И — представьте себе, при этом обязательно ко мне проникает в душу кто-нибудь непредвиденный, неожиданный и внешне-то черт его знает на что похожий, и он-то мне больше всех и понравится. Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита».
Ночь, проведенная без сна, чашек десять остывшего кофе, разложенные полукругом листы с кривым врачебным почерком — результат нулевой. Хотя почему нулевой? Она определенно чувствовала себя паршиво. Отчаянная зевота, темные от недосыпа круги под глазами и совершенно ей не присущее чувство раздражения на малейшую мелочь, будь то Живоглот, принявшийся точить когти о новый диван, или шум проезжавших мимо окон машин. Вынудив целителя Сметвика отдать ей личное дело Уизли, девушка и не подозревала, что первая преграда на пути к исцелению друга станет до банальности простой — совершенно неразборчивый почерк целителя напоминал скорее завитки и закорючки, чем какое-нибудь умное медицинское заключение. Рональд, вызвавшийся помочь девушке с расшифровкой, только подливал масла в огонь: — Я ни хрена не понимаю, — выплюнул парень, отшвырнув от себя желтоватый пергамент. — Если бы я не знал, как зовут собственного брата, то был бы уверен, что он Тайнюк или Гавнюк, в лучшем случае. Что? — Гавнюк в данном случае только ты! — выплюнула раздраженная Грейнджер, поднимаясь с пола. Одна из чашек, слава Мерлину, пустых, задетая Гермионой, со звонким звуком покатилась по паркету. — Я только хочу помочь, — сник Рон, провожая взглядом задетую вещицу. — Называя Фреда гавнюком? Хороша тоже помощь. Гермиона не понимала накатившего на неё раздражения. Быть может, в другое время и при других обстоятельствах девушка просто промолчала бы, мысленно поставив себе галочку пожурить Рона за нелицеприятные высказывания касательно своих родственников. В другое время, но не сейчас. Она была солидарна с Рональдом в ни-хрена-не-понимании-этих-чертовых-записей, и от этого он бесил её еще больше. Этот вечно, блин, понимающий и желающий помочь Рональд Уизли. Наплевав на парня, Гермиона наскоро заплела косу и, набросив на плечи легкую куртку, вышла вон из квартиры. Она слышала, как он зовет её, но раздражение, бушевавшее в крови, вытеснило чувство вины. — Это от недосыпа, — буркнула девушка, выходя навстречу шумному и туманному Лондону. Она в первый раз банально сбежала от проблем. Оставила Рона в собственной квартире, надеясь, что у последнего хватит ума или хотя бы чувства такта убраться оттуда до её возвращения. Слишком много посетителей торчало в её доме, нарушая границы личного пространства. Слишком много Уизли мужского пола приходило к ней, как к себе домой, надеясь на чудо со стороны вечно-растрепанной-школьной-заучки. При мысленном упоминании фамилии Уизли щеки Гермионы заалели ярким стыдливым румянцем. Она бросила Фреда в своей квартире, бросила листы с его историей болезни на произвол судьбы. — Черт, — утирая непрошеные слезы, пробормотала девушка, а в голове настойчивым звуком снова и снова звучали слова целителя Сметвика. «Мистеру Уизли ничем нельзя помочь». Ноги сами принесли её в книжный магазин на углу 73-й улицы. Она долго прохаживалась вдоль полок с литературой по медицине: психические заболевания, нарколепсия и прочие литературно-медицинские термины завладели вниманием Гермионы, заставляя сгребать с книжной полки книгу за книгой и впоследствии оставить на кассе кругленькую сумму фунтов-стерлингов. По пути к дому Грейнджер зашла в кафе и, заказав себе порцию настоящего свежезаваренного кофе, углубилась в чтение.***
Домой Грейнджер завалилась с явным намерением принять душ и, наконец, рухнуть на собственную постель, забывшись сном желательно без сновидений, но её планам не суждено было сбыться. Едва бросив взгляд на диван, девушка обнаружила сидящего на нем Джорджа со стопкой пергаментов в руках. Он хмурился и казался совершенно поглощенным чтивом и состоянием здоровья брата-близнеца. — Что-то интересное? — как бы невзначай бросила Грейнджер, обращая внимание Джорджа на свое присутствие. — Ты знаешь, да, — пробормотал он, сделав вид, что совершенно не испугался внезапного появления хозяйки квартиры. — Здесь написано о темно-магическом воздействии неправильно произнесенного заклинания на клетки головного мозга некого Фредерика Уизли. Еще что-то о томо… - Джордж прищурился, стараясь разобрать написанное, — томограмме мозга, видимых отклонениях и мнимом психологическом отклонении сознания, вызванном стрессом от пережитой войны. Слушай, он, оказывается, такой ранимый, — ухмыльнулся парень, раскатывая на языке словосочетание — «стресс от пережитой войны». Ох, не ожидал от старины Фредди такого. Гермиона нахмурилась. — А что ты хотел? — мрачно спросила она, вешая на крючок куртку. — Небось думал, что сразу в шалости подадитесь. Игрушечки свои изобретать начнете, на метлах скакать, мячики перебрасывая? Этого ты хотел? — Спокойнее, девочка. Своим ядом ты переплюнешь весь змеиный факультет во главе с Северусом Снейпом. — Плевать, — отмахнулась Грейнджер, чувствуя невероятное раздражении вкупе с усталостью. — Хреново выглядишь, солнышко, — буркнул Джордж, откладывая пергаментные листы на край дивана. — Ронни, кстати, тоже. Выгнала с утра пораньше женишка из теплого гнездышка? Ввалился домой, в одиночку сожрал мамин пирог с почками и завалился спать. Бессонная ночь? — Я не намерена обсуждать это с тобой, Уизли. — А с кем, Грейнджер? Гермиона устало плюхнулась на стул, стиснув голову в руках. — Что происходит, Джордж? – выдохнула она, поражаясь этой несвойственной ей перепалке. – Что, черт возьми творится, Джордж? По её щекам теплыми струйками потекли слезы. Отчаяние, злость, усталость и еще черт знает какая смесь человеческих чувств прорвалась наружу сквозь огромную эмоциональную стену этой хрупкой девушки. — Не знаю, Грейнджер. Но они знали. Чуда не произошло. За пару суток не случилось ничего такого, что могло бы помочь Фреду выкарабкаться с того света. Мир не разверзся перед их общей проблемой. Не бросил к их ногам решение. Все было напрасно и неправильно. Не так все должно было быть. — Когда ты спала последний раз? — поинтересовался Джордж. — Не помню, — просто ответила девушка, неловко вытирая нос рукавом. — Тогда план действий следующий: ты ложишься отдыхать, я расшифровываю дальше эти каракули, а после, когда ты придешь в себя… — но договорить, что будет после её пробуждения, он не смог. Гермиона, не справившись с нахлынувшими эмоциями и усталостью, отрубилась прямо за кухонным столом.***
Пробуждение было болезненным. В тело как будто впились тысячи мелких иголок, а голова словно налилась свинцом. Кое-кто перед своим уходом соизволил перенести спящую девушку на неудобный диван, не потрудившись придать её телу удобное положение. Гермиона, неловко пошевелившись, рухнула с постели на пол, задев при падении нервное окончание локтевого сустава. — Черт, — выругалась девушка, закусив губу. На улице во всю светило солнце, пробиваясь лучами сквозь тюлевые занавески. Десять чашек с кофе перекочевали в раковину, но вымыты не были. Сколько, интересно, она проспала? — Привет, Гермиона! — девушка подпрыгнула от неожиданности, хватая рукой воздух в том месте, где стандартно обитала её палочка. — Ох, Рон. Ты меня напугал. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался парень, утыкаясь взглядом в пол. — Я? Нормально. Послушай, Рон, ты прости меня за те слова. Я не хотела обидеть тебя. — Все хорошо, — ухмыльнулся он, поднимая наконец взгляд на девушку. — Сколько я спала? — Почти двое суток, — заключив её в объятие, ответил Рональд, — мы не могли тебя разбудить, если честно. — Как Фред? — поинтересовалась Гермиона. — Он пришел в себя? — Да, еще вчера, — нехотя ответил Рональд. Её простой вопрос о брате застал его врасплох. Не то чтобы Рона не волновало состояние брата, просто Гермиона… Одному Мерлину известно, что было в голове у этой девчонки. Перед глазами встала сцена спасения Фреда. Когда её губы и его находились в непозволительной близости друг от друга, и, хоть оба в последствие открещивались от каких-либо чувств, он, Рон Уизли, и всё на тот момент их окружение прекрасно видели искрившихся светлячков, кружившихся над парнем и склонившейся над ним девушкой. Рон поспешно выкинул из головы непрошеную ревность. Их с Гермионой уговор был еще в силе, и парень не хотел из-за собственной глупости лишиться Грейнджер, получив взамен сверкающую монету в галлеон. Пока что было тепло и уютно. Они еще долго не размыкали объятий. Рон неуверенно гладил Гермиону по голове, целовал её в спутанные на макушке волосы, поражаясь переменам, происходившим с Гермионой. — Ох, Рон, — неуверенно выбравшись из объятий пробормотала девушка. — Я… Мне надо… — К Фреду? — закончил за неё парень. — Он пришел в себя и, наверное, с ума сходит от неизвестности, — принялась оправдываться Грейнджер. — Мы же разобрали те каракули… Слышишь, Рон? Джордж приходил и перевел почти все, что там написано. Рон? Парень перевел взгляд на девушку. Паршивая и вонючая ревность змеиным ядом растекалась по венам. Чтобы как-нибудь притупить ощущения, парень сгреб мечущуюся по квартире Гермиону и прижался к её губам. — Да что с тобой такое? — выдал он, с трудом оторвавшись. — Я как будто с трупом целуюсь. — Были прецеденты? — изогнула бровь Грейнджер. — Знаешь, мне кажется у меня совсем нет шансов. Пока он там в таком состоянии, я бессилен. Рон зарылся руками в волосы и внезапно, со всей силы, впечатал кулак в ничем неповинную стену, заставив Гермиону вздрогнуть, но промолчать. — Все должно было быть иначе. Та стена не должна была упасть, он вообще не должен был заметить тебя, ведь так? Гермиона, — вдруг выдохнул он, — я люблю тебя. Ну вот. В этот момент весь внутренний барьер с таким трудом восстановленный после последнего срыва, разлетелся на миллиард кирпичных осколков. — Я знаю, — ответила Грейнджер, совершенно точно определив, что это не тот ответ, которого ждал Рон. — Но ответить взаимностью не можешь? — Рон… — она мялась, явно не зная какие слова нужно произнести. — Мне сейчас вообще не до отношений, если честно. Родители, Фред в таком состоянии. Все очень запутанно и сложно. Ты должен меня понять. Пожалуйста, пойми меня! — умоляюще произнесла девушка. — Ладно, — он в последний раз бросил на неё взгляд. — Просто помни, о чем я тебе сказал, — и аппарировал.***
В больнице до сих пор пахло сыростью. Подперев собой стенку возле палаты Фредерика, Гермиона вдыхала и выдыхала затхлый больничный запах, не в силах заставить себя войти внутрь. Если бы не этот инцидент с Роном, возможно, она бы впорхнула в больничную палату, натянув на себя самую дружелюбную из всех ей известных улыбок. Она бы старалась шутить, провела бы в палате не больше пяти минут и упорхнула обратно к себе домой изучать купленные книги. А сейчас она не могла. Рональд затронул какие-то невидимые нити её сознания, заставил усомниться в собственных чувствах и желаниях. «Я люблю тебя» Три слова, причинившие невероятную боль. В одном он прав — не так все должно было быть. — Грейнджер, — позвали её. — Я знаю, что ты там. Прекрати изображать из себя стену и заходи, наконец, раз пришла. Гермиона вздрогнула от неожиданности, но все-таки последовала совету друга. — Привет, Фред, — его имя застряло где-то на выдохе, заставляя сердце биться чаще. — Хорошо выглядишь, — неправда. Он отвратительно выглядел: сильно похудел, кожа стала прозрачной от недосыпа. — Как ты? Гермиона подошла ближе и, аккуратно откинув белье с кровати Фреда, села на постель. Он изучающе всматривался в её лицо, хмурился, но взгляда не отводил. — Как ты? — повторила Грейнджер. — Лучше. Три дня искусственной комы, тонна трубок в теле и вот результат — я по-прежнему не могу спать, — он замолчал. — Ты долго не приходила. — Прости, я… — Я думал, ты больше не придешь. — Я пришла. Неловкость между ними практически искрила. Фред смотрел куда угодно, только не на неё. Гермиона нервно теребила край собственной кофты. — Фред, — прервала молчание девушка, — Мы с Джорджем разобрали записи. Думаю, скоро мы сможем помочь тебе. — Брось, Грейнджер, ты прекрасно знаешь, что я не жилец. — Не говори так, — упрекнула его девушка. — А ты не говори, что сможешь помочь мне. Я ни черта не понимаю в медицине, а в колдомедицине и подавно, но в одном уверен, если человек не спит — дело дрянь. Так что, Гер-ми-она, — он как бы попробовал на вкус её имя, — брось со мной возиться и возвращайся к нормальной жизни. — Нет, — по-детски надувшись, проговорила девушка. — А ты упряма, — ухмыльнулся Фред, соизволив, наконец, посмотреть на неё. — Даже слишком упряма для правильной девочки, — он жестом пригласил её подсесть ближе, а она не возражала. — Ну как ты без меня? Пять минут посещения растянулись в часы разговоров. Обо всем на свете, начиная с её раздражения и заканчивая подробным описанием ингредиентов для зелья-шалостей-близнецов. Незаметно в свои права вступила ночь, а они все говорили: шутили и смеялись, аккуратно обходя больные темы войны. Почти весь чай, припасенный заботливой Молли, был выпит из одной общей кружки Фреда Уизли. Съедена была больничная еда, а запас бесед не кончался. Фред чувствовал себя на удивление легко и свободно, даже будучи прикованным к кровати всевозможными трубками. Он что-то тихо рассказывал, когда кудрявая голова его подруги аккуратно опустилась на смятые простыни. — Спишь, — мягко проговорил парень, откидываясь на подушки. Он тоже порядком устал. Закрыл по привычке глаза и все: куча мыслей в голове создавали развеселую ярмарку, а сна не было ни в одном глазу. Как обычно. Ближе к середине ночи он настолько ушел в собственные мысли, что не сразу услышал тихий вскрик его посетительницы. — Нет! — тонкий испуганный голосок. — Пожалуйста, нет! Парень аккуратно дотронулся до её руки. — Нет, Фред, нет! — всхлипнула девушка, заставив парня замереть. — Не умирай. Получается, ей снились кошмары с его участием. Он оказался банально к этому не готов. Такая информация практически физической болью ударила прямо в сердце. — Гермиона, — аккуратно разбудил её он, — все в порядке. Я здесь. — Фред, — сонно взглянув на объект своих кошмаров, она вдруг сцапала его за руку и, прикоснувшись к шершавой ладони губами, прошептала, — останься со мной. И с этой минуты Фредерик Уизли решил жить. Во что бы то ни стало.