Get another coal on the fake fire

Лиам, конечно, требует, чтобы Луи извинился. — Я пришёл сюда за сочувствием, — ноет Томлинсон, утыкаясь носом Лиаму в колени. — Не за советом. — А получил и то и другое, — урезонивает друга Пейн, а его рука меж тем продолжает неспешные движения в волосах Луи. — Серьёзно, Лу. Ты должен попросить у Гримми прощения. Луи стонет. — Но кто извиняется за секс, Лиам? Из кресла в углу раздаётся недовольный и напрочь лишённый сочувствия голос Зейна: — Идиоты, которые забывают поставить своих партнёров в известность, что секс, которым они занимаются, это секс из ненависти, — и добавляет после паузы: — Ты именно такой идиот. Луи поднимает голову, собираясь послать Зейну испепеляющий взгляд, но, к сожалению, Малик, читающий книгу, даже не смотрит в его сторону. Поэтому Луи ограничивается только мрачным: «Спасибо, ты мне очень помог». Зейн не отвечает и переворачивает страницу с таким самодовольным видом, что Луи хочется стукнуть его почти так же сильно, как Ника накануне вечером. Он снова опускает голову на колени Лиама и закрывает глаза. — И вообще. Что я ему скажу? «Прости, что сосал твой член, не проинформировав предварительно, что мы по-прежнему друг друга ненавидим»? — Думаю, фраза: «Прости, что сосал твой член, чтобы удержать тебя от подкатывания к моему лучшему другу» более точно выразит мысль, — вновь подаёт голос Зейн. Томлинсон хмурится. Из уст Малика это звучит так, будто он совершенно не получал удовольствия от процесса, а это вовсе не так. Ведь, следуя своему плану и отвлекая внимание Ника от Гарри, Луи действительно получал крышесносные оргазмы. Ему правда было хорошо с Гримшоу. Рука Лиама на мгновение замирает. — Я считаю, — тянет он, и Луи открывает один глаз, встречаясь с обеспокоенным взглядом Пейна. — Прежде всего ты должен понять, почему выбрал именно этот способ, чтобы остаться лучшим другом Гарри. — Я понимаю, ты ревнуешь и всё такое, — добавляет Зейн. — У Гарри теперь столько друзей вне группы, с которыми он вечно тусуется, и его постоянно нет дома... Нам всем его не хватает, Лу, но никому из нас не могло бы прийти в голову, что эту проблему можно решить, пососав член Гримми...  Луи хочет как обычно свести всё в шутку, но не может. Его язык вдруг прилипает к нёбу, а в горле чертовски жжётся. Парень боится, что его стошнит, стоит ему только открыть рот. Резко сев — потому что друзья не блюют на своих друзей, если речь, конечно, не идёт о пьяной вечеринке с обилием текилы — он отползает подальше к краю дивана. — Я... — ему очень жарко и его мутит. — Это что, отвратительный намёк на то, что мне может нравится Ник Гримшоу? — Луи пытается вложить столько яда в эту фразу, сколько возможно. Он даже сожалеет, что не знает второго имени Ника, чтобы, упомянув его, усилить градус презрения. Зейн поднимает взгляд от книги. — Понимай, как хочешь, эмоционально неустойчивый придурок. Со стороны Малика это просто хамство! — Я мог бы ожидать такого от Лиама, — Луи тычет пальцем в сторону друга, который смотрит на него печальным, понимающим взглядом верного пса. — Но ты, Зейн! Желание отсосать кому-то не является признаком романтических чувств! Это всем известно! — Ну да, — горячо кивает Зейн. —Это всем известно! Ты отсосал Гримшоу один раз, и мог этим ограничиться. Но этого не произошло, и неделю спустя ты решил подрочить ему на улице в грёбаном Мейфейре. — Ваши отношения двигаются по нарастающей, — замечает Лиам со свойственной ему тактичностью. — Теперь тебе плохо, поэтому ты и пришёл к нам. — Когда ты последний раз чувствовал себя плохо из-за тех, кто стал жертвами твоих розыгрышей, Луи? — интересуется Зейн. — Ты можешь извиняться перед своими друзьями, перед Лу и Полом или одним из нас, но вспомни других! Вспомни того журналиста, которого ты разыграл за то, что он назвал твой зад слишком большим для узких джинсов... Вспоминать того журналиста - это удар ниже пояса. — Удар ниже пояса, Малик, — шипит Луи и в защитном жесте скрещивает на груди руки. — Ой, перестань, — отмахивается Зейн. — Ты всё равно любишь свою задницу. Я говорю о другом. Ведь если бы ты действительно ненавидел Гримшоу, ты не стал бы даже рассматривать вариант с извинениями. И Лиам прав. Какого хрена тебя волнует то, что думает Гримми? Возможно, он и правда тебе нравится.... — Он друг Гарри, — Луи и сам понимает, насколько жалко это звучит, а Зейн закатывает глаза так сильно, что они того и гляди провалятся внутрь головы. — А ты так беспокоишься о друзьях Гарри... — фыркает он. Пейн прислоняется к спинке дивана и начинает поглаживать Луи по коленке, изредка сжимая его ногу в успокаивающей и слегка шутливой манере. — Мы все хотим, чтобы ты был счастлив, Лу. И, может быть, это Гримми? Тот, кто сделает тебя счастливым... — Да. Я буду бесконечно счастлив, когда он вернётся на тот круг Ада, с которого прибыл, — твёрдо говорит Луи, однако по лицам друзей понятно, что они ему не очень-то верят: Лиам лишь грустно улыбается, а Зейн в очередной раз закатывает глаза, прежде чем снова опустить их в книгу.

***

Похоже Гримшоу не говорит Гарри ни слова об инциденте на Мэйфейре, потому что Стайлс продолжает заваливать Луи глупыми смсками, предложениями провести время вместе, словом, ведёт себя как обычно. Луи старается не думать о том, что будет, когда Гарри обо всём узнает. В том, что это рано или поздно произойдёт, Томлинсон нисколько не сомневается. Гарри будет игнорировать его как минимум неделю, а потом бомбардировать депрессивно-агрессивными сообщениями, выражающие крайнюю степень его обиды. Поведение Гарри в подобных ситуациях легко предугадать, но Луи от этого не легче. Он ненавидит огорчать Гарри. Во-первых, Стайлс — его лучший друг. А во-вторых, расстроенный Гарри словно распространяет своё подавленное настроение на всю Британию. Поэтому вслед за Стайлсом обиженными на Луи становятся и все окружающие — кассиры, бармены, официанты, таксисты.... Луи не может объяснить себе, как это получается. Наверное, дело действительно в ауре Гарри. Через несколько дней после случая в кафе Луи получает от друга сообщение: «Приве-е-е-ет! Хочешь пообедать со мной и Ником? Я заеду за Гримми на студию, а потом мы можем сходить в ресторан, где подают тот салат из авокадо, который ты любишь? X» Меньше всего на свете парню сейчас хочется идти на обед с Ником Гримшоу, но последние три дня Луи только и делал, что отклонял приглашения Гарри, и арсенал глупых отговорок уже начал подходить к концу. «Я НЕ СОБИРАЮСЬ ПРИСУТСТВОВАТЬ НА ОДНОМ ИЗ ВАШИХ С ГРИМШОУ РОМАНТИЧЕСКИХ СВИДАНИЙ» — яростно набирает он в ответ, но потом стирает всё сообщение и пишет одно-единственное слово — «Окей». По дороге на студию Луи мысленно даёт обещание вести себя прилично, но едва он видит около здания Радио 1 Гарри и Гримшоу, одетого в джемпер с заплатками на локтях — с заплатками на локтях, мать его! — как все добрые намерения Томлинсона летят в окно. — Гримшоу, — напряжённо говорит Луи и суёт руки в карманы джинсов, словно пытаясь отгородить себя от того, чтобы броситься на Ника и оторвать грёбаные заплатки с рукавов его ужасающего джемпера. Наверняка этот смехотворный наряд, словно из комиссионного магазина, мелькал в каком-нибудь хипстерском клипе, что и стало причиной, почему Гримшоу захотел его купить. — Принцесса, — беззаботно улыбается Гримшоу, показательно поправляя воротник рубашки, и Луи кажется, что он сойдёт с ума прямо сейчас, посреди улицы, потому что Ник намеренно поглаживает пальцами именно то место, где когда-то красовался засос. След уже почти пропал, но для Томлинсона он всё ещё достаточно заметен. Слишком заметен. — Ты собираешься пообедать с нами или просто подошёл поздороваться? Луи молчит, изо всех сил прикусывая язык, чтобы воздержаться от язвительного комментария. — Лу идёт с нами! — жизнерадостно отвечает Гарри и, хватая их с Ником за локти с обеих сторон, тянет друзей вниз по улице. Глядя на отражение в витрине магазина, Луи думает, что они трое похожи на те столбики на экране мобильного, которые показывают уровень сигнала. Томлинсон подозревает, что его может стошнить на Ника ещё до обеда. — Как прошло сегодняшнее шоу, Гримми? — О, просто супер. Олли был гостем в студии, а потом я почти спровоцировал Финчи сказать «блять» на всю страну. Было весело! Гарри так увлечён рассказом Гримшоу, что Луи, не сдержавшись, закатывает глаза и приставляет два пальца к горлу, изображая тошноту. Они как раз подходят к ресторану, и, пользуясь моментом, когда Стайлс не видит, Гримшоу наклоняет голову и говорит вполголоса: — Можешь не изображать рвотный рефлекс, гадёныш. Я знаю, что у тебя его нет, — и отходит с видом человека, только что нанёсшего противнику решающий удар. Луи чувствует, как его щёки начинают пылать, но всё же никак не реагирует на комментарий Ника. Луи гордится тем, что у него отсутствует рвотный рефлекс. Да он, чёрт возьми, может банан целиком заглотить. Иногда он даже делает это от скуки — просто потому что он это может, а бананов, благодаря Гарри в доме хоть отбавляй... Слова Лиама «Лу, ты должен попросить у Гримми прощения» ещё звенят в ушах, но Луи упорно их игнорирует. Гримшоу — настоящая задница, а Луи волен делать всё, что пожелает. Гарри выбирает для них крошечный круглый столик подальше от окон. К счастью, на часах всего половина одиннадцатого и ресторан почти пуст. Как только они рассаживаются, Стайлс сразу же начинает болтать о вечеринке Зейна и Перри. В конце концов, он не дурак, поэтому выбирает наиболее безопасную тему для беседы, которая не превратит их обед в ещё больший кошмар, чем он и без того является. Они сидят так близко, что почти соприкасаются руками. Луи старается смотреть куда угодно, только не на мерзкие заплатки на локтях Ника, но всё тщетно. Тошнотворно вычурно. У Луи буквально нет слов, насколько сильно он ненавидит эти заплатки. — Мы с Лиамом думали подарить им комнатный цветок... — воодушевлённо рассказывает Гарри. — Ну типа кактуса, знаешь? Всё-таки «Little Mix», как и мы, постоянно на гастролях. Поэтому им нужно растение, которое не надо часто поливать. Мы сходили в несколько магазинов, а когда нашли то, что нужно — у флориста в Бромптоне — продавщица увидела Лиама и вдруг упала в обморок, прямо за прилавком. Лиаму пришлось бежать за бутылкой воды... В общем, после этого спрашивать про кактус было как-то глупо, и мы ушли. — Значит, у вас нет подарка, — сухо подводит итог Гримшоу. Луи тем временем фантазирует, как бы пролить свой стакан с колой таким образом, чтобы большая часть напитка оказалась у Ника на идиотском свитере. — Не-а, — качает головой Гарри и опускает взгляд в меню. — Зато у Лу кое-что есть. Гримшоу кладёт меню себе на колени — судя по всему, он постоянный посетитель этого места и ему не нужно много времени на выбор блюда. В отличие от Гарри, которому вне зависимости от заведения, в котором они обедают, требуется примерно лет сто, чтобы определиться. — Оу? — Гримшоу вскидывает брови и поворачивается к Томлинсону. — И что же есть у Лу? Скорее всего, это намеренно, но Ник всегда заставляет Луи чувствовать себя богатеньким выпендрёжником. Что довольно странно, учитывая, что по «шкале пижонства» Гримми явно находится выше Томлинсона. — Я купил им картину Лихтенштейна, — говорит Луи. Это замечательный подарок. И баснословно дорогой — из тех, что дарят друг другу действительно богатые люди. Поэтому сейчас Луи замирает, предчувствуя набор острот и насмешек, которыми Гримшоу будет рад его наградить. — Прошу прощения? — Ник выглядит по-настоящему шокированным. — Ты купил им картину Роя Лихтенштейна? — Да, — с нажимом отвечает Луи. — Гарри и Лиам собираются подарить кактус, а ты — картину Роя Лихтенштейна? — в конце предложения голос Гримшоу дрожит и срывается. — О Господи. Да! — рычит Луи, теряя терпение. Его личный бухгалтер едва не слёг с сердечным приступом, когда Томлинсон позвонил ему и попросил организовать покупку картины из частной коллекции. Луи абсолютно не разбирается в искусстве, особенно в современном, зато он знает своего друга и историю его знакомства с Перри. Зейн обожает вспоминать о том, как, впервые встретившись с Эдвардс, они в течение нескольких часов говорили о творчестве художников Роя Лихтенштейна и Энди Уорхолла. Имя Лихтенштейна с тех пор навечно отпечаталось в памяти Луи вместе с живописным комментарием Зейна о том, какие чудеса творит акцент Перри с его либидо. — Возможно, нам стоит скинуться и разделить с Луи этот подарок, — задумчиво говорит Гарри. — Найл писал тебе об этом, Лу? Он тоже считает, что это потрясающе, но чертовски дорого! — Я купил им небольшую картину. И она совсем не известная, — оправдывается Луи. — Зейн и Перри всё равно будут на седьмом небе, — уверенно заявляет Стайлс, снова поворачиваясь к Гримшоу. — Когда мы были в Нью-Йорке во время прошлых гастролей, там как раз проходила выставка Лихтенштейна. Менеджмент запретил нам даже думать о том, чтобы покидать свои номера, но Зейн надел какую-то огромную шляпу, очки и шарф и всё-таки улизнул из отеля, чтобы сходить в галерею. Он и Перри хотел фотки послать, но охранники начали орать на него, потому что снимать на выставке было нельзя. Глупо, правда? Как будто Зейн мог использовать на телефоне вспышку... Почти не обращая внимания на болтовню Гарри, Гримшоу продолжает смотреть на Томлинсона с недоверием. И Луи понятно его удивление. Ведь парень всегда делал всё возможное, чтобы выглядеть в глазах Ника самым большим филистером на свете. Намеренно коверкал французские термины и неправильно произносил названия брендов — просто чтобы позлить Гримшоу. Конечно, сейчас Нику кажется поразительным, что Луи запомнил фамилию любимого художника Зейна. Луи морщит нос, словно говоря «Я что, не могу быть хорошим другом?», и Гримшоу, пару раз моргнув, наконец качает головой. — Да, — бормочет он себе под нос, поправляя заплатки на локтях. — Да, конечно. — Наверное... — глубокомысленно выдаёт Гарри в повисшей тишине. — Я буду тунца с картофельным пюре.