Кроди

Арвид все чаще стал задумываться над тем, чтобы уступить Эсбену в его желании. Оттого, во-первых, что сам юноша вошел в ту пору, когда одно на уме, и даже ночью от вожделения нет покоя, а только хуже становится от стыдных снов. Во-вторых, он надеялся близостью расположить к себе Эсбена окончательно и таким образом заставить к себе прислушиваться. В-третьих, хотелось определенности – любовник не супруг, конечно, но и не бездушный талисман на удачу. Как вдруг Эсбен оставил его в покое: нежные поцелуи и томные взгляды прекратились. Увеличилось, правда, количество подарков, за которыми рыцарь по заснеженным дорогам раз за разом отправлялся в город. - Свел полезные знакомства, - объяснял он свои отлучки домочадцам, - куда я без поддержки знати? У нас Торкел в соседях, в любой момент жди от него подлости, так теперь есть люди при дворе короля, на чью поддержку я могу рассчитывать. Уезжал часто - и недели не проходило, и пропадал на два-три дня. Зимой в замке было особенно тоскливо, немного скрашивал их одиночество отец Магнус, в самые суровые морозы перебравшийся к ним из своей хижины. Кроме разговоров и занять себя было нечем, жизнь словно замерла. Арвид с нетерпением ждал весну, на что-то надеясь. Хотя бы на то, что дела поместья не выпустят Эсбена из дома. Но едва сошел снег, как Эсбен вспомнил о руднике и засобирался вновь наладить там добычу. Арвида брать с собой не хотел, причем категорически, даже накричал на него. Пришлось прибегнуть к подзабытому приему – к слезам. - Я всю зиму словно в застенке провел! Ты хоть бы раз взял меня в город, да и теперь дома запираешь! Я весь извелся в этих холмах, дай мне глотнуть лесного воздуха. Ворча, Эсбен уступил. Арвид поехал вместе с ним, Ерхой и пятью молодыми крестьянами, весьма довольными тем, что их освободили от земельных работ. К жилищу Хозяина кроди подходил с опаской, ведь тот, как и обычные беры, после спячки бывал сильно не в духе. Но костлявый, пустобрюхий ещё Хозяин ужасно обрадовался подношениям, слопал кусок вяленого мяса и стал смаковать вываренную в лакричном сиропе тыкву. При этом он благосклонно урчал, так что Арвид воспользовался случаем ещё раз просить его не трогать рудник. А потом, неожиданно для самого себя, стал сетовать на поступки Эсбена. - С чего вдруг он таким стал, а? Так-то ласковый: вроде смотрит с улыбочкой, а улыбка лживая… Потянется обнять меня, но вдруг как одумается и руки опускает. Знаешь, я сам поцеловал его – он словно застыдился чего-то. Виноват я перед ним? Но в чём? Хозяин выслушал его, равнодушно махнул лапой и полез в берлогу. Арвид разочарованно вздохнул. - Недели через две ещё тыквы привезу, - пообещал он. Но в следующий раз Эсбен уехал без него. Арвид проснулся с рассветом, а Эсбена уж и след простыл. - Что происходит, дедушка? – строго спросил он Харольда. - Будить не захотел, да и вернется через пару дней, чего тебе с ним мотаться по лесам? – пожал плечами старик. Однако вернулся рыцарь только на исходе пятого дня. Харольд встретил его у порога и зашипел в лицо: - Чтоб тебя, племянничек! Опять парнишку обижаешь, он извелся весь. - А что такого? – громко возмутился Эсбен. – У меня, между прочим, важные дела, рудник требует присутствия хозяина… - В прошлом году и без тебя справлялись. - Тебя не поймешь: без дела дома сижу – ворчишь, за ум взялся – опять недоволен! - За ум? Хорошо бы за ум, а не за другое… - заскрежетал старик, но тут увидел Арвида и замолк. - Здравствуй, Эсбен. - Здравствуй, Арвид, - поприветствовали друг друга молодые люди и замолчали, глядя один с обидой, другой с неловкостью. - Велю Сигрид подавать обед, - проворчал Харольд. За обедом все уткнулись в свои тарелки, молчание давило на них, но открыть рот и заговорить - неминуемо привело бы к ссоре. Арвид в очередной раз проглотил обиду. Через пять дней приехал Ерха за провиантом. Эсбен неожиданно накинулся на него, только что не побил: - Чего тебе на месте не сидится? Сказал же, сам все привезу! Как раз завтра собирался. - Только что наведывались… - Не твоё дело. Ладно, завтра выезжаем, я провожу тебя, чтоб не ограбили по дороге. Ерха стоял, вжав голову в плечи, всё ещё ожидая хозяйской оплеухи. Арвид же собрался с духом и стал проситься с ними. - Пожалуйста, Эсбен, пожалуйста! Не могу больше дома сидеть. - А вам, бездельникам, лишь бы развлекаться. Один рудник бросил, другой дома никак себе дела не придумает. Ух-х, ладно, поедешь, только сопли не распускай! Смотри, выезжаем чуть свет, ждать тебя не будем. Задохнувшись от радости, Арвид бросился собирать подношения. Теперь у них, спасибо богам, ледник всё время был полон мяса. Только Хозяин особо тяготел к сладкому. Юноша побежал к кухарке: строгая полная тетка в чепце потрошила курицу. - Сигрид, милая, есть ли у нас тянучки или тыква вяленая? - Вроде не сладкоежка, а, видать, находит на тебя, - улыбнулась кухарка (одному Арвиду она и улыбалась). – Есть орехи в меду, да только мало. Арвид заглянул в берестяной туесок. - Мало, - разочарованно сказал он. - Я отварю тыкву в сиропе и разложу на плите, завтра с утра готова будет. - Спасибо! – расцвел Арвид, снял с кухаркиного чепца налипшее перо и убежал помогать Ерхе. - Как вы там, закончили хижину? Не мерзнете? – пристал он с расспросами к слуге. – Печь есть, чтобы готовить, или на костре всё? - Не мерзнем и не голодаем, не волнуйся, - ответил Ерха. – А всё же дома куда как лучше. Если спросишь моё мнение – сидел бы ты лучше в замке. - Не спрашивал я твоего мнения, - надулся Арвид. – Что с вами происходит, почему оба брать меня не хотите? - А я что? Я хочу, - пожал плечами Ерха, - и хозяин не против, раз позволил. Поднялся кроди раньше всех: умылся, оделся в дорожный костюм и стал собирать еду в дорогу. Заспанный Ерха схватил на кухне кусок хлеба и пошел к лошадям. - Не возись долго! – сердито окликнул его Эсбен. Арвид забрал припрятанный в леднике мешок с мясом и собрал в кусок холста подсохшие пластики тыквы. Проходя мимо конюшни, увидел, что Ерха забыл оседлать Облачко. Когда он вывел свою лошадку во двор, Эсбен был уже в седле. - Я велел не задерживаться, - хмуро сказал рыцарь, - что ты возишься до сих пор! - Да кого я задержал? – возмутился Арвид. - Ещё и дерзишь мне? Всё, никуда ты не едешь. - Эсбен! – ахнул юноша, - ну чего ты разошёлся? Ведь совершенно на пустом месте… - Ты остаешься дома, я сказал! Плети захотел отведать? Ерха, тупая скотина, - заорал Эсбен, краснея лицом, - ты чего топчешься? - Дозвольте в нужник сходить. Эсбен посмотрел в небо и заскрежетал зубами. Дождавшись слугу у отхожего места, кроди с заплаканными глазами протянул ему мешок. - Возьми, прошу тебя. Оставь на поляне к северу от штольни, лучше повыше на дерево подвесь. - Бера прикармливаешь? – тихо спросил Ерха. - Хозяина тех мест, у нас договор. Ерха, если не отнести подношение – худо будет. Только Эсбену ничего не рассказывай – засмеёт. - Не маленький, понимаю, - буркнул слуга. – Всё сделаю, как говоришь, а ты не плачь, не стоит оно того. Он ушёл, а Арвид хорошенько выплакался на заднем дворе и в дом вошёл уже спокойным, хоть и с опухшими глазами. - И хорошо, что не поехал, - заворковал Харольд, заискивающе улыбаясь, - вон и дождь собирается, холодище какой, будто и не весна. А к вечеру к отцу Магнусу сходим. Дождь за весь день так и не собрался, погода была самая что ни на есть весенняя и благодатная. Тучи ходили только в голове Арвида. Он не сомневался, что Ерха исполнит обещанное, да и не за рудник он переживал. Эсбен, один только Эсбен беспокоил его. «Что он прячет там от меня? Только и искал, к чему придраться, и Ерхе не велел седлать Облачко». Каждый раз, как с ним заговаривал Харольд, ласковый сегодня куда больше обычного, юноша начинал думать о том, что и старик и Ерха – оба знают, почему он попал в немилость. Однако чувствовал, что все вопросы его останутся без ответа, Харольд лишь заведет привычную песенку, что племянник у него хамоватый и невоспитанный, а так-то души в Арвиде не чает. Лишь к вечеру созрело в нем решение поехать на рудник и на месте разобраться, чем так это место Эсбену полюбилось. Но там ли Эсбен? Что если… Однако Арвид гнал от себя любые предположения – совсем скоро он посмотрит правде в лицо. От визита к Магнусу Арвид отговорился, старый тэн ушел один, а больше никто и не думал стеречь юношу. Облаком тумана скрылись они в сумерках: лесная лошадь и дитя лесного народа, не страшащиеся ни леса, ни ночи. Обычно на дорогу до штольни уходило больше суток, обязательно устраивали ночлег в большом поселении керлов. Арвид промчался сквозь село на рассвете, думая, а не здесь ли его рыцарь? Не спит ли в чужой постели с миловидной крестьянкой? Но ничто не дрогнуло в нем, не позвало свернуть с дороги. Он совсем загнал свою Облачко и к ночи оказался в знакомом лесу. Спешился, не доезжая до рудника, пустив лошадь отдышаться и перехватить свежей травы. Старатели отстроили себе большую бревенчатую хижину. Сейчас окна её освещались пламенем очага и масляного светильника. Тявкнули привязанные у входа сторожевые псы, но, узнав Арвида, завиляли хвостами. Бесшумно подкрался кроди к окну и заглянул внутрь. Эсбен был там, сидел в компании старателей, ел с ними и пил вино. Там весело было, смеялись грубым шуткам и чествовали щедрого хозяина. На коленях Эсбена сидела рыжая девица и обнимала его за шею, а рука рыцаря хозяйничала у нее под юбкой. Девка была хороша, даром что рыжая, к тому же веселая и бесстыдная. Эсбен при всех целовал её, она же с охотой ему отвечала. - И что ты скрывал от меня? – с горькой усмешкой шепнул Арвид. – Только то, что никогда не любил меня, а лишь искал выгоды? Узнай я правду от тебя, Эсбен, может и простил бы, а так… - он потряс головой и отступил от окна. В затылок ему мягко ткнулась лошадиная морда. - Прости, - сказал Арвид, привязывая кобылу в общем стойле, - прости, милая моя, но больше я не твой хозяин. Не знаю, как распорядится тобой Эсбен, но уж позаботится о тебе получше, чем я. Ибо я ухожу, Облачко, а куда – не знаю. Куда боги отведут. Захотят – укажут путь и не дадут пропасть, не захотят – горевать не о чем, я и сам не рад такой жизни. Он поцеловал кобылу в морду и ушел, даже не сняв с седла узелка с едой. Всю ночь брел Арвид по лесу, шел наугад, вспоминая и оплакивая время, проведенное с Эсбеном. Лишь на задворках его сознания блуждала мысль, что он когда-то хотел жить у моря, и видно подсознание вывело его к утру на дорогу, ведущую к Бирке. «Э, нет, туда не сунусь, обойду стороной, - решил Арвид. – Хотя затеряться проще всего в городе - значит, буду идти вдоль берега, пока не доберусь до соседнего княжества или королевства, их не одно должно быть на побережье». Он снова свернул в лес, однако пройдя совсем немного, понял, что уставшие ноги отказываются служить ему. Понемногу и голод давал о себе знать. Впереди открылась светлая полянка, заросшая кустиками цветущей земляники. «Подходящее место для отдыха», - решил юноша, сделал несколько шагов… и вдруг провалился в кромешную тьму. Все случилось так неожиданно, что Арвид даже вскрикнуть не успел. Земля под его ногами вдруг ухнула вниз, увлекая его за собой по отвесному тоннелю. Глубина была достаточной, чтобы обычный человек свернул шею или хотя бы переломал себе руки-ноги. Однако Арвид по-кошачьи приземлился на ноги, все же свалившись следом, так как удар о ступни был достаточно силен. Сверху на него сыпались земляные комья. Задрав голову, на большой высоте он увидел узкое окошечко дневного света. Как только глаза кроди привыкли к темноте, он огляделся: это не яма была, а именно что тоннель, вырытый неизвестно кем и не понятно, для каких целей. Лаз, достаточно широкий, чтобы Арвид мог стоять, не касаясь потолка, уводил в темноту, не спускаясь, но и не поднимаясь к поверхности. Однако выбора у юноши не было: добраться до светлого окошечка не представлялось возможным, оставалось двигаться вперед, в надежде, что куда-нибудь, да и приведет его этот тоннель. Идти приходилось на ощупь, сырая глинистая стенка под рукой была почти ровной, словно её нарочно сглаживали. «Нет, это не ходы животного, - думал Арвид, - но зачем людям рыть норы в лесу?» Несколько раз ему приходилось садиться на землю и отдыхать – ноги его дрожали. А нора, казалось, была бесконечной. К тому же стала петлять и давать ответвления. Один раз Арвид увидел слабый свет впереди, рванулся туда из последних сил: там оказалось такое же далекое оконце, как и то, через которое он попал сюда. - Эй, помогите! – закричал он наудачу. Но никто не отозвался. «Не могу больше, надо отдохнуть, - решил Арвид. – Я все равно выберусь отсюда, но сначала надо поднабраться сил». Конечно, будь при нем краюха хлеба и фляжка с водой, восстановить силы было бы проще. А так оставался только сон. И Арвид заснул, прислонясь спиной к влажной земле. Снилось ему, что он дома, Эсбен рядом, держит его за руки и просит прощения. И так искренне просит, что Арвид провел рукой по его щеке, сырой от слез и совершенно холодной. «Что ж мы все бережем дрова, когда так холодно? – сказал Арвид, - позволь мне разжечь огонь в камине»…. «Я сам разожгу, - ответил рыцарь, - больше не позволю тебе мерзнуть». На душе стало так легко, что Арвид даже расплакался… и проснулся. И не сразу понял, где он. Когда понял, расплакался уже наяву. «Даже если выберусь отсюда – к Эсбену не вернусь. Лучше бы мне не просыпаться больше». Подумав так, он с трудом поднялся и дальше пошел по тоннелю. Сколько он так плутал, одним богам известно. Ничего не менялось, только боковых нор сделалось больше, кроди старался в них не сворачивать, чтобы не ходить кругами. И вдруг поймал себя на мысли, что давно уже морщит нос от тухлого запаха. Вонь все усиливалась, и под ногами стало похрустывать: может, ветки или камешки, а может, и кости. Так и набрел он на целый могильник – кости мелких и крупных животных, сложенных в кучу и объеденных дочиста. Нет, не от них шел этот мерзкий запах! Вмиг вспомнились рассказы отца о звере, которого редко кто видел, а если и встречался с ним, то рассказать о нем уж больше не мог никому. Мамут – вонючая гигантская мышь, роющая себе ходы огромными рогами в мерзлых землях севера. Солнечный свет убивает её, превращая в камень, и для охоты своей она прогрызает норы до самой поверхности, но так, чтобы тоненький пласт земли всё же оставался. Этим мамут защищал себя от губительного света и не давал своей жертве увидеть или почувствовать западню.* «О, Фрейя, защити!» - мысленно взмолился Арвид. Безразличие к своей участи куда-то испарилось, страшно захотелось жить. Куда идти, как не натолкнуться на зверя? Да и двигаться опасно – мамут слеп, но слышит малейший шорох. И словно в ответ его страхам, совсем рядом тяжело завозились и засопели, запах тухлятины усилился. Поддавшись панике, Арвид рванулся вперед, тело забыло, насколько оно измучено. Стены тоннеля слабо завибрировали – зверь почуял его и начал охоту. Благосклонность богов ли, или удача, но что-то отвело от кроди незавидную участь быть съеденным. Затхлый воздух подземелья вдруг разбавила струя свежего воздуха. Неясный гул послышался издалека, но все больше нарастал. Надежда ещё добавила сил, Арвид побежал навстречу свежести и через сотню шагов вновь сорвался куда-то вниз. Теперь его падение нельзя было назвать удачным: он слетел с каменной кручи, колючий кустарник разорвал его одежду и исцарапал тело. Но те же кусты замедлили падение, кроди оказался лежащим на крупных гладких камнях. А в шаге от него шумно дышали волны, соленые брызги долетали до его лица. Стояла безлунная ночь, только звезды мерцали, но и их света Арвиду было достаточно: он увидел, что стоит на узенькой косе, окруженной скалистыми берегами фьорда, и пенные гребни захлестывают этот маленький участок суши. Подняв голову, он разглядел в скале темный круглый ход, из которого продолжали сыпаться камни. С косы ему некуда было деться, разве что в море броситься, и на месте не останешься – мамут не побоится покинуть своё подземелье, пока не взойдет солнце. «Но уж лучше утонуть», - решил юноша и шагнул к воде. Здесь его ждала новая надежда: о каменистый берег билась рыбацкая лодка, один борт её был сильно поврежден, но она держалась на плаву, к тому же в одной уключине уцелело весло. Не раздумывая ни секунды, Арвид запрыгнул в лодку и оттолкнулся веслом от камней. Тут же волна подхватила суденышко, закружила, а затем и потащила из фьорда в море – начинался отлив. Утро застало кроди не так далеко от берега. Море штормило, дул резкий ледяной ветер, и в проломленный борт затекала вода. Арвид уже совсем выбился из сил, ладонями вычерпывая её. Он видел, что долго ему не продержаться. Волны постепенно смещали лодку ближе к берегу, но вокруг были одни только скалы, острые и опасные, волны с ревом врезались в них, дробясь и разлетаясь далеко вокруг. Уж лучше было держаться подальше от этих скал… Арвид ещё пытался сопротивляться стихии, до тех пор, пока особо резвая волна ни разбила уключину и вырвала весло из его ослабевших рук. «Все, теперь разобьюсь, - обреченно подумал юноша, - останусь ли я в подводном царстве Ран**, или Ньёрд вступится за меня и отдаст своей любимой дочери?» Несомненно, ему хотелось бы отправиться в сады Фрейи, но ещё больше хотелось жить. «Эсбен, Эсбен… почувствуешь ли ты, что меня больше нет? Признаешь ли в том свою вину?» Когда волна уже вздернула лодку на свой гребень и потащила её с огромной скоростью на камни, Арвид спрыгнул. Тяжкий холод сковал его тело, потащил вниз, но он заставил себя взмахнуть руками и всплыть за глотком воздуха. Тут же кусок доски – то, во что превратили волны лодку – ударил кроди в голову. Удар был не так силен и почти не оглушил, но рассек кожу на виске, и вода вокруг покраснела от крови, кровь залила глаза. Ошеломленный болью, Арвид не успел нырнуть, и новая волна швырнула его вслед за лодкой. Ещё какое-то время он боролся с водой, цеплялся за камни. Волны отрывали его, уносили на глубину, чтобы через мгновение снова бросить на те же камни. Сознание уже смирилось со смертью, но тело продолжало бессмысленную борьбу. И вот, в очередной раз хватаясь за острый выступ, Арвид почувствовал, как кто-то схватил его за руки и потянул из воды. И этот кто-то был очень сильным. «Ньёрд… он всё же сжалился надо мной…» Бог подхватил его на руки и вынес на берег. Сверху на лицо полилась вода, смывая кровь, и Арвид смог увидеть своего спасителя. У него были черные длинные волосы с нитями седины и льдисто-серые глаза, лоб стягивал кожаный ремешок. «Я думал, Ньёрд красивее… ». - Что, Регнер, удачно порыбачил? Улов, смотрю, симпатичный, - насмешливо сказал чей-то голос. «Это не Ньёрд, - догадался Арвид, - но откуда я знаю его?» Тот, кого назвали Регнером, обратил к говорившему лицо и ответил: - Ты, Улф, и не представляешь себе, насколько удачно. Боги услышали меня; целый год я приносил им жертвы, и они были не напрасны. Он снова склонился над юношей. - Ты узнаешь меня? Арвид настороженно кивнул.