Сахарный снег

- Привет! Какие люди и без охраны! – Гилберт тихо подкрался со спины к друзьям и радостно облапил обоих. Те аж вздрогнули от неожиданности. Они были вместе всегда – еще с младшей школы. Вот только уже в университете их пути разошлись – Франциск пошел работать поваром в ресторанчик, а Антонио был помощником какой-то шишки. - Привет, засранец! – его обняли, с радости чуть не поломав ребра, - Идем на пиво? Уже в ближайшее баре он наконец заметил это. Франциск имел вид совершенно замученный, можно даже сказать – затраханный – и друзья немедленно потребовали объяснений. - Кто она, колись? – наседал Байльшмидт на друга. Антонио улыбался загадочно, тоже, видимо, желая рассказать интересную историю. - Их две, - выдал Франц и мечтательно улыбнулся, почесывая шею, щедро украшенную засосами, - Лесбиянки. Друзья завистливо присвистнули. Француз чуть застенчиво улыбнулся. - И, кажется, я влюбился. - Обе сразу? – Антонио неспешно потягивал водку с томатным соком, задумчиво рассматривая светловолосого улыбчивого бармена. Где же он его видел… - Именно. А ты чего так загадочно ухмыляешься? И вот настал звездный час для смуглого темноволосого паренька. Он убедился, что его друзья плотно сидят на стульях и сообщил: - У меня босс – извращенец. Сегодня я видел, как он себя трахал вибратором. Повисло молчание. Каждый думал о своем. Бонфуа задумался, стоит ли и ему приобрести подобную штуковину – потому что, как бы он не верил в свои силы, на двух подружек его явно надолго не хватит, а с новой игрушкой, даст Бог, они будут играть еще долго. Гилберт представил себе Родериха в подобной ситуации – и еле успел подтереть слюнки, решив, что им явно понадобится подобный аксессуар. Потом они осознали смысл слов Антонио. - Чтоооо? Что он делал? - У бедолаги никого нет, он сейчас подкатывается к какому-то бармену, вот и… Да, это было уже понятнее. - Он хоть к тебе не пристает? – обеспокоился Франциск, на что Карьедо покачал головой. - Его только блондины привлекают, типа твоего дяди, - кивнул он Гилберту, - или вроде тебя, - это уже Францу. - Упаси Боже, я натурал! – побледнел тот. Байльшмидт рассмеялся. - Да мой дядя его по уши натянет. Да только он тоже по девчонкам больше. Вечер весело продолжился – Гилберт совсем забыл о времени и засобирался домой уже около первого часа ночи. Но на стук в дверь никто не ответил. Байльшмидт, отчаянно желая поскорее очутиться в теплой кровати, если повезет – так даже с Эдельштайном, заколотил по двери. Глухое молчание – но музыкант всегда спал чутко. Может, его дома нет? Да нет, бред! Гилберт прислонился к двери, чувствуя, как от страха заколотилось сердце. Может, его таким нехитрым способом выживают из квартиры? Может, он и не нужен уже? - Родерих, открой дверь. Пожалуйста. Глухое молчание. - Я обещаю, что больше не буду так поздно приходить. И чашки твои трогать не буду, только открой. Дверь оставалась глуха к мольбам. Гилберт попросту сполз на коврик возле нее, прислонившись спиной к двери. А ведь, если честно, он и не знал – есть ли у музыканта кто-то. Но ведь он живет здесь, правда? Значит, у Родериха есть он. Тело постепенно онемело от холода, но Гил все больше накручивал себя, находясь практически на грани истерики. Ночь продолжалась. - Герр Крауц, что с вами? – Мэтти присмотрелся к хозяину кафе. Обычно всегда собранный и аккуратный, сейчас Людвиг был похож на смертельно больного, да и вел себя непривычно. Не просидев в кабинете и часа, он засобирался домой, отдавая Мэтти сверток. - Неважно себя чувствую всего лишь. Отнесешь это Скотту Кёркленду, хорошо? - После работы, - кивнул Мэтью, искренне беспокоясь о Людвиге, - Может, в аптеку сбегать? - Не нужно, у меня уже все есть, - рассеянно ответил немец, весь мыслями уже дома. Дела на день он уже выполнил – товар Скотту передал, ведь на Уильямса можно положиться, наркотик для Феличиано взял. Нужно действительно заскочить еще в аптеку и купить хоть глюкозы – Варгас не мог есть, нужно было поддержать слабеющее тело. День прошел суматошно. В несчастном наркомане еле теплилась жизнь, такой жестокой ломки Людвиг еще не видел. Действительно, адское зелье сейчас продается на улицах города. Он не ждал гостей, потому долго не хотел открывать – но Феличиано беспокоился от настойчивого дверного звонка, пришлось подняться и открыть дверь. Родерих аж ахнул, на секунду сняв обычную маску отстраненности. - Ты не выглядел так плохо с тех пор, как Брагинский чуть не убил тебя! - Братишка, - вымученно улыбнулся Людвиг, не спеша впускать Эдельштайна в квартиру, - Ты немного не вовремя… - Я вовремя, если ты так плохо выглядишь! – музыкант решительно втиснулся внутрь и захлопнул дверь. От громкого звука проснулся Варгас и завыл. Звук, хотя изрядно заглушенный мягкими стенами комнаты, был все же отчетливо слышен. - Что там у тебя? – побледневший Родерих обвиняющее посмотрел на брата. Тот пожал плечами. - Собаку завел, вот, спать не дает. - Людвиг, выпусти меня, пожалуйста! – новый крик из таинственной комнаты. - Интересная порода, - медленно проговорил Родерих, пристально наблюдая за братом и подозревая уже невесть что. – Покажешь? И в итоге он остался ночевать у брата, остаток ночи помогая ему с Феличиано, но все равно, ни секунды не веря в благородные намерения Людвига. Скотт был раздражен. Мало того, что ему хотелось спать, так еще и по дороге в офис ему встретился Брагинский, радостно размахивающий пакетом, из которого высовывалась пепельная голова медведя. Наверное, медведя – было не слишком хорошо видно, потому что Кёркленд, не желая сейчас видеть своего оппонента, быстро зашел в ближайший магазин. Неужели у него кто-то есть? Было бы крайне печально – но, с другой стороны, неплохой рычаг для давления. Иван, улыбаясь, зашел в кафе. Слишком рано для посетителей – и Мэтти явно собирался вновь прикорнуть на стойке. Заметив постоянного посетителя, он улыбнулся. - Вам кофе? - Да, спасибо, - пока Мэтти развернулся к кофейной машине, Брагинский быстро распаковал медвежонка, страшно волнуясь. А вдруг не понравится? Но сама игрушка была чудо как хороша, в такую невозможно не влюбиться. - Это вам, - медвежонок мягко опустился на стойку перед ошалевшим Мэтью. Тот, замерев от радости, погладил мягкий бок игрушки. Материал ласкал пальцы, так и хотелось прижаться лицом и сладко заснуть, тиская игрушку. Уильямс несмело поднял глаза на улыбающегося Ивана. - Это мне? Но зачем? - Вы рисовали такую игрушку и… - с ужасом Иван ощутил, что краснеет. Такого с ним со школы не случалось, - И я решил сделать приятное. - Но она же страшно дорогая, наверное… - Мэтью робко улыбнулся этому странному мужчине. Он был просто до невозможности милый – как и медвежонок. - Не дороже улыбки, - Брагинский глубоко вдохнул, пытаясь убрать ненужное смущение. Он всего лишь дарит игрушку, ничего больше! Мэтти сразу же вспыхнул жарким румянцем, а Иван быстро добавил, пока не стало совсем страшно: - Не хочешь прогуляться вечером? В этот момент ему было так страшно, как никогда еще, наверное. Но дело стоило того – потому что Уильямс согласился, неимоверно мило краснея и запинаясь. Почему бы и не прогуляться с этим добрым и внимательным мужчиной? Они договорились о месте встречи, назначили время, и Иван радостно отбыл, улыбаясь каждому прохожему и чувствуя себя влюбленным идиотом. Мэтти же рухнул на стул, прижимая ладони к горящим щекам. И чего он постоянно краснеет? И почему Иван пригласил его… Это ведь свидание, не так ли? Нет, это просто встреча. Придумать, зачем им встретиться просто так, он не смог, поэтому вынужден был признать, что это таки свидание. Неужели не только у Кумадзиро появится пара? Пальцы задумчиво погладили игрушку, и Мэтти быстро спрятал ее в рюкзак – не хватало еще, чтобы официантки увидели. После работы он завернул к Скотту – охрана уже беспрепятственно пропустила его. Рыжий был в своем кабинете, пытался разобраться в бумагах. - А, Мэтью? – его лицо посветлело, он улыбнулся, - Будешь чай? - Прости, еще дела есть, - чуть застенчиво улыбнулся Уильямс, привычным жестом скидывая рюкзак с плеча. – Герр Людвиг просил передать тебе… уф… где же это… Скотт с умилением наблюдал за тем, как Мэтти опять роется в своем чудовищном рюкзаке. Пока не увидел, как он выложил из рюкзака объемного и явно мешающего медвежонка. Точно такого же, какого он видел в руках Брагинского.