, медики готовились встречать следующую каталку. Ирэн не сразу поняла, кто на ней, она привыкла, что все Бесстрашные обладают примерно одинаково тренированными телами, но до ее уставшего сознания дошло, что она уже видела и этот рисунок и это тело, и в похожей ситуации. Вот только тогда это был всего лишь огнестрел, а сейчас вся плоть была разорвана, исковеркана взрывом. Алекс! Помилуй Бог, вся левая сторона разворочена, конечностей нет! Подорвался, с ума сойти! Вечно он лезет! Руки затряслись невозможно, она никак не могла открыть стерильный пакет.       — Ирэн, скорее, давай, ну что с тобой! — торопил ее доктор. — Сейчас, с этим закончим и отдохнешь, обещаю, только соберись, девочка!       Наконец, непослушные пальцы справились с преградой. Сердце так и не удавалось успокоить, в душе поселилась тревога. Кто еще из них? У них одна компания, одна бригада, один отряд. И Диего должен был быть сейчас быть в патруле, если она не ошиблась… Значит, он тоже где-то тут! Хоть бы все обошлось, хоть бы!       Будучи в составе бригады, Ирэн делала все, что было в ее силах, чтобы помочь Алексу, а сердце ее сжималось так, что дышать становилось больно. Капельницу, с кровоостанавливающим, повязки, зажимы, все надо делать быстро, потом переливание… А мысли все не здесь… «Что с Диего, как там он, не ранен ли?» — проносилось нон-стопом в голове, и не давало сосредоточиться.       — Да что с тобой? — прикрикнул на нее док. — Ирэн, собралась, быстро! Это что, твой знакомый? — Ирэн смогла только кивнуть сквозь слезы, хотя понимала, что не дело это. — Все, давайте в капсулу его! Ирэн, приготовь и будешь свободна!       — Хорошо. А больше никто не приехал оттуда? — спросила Ирэн у измотанного доктора.       — Нет. Только эти двое, — и не успела Ирэн вздохнуть с облегчением, добавил: — Из выживших.       Сердце укатилось куда-то или, наоборот, подскочило, потому что Ирэн вдруг ощутила его в ушах.       — Есть погибшие? — помертвевшими губами спросила она, отгоняя от себя тревогу, впрочем, совершенно безуспешно.       — Семь человек. Все Ирэн, хватит лясы точить, давай, сейчас этого стабилизируешь, и отправляйся спать, — док сам уже под собой ног не чувствовал, работал столько, что уже не мог вспомнить сколько дней. Это казалось одна огромная, просто бесконечная смена…       Ирэн все делала автоматически, стараясь абстрагироваться от всего. «Нет, я сейчас не буду об этом думать, не буду и все!» А руки все равно подрагивали, и внутри трепетало и разрывалось от ужаса. «С ним все хорошо, я же его оберег, пока я думаю о нем, пока я люблю его, с ним ничего не случится, не случится…» По-другому она не могла, иначе, прямо сейчас, сию минуту сошла бы с ума!       Гидравлический переместитель погрузил Алекса в ренкапсулу, Ирэн настроила программу полной регенерации, и ей внезапно стало страшно. Пока руки и голова были заняты, удавалось как-то держать себя в руках, но сейчас, когда можно выйти, она вдруг впала в ступор. Нежное девичье сердце чувствовало, да что там, оно вопило о том, что случилась беда. Вокруг толкался младший медперсонал, ей что-то говорили, о чем-то просили, а Ирэн стояла возле ренкапсулы, где маленькими шажочками продвигался к жизни Алекс, обнимала свои плечи руками и старалась унять внутреннюю дрожь.       Она стояла так до тех пор, пока из коридора не стали доноситься звуки выкатываемых каталок. Она хорошо знала этот звук, тот самый, когда везут… трупы. Почему-то у этих каталок всегда сильно дребезжали колеса, и когда они ехали, раздавался режущий уши скрип, который Ирэн слышала даже сквозь суету приемного отделения и ненавидела всеми фибрами своей души.       Медленно, будто в киселе, она продвигалась к двери. В конце концов, глупо так трястись, надо выйти и узнать кого не стало. Ей все эти ребята стали дороги, и горевать она все равно будет. Семь человек… кого же не спасли?       «Как все это ужасно, боже, помоги мне! Ноги не идут, и голова не соображает. В глазах пустошь, сколько ни моргай, кажется, что жжет раскаленной лавой. Моргнуть страшно, и очень, вот просто до чертиков хочется проснуться».       Ирэн вышла в коридор как раз тогда, когда мимо реанимации проезжала скорбная процессия. Три маленьких мешка, дети. Опять дети. Сердце резануло болезненно, никогда у нее не получится не принимать это на себя. Она оглянулась и заметила Кевина, идущего рядом с одной из каталок. Слава Богу, живой, весь в копоти и крови, но живой.       — Кевин! — бросилась к нему Ирэн. — Где Диего? Он жив?       Первые секунды она не поняла, что не так. Кевин, обычно ухмыляющийся при ее появлении, сейчас отводил взгляд, отворачивался. Самое что ни на есть дурное предчувствие овладело Ирен.       — Кев, посмотри на меня, — парень высокий, ей чтобы дотянуться ладонями до его лица приходилось подниматься на носочки. — Где Диего? Он на месте взрыва остался? Или сразу во фракцию поехал? С ним все хорошо? — наконец, ей удалось развернуть к себе сопротивляющегося парня, и уже по выражению его лица, по хмурому, полному боли взгляду, она стала понимать, что случилось самое ужасное. — Не-е-ет, — прошептала Ирэн, мелко-мелко мотая головой, — нет, нет, нет… — Она смотрела на парня не мигая, а он, поняв, что Ирэн сейчас метнется, перехватил ее поперек туловища. — Пусти! — вырывалась что есть мочи Ирэн. — Пусти меня! Где он? Где? Кевин, нет, пусти меня! Этого не может быть! Где Диего, Кевин? Где он?! — последние слова она выкрикнула и показалось, что этот крик вырвался из самой глубины потерявшей надежду души.       — Ирэн, не надо, прошу… там… мало что осталось… он был в эпицентре, это…       — Ты что говоришь, Кевин? Выпусти меня сейчас же! Этого не может быть, не может! Нет! — она все пыталась вырваться из крепко держащих ее рук, но силы почти совсем оставили ее. — Вы все ошиблись, это какая-то ошибка, ужасная, да пусти же ты меня! — Каким-то невероятным усилием она отчаянно дернулась из рук Кевина, подбежала к каталкам, автоматически выхватывая имена на бирках. Диего Эстевис, да нет же, это не он! Не он! Этого не может быть!       Прежде чем кто-либо успел ее остановить, она рванула молнию, и уставилась кашу из обгоревших человеческих останков, смешанную с землей, деревяшками, стеклом. Видеть такое ей приходилось раньше, но сейчас… она не могла оторвать взгляда от части рисунка, который ей так нравилось обводить пальчиками на самом любимом в мире плече. Сознание трепыхалось, пыталось как-то уложить это в голове, принять и осознать, но Ирэн не могла. Он же такой большой, сильный, он… так нужен ей, этого не могло с ним случиться, не могло ведь, правда? Ну, пожалуйста, скажите, что это правда, что просто у кого-то такая же…       — Нет! — Ирэн вдруг услышала какой-то звук, который больно резанул по ушам и не сразу поняла, что это она его издает. — Не-е-е-е-е-ет! — чьи-то сильные руки оттащили ее от этого зрелища, она кричала, сопротивлялась, все ее существо стремилось к любимому. Она колотила кого-то кулачками в бессильном отчаянии, боль затапливала ее, и все закружилось в кровавой карусели, искореженные тела, останки, попытки собраться воедино после того, как душа треснула и взорвалась тысячами осколков. Так жить невозможно, непереносимо, нереально… А теперь еще и незачем…

_____ Глава 9 _____

      Все ее существование превратилось в череду попыток остаться в сознании, но черное облако все время поглощало ее, и никак не удавалось вынырнуть на поверхность из этого состояния. Вокруг были какие-то люди, они что-то с ней делали, а она хотела лишь одного, чтобы все это уже поскорее кончилось. Жить не хотелось совершенно, сознание отказывалось работать, унося ее все время в небытие, а если вдруг удавалось остаться на поверхности, ужасная, выворачивающая ее наизнанку боль пронизывала все ее существо, а перед глазами стола татуировка на растерзанном теле.       Смерть ходила вокруг нее все то время, то позволяла ей спасти, то отнимала, когда уже казалось, что жизнь отвоевана. А сейчас… она не оставила даже шанса. Даже малейшей зацепочки, даже проблеска надежды! «Скажи, за что? За что, почему именно он?» Теперь стало совершенно плевать, любит ли он ее, и вообще на все плевать… Почему она просто не наслаждалась каждой минутой, когда он был рядом? Почему она не бросила все и не перешла в Бесстрашие, когда была такая возможность? Ведь все это такая глупость несусветная, все эти условности… Все можно исправить… кроме смерти.       Она проваливалась в пустоту, и ей снился он. Диего. Его лучистая улыбка на всегда подернутом щетиной лице, его жгучие глаза, в которых все время хотелось утонуть, полностью, на века. Его вьющиеся волосы, которые он все время взъерошивал, особенно когда смущался или испытывал неловкость… Его такой непростой, но благородный характер, способность говорить гадости, но сразу же и прощения просить за них, будто если он ляжет спать с какой-то ношей на плечах, с чувством вины, ему не будет покоя. Его губы, которые дарят столько наслаждения, руки, которые прижимают ее к себе, будто она великая ценность и она ощущала себя ею. А теперь она никому не нужна. Теперь ничего не нужно.       Теперь никто не будет называть ее смешным прозвищем Банни. Не будет говорить и писать ей, как он скучает, как хочет обнять. Не будет смотреть на нее так, что земля уходит из-под ног. Некому дарить всю невостребованную нежность и страсть, которая живет в ней. Некому писать письма, некому признаваться… в самом сокровенном. Ничего нет.       Война… Смерть… Зачем жить вообще? Зачем бороться? Если в любую минуту ты можешь потерять самое дорогое, что у тебя есть. Самого дорогого в своей жизни! «Они убивают нас, уничтожают, стирают с лица земли. Для чего, почему? Сколько парней погибает, которые столько всего еще не успели! Были чьими-то сыновьями, мужьями, любимыми… А теперь уже ничего не будет для них. И их не будет…»       — Ирэн, — донеслось до нее как сквозь толщу воды, — девочка, послушай меня, пожалуйста!       Она не хотела открывать глаза, потому что открытые глаза — это реальность, а реальность — это боль. Но голос она узнала. Это жена лидера, Мелисса Финн. Это она приняла ее, когда отец практически выгнал Ирэн из дома. Увидела ее в слезах рядом с КПП у входа в штаб-кватриру Эрудиции, высматривающую Зои, с которой успела познакомиться на медицинских курсах. Зои временно жила в Эрудиции, и Ирэн не знала куда она еще может податься. Мелисса увидела ее и, выслушав, приняла участие в ее судьбе.       — Вот так, девочка, открывай глазки! — Мелисса говорила ласково, но твердо. Ирэн с трудом разомкнула веки, но сразу же опять закрыла, от яркого света было больно смотреть. — Девочка моя, твоя потеря невосполнима. Никто и никогда не сможет сделать твою боль меньше, кроме тебя самой. Нельзя так, ты себя убиваешь!       — Я не хочу жить, — прохрипела Ирэн и не узнала свой голос. Да это и неважно.       — Надо, милая. Надо жить дальше! Ты еще слишком молодая, твое время не пришло. Ты должна жить. Ради себя. Ради него. Ради… ребенка.       Слова женщины доходили с великим трудом, мысли в голове еле ворочались. «Она, кажется, говорит о каком-то ребенке. Но у меня нет никакого ребенка…»       — Ничто в нашей жизни не случается просто так, Ирэн. Это твое испытание, и ты справишься.       — Почему? — только и смогла спросить Ирэн.       — В тебе живет жизнь, Ирэн. Его частичка. Его сын. Сейчас тебе кажется, что у тебя отняли все, включая смысл жизни, но это только иллюзия. Тебе дали смысл жизни. Не упусти свой шанс, девочка…       Мелисса что-то еще говорила, а у Ирэн расцвечивалось все перед глазами. Голова стала похожа на воздушный шарик, такая же лёгкая и… пустая. «Его сын… Его сын! Но как… и когда… и почему я ничего…» Думать получалось с трудом, слова доходили до нее в каком-то странном, измененном виде. «У нас с Диего будет сын… То есть сын будет у меня, потому что Диего…» Из глаз наконец-то полились слезы. Такие нужные, необходимые, такие… смывающие слой за слоем то горе, которое нависло над ней.       — Сколько, — выдавила из себя она, хотя и так примерно догадывалась.       — Примерно одиннадцать недель. Уже большой. И очень сильный. У вас все получится, девочка моя. Ты только разреши себе жить, — Мелисса тронула ее за плечо рукой и пошла на выход.

***

      «…мы патрулировали окрестности полигона, меня слегка задело, но, знаешь, это все ерунда, потому что я под твоей защитой. Со мной никогда ничего не случится, потому что ты меня оберегаешь, ты думаешь обо мне, я чувствую это…»       «…Но я точно знаю, со мной все будет хорошо, потому что у меня есть ты. Мне никогда не передать словами, как это важно для меня… Ты буквально спасла меня…»       «…Мы вместе, нас ничто не разлучит, и если мы захотим, мы все сможем преодолеть, даже эту систему, поверь мне…»

***

      Сначала, когда схлынула первая волна боли, Ирэн очень разозлилась. Как же так, он ведь обещал ей! Что все будет хорошо, он был так уверен, что и она поверила в это! И когда ничего не стало… ужас, тоска, боль от потери просто погребли ее под собой. И только теперь, оказавшись дома, Ирэн поняла истинный смысл его слов. А ведь он оказался прав. Несмотря на то что смерть забрала его, ему удалось ее победить, обмануть, не отдаться полностью в ее корявые лапы. Их ребёнок — это символ их победы над смертью. Над разлукой. Она должна жить, потому что только пока жива она, пока она растит его ребенка, Диего будет… бессмертным.       «У вас семь непросмотренных сообщений!» — возвестил ее автоответчик, и Ирэн дрожащей рукой включила экран. Первые несколько от дока, девчонок, по работе, и следующая картинка — вид диспетчерской Бесстрашия. Затаив дыхание, Ирэн нажала на кнопку, и в комнате раздался грубоватый голосок Алекса.       «Привет Ирэн… Ты уж выслушай его…», «Наш кореш…», «а ну пошли нахрен, придурки… моя малышка Банни…»       Она гладила стекло монитора. Как же непросто было видеть его сейчас, еще живого, а теперь такого далекого. «…Я люблю тебя, Ирэн. Очень сильно люблю. И хоть мы сейчас не вместе…»       «Любимый мой, ну как же так. Мне так жаль, я не уберегла тебя… Прости, прости, я отвлеклась. На нашего малыша, а ты про него даже и не узнаешь. Если бы ты только знал, как я хочу быть с тобой, разделить с тобой радость рождения нашего сына, увидеть, как ты обрадуешься новости и станешь растрепливать свои волосы, пряча довольную улыбку. Как бы мне хотелось, еще только один разочек ощутить твой поцелуй на губах, услышать твой низкий голос, вдохнуть запах, который я так люблю. Но это невозможно, и мне так жаль, мой хороший. Какой ты… красивый, Диего. Замечательный, самый лучший. Я так люблю тебя, всегда буду любить. Ты спас меня, вытащил из болота в которое я сама себя загнала, вернул к жизни. Спасибо тебе, ты оставил в этой жизни самое главное, любимый. Я клянусь тебе, мы тебя будем помнить и очень-очень сильно любить».       Диего по ту сторону монитора целует свои пальцы и прислоняет их к стеклу, посылая ей поцелуй. Ее подрагивающие пальцы прикоснулись к его в ответ, и на секунду, на одну лишь самую незначительную долю, ей показалось что он тут рядом, будто вздохнул и его дыхание чуть задержалось в ее волосах. «Ты будешь жить вечно, Диего Эстевис. В моем сердце. И в нашем сыне».

_____ Эпилог _____

Восемь лет спустя

      — Мама, а куда мы идем?       — Ты прекрасно знаешь куда мы идем, Диего, — улыбнулась Ирэн, лукаво поглядывая на сына. — Ты знаешь эту дорогу наизусть.       — Знаю, просто мне нравится, когда ты мне это говоришь! — с детской непосредственностью ответил ей сын.       — Мы идем к папе. И к тете Марлин.       — Ура! И она даст мне шоколадный маффин и плитку. И я увижу папочку! Мам, ты только… обещай, что не будешь опять плакать!       — Не могу, сыночек. Я очень скучаю по папе. Но обещаю, что буду плакать только от радости, что мы его навестили.       Этот ритуал посещения Бесстрашия жил в их семье с тех самых пор, как к Ирэн пришла Марлин и отвела ее в мемориальный зал Бесстрашия. Сказала, что Ирэн как никто достойна того, чтобы проститься с тем, кто был ей так дорог. Теперь перед Ирэн Фернан и Диего Эстевисом открыты двери штаб-квартиры Бесстрашия всегда. Ирэн очень нравилось, и она гордилась тем, что ее сын с рождения ощутил влажный воздух Ямы, его первые шаги были по песочному полу тренажерного зала. И несмотря на то что они жили в Эрудиции, Ирэн не сомневалась, ее сын — настоящий Бесстрашный.       Каждый день заглядывая в глаза своего ребенка, она видела там своего любимого. И от этого щемящее чувство наполняло ее, ведь они вместе дали жизнь этому прекрасному мальчику, а удовольствие его растить выпало только ей. Но она очень, вот просто бесконечно была благодарна за то, что в ее жизни был такой человек — Диего Эстевис. И что его сын — просто копия своего отца, хоть она ничего не сделала для этого. Даже Марлин удивлялась, как они похожи с Диего, а уж, когда мальчишка начал лопотать, так, вообще, превратился во всеобщего любимчика.       — Мама, а Алекс приехал?       — А зачем тебе Алекс? Небось соскучился по Рикки?       — И ничего я не соскучился… Она дерется!       — Так ты первый начинаешь! Сначала вяжешься к ей, а когда получаешь в лоб, насупливаешься.       — А чего еще делать? Сдачи ей нельзя давать… — обиженно протянул Диего-младший. — А последний раз вообще ни за что получил…       — Да, вот интересно, за что же это «ни за что»? — с трудом сдерживая смех, спросила Ирэн.       — Да так, — Диего явно хотел перевести разговор на другую тему.       — Нет уж дорогой, раз начал, договаривай. Будь последовательным, ведь ты у меня мужчина!       — Я всего лишь пытался… ее поцеловать, — отчаянно краснея, проговорил мальчик почти по слогам.       — Поцеловать? — удивленно переспросила Ирэн.       — Ну да, она мне показалась такой красивой, и я подумал, почему бы ее не поцеловать. Алекс всегда целует свою тетю Лекси, почему мне нельзя поцеловать Рикки?       — Потому что тетя Лекси жена Алекса. Потому он ее и целует.       — А если бы Лекси не была женой, он бы ее не целовал?       — Вообще-то, целуются только взрослые, чтоб ты знал, Диего.       — А Дейви целует Аманду. Правда, только в щечку.       — А ты что же, не в щечку Рикки целовал?       — Нет. В щечку это для слабаков. Я хотел ее как настоящий мужчина поцеловать. Но она не далась.       — Вот что, сынок, — Ирэн присела перед Диего на корточки и заглянула в совершенно серьезные глаза, — давай с тобой договоримся, что все попытки поцеловать девушку без ее согласия мы оставляем раз и навсегда. И вообще все попытки поцелуев оставляем до того момента, пока ты не станешь большой.       — Но ведь ты говоришь, что я уже большой!       — Для того, чтобы завязывать ботинки, да. Для поцелуев — нет.       — Всегда так, — насупился Диего и опять напомнил Ирэн любимого. «И так каждый раз. Не по годам развитый мальчик, и вот вам, пожалуйста, в щечку ему не нравится…»       — Сыночек, всему свое время. Вот увидишь, девочки с возрастом становятся гораздо сговорчивее.       — Ну ладно, тебе виднее, — пожал плечиками мальчик и запрыгал вокруг матери в прежнем режиме.       В Яме и правда обнаружился Алекс, сидящий на корточках перед Эрикой.       — Слушай. Посиди в детской, недолго совсем, — доверительно уговаривал свою дочь этот большой и сильный Бесстрашный. — Будь послушной. Если обещаешь не шалить, вечером возьму тебя с собой кататься на поезде, ладно?       Девочка что-то прошептала ему в ответ и бросилась отцу на шею.       — Ты самый-самый лучший, папочка! — Выполнив ритуал, она отпихнулась от отца ладошками. Заметив Диего, она кокетливо улыбнулась, вздернула подбородок и побежала в детскую, зная, что скоро он туда явится. И вот тогда-то… можно будет, наконец, показать ему, кто тут хозяин.       — Алекс, — окликнула Бесстрашного Ирэн, и он повернулся к ним. Лицо его озарила самая искренняя улыбка.       — Ну ничего себе, кто это к нам пришел! Мой самый лучший друг Диего! — Алекс на полном серьезе протянул мальчику руку и тот крепко ее пожал. — Скажу тебе так, парень, твое рукопожатие с каждым разом все крепче. Растешь! — и он хлопнул Диего по плечу.       Диего не скрывал удовольствия, в Бесстрашии он чувствовал себя как дома. Все здесь ему нравилось: и место, и река, и пропасть. А больше всего ему нравились эти люди, он чувствовал, что они ему не чужие.       — Пойдешь сегодня с нами на тренировку? — так же серьезно спросил мальчика Алекс.       — Еще бы! А что сегодня? Ринги или стрельба?       — Ринги. А потом стрельба. Так и быть!       — Алекс, — тихо обратилась к Эвансу Ирэн, — мы хотели бы сходить в мемориальный зал.       — Да, — кивнул он, — пойдем, я с вами.       Каждый раз, попадая в мемориальный зал и находя табличку с изображением любимого, Ирэн никак не могла научиться не плакать. У нее было много его фотографий и изображений, Марлин отдала ей некоторые вещи Диего и бывало так, когда особенно тоскливо, Ирэн просто зарывалась в его кожанку и дышала его запахом, который все еще присутствовал, хотя Диего давно уже давно не было. Ирэн очень боялась, что ее сынишка будет чувствовать, будто он какая-то замена, а это вовсе не так. Глядя на него, она каждый раз благодарила всевышнего, что Диего оставил свое продолжение, но мальчик должен был вырасти тем, кем ему суждено быть, должен прожить свою жизнь.       — Капрал Диего Эстевис, — вытянувшись в струнку, прочитал на табличке мальчик. — Мама, а капрал — это высокое звание?       — Да, Диего, — серьезно ответил вместо Ирэн Алекс, — для того возраста, в котором вступил в звание твой отец, это очень почетно. Ты можешь им гордиться!       — О, я очень им горжусь! — пылко уверил его Диего и повернулся обратно к изображению отца в боевой форме. — Я хочу быть как он!       Ирэн не смогла сдержать улыбки. Она любила, так сильно любила их обоих. Диего погиб, но он продолжает жить в их сердцах, в гордости его сына, в их любви.       — Пойдем, Диего. Тебя Рикки ждет в детских, — протянула Ирэн руку сыну. — Мы обязательно придем сюда снова.       — Да, мамочка. К папе. ________________________________________ * История навеяна фильмами «Дорогой Джон» и «Эффект колибри»