Сахарный снег

- Вставай, пары пропустишь, - Родерих недовольно подергал замотанную в одеяло фигуру. Показались взъерошенные серебристые волосы, и Гилберт недовольно замычал. - У меня нет сегодня пар. - Достойная попытка, - усмехнулся мужчина, пытаясь рывком стащить одеяло. Байльшмидт жил у него уже неделю – после того, как парня выгнали из общаги и Родерих предложил тому пока пожить у себя. Правда он не учел, что Гилберт так скоро обживется, притащит гитару, будет свинячить на кухне – с его появлением в доме беспорядок вдруг обрел ужасающие масштабы, имея склонность просто возникать вокруг нерадивого студента. А еще его было просто нереально разбудить утром. И вообще, вся эта ситуация понемногу начинала раздражать музыканта, привыкшего вести тихий, спокойный, уединенный образ жизни. - Первых двух нет, - сделал последнюю попытку Гил, уже чуть не хныкая от того, что одеяло все же неуклонно сползает с него. Потом вдруг улыбнулся и перестал бороться за последний сладкий утренний сон. Родерих отлетел на пару шагов назад, сжимая в руках бесполезное теперь одеяло, а Гилберт вольготно раскинулся на постели, наслаждаясь ошалевшими глазами Родериха. Тот несколько секунд просто смотрел на парня, потом взвыл: - Ты опять голый спишь?! – одеяло полетело в Гила, а музыкант, просто нечеловеческим усилием сдерживаясь, пошел на кухню. И с какой стати он позволяет мальчишке до сих пор жить у себя? Это ведь постоянный источник раздражения! Ну да, а еще нескончаемый запас варежек и шарфов – Родерих иногда всерьез подозревал, что Гил по ночам сам вяжет ему чудовищные варежки – он выкидывал их после первой же носки, не в силах смотреть, как это шерстяное недоразумение смотрится на его руках. Но Байльшмидт постоянно дарил ему новые, беспокоясь, как бы руки не замерзли. Кажется, пора его выгонять. В кухне появился Гилберт, рассеянно ероша и так встрепанные волосы. Ну, хотя бы надел джинсы, и то хорошо. И тут же, не глядя, потянулся к чашке Родериха, отхлебнул кофе и блаженно застыл на несколько секунд. Такая картина повторялась каждое утро и бесила обычно спокойного Эдельштайна просто неимоверно. - Это моя чашка. - И кофе в ней вкуснее, - улыбнулся Гил, ловко защищаясь от праведного гнева хозяина чашки. Каждое утро это было все забавнее и забавнее – он просто не мог удержаться от поддразниваний Родериха – в гневе тот всегда неимоверно мило выглядел. Да и, кроме того, Гилберт был счастлив. Счастье его состояло из маленьких осколков – рассмешить музыканта, украдкой коснуться, попробовать его кофе, полюбоваться на голую спину – хотя последнее удавалось редко. Родерих был удивительно дисциплинирован, даже после пробуждения сразу же переодеваясь в привычный дневной костюм. Байльшмидт был настолько счастлив, что это даже немного огорчало его. Не может такое продлиться долго. Но Родерих пока молчал, а Гилберт старался сделать все, чтобы завоевать неуступчивого музыканта – тем более, что с каждым днем ему все больше хотелось хотя бы обнять и поцеловать. А дальше как пойдет. Но, насколько уже Гил успел узнать своего нового знакомого, пойдет крайне болезненно, просто до звезд из глаз – Родерих при случае мог и ударить крайне больно, благо, что на практике он редко применял подобное умение, больше грозился. - Я сегодня поздно буду, - вспомнил он. Надо бы предупредить хозяина квартиры, что он может завалиться под утро и нетрезвый. - После одиннадцати дверь не открою, - мгновенно отреагировал Родерих. Байльшмидт опустил глаза и жалобно хныкнул. Обычно этот прием срабатывал всегда, но явно не сейчас. - Но я хотел с друзьями встретиться, давно не виделись… - Одиннадцать, - хладнокровно отозвался Эдельштайн, делая себе кофе в другую чашку. – Или ты ночуешь на улице. - Значит, на улице, - согласился Гилберт, кося хитрым глазом. Родерих просто не выдержит, когда он начнет под дверью скулить всю ночь – и впустит. - А теперь выметайся, тебе на пары пора. Радостный Гилберт убежал в университет – иногда Родерих поражался, как этого дурака еще не поперли оттуда. Может, связи какие? Надо бы узнать… Просто из интереса, да. А у него еще были дела. Надо будет вечерком заскочить к брату, так больше шансов застать его дома. Людвиг пил. У него просто не было выбора – всхлипывания и мольбы из-за закрытой двери практически не прекращались – Феличиано затихал, лишь, когда его вырубало от усталости и ломки. Но беспокойный сон долго не длился – и все начиналось снова. - Людвиг, выпусти меня! Я… Я исправился, мне больше не хочется наркотиков! Это вранье. Сейчас он скажет что угодно, лишь бы получить вожделенную дозу. - Пожалуйста… - тонкий, дрожащий всхлип. Людвиг зажмурился и приложился к бутылке, спешно глотая обжигающую жидкость. Практически, он начинал сходить с ума – просто сидел под дверью и слушал вопли Варгаса. Мысли тоже крутились депрессивные и безрадостные. Он заслужил это. Точно заслужил. Сколько же тонн наркотиков прошло через его руки в свое время? Но он думал только о деньгах, старался никогда не вспоминать потерянные глаза тех, кто готов теперь за дурь жизнь отдать – лишь бы получить еще немного кайфа. И вот его расплата. Феличиано за дверью расплакался тоненько, начал царапать дверь. Звук раздражал, потому немец поднялся и, пошатываясь, направился на кухню за кофе. Первые пару дней самые сложные – но он еще не слышал, чтобы с «Сахарного снега» могли слезть. Не было таких еще случаев – наркотик цеплял намертво и уже навсегда. Правда, в этом случае «навсегда» не было таким уж и длинным. Итальянец за дверями начал выть, аккомпанируя себе ритмичными ударами в дверь – на удивление сильными, словно бился головой или же всем телом. Людвиг горестно вздохнул. А по зубам ли ему эта задача? Не взялся ли он за невыполнимое дело? И вообще, с какой стати он беспокоится об этом бездомном парнишке? Так нужно. Он знал это, чувствовал всем своим существом, что если не поможет Варгасу – то и сам недолго продержится. Откуда появилась такая параноидальная мысль – немец не знал, но чувствовал, что делает все правильно. Случайный взгляд на календарь – и Крауц застонал. Надо показаться на работе и переслать Скотту новый образец. Именно это было последним делом, чем он хотел бы сейчас заниматься – но нужно взять несколько доз и для Феличиано. Торис был совершенно очарован прекрасной девушкой. Фели была красива и умна – и не стеснялась показывать это. Ее можно было боготворить и обожествлять – что Лоринайтис с удовольствием и делал. Он никогда не думал, что такие красивые девушки умеют думать – поэтому его отношения обычно ограничивались несколькими встречами – ибо парень вынес одну простую истину, многократно подтвержденную – или красивая, или умная. Иного не дано. Но все же тело тянулось к грудастым красоткам, но увы – после секса обычно наступало отвращение, ибо очередная девушка даже ни на каплю не могла заинтересовать ум, умея говорить лишь о моде и подружках. Другие же, чей ум был просто восхитительно острым, обычно не привлекали Ториса в физическом плане. И вот поэтому парень, хотя видел Фели лишь второй раз в жизни, был твердо уверен – что вот она, его половинка. Феликс же развлекался. Галантный кавалер сводил его на кофе, они довольно интересно поговорили – но забавней всего было наблюдать влюбленные глаза напротив. Серьезный ведь парень, а втюрился, как восьмиклассница. В трансвестита, да. Просто проводящего эксперимент. Иногда Лукашевичу было даже жаль Ториса, ведь рано или поздно придется раскрыть ему глаза и признаться. Вариант просто бросить, ничего не объясняя, даже не рассматривался – как неинтересный. Как ни жаль ему было Лоринайтиса, нужно провести эксперимент до конца. И Феликс совершенно не заметил тот момент, когда он начал влюбляться в Ториса. Интересный собеседник, вполне привлекательный внешне, чуть застенчивый и легко краснеющий. У него не было смелости Гилберта сразу признать перед собой правду – но он еще осознает ее, придет такое время. Но пока они лишь весело прогуливаются вместе – и парень с удовольствием слушает свою прекрасную собеседницу. Феликс не рискнул врать, чтобы потом самому не запутаться – но с каждой минутой ему приходилось это делать. Но главной ложью все же оставался его пол. - Я учусь на экономическом типа, это такое неинтересное – как обанкротить весь мир, имея лишь комп под рукой, - щебетала Фели, - Но мне неинтересно учиться там. Я бы лучше на архитектора пошла. - Творческая натура? – улыбнулся Торис, исподтишка бросая взгляд на неимоверно длинные ресницы «девушки». - Не очень. Там хоть интереснее. Придет время. Оно всегда приходит. Иван икнул. Артур еле сдержал нервный смешок. Чтобы вот так, его несколько лет не могли вычислить, и вот одним прекрасным днем Брагинский просто заходит купить игрушку? Нет, не бывает таких совпадений! - Ты как меня нашел? - Я не искал, - Иван выложил игрушку на прилавок, - Я за покупками зашел. - Племяннику? – у Артура нервно дернулось веко, он медленно начал выбивать чек. Если нагнуться за пакетом, то под стойкой есть пистолет. Белый день, его услышат. Ну не рассчитывал Артур, что его найдут здесь и держал пистолет скорее как страховку. - Он большой уже, в университете учится. Ему игрушки уже неинтересны, – Иван нежно улыбнулся при мысли о Мэтью. Они примерно однолетки с его племянником – но тот раздолбай полный, не то, что Уильямс. - А кому тогда? Девушке? – Мужчина, словно заторможенный, медленно упаковывал игрушку. В голове крутились лишь мысли, в основном касающиеся убийства Брагинского – но тот ему еще нужен, нельзя же вот так просто… Можно. - Артур, не дури, – Иван медленно сделал шаг назад. Небольшой черный пистолет в твердой руке убийцы не пугал – скорее ему не хотелось умирать вот так, даже толком не поговорив с Мэтти. Не подарив ему игрушку. - Ты знаешь, где я живу, Иван. Ничего личного, я просто защищаюсь. Ситуация была до крайности абсурдной – в этом магазине, уютном и домашнем, полном красивых игрушек, созданных, чтобы их любили, с ними спали, доверяли сокровенные мечтания – сейчас могло произойти убийство. - Я хочу подарить эту игрушку парню, которого люблю, - чуть застенчиво улыбнулся оружейный король, - Тайна за тайну? Артур от неожиданности чуть пистолет не уронил. Что? Он не ослышался, нет? Иван дарит ее парню? Иван любит парня? Вот эта машина для убийств влюбилась?! - И давно ты с ним…? – голос неожиданно охрип, словно Артур ледяной воды выпил. - Я надеюсь подарить ему игрушку и познакомиться, – шаг вперед. Теперь Брагинский настроен недвусмысленно – он не намерен умирать сегодня, это точно. И Артур опускает оружие. - Тайна за тайну, - кивает он, понимая, что Брагинский будет молчать. При его образе жизни иметь возлюбленных очень даже небезопасно и тот факт, что он вот так просто признается Артуру, многое говорил. Брагинский не сдаст его убежище. Но все равно пора съезжать – теперь тут может появиться сам Иван. Брагинский вежливо прощается и, подхватив сверток, радостно выходит, улыбаясь сверкающему снегу. Как же хорошо! Сегодня он наконец познакомится с Мэтти!