Если бы

Если бы оказалось, что Нэму Куротцучи все-таки любит?

Ячиру Кусаджиши любила сласти. Также, она любила Кенпачи. А он любил драться. Значит, она любила наблюдать, как он дерется. Ее саму драка привлекала ровно на столько, сколько в ней участвует ее Кенпачик. Не участвует – да ну ее, эту битву, куда подальше. Она почувствовала слабую духовную силу за собой. — Кенпачик, ты давно хотел повеселиться, – с широченной улыбкой предупреждает она. На них напала шайка из 7 человек. Все одновременно, все достаточно хорошо владеют оружием, не давая времени опомниться. Как раз то, что нужно Зараки. Он самый сильный. Он Кенпачи. И он надерет им всем зад. А если сдадутся… Ну, пусть катятся, такие противники ему не нужны. Один из них быстро оценил перевес этого странного мужчины над ними всеми. Он медленно начал отодвигаться к краю. «Все равно у них ничего нет. И зачем мы только напали?» — с расстройством думал он. Внезапно его что-то тыкнуло в бок. Совсем легонько. — Эй, ты, Длинная Сосулька, не сбегай, а то Кенпачик расстроится, – предупредительно и как всегда с улыбкой сказала маленькая девочка с розовыми волосами и маленькими красными щечками. — Господи, ты-то кто? – вначале немного испугался он, но потом, увидев ее рост и размер, успокоился. — Меня зовут Ячиру, – с готовностью ответила она. Он отошел от нее. — Не хочу больше драться. Зачем мы на вас напали? – поделился он мыслями. — Как зачем? Ради боя, конечно же. Ради смерти! – еще незамедлительнее, чем собственное имя, произнесла девочка. Он содрогнулся и посмотрел на ее спутника. Огромный, как гора, весь в шрамах, синяках и царапинах… Веселый, сумасшедший, ненормальный… Они ему не противники! — Я делаю ноги, – отвернулся от побоища друзей. Ячиру слегка приподняла бровь, но не ответила. Он двинулся, медленно, чтобы ни привлечь внимания гиганта. Вдруг что-то снова тыкнуло в бок. Он захаркал кровью. Из бедра торчал маленький меч с розовой гардой. Девочка с интересом наблюдала за его лицом. — Ах ты!.. – он утихомирил ярость. Это всего лишь маленькая девочка. Маленькая девочка, которая оказалась рядом с ним за мгновенье и умела обращаться с оружием. Но он не имеет права ее трогать. За всю свою жизнь он натворил много чего. Но этот грех он не собирался брать на душу. Она вынула меч и спровоцировала поток крови из тела несчастного. — Длинная Сосулька, ты действительно решил убежать? – ее лицо выражало полнейшее удивление. – Но Кенпачи не любит догонять. И не любит подбитых. Они слабаки. Что этот урод сделал с ней, что она так относится к жизни и смерти?! — Бежим со мной, девчонка, — идиот, — бежим от этого больного! — Что? – не поняла она, вытирая меч, даже не смотря на делающего последние потуги стоять на ногах. — Бежим скорее! Сейчас он убьет всех моих товарищей! Но я хочу жить! И ты должна жить! Как ребенок, а не как собачонка этого сумасшедшего! У нас есть духовная сила, придем в Сейретей, станем шинигами! Я слышал, там хорошо. Совсем не так, как в Руконгае. Глаза у нее расширились. — Ты предлагаешь мне убежать от Кенпачика? Он тряхнул головой. Ну, хоть поняла. Когда его толкнули рукояткой меча в живот, он скривился и упал на пыльную землю. Вокруг малявки нарастала устрашающая аура. Огромная, всепоглощающая, розовая, но от этого не менее ужасная. На него как будто рычала морда разъяренного дикого кота. Она подняла глаза на него. Злые, обиженные, разгневанные… Аура пропала внезапно, так же как и появилась. Она снова широко улыбнулась. — Я поняла! Ты шутишь, Длинная Сосулька. Я думала уже, ты действительно предлагаешь мне бросить Кенпачика… — она засмеялась. Он уткнулся лицом в песок на дороге. Что с этой девочкой? Он напряг все мышцы, стараясь ползти быстро. — Дурацкие у тебя шутки, – она не теряла настроения. – Эй, ты опять убегаешь? Она тут же оказалась рядом с ним и проткнула ему левую ногу. — А я уже меч вытерла. Ну, ничего… Ты так хочешь поиграть со мной? Я не так люблю играть, как Кенпачик. Он взвыл от боли, по инерции сжимая меч. Нет, он не будет драться с малявкой. Он спасет ее. Он заберет ее от этого ненормального. Он не поднимет больше руку на того, кто слабее. Даже если она истыкает его своим маленьким мечом. Ту же ногу, только повыше, под коленом. Дикий крик пронесся над улицей. — Это скучно играть, когда ты лежишь. Я специально одну ногу раню, у тебя еще вторая. Вставай! – скомандовала девочка, убирая меч и отходя от него. Отбиваться. Он просто будет отбиваться, а когда они будут достаточно далеко от этого Кенпачи, тогда он схватит ее в охапку и убежит. Готэй защитит его и эту малявку. Обязательно. Но парировать ее удары было почти невозможно. Она просто сделала из него решето. Внезапно на щеке Ячиру выступила царапина. Та с изумлением потрогала ее и смотрела на собственную кровь. Нет, нет, нет, он не хотел! Он не хотел! Он не этого хотел! Царапина высохла и девочка улыбнулась. — Если бы Кенпачик увидел это, он бы разозлился. Перестал бы с тобой играть, а просто убил бы. Я ему не скажу, – она почти ласково посмотрела на противника. О. Боже. Мой. Он упал под ее ударами. Когда она насквозь пронзила ему живот, он уже не соображал. В голове стоял мягкий белый свет, личико с ярким румянцем и внимательными огромными карими глазами. Он должен забрать эту девочку и не дать ей испытать те грехи, которые совершил он сам. Он должен спасти ее. — Пойдем в… Сейретей… — хрипел он. — Да ну. Плохая шутка же, Длинная Сосулька! – она наклонилась над ним. – Кстати, я победила. Он связан чем-то с этой девочкой. Может ли она быть его младшей сестренкой, которая исчезла в побоище несколько лет назад, когда он отлучился, чтобы научится драться? Он-то думал, что она просто погибла под грудой тел. Нет, конечно, она не его сестра… Но он связан с ней и не может позволить уйти с тем амбалом-убийцей. Он посмотрел в небо. Но неба не было. Был лишь мягкий белый свет и огромные ласковые карие глаза. Было как-то больно умирать. Ведь она оставалась одна. Когда они пошли искать место для ночлега, Кенпачи почувствовал, как Ячиру дотронулась лбом до его спины. — Мне жалко Длинную Сосульку, — тихо сказала она. – Не хотелось бы, чтобы он проиграл. — Прости, что не заметил. В следующий раз всех прихлопну. Они помолчали немного. — Кенпачик. — Что тебе? — Пойдем в Сейретей? Нэму никогда не показывала ни чувств, ни эмоций. Попросту, их не было. Лишь мимолетные вспышки: благодарность Урю за то, что не убил Маюри, радость от удачно завершившихся экспериментов… И конечно, вечное беспокойство за отца. Хотя ему это беспокойство до лампочки, кажется. Поэтому еще Нэму ощущала боль. Иногда она хотела умереть, только бы не страдать от собственной беспомощности. Была бы она сильной, Маюри бы любил ее. Была бы она храброй, он бы принял ее. Была бы она более человечной, отец бы нуждался в ней. Иногда она завидовала этим испуганным подопытным. Они завлекали все внимание Куротцучи. Он с головой кидался в изучение их, любезно задавал вопросы, обожал их всей душой… А Нэму была слишком слаба и обычна, чтобы заинтересовать его. Ведь он сам ее создал. Что там еще изучать? А еще Маюри не создал ей слез. Нэму Куротцучи просто не умела и не могла плакать. Она уходила из бюро исследований, хоть оно и нравилось ей. Там Маюри, а он не любит, когда она ходит с таким лицом. Пока он отдыхает – исследует внутренности только что препарированного кого-то – ему не нужна ее помощь. Она свободна, как ветер. Ну, не как ветер, конечно же. Была бы она ветром – ее отец бы давно загорелся бы желанием вскрыть Нэму-ветер. И она с удовольствием разрешила бы ему копаться в себе, с одним лишь условием – чтобы он постоянно говорил, что она ему нужна. Но она не Нэму-ветер, а просто жалкая Нэму. Без эмоций, без слез и матери. Она сидела прямо, не двигаясь и смотря в одну точку. Дерево и то было подвижнее. Рядом что-то мягко опустилось. Она даже не повернула головы, чтобы узнать кто это. Какая разница? Обзор на мгновение исчез – через секунду перед глазами возникло лицо: круглое, с ярким румянцем, в обрамлении коротких розовых волос и с двумя огромными карими глазищами. — Приветик, Нэ-чан! — Кусаджиши-сан. Она хмыкнула и исчезла с обзора, заставив апатичную женщину повертеть головой, прежде чем разрешить снова увидеть себя. — У нас завтра собрание Женской Ассоциации. — Хорошо. — Принеси побольше конфеток. — Хорошо. — Тех, что сделал Маюри, когда я сидела у вас в лаборатории. Он еще сказал, что: «что угодно сделаю, лишь бы эта мелюзга сгинула». Нэму слабо улыбнулась. — Хорошо. Они замолчали. Почему неугомонный ребенок не уходил, она не знала, но была готова сделать все, что та попросит. Может, она обдумывала новый набег на дом Кучики? Не то, что бы даже она была против. Кусаджиши была единственной, кто не причинял Нэму неудобства. Как такое маленькое дитя может вообще напрягать? Тот же Маюри… Он так не любит Ячиру… Поэтому Нэму перестала приводить ее. Им нельзя было находиться в одном месте. — Нэ-чан, почему ты плачешь? – Девочка уставилась на лейтенанта 12 отряда. Как она узнала? Глаза же сухие! Нэму решила не отвечать, но задать вопрос взамен. — Кусаджиши-сан, что бы вы сделали, если бы Зараки-сама… умер? Она почесала затылок. — Чего? — Ну, если бы Зараки погиб в бою… Как бы вы себя вели? — В смысле проиграл? — Да. Ячиру рассмеялась. Женщина изумленно посмотрела на нее. — Такого не может быть, – улыбка во весь рот. — Но если бы? — Что еще если бы? — Если бы он умер. Если бы его больше не было. Вашего отца. Что было бы с вами? – Нэму это было очень важно. Девочка хмыкнула и приблизила свое лицо почти вплотную к глазам женщины. — Глупая Нэ-чан. Если Кенпачик умер, значит, меня уже и подавно в живых нет. — Что? – опешила та. — Пока я живу, Кенпачик не проиграет. Он дерется ради собственного удовольствия… Живет – ради моего. Он может умереть только если меня уже нет в живых. Если он умрет, я просто исчезну вслед за ним и все. Потому что мы одно. Все просто, глупая Нэ-чан! Прилетела адская бабочка, известившая лейтенанта голосом ее капитана. — Ты, дура стоеросовая, а ну живо ко мне в лабораторию! Ты же знаешь, я ничего без тебя тут не сделаю! Ты нужна мне и чтобы через три минуты была тут! — Ты опять плачешь, Нэ-чан! – воскликнула Ячиру. — Я буду завтра на собрании с кучей конфеток, – пообещала та. – Мне надо идти. — Ну, иди, — милостиво разрешила девчонка, вскакивая и несясь уже куда-то. – Только не плачь больше, Нэ-чан! Ты меня расстраиваешь! Глаза-то у нее сухие. Но плакать можно не только глазами. Они связаны. Она связана с Маюри так же, как Ячиру с Зараки. Она нужна своему отцу! — Иду, Куротцучи-сама, — пропела она бабочке и отпустила ее в небо. Пока она живет, Маюри не умрет. А плакать можно и от счастья. Женщины умеют.