Сomplement each other

      Есть такой период в жизни, когда тебе хочется сделать что-то особенное. Например, запретное или нелегальное. Этот момент наступил и со мной. Совершенно не понимая, что творю; я просто лежу и обнимаю своего друга, лаская его там, где мне хочется. Это не я, это мои руки. И я могу спихнуть всё на них, ибо мысленно я понимаю: «Что ты творишь?», но моя кисть так и тянется к его телу.       Одеялом я накрыл нас не для того, чтобы не было холодно. Вовсе нет. Просто мне немного стыдно и непривычно. Знаете, как дети укрываются одеялом от монстров? Вот так и я сейчас спрятался от своего страха под названием «скромность». Только я не ребёнок, а скромность — не страх. Это всего лишь привычка, которую втолковали мне родители.       Сейчас моя рука ласкает его бедро, а дыхание опаляет шею. Так хочется хоть немного наглости, но я не могу. Для меня это очень важно и даже малейшие действия мне кажутся огнём. Сейчас он встанет и уйдёт, потому что... потому что это не дружба.       — Луууи.       Он тянет моё имя и я отстраняюсь. Что-то уже не так. Я опять сглупил рядом с ним. Когда я стану уже нормальным?       — Почему ты остановился?       Это отчаянье в его голосе или мне показалось? Он хочет, чтобы я продолжил? Ничего не понимаю вовсе. Как всегда.       — Гарри, какой же ты... — я затихаю.       — Какой?       Резкая тишина в комнате. Как-будто весь мир остановился и стал вокруг нас с немым вопросом «Что ты сказал?». Она очень давит мне на мозги и, кажется, я начинаю паниковать. Он молчит. Просто лежит, молчит и ждёт.       — Не говори, если не хочешь.       Появилось облегчение, но сразу же оно заменилось грустью. Гарри встаёт с кровати и молча выходит из комнаты. Что же я творю последнее время? Спускаясь по лестнице к нему на кухню я боюсь молчания. Точнее, я люблю молчать во всех компаниях, кроме Гарри. Это тот человек, который мне ближе, хоть и знакомы мы очень мало.       — Будешь вино?       Он захотел выпить и это очень плохо. Ведь он отказывается от алкоголя последнее время, а сейчас я его расстроил.       — Да.       Его глаза расширяются до самого предела, а их обладатель забывает закрыть рот. Он так очарователен сейчас. Зелёные глаза потемнели, а кудри немного неряшливо лежат в разные стороны. Не знаю когда он переоделся, но на нём сейчас красуется обычная домашняя майка в обтяжку и не менее домашние штаны. Гарри всё таки пришёл в себя и налил мне вина, но вот я, похоже, не приду в себя ещё ближайшую неделю. Так как я пил алкоголь только раз в жизни, на своё двадцатилетие.       — Благодарю.       С бокалом вина и кашей в голове я присаживаюсь на мягкий кожаный диван. Мы молчим. Но меня уже это не напрягает. Мне нравится сейчас сидеть в тишине и пить, вроде как, не плохое вино.       — Луи, можно задать тебе вопрос?       — Ты уже его задал, — улыбаюсь я.       — Давай без этого?       Какой же он серьезный. Мне очень не хочется этого вопроса, ибо его обладатель не в очень хорошем духе.       — Я тебя слушаю.       — Ты сейчас потерян?       Глупости.       — Давай не об этом?       Я догадывался, что он не остановится, но всё же...       — Нет, — подсаживается ко мне. — Я хочу услышать от тебя.       Алкоголь бьёт в голову и, кажется, я расслабляюсь. Причём расслабляясь я ухожу полностью в себя раздумывая над ответом. Невольно, (ну конечно), моя рука ложится Гарри на колено и я смотрю ему в глаза. И как только я хочу сказать, он меня перебивает.       И уже в эту самую секунду мы целуемся, стараясь равномерно дышать.       Кажется скоро у нас появится другой вопрос, на который мы не сможем дать ответа уже вдвоём.