Кроди

Лето прошло в трудах и хлопотах. Донжон отстроили почти наполовину, сделали бы и больше, если б Эсбен не скупился на каменщиков или поумерил свои амбиции, ведь башню ему захотелось не ниже, чем у конунга. Штольня разрослась в медный рудник, и Ерха поехал туда управляющим. Эсбен наведывался вместе с Арвидом не чаще раза в месяц. Осенью в руднике оставили только старого гебура – сторожить. А молодежь отправили на жатву. Урожай был неплох, а вот муку смолоть можно было либо у Торкела, либо в монастыре, до которого по бездорожью двое суток добираться. Торкел за помол брал четвертую часть зерна. - У тебя ручей с гор вон какой многоводный, - сказал рыцарю Арвид, - поставь мельницу и реши проблему. Эсбен посмотрел на него с досадой. - Ох уж эти твои идеи… - Я видел ручные мельницы у гебуров, много ли на них намелешь? - Раньше и зерна было мало, - хмыкнул Эсбен. - Да, плохому хозяину урожай не в радость, - невесело улыбнулся Арвид. – Неужели не видишь своей выгоды? Те же керлы перестанут возить зерно к эрлу, если будешь брать за помол не четвертую часть, а шестую. Но Эсбен не захотел связываться с новым строительством - впрягли волов в повозки и свезли урожай в монастырь. Оттуда вернулись со старым попом, братом Магнусом. Поп немного чудаковатый был – бывший рыцарь и старый знакомый Харольда. Старики обнялись, как братья. - Так и не нашёл себе сеньора? – спросил Харольд. - Нашёл. Оказывается, он всегда был и всегда будет у меня, - ответил отец Магнус, - понял я это ещё на войне с аварами, когда навеки ушёл страх перед врагами-язычниками. Мой сеньор никогда не оставит и не предаст меня. После ранения мне велено было вернуться на родину и служить ему здесь: я совсем одряхлел, друг мой Харольд, и вынужден искать место, где и окончу свои дни. - Чего ж в монастыре не остался? - Сеньор сказал, чтобы шёл в пресвитеры. - У нас и церкви нет, - вмешался в разговор Эсбен, которому лишние уши и глаза в усадьбе доставляли одно беспокойство. - Сойдет и часовня. - И часовня разрушилась. - Восстановлю, - ровно ответил отец Магнус и даже плечом повел: в чем, дескать, беда? - Часовня – это дело, - сказал Харольд, - и пресвитер хорошо. Подумай только, Эсбен, ведь раньше что за крещением, что за венчанием надо было в монастырь обращаться. Наверняка бывало, признай, что младенцы и не доживали до крещения. А теперь свой приход будет. Эсбен выдавил из себя улыбку, больше похожую на гримасу боли. С церковью лучше было не ссориться. Оставлять попа в доме, спасибо Всевышнему, не пришлось. Магнус поселился в кособокой хижине, пустующей после смерти бездетной четы крестьян. В хижине пол был земляной, а солома на крыше – гнилой, но попу, по его же утверждению, чем беднее было, тем лучше. Харольд был страшно рад новому соседу. И гебуры были рады, и ко дню Всех святых отстроили часовню. Народ на праздник собрался какой-то до странности всем довольный. Впервые за долгое время земля щедро одарила их зерном, в каждом загоне блеяли козы, а кладовые были забиты овощами. Призрак извечного голода на время перестал маячить, хозяин их разбогател и снизил налог. Теперь ещё и часовня с пресвитером появились… Отец Магнус красиво тянул латынь. И сам он был весь нарядный – залюбуешься. Ещё наряднее, чем Эсбен с домочадцами: седым дядей в красном плаще с лисьим воротником и зазнавшимся Ерхой в теплой тунике едва ли не до пят. Рыцарь же и без нарядов был бы прекрасен в своей молодости и силе, однако ж толстая золотая цепь нескромно блестела на его груди, притягивая к себе все внимание. Один Арвид лишен был праздника, его вообще близко не подпускали к часовне. Магнусу намекнули, что в господском доме живет молодой родич хозяина, слабый здоровьем. Особенно плохо, сказали ему, у парня с головой. В чужой праздник юноша почувствовал себя как никогда одиноким. Вдруг стало казаться, что и дом Эсбена ему чужой, и нет в нем места для кроди. У рыцаря если не деньги были на уме, то похоть. Посему Арвида замечали с одной лишь целью – развлечься. Бесстыжий рыцарь то зажимал его по темным углам, то в постель едва ли не силком затаскивал. А там уж не вырвешься, пока не ублажишь своего хозяина. Душевной близости в этом ни на грош не было, и Арвид наотрез отказался подставлять свой зад. Как бы ни злился на него Эсбен, а до насилия не опускался, и это единственное, что примиряло юношу с таким к нему отношением. Так и жил он в доме – не слуга, не любовник… Ерха хорошо к нему относился, а Харольд любил что его, что Эсбена одинаково, словно оба они его внуки. И всё же жил юноша не в их доме - ничьё безразличие так не трогало его, как безразличие Эсбена. Однако ж рыцарь не уставал повторять, что любит его. Подсчитает прибыль от рудника и скажет невзначай: ох, Арвид, как же я тебя люблю… Примерит на себя новый плащ или кольчугу, покрутится перед бронзовым зеркалом (бессмысленная роскошь!) и снова: Арвид, любимый мой мальчик… У Арвида и у самого подарков от рыцаря был целый сундук. Ничего из того, что дарили, ему не было нужно, однако он рядился в шелковую камизу, чтобы сделать приятное Эсбену, и перестал выполнять грязную работу по дому. Да и ни к чему это было при новой их жизни – готовила кухарка, слуга убирал комнаты, другой управлялся в конюшне. Что оставалось Арвиду? Только скука и одиночество. О, он старался быть полезным! Вел книгу расходов и прибыли, например. Или готовил старику травяной отвар, или разминал Эсбену плечи… - У тебя такие мягкие лапки. Не хочешь уединиться со мной в комнате? – говорил обычно рыцарь. Ах, да! Теперь у Арвида была своя комната, своя мягкая постель, на которой спалось куда хуже, чем на старой медвежьей шкуре, которую сожгли в конце концов вместе с блохами, что находили в ней приют многие годы. До обеда Арвид один просидел в башне. А потом устал всех ждать и сбежал за поля к ручью, говорливые воды которого не могли сковать ещё легкие заморозки. «Эх, какую чудесную мельницу можно было поставить здесь», - в который раз думал он, усаживаясь на камень возле самой воды. Ручей не замерз и после Рождества, продолжая развлекать юношу суетливой жизнью своей. Арвид приходил сюда почти ежедневно… и здесь-то и застал его однажды отец Магнус. - Так ты, стало быть, Арвид? – спросил неожиданно голос из-за спины. Юноша испуганно вскочил с камня. - Отец Магнус, - тихо сказал он. - Знаешь меня? - Я видел Вас издалека. - А почему в часовню никогда не приходишь? Арвид молчал, не зная, что ответить. - Веришь в старых богов? Но их нет, мальчик. Может, и были когда-то, но давно покинули этот мир. - Ваны – нет, не покинули, - тихо, но убежденно сказал Арвид, - иначе земля перестала бы возрождаться каждую весну и давать урожай, - тут он замолчал, испугавшись своей дерзости. Магнус усмехнулся. - Приходи ко мне, и поговорим об этом. Спорить с тобой и, тем более, ругать тебя я не буду, но расскажу то, что сам знаю о законах природы. Арвид печально посмотрел на него: - Разве не сказали Вам, что я дурачок, и учить меня – только время тратить? - Так говорил рыцарь, но остальные мои прихожане говорили о тебе другое. То, например, что ты добр и прекрасен, как ангел. Что одно присутствие твоё несет им радость и достаток. - Люди слишком наивны. - Даа… ведь, похоже, никто так и не догадался, что ты не совсем человек. Арвид невольно сделал шаг назад и едва не свалился в ручей, хорошо, что поп явил неожиданную прыть и успел схватить его за рукав. - Я напугал тебя, юный кроди? – спросил он. – Но зачем тебе бояться меня? - Вы жрец нового бога, - пролепетал Арвид. - Вот именно, и мой бог велит мне оставаться бедным, так что я не посажу тебя на цепь, не бойся, и никому не скажу о тебе. Если рыцарю так повезло, пусть и дальше владеет тобой – возможно, он лучше на самом деле, чем мне показалось, и Господь справедливо вознаградил его. - Тоже верите в сказки? Вы ведь образованный человек, - почти с укором сказал Арвид. Магнус удивился… стал расспрашивать… - Но моих отца и мать убили, я видел это своими глазами! – закричал юноша, едва старик попытался разубедить его. - Не знаю: те люди, по-видимому, не в себе были, - пожал плечами Магнус, - дойди весть об их поступке до епископа – и они понесли бы суровую кару. - А какое дело до нас епископу? - Епископ обет бедности не дает, - многозначительно посмотрел на него пресвитер. – Все мечтают заполучить кроди, мальчик, а чтобы получить от них как можно больше выгоды, стараются быть очень ласковыми хозяевами. - Сказки, - уже не так уверенно повторил Арвид. - Везение Эсбена куда сказочнее, - парировал отец Магнус, - впрочем, у тебя своя голова на плечах. - Мне пора, меня хватятся в замке, - совсем смутился Арвид, торопливо поклонился священнику и сбежал. Вдогонку ему прозвучало приглашение заглядывать в часовню за дружеской беседой. Магнуса встреча очень взволновала. Ангельская внешность юноши ещё больше укрепила его веру в то, что кроди не являются порождениями тьмы, а лишь несут на себе проклятие Гулльвейг или какого другого демона древности. Бывший рыцарь действительно был весьма образован, прочел много книг, в том числе и тех, которые писаны были рунами. О человеческой сущности кроди, например. Что ж, при таком раскладе достаточно будет приобщить Арвида к истинному богу, крестить его, и душа мальчика будет спасена. Возможно, Магнус станет первым священником, крестившим кроди… От таких приятных и волнительных мыслей старый поп всю ночь проворочался на своем жестком ложе. Но волнения Магнуса несравнимы были с теми, что вызвали его слова в душе Арвида. Возможно, хозяйское клеймо всё не давало юноше непредвзято отнестись к Эсбену. Привычным и разумным казалось считать, что рыцарь спас его из жалости. Но теперь, после разговора со священником, на ум шла та истина, которая открылась Арвиду ещё в самом начале их знакомства: Эсбен врал ему про свой старинный род и родовой обычай защищать кроди и давать им приют. Предки его были простыми солдатами, служили своим сеньорам и участвовали в их войнах, один лишь Эсбен два года своей жизни посвятил поискам кроди, и только потому, что остался без покровителя. А для чего он искал их? Долго и упорно, и так обрадовался, найдя Арвида, что едва в пляс не пустился. Память Арвида по крупицам восстанавливала смерть родителей. «Ах, ырков Гуннар, что ты натворил? Зачем ты убил кроди, окаянный?!» - кричал тогда один из охотников. На что убийца ответил, что они слишком жадничают, ведь им ещё остается женщина-кроди и ее сын… - Боги, да что же это? – прошептал Арвид. – Отец говорил неправду? Не смерть ждала нас, а… клеймо, цепь и рабство? О, о чем я думаю? Чем рабство лучше смерти, даже если оно и сытое? Для отца и матери неволя, разлука и были смертью… Кто действительно лжец, так это Эсбен! Прикинулся благородным защитником, заставил Арвида привязаться к нему! Да, стоило признать, Арвид если не любил его, то испытывал родственные любви чувства. А заслужил ли их Эсбен? Нет и ещё раз нет! Негодяй и обманщик! Первым желанием Арвида было пойти и высказать в лицо Эсбену всё, что думает о нем. Затем пришёл страх: теперь он знал подлую натуру своего хозяина, что если Эсбен на этот раз действительно посадит его на цепь? - Бежать от него надо, вот что! – неожиданно понял юноша и даже произнес вслух эту простую истину. – Заберу Облачко – это будет компенсацией за всё, что я сделал для негодяя. Уеду к морю, только не в Бирку, но мало ли городов и княжеств у моря? И он решительным шагом направился к конюшне. Зимние сумерки сгустились за окном башни, кухарка подала ужин в общую залу, а Арвид до сих пор пропадал где-то. Харольд начал беспокоиться и поминутно выглядывал в окно. - Да что с ним станется на моей земле? – сказал Эсбен. – Впрочем, пригрожу всыпать ему розог, если ещё раз затемно явится. Едва он это произнес, как вошел Арвид, громко хлопнув новой дубовой дверью. - Арвид… - хором сказали тэн, слуга и хозяин. Юноша резко поднял руку, останавливая их, хмурый, как осенняя туча. - Ни слова! Оставьте меня в покое! Ничего не хочу слышать, да и видеть вас не хочу! - А ужинать будешь? Мы ждем тебя, - робко сказал Харольд. - Нет! Через мгновение хлопнула дверь на втором этаже, и даже слышно было, как лязгнул засов. - Что на него нашло? – удивился Эсбен. - А это тебя надо спросить, племянничек. - Я? Да при чем тут я? Сейчас пойду и за ухо стащу его к ужину. Но никуда не пошел. - Ведет себя, как девка. Ну и черт с ним. Прошло немало времени, прежде чем Арвид успокоился. Он ужасно злился и на Эсбена, и на старика с Ерхой, ведь те тоже участвовали в обмане. На самого себя он тоже злился, что так и не смог убежать. За утешением он попробовал обратиться к отцу Магнусу. Тот был с юношей очень ласковым, сочувствовал ему, но Арвиду не понравились его увещевания всех простить и смириться со своим положением. Магнус утверждал, что во всех бедах юноши есть скрытое благо. Что Эсбен, пусть и невольно, способствовал их знаменательной встрече, и теперь у Арвида есть все шансы попасть в рай. Арвид не видел в этом ничего завидного, его вполне устраивала вечная жизнь в садах Фрейи. И, поскольку каждая их беседа со священником заканчивалась разговорами о крещении, Арвид быстро охладел к таким встречам. Чтобы не обижать старика, продолжал ходить к нему, но уже не в часовню, а домой, где топил печь и готовил тот же отвар, что и Харольду. Рыцарю Арвид так и не открылся, но тот почувствовал холодную отстраненность юноши. - Что с тобой происходит, моё сокровище? Что я делаю не так? – попробовал ласкою разговорить юношу Эсбен, заловив его на лестнице и обнимая за талию. Но одно слово «сокровище» заставило Арвида дернуться и сбежать в свою комнату. - Девка! – крикнул вслед ему Эсбен. - Придержи язык! Ты тупее своих гебуров, племянничек, - послышалось снизу. - А ты прекрати шпионить за мной, дядюшка! – заорал рыцарь. Но через недолгое время сам пришел к старику за советом. - Почему он избегает меня? Сердце ноет, дядя, я так хочу, чтобы он любил меня, но все мои старания напрасны. - Вижу я, как ты стараешься, только всё больше для себя, не находишь? Когда в последний раз дарил ему подарки? - И трех дней не прошло! Подарил золотой перстень, а он вернул его мне, сказал, что тяжел. - Хмм… Так ведь говорил он как-то, что не любит золото! Дари камни, серебро… Короче, у старика все просто выходило: с подарком угадать надо и в постели не только о своем удовольствии думать. Таким образом Арвиду была навязана фибула на плащ, покрытая эмалью и с вкраплениями янтаря, а так же античная серебряная статуэтка девушки. Статуэтка была столь прекрасна, так походила, по мнению Арвида, на любимую богиню, что он не смог отказаться от нее. Эсбен выпросил за нее поцелуй. Когда же Арвид покорно чмокнул его в губы, ответил со всей нежной пылкостью, на которую был способен, но стоило Арвиду затрепыхаться в его руках, как Эсбен тут же выпустил его и не сказал ничего обидного. Как бы примитивны ни были советы старого тэна, а они сработали. Сердце кроди оттаяло, и он Эсбена простил. Не настолько, правда, чтобы во все уступать ему и потакать его плотским желаниям, а ведь рыцарь ужом изворачивался, так хотелось ему до конца заполучить тело Арвида.