Родинка на груди

— Пап, я могу Тима к нам на выходные привезти? — она говорила тихо, стараясь контролировать ком в горле. — Да, малышка, — вроде отец всегда так ее называл, но теперь ее так назвал еще один человек… кажется она начала к нему привязываться. — У тебя все хорошо? Ты давно не звонила. — Проблема на работе. Нужно поработать на выходных. — она врала. Не хотела, но врала. — Мариш, у Тима же скоро каникулы в садике? Может мы возьмем его к себе на это время? Не обижай стариков, и так редко видимся с внуком. — Пап, у Тима каникулы через месяц начнутся, через две недели будет новогодний концерт. На концерте он должен быть, а до и после можете забрать. Если вам не будет накладно с работой. — она все еще сидела на полу на кухне, только теперь не зажимала руками рот в немых слезах, а держала плечом телефон и ковыряла что-то на шортах. — Бизнес в гору идет, бабушка наша работает. Так что будем в основном мужской компанией. Макс же тоже тут. У него промежуточные экзамены в школе, а так он будет рад племяннику. Привози Тима, дочка. На этом и закончили разговор. Плакать хотелось безумно, но продолжать сидеть на холодном полу нельзя было. Нужно для начала умыться, взять себя в руки, заглянуть к сыну и наконец начать собирать его вещи. Умывание вылилось в пятнадцатиминутные рыдания в ладони, а после долгое оценивающее осматривание себя опухшей в зеркале. Вчерашний удар Алексея все еще саднил, но хорошо, что вчера приложили лед и оттянули отек. Она дотрагивается до щеки и чувствует вчерашние легкие прикосновения кончиков мужских пальцев. Дальше взгляд цепляется за синяки на руках. Их парень вчера не трогал, но попросил одеть что-то с длинным рукавом, чтобы «прямо сейчас не спуститься и не начистить одному идиоту табло». После тех слов она слабо смеялась, будучи благодарной за… просто за то, что Артем оказался рядом в этот момент. За то, что он помог справиться с этой ситуацией. Дальше взгляд снова поднимается к щеке и заплаканным глазам. Но тут же спускается ниже и цепляется за багровое пятнышко у основания шеи. Память тут же услужливо подкидывает вчерашний эпизод на диване. Точнее то, что могло быть дальше, то, что тогда она так отчаянно хотела, но он не стал делать. Лишь долго-долго целовал, посасывал нижнюю губу и гладил по спине, усадив перед этим девушку себе на колени и прижимая сильными руками ближе к себе. Она уже тогда была в одной лишь майке и спальных коротких шортах, что давало свободу движений и большую площадь для прикосновений парня. Сейчас стоя перед зеркалом и понимая, что, наверное, хорошо, что вчера ничего не произошло, брюнетка все еще чувствовала обжигающее тепло мужской ладони на ягодице. Поймав свой взгляд в зеркале девушка испугалась ошалевших глаз и порозовевших щек, румянец которых проступал сквозь красноту от слёз. Еще раз умывшись холодной водой, девушка направилась в комнату сына, дверь куда была приоткрыта и слышались тихие всхлипы и детские причитания. Зайдя в по-мальчишески обставленную детскую, Марина сразу увидела как шевелится гора одеяла, которая при этом издавала достаточно странные, похожие больше на завывания, звуки. — Тимон, послушай. — она присела у кроватки, но из-под вороха одеяла раздалось протестующие мычание. — Артем не может сейчас жить с нами. — Чичимуууу? — расслышала девушка сквозь всхлипы и плач. — Потому что у него есть свой дом, малыш. — заводя руку под одеяло и поглаживая маленькую лодыжку, нежно произносит девушка. — Но когда ты ногу сломала, он жил с на-ааа-а-ми. — мальчик вылез из-под одеяла и произнеся это поджал нижнюю губу стараясь сильнее не плакать, после чего потянулся к маме и забрался на девушку как маленькая обезьянка. — Нет, малыш, он просто рано приезжал и поздно уезжал. — Но ты любишь его, мам?! — чуть шепелявя, от чего буква «ш» получилась более шипящей, спросил мальчик, положив ладошки на щеки мамы. — Как и ты, Тимох. Но он не может быть с нами, наверное. Он взрослый, самостоятельный. — Мам, ты глупая. — это очень изумило девушку, она смотрела на заплаканного сына, что теперь вытирал слезы с щек и удобнее уселся на маминых руках. — Знаешь как он смотрел на тебя? — Нет. — Как Колька из садика на Милу из старшей группы, а он в нее по уши влюбился, — на последних словах мальчик звонко засмеялся. Отвечать на это девушка ничего не стала, просто рассказала сыну, что дедушка зовет его в гости и стала собирать сумку с вещами, а мальчик приносил в эту сумку свои игрушки, чем несколько затрудняло процесс сборов, потому что одежда получалась по очереди с игрушками и получался балаган. Примерно через час она снова стояла в ванной и старалась нанести аккуратный макияж, но постоянно отвлекалась на засос на шее. Бросив кисточки и отодвинув пудру, девушка в очередной раз умылась холодной водой и просто подкрасила ресницы тушью, чтобы хоть немного выглядеть посвежее. Одев шерстяное платье и леггинсы, а к ним сапожки почти на плоской подошве, все еще не решаясь на каблуки, девушка вышла в коридор, где сидел мальчик и смешно сокрушался. А когда мама вышла, то встал и оглядел ее снизу вверх и помотал головой. — У нас тоже девочки долго собираются на прогулку, но ты, Мам, са-а-мая настоящая копуша. — доставая свою курточку с вешалки и одевая ее, протянул Тима. — Знаешь что, джентльмен. Обувайся давай. — доставая свою шубку, усмехнулась брюнетка — Уже-е-е, мам. — показывая на ножки и снова глядя на девушку, выдохнул малой.

***

- Давай, Лисунь, возьми трубку…. Отвезя сына к своим родителям, девушка уже вернулась к дому, но все еще сидела в машине, понимая, что она снова почти готова расплакаться. Почему? Потому что все дорогу назад она думала о словах сына, естественно сказанных с детской наивностью и незнанием всей ситуации в целом. Но то, что сказал мальчик не казалось таким уж сверхъестественным и неожиданным, хотя бы потому, что не будь никаких чувств ни у Марины, ни у Артема, они бы так жадно не старались бы вжаться в друг друга. Они бы не сгорали так, как сгорают любовники друг по другу. Хватало одного его прикосновения к ее губам, чтобы она потерялась и не знала как быть, желая лишь быть рядом, будь возможность. Втереться в кожу, забраться внутрь и наслаждаться его силой, телом, теплом … запахом. — Абонент аппарата занят непристойностями и не может сейчас подойти. — а очередной раз веселый голос подруги со смехом и музыкой на заднем плане произнес одну и ту же фразу, записанную на голосовую почту. — Лисунь, я влюбилась… — тихо сказала девушка после гудка и отложив телефон на переднее пассажирское, облокотилась на руль руками, прикладываясь сверху подбородком, больше не желая сдерживать ком в горле и слёзы где-то глубоко в себе. Чуть поодаль все тут же, во дворе стояла большая машина, полу-джип, с выключенными фарами и с незаведенным двигателем, но с пассажиром, который так же как и девушка, сидел облокотившись на руль, только он не плакал, лишь нервно вздыхал иногда и бросал взгляд на темный экран гаджета. Он видел как девушка вышла с тяжелой по виду сумкой, порывался выйти и помочь с поклажей, но потом увидел, что она улыбается и так и остался на месте, по инерции схватившись за ручку двери. Он не ожидал ее возвращения, хотел просто тут посидеть, он начинал мерзнуть в этой большой машине, но на такой случай у него была куртка в машине, хоть их парень и не любил. Из ее квартиры он вышел, когда было еще светло, а сейчас когда она вернулась, уже собирались сумерки. Если она не выходит, значит сидит в авто, только почему. Почему вернулась? Почему не идет домой? Что ее держит в машине? Но эти вопросы совсем скоро развеялись сами собой, когда девушка показалась на улице, держа в одной руке сумочку и ключи от машины, а другой вытирала щеки. Она плакала в машине. Из-за него. Идиот… кто так делает?! Видел же что сделал тот дурак, бросил одну, совсем еще девочку, с ребенком. Она выросла и научилась все делать сама, но так и не научилась доверяться людям, боится предательства. А он что сделал, спросил всего лишь… — «Мама за меня выйдет, а я на ней женюсь…» — он стукнул по рулю.- Идиот, идиот, идиот! Чувствуя, что рука начинает болеть, он резко выдохнул, взял из подставки телефон и быстро выбегая из машины без куртки, на ходу нажимая на кнопочку и блокируя дверь, направился к подъезду. Благо он успел, когда из дверей кто-то выходил, придерживая, как оказалось это была девушка с коляской, дверь, после парень проскользнул в помещение. Сдавленно выдыхая от мороза на улице, Артем пошел к лифтам и дождавшись стал подниматься на такой уже родной пятнадцатый этаж.        — Марусь…- он стучал в дверь и звонил в звонок, но ему никто так и не ответил. Открой. Я идиот, я признаю. Пожалуйста, нам поговорить надо. А у самого мысли, что совсем не говорить, а прижать девушку к себе, дать проплакаться, потом поцеловать. Крепко, нужно, с соленым привкусом на губах, ощущая, что она будет проводить по шее и по затылку, наконец откроет рот и позволит ему поцеловать себя по настоящему, а не просто сминать закрытые губы. Он до безумия хотел ее себе сейчас и навсегда. Думал, что если не ответит сейчас, то будет приходить сюда каждый день, стучать в дверь и звонить на телефон и в звонок. Будет делать все, лишь бы она открыла и позволила себя увидеть. В очередной раз ударяя костяшками по железной двери, парень услышал глухое покашливание за спиной. Повернувшись он увидел пожилого мужчину, протягивавшего ему ключ и одобряюще улыбаясь. — Моя старая тоже по молодости закрывалась в квартире, когда мы крепко повздорим, благо жили мы на первом этаже. И я мог с цветами с клумбы забраться на кухню и обнять ее тут же. — старичок уже отворачивался, когда вновь повернулся и выставил палец вперед, — Самое главное было убрать тарелки раньше, чем она до них доберется. Новые-то дорогими были. Три пятьдесят за сервиз. — Спасибо, дед. — Вы там только не особо шумите, у меня старая чутко спит, да внуков целая квартира… — Да мы не… — Ваше дело молодое, внучек. А Маринка она хорошая. Самостоятельная только больно — Артем услышал это с трудом, потому что казалось, что дедушка говорит уже сам с собой, а после и вовсе дверь закрыл. Посмотрев на связку ключей в ладони и заметив брелок в виде скрипичного ключа, молодой человек стал открывать дверь в квартиру девушки. Ну, а открыв железную виновницу своей ноющей руки, он никак не ожидал почти получить в нос, ну… девушка просто промахнулась, да и ниже парня она была, так что битой (кто нормальный держит дома биту?! К тому же они запрещены… сумасшедшая девчонка) она попала в грудь, выбивая воздух из легких и теперь больно отзывалось все. — Ой… — тут же выпуская биту, а точнее почти отбрасывая ее в сторону, девушка попадает деревянной палкой по ногам певца. — О-о-ой… — Ой? — сдерживаясь от ругательств и стараясь не пустить скупую мужскую слезу, Артем старался восстановить дыхание. — Ой, Марусь? Ты псих! — Сам ты псих. Откуда вообще у тебя ключи? — отталкивая ногой биту и касаясь руки парня, она старалась заглянуть в глаза и понять, как он себя чувствует. — Очень болит? — Вух… Кто тебе удар ставил? — помогая себе носком и с пяток по-очереди стаскивая кроссовки. — Больно сильно. — Прости? — предположила она, а он оценивающе на нее глянул и отметил, что девушка уже успела умыться после уличных слёз, только вот не переоделась, все еще стояла перед ним в вязаном платье и леггинсах. — Тут одним «Прости» не обойдется… — ухмыльнулся парень, а после, все еще держа руку на груди, подошел к ней и коснулся сбитыми костяшками ее щеки, — Что ты со мной сделала? Что я теперь зависим тобой? — Хочу спросить тебя то же. — отводя его руку и прикасаясь к каждому покрасневшему участку кожи губа, прошептала она.