Олечка

За окном было черно. Зимой темнеет рано. Плыли снежинки; если смотреть на них неотрывно из окна гриффиндорской башни, то ощущение верха и низа совершенно терялось и казалось, что снег падает вверх, в опрокинутое мрачное небо. Северус пишет, что ему в школе тоже одиноко. Учитель суров. А зелья оказались не так интересны, как занятия тёмной магией. А ещё Севочка много пишет о боевых искусствах и всяких катанах. Его драгоценный Учитель, чью должность Лили перевела для себя, как "профессор ЗоТИ", оказался мастером и магического, и магловского боя. Теперь Севочка непременно хочет добиться таких же успехов. И не слушается её. А она пишет, старательно пишет, чтобы он берёг ручки, занимался зельями и не водился с плохой компанией. "Плохая компания" была и на Гриффиндоре. Давешние хулиганы сперва всё не верили, что Севочка не пошёл в Хогвартс. Думали, что он струсил и от них прячется. И были уверены почему-то, что он бы обязательно оказался на Слизерине. А теперь обратили своё внимание на неё. Нет, они не обижали, зря директор приходил её проведать и приставил персонального эльфа. Лили случайно узнала, что теперь этот эльф не сможет помогать миссис Снейп с покупками, бедняжка... Но мальчишки пытались привлечь внимание. А как привлекают внимание хулиганы? Эх! Лили грустила, сидела на подоконнике девчачьей спальни и смотрела в окно. В тот же момент в окно смотрел и директор Дамблдор, поглаживая мягкие пёрышки Фоукса. Задумчивость директора оборвал стук в дверь. — Войдите! — Добрый вечер, профессор Дамблдор. — Добрый вечер, Том, — безмятежно сказал Дамблдор. — Не желаете присесть?* Том Реддл молча сел в предложенное кресло. — Что привело вас сюда? — мягко спросил директор у своего гостя. — Я возвратился, — сказал тот, — немного позже, чем ожидал профессор Диппет… но тем не менее возвратился, чтобы снова ходатайствовать о предоставлении мне должности, для которой он счёл меня когда-то слишком юным.* Думаю, вы должны знать, что с тех пор, как я покинул школу, я увидел и совершил многое.* Некоторое время директор молчал, разглядывая визитёра. — Да, я определённо знаю, что вы, с тех пор как покинули нас, увидели и совершили многое, — негромко произнёс он.* — Слухи о ваших достижениях, Том, добрались и до нашей старой школы*. И мне было бы очень грустно, если бы они оказались хоть наполовину правдивыми.* — Сплетни завистников. Директор покачал седой головой, словно осыпанной идущим за окном снегом. — Скажи мне правду, Том. Зачем ты пришёл устраиваться на работу, которая не соответствует ни твоим претензиям, ни возможностям, ни финансовым запросам? Не спорь, я в курсе, сколько стоит шерсть, из которой пошили твою мантию. Мои статьи по трансфигурации вот уже семь с половиной лет публикуют в "Ведьмополитене". — Я видел колонку. "Модненькие чары", да? Удивился выбору соавтора. Принцы обычно зельевары или окклюменты... а трансфигураторы — Дамблдоры. Это в крови у вашего рода. — Окклюменты мы тоже неплохие. — О, да. Они помолчали. Том размышлял о чём-то, а Альбус действительно ждал ответа на свой вопрос. — Так что же? Зачем тебе это? Зачем ты пришёл с просьбой к человеку, тебе неприятному? Зачем смирил свою гордыню? Скажи мне, Том. Быть может, я ещё сумею тебе хоть как-то помочь? — нарушил затянувшееся молчание директор. — Зачем ты пришёл в замок? Зачем просишь о работе, которая тебе не нужна? У человека, который не намерен тебя нанимать? Том сжал зубы, катнув желваки, рывком поднялся с кресла и с ненавистью уставился на своего бывшего профессора. — Это ваше последнее слово?* — Последнее, — ответил, также вставая, Дамблдор.* — В таком случае нам больше не о чем говорить.* — Нет, не о чем, — согласился Дамблдор, и на его лице появилось выражение великой печали.* — Прошло то время, когда я ещё мог надеяться на изменения в твоём характере и судьбе. Случившегося не изменить горящим шкафом. Рука Тома дёрнулась к карману, к волшебной палочке.* — Ступефай! — раздалось со ступеней лестницы. Том застыл на половине движения. — Алан, к чему это? Он ничего бы мне не сделал. Из ниоткуда проявился мужчина в бордовой мантии. — Ал, ты со школы тюфяк! А ведь вместе на Гриффиндоре учились. — Не всем быть аврорами, друг мой. — Мистер Моуди, сэр! Куда задержанного? — Что как маленький?! Ищи двоих свидетелей, оформляй протокол. Ал, выделишь свидетелей? — Минерва и Филиус подойдут? — Отменно. МакГонагалл и Флитвик тут же прошли через камин и подтвердили согласие выступать свидетелями на суде. — Диадема у него, Алан? — У него, если твои сведения верны. Вели его от самого входа. Никуда не сворачивал, голубчик, — аврор повернулся к задержанному. — Мистер Реддл, вас обвиняют в сотворении наичернейшей магии, запрещённой указом Визенгамота от 1545 года, статьёй шесть ар. А именно — создании крестража, "мерзостью темномагической" именуемого. Помимо этого, вы обвиняетесь в убийстве ведьмы Хепзибы Смитт и семьи простецов Реддл с целью грабежа. Кроме того, Морфин Гонт предъявляет вам обвинение в краже родового перстня Гонтов, вам не принадлежащего. Что вы можете сказать на это? Помните, что сказанное будет использовано в суде против вас. Пока Алан Моуди произносил речь, Реддла обыскали. Проверили дополнительно на ношение вещей, скрытых дезиллюминационными чарами. На столе оказалась волшебная палочка, диадема с сапфирами и массивный золотой перстень с чёрным камнем, на котором был высечен символ даров смерти. Аврор снял парализующее заклятье. — Это мой перстень! Мой! — рванулся к столу Том, но авроры сохраняли бдительность. Реддла связали и толкнули в камин. — Аврорат! Вспыхнуло зелёное пламя. Карьера Тёмного Лорда оборвалась на взлёте. Обвинитель на суде доказал вину Тома по всем пунктам. Выяснилось, что в своем безумии Том сделал не один крестраж, а несколько. Их обнаружением и уничтожением занялись сотрудники ОТ, а испуганные аристократы оказали всевозможное содействие в поисках. А пока частички раздробленной души не обнаружат, осуждённый будет жить вечно. В темнице Нурменгарда. Те, кто числился в Пожирателях, вздохнули с облегчением и занялись делами своих семейств. Школьный максимализм и подростковое бунтарство они уже переросли. А кто не перерос, оказался в Азкабане.

***

Лили не думала, что её вообще касается чей-то там арест. У неё уроки. Чары и трансфигурация — особенно. Профессор МакГонагалл мисс Эванс выделяла за старательность. И с надеждой говорила, что в самом скором времени Лили будет разрабатывать трансфигурационные формулы с миссис Снейп вместо неё и директора. Историю Лили учила назло Петунье. Они поспорили — кто к концу года будет знать предмет лучше? Профессор зельеварения Гораций Слагхорн Лили выделял и прочил ей большое будущее, а на следующий год пригласил вступить в клуб зельеваров. Лили обещала себе быть в зельях поприлежнее, ведь профессор — такой душевный человек! По остальным предметам Лили не блистала. Например, гербология ей категорически не давалась. Там нужно было удобрять драконьим навозиком и возиться в земле. От этого ручки были то чёрные, то в травяном соке, то в занозах и заусенцах, даже кремики не помогали! Нет, это немодненький предмет! Как и УЗМС. Вот уж куда Лили точно не пойдёт записываться. Лучше нумерология — полезнее для расчёта трансфигурационных формул и чар. Северус учился более неровно. То профессора восхваляли его и присылали семье благодарственные письма, а то грозились отчислить и требовали возместить ущерб и восстановить разрушенный кабинет. Благодарственные письма Олечка вешала в рамочку под стекло, а восстанавливать ездила вместе с профессором МакГонагалл и директором Дамблдором. На второй год учителя ругаться перестали. Олечкино понятие "модненько" уж слишком различалось с представлениями о прекрасном дирекции Махоутокоро. На пятом курсе хулиганы Поттер и Блэк решили, что Лили пойдёт на Рождественский бал только с одним из них. Лили на такое заявление только фыркнула. Но оказалось, что все мальчики Хогвартса — невозможные трусы! Ну, либо у них уже есть с кем пойти на бал. Фрэнк Лонгботтом предложил пойти втроём и тут же поссорился с Алисой. Лили убежала, спряталась за статуей горбатой ведьмы и проплакала весь вечер. А за несколько часов до отбоя вдруг открылся проход, о котором Лили ничего не знала (потому что он был тайным), и в закуток задом вперёд пролез кто-то в старенькой мантии. Лили узнала мантию, она не раз помогала её подлатать и подновить, чтобы было модненько. Ремус Люпин развернулся, ловко перехватывая ящик сливочного пива. — О! Лили? А ты тут что делаешь? Постой-ка... Ты плачешь? Почему? Что случилось? — А ты прямо не знаешь? — Нееет... — Да перестань, староста! Так привык закрывать глаза, когда это нужно твоим дружкам, что уже само получается? — Лили! Постой! Что ты говоришь? — Я стою! — губки девушки скривились, но она изо всех сил старалась не плакать при Люпине. — А ты иди куда шёл! Не было тебе до меня дела, когда Дейву раздули голову за то, что он согласился пойти на бал со мной! Тебе плевать! А это первый бал! Я так платьице выбирала! Я так мечтала! Я так готовилааааааааась! — Лили всё-таки заревела, спрятав лицо в ладошки. Люпин неловко переступил с ноги на ногу и пристроил угол ящика на постамент. — Лилс, ну ты чего? — Ыыыыыыыыыыы! — Лили... — А был бы Северус, он бы обязательно за меня заступилсяяяяя! А его тут нееееет, и я совсем однааааа! И никого нет нормааааальногоооо! Захлёбываясь рыданиями, Лили высказывала претензии к мирозданию и мародёрам. Люпин и сам не заметил, как обещал защитить, уберечь и обязательно пойти на бал. И Поттера с Блэком он не побоится. Лили достала аккуратный носовой платочек и волшебную палочку, на скорую руку привела себя в порядок и кивнула: — Теперь нужно связаться с миссис Снейп, чтобы они с директором разработали для твоей парадной мантии новенькие трансфигурационные формулы. Главное, чтобы они были такими, чтобы мародёры не смогли за весь вечер снять чары трансфигурации. Или наложить другие чары, чтобы выставить нас на посмешище. — Лили! Ну что ты говоришь? Джейми и Сириус — мои друзья! — Пф! Вот увидишь. Они с первого курса такие... немодненькие. И Люпин увидел. Вот уж не ожидал поссориться с друзьями из-за того, что защищал девчонку. А как же Гриффиндор? Благородство? "Дама в беде"? Ну не мог он просто бросить Лили рыдать об этом её платьице, раз уж для неё это было так важно! Не мог! Не честно так, не по-человечески. Тут-то он и услышал от Питера и про "тёмную тварь", и про то, сколь сильно к Люпину применимо само понятие "по-человечески". Сириус возмутился. Но как-то не очень пылко. А Джейми промолчал. Это молчание ударило больнее и сильнее, чем слова Питти. А он-то надеялся, что после школы... А на что он надеялся, если самые близкие?.. Теперь его утешала Лили. Говорила, что мародёры — дураки немодненькие. И что теперь Ремус и Лили могут вдвоём переписываться с Северусом. Потому что он — нормальный. Даже Петуния так говорит. Люпин грустно улыбнулся и пошутил: — А не начать ли мне переписываться с Петунией, в таком случае? Интересно, сочтёт ли она меня "нормальным"? Что у неё за критерии? — Ну так напиши. "Петунии Эванс". Вот так шутливое предположение может изменить чью-то жизнь. В конце седьмого курса Ремус Люпин по всем правилам магического сообщества сделал предложение руки и сердца мисс Петунии Эванс. И она согласилась: "Ну, у Лилс есть колдун. Пусть и у меня будет. Что же мне, с нормальным встречаться?!"

***

Бал пятикурсников был всего лишь репетицией. Главным торжеством, к которому Лили готовилась с первого курса (если не считать свадьбу, разумеется) был выпускной! О! Фасон мантии и причёсочка обговаривались с миссис Снейп каждую встречу на протяжении семи лет. Севочка дёргал щекой и сбегал. Мистер Снейп тоже включал телевизор погромче и отгораживался газетой. Эти мальчишки! Но выверено всё было до булавочки, до стежочка. Блэк и Поттер с предвкушением улыбались. Они были в курсе, что на этот раз Люпин её не выручит: он шёл на выпускной бал со своей невестой. Петти давно мечтала побывать в Хогвартсе. Лили старательно изображала испуг и смятение. Она помнила, как в прошлый раз мародёры прознали о том, что у неё есть пара заранее и успели найти себе девушек. Да ещё и вели себя по-хамски, высмеивая их с Ремусом. У Сириуса, вроде бы, всё равно были какие-то неприятности, но Лили хотела, чтобы на выпускном балу хулиганы оказались вовсе без подруг. И вот настал ДЕНЬ. После обеда Лили вызвали к директору. Там уже была миссис Снейп и Петуничка. Посередине кабинета стояло огромное зеркало; мужские портреты были завешены тёмной материей, а рядом с камином, на специальных подставочках, Лили увидела их с Петти платья. Дух перехватило. Ало-золотой наряд Петунии от итальянского модельера выглядел сногсшибательно. Стало даже немного завидно — её собственное платье было неярким. Летящим, прозрачным, нежно-зелёным. Таким... эфемерным... И сразу же успокоилась. Как только миссис Снейп с гордостью произнесла: — На выпускном в Хогвартсе будут две королевы. Сёстры Эванс. И правда, они с Туни — сёстры! Пусть чистокровные зазнайки видят, что Эванс — тоже фамилия! — Ну, девочки! У нас много дел! — Пожалуй, пойду к мистеру Люпину. Он будет ждать меня в кабинете Минервы, — добродушно улыбнулся директор и сбежал. У ступеней лестницы, ведущей в холл замка, толпился народ. Выпускники рассматривали друг друга, делились планами на будущее, клялись не забывать старой дружбы. Подружки обменивались шпильками по поводу нарядов. И все до единой девчонки Хогвартса ждали явления Лили Эванс — признанной модницы школы. Ждали Лили и Блэк с Поттером. Рядом с ними переминалась Азалия Булстроуд. Крепко сбитая, не очень красивая чистокровная девочка. Теперь выбора Лили не предоставлялось. Только Поттер. После выходки Сириуса на Рождественском балу, когда он, назло Люпину и Эванс, утащил Азалию под омелу и поцеловал на глазах всей школы, маменька быстро подсуетилась с магической помолвкой. Ещё и радовалась, что сынок взялся за ум и нашёл невероятно выгодную партию. Чистокровная, и с очень неплохим приданым. А что неумна и некрасива... да кого это заботит? Лишь бы смогла родить наследника! Все заахали. Поттер и Блэк посмотрели на лестницу, ожидая увидеть Лили. Но это была совершенно другая, незнакомая им девчонка. Красивая. Очень. На этом слова заканчивались. У мальчишек. Девчонки же отмечали и лебединую шею, и дорогущую ткань платья, заграничный покрой, рубины и золото диадемы, серёг и подвески, королевскую осанку, сложную причёску... Зависть-зависть-зависть. Рядом с девицей шёл юноша. Высокий, симпатичный, каштановые волосы крупными локонами вились до плеч, а мантия — для тех, кто разбирается в подобных вещах — ничем не уступала в цене и качестве наряду спутницы. "Кто это? Везёт же некоторым со спутниками!" — подумал в тот момент не один ученик Хогвартса. — Ремус? — удивился Сириус. Люпин только приветственно кивнул, проходя мимо приятелей. Так это Люпин с невестой! Девчонка ещё и старше его на пару лет. В глазах мальчишек это только повышало престиж красавицы. Зависть-зависть-зависть. — А это кто? — робко спросила Булстроуд. Все как по команде подняли головы. Вот теперь это была Лили. Огненно-рыжие волосы в художественном беспорядке — девчонки-модницы прекрасно знали, чего стоит добиться такого вот тонко выверенного милого беспорядка, чтобы была незаметна работа стилиста и чтобы причёска не превратилась при этом в воронье гнездо. Платье ничем не похоже на царственный наряд невесты Люпина. Оно напоминало о весне, о волшебных Ши Дани. В общем, настоящая ведьма! Стольким праздник испортить! Глядя на Эванс, Мэри Гойл, к примеру, почувствовала себя никчёмной дурнушкой и расплакалась от злости. — Ты что, Эванс не узнала? — приподнял бровь Поттер. — Да нет. Рядом с ней кто? Лили сопровождал невысокий черноволосый худощавый юноша. — И это её Северус?! — на весь холл заорал Поттер. — Да что в нём хорошего?! Носяра как флюгер, сам задохлик! — А, придурки, способные оценить красоту и ухоженность мальчика?! Так и ходите парочкой? Ну-ну, — тонко улыбнулся Снейп и повёл свою девушку дальше. Тут распахнулись двери Большого зала и выпускники хлынули занимать столики. Придумать достойный ответ Поттер не успел. До тётушки Дореи быстро долетели неприятные слухи, так что и Джеймса Поттера сразу после выпуска ждал брак по расчёту. Зал был украшен цветами, иллюзорные феечки вились меж свечей. Большие столы исчезли; вместо них для выпускников стояли столики на четверых. Лили и Северус сели с Ремусом и его спутницей. Эти четверо притягивали взгляды — злые, завистливые, восхищённые, заинтригованные. Были и те, кого вся эта история с Эванс никак не коснулась, но их было крайне мало. — И о чём столько шума? Чего этот парень дерёт к потолку свой огромный нос? — фыркали мальчишки, удивляясь выбору признанной красавицы школы. Но их голоса терялись в писке девчонок: — Видели, видели? Такой интересный! У него взгляд такой холодный! Я просто до пяток заледенела! — А вы видели, как он изгибает бровь? Такой стиииильный... — А белый воротничок — натуральный шёлк! — И эта мантия так струится! Словно крылья огромной летучей мыши! — Вот уж сравнение! Что хорошего в летучих мышах? — буркнул хаффлпафец. — Молчи, Тилд! Он такой острый, как клинок катаны! Ах! Этой Эванс просто неприлично везёт в любви! — Ну, зато Поттер свободен остался! — сказала Долорес Амбридж и решительно направилась к пустующему стулу за столиком Поттера.