Сахарный снег

Людвиг уже одевался на работу, когда его отвлек тихий голос гостя. - Зачем вы это делаете? Феличиано спокойно наблюдал за немцем, приподнявшись на кровати. Его немного лихорадило, во рту пересохло и все тело отзывалось тянущей болью на любое движение – но все было не так уж и страшно по сравнению с тем, что с ним творилось пару дней назад. Людвиг беспомощно оглянулся, застегивая рубашку. Он не ожидал такого вопроса. - Я просто хочу помочь тебе. Извини, что тогда выгнал на мороз, - он чуть виновато улыбнулся, садясь возле кровати и укрывая Варгаса получше. - Не страшно, - улыбнулся в ответ итальянец. – Я бы просто замерз и все. Но почему вы вообще подумали обо мне, принесли сюда, помогаете? Людвиг не мог солгать. Не сейчас, когда любопытные карие глаза всматриваются в самую душу. - Я… - он беспомощно оглянулся и заметил часы. – Я на работу опаздываю! Потом, все потом расскажу! Немец заметался по квартире – он терпеть не мог опаздывать, пусть он и хозяин кафе, но все же не следует подавать дурной пример подчиненным. Феличиано с улыбкой наблюдал за ним, потом вздохнул, откинувшись на подушки. Когда хлопнула дверь, наркоман с трудом поднялся и побрел на кухню – вода в кувшине возле кровати неожиданно закончилась. И замер. Крауц в спешке не захлопнул дверь до конца, и теперь путь на свободу был открыт. Найти дозу, принять и избавиться, наконец, от этой противной слабости и постоянной боли во всем теле! Итальянца затрясло. Ему нужна одежда и деньги. Или просто прихватить что-то в квартире его гостеприимного хозяина. Но когда он, уже одетый, стоял у двери, словно что-то толкнуло его. Людвиг так заботился о нем… Даже где-то доставал наркотик, рискуя своим положением – не может же быть такая богатая квартира у обычного человека? Варгас обессиленно сполз по стенке. Наверное, Людвиг какой-то публичный деятель и присутствие в его квартире наркомана без документов может подорвать его репутацию… Парень сжался в комочек, обхватив колени руками. Людвиг стольким рискует ради него, а он хочет сбежать, при том, что после стольких принятых лекарств первая же доза может убить его! Варгас тихо засмеялся. Сил дойти до комнаты у него уже не осталось – придется ждать хозяина квартиры. Наверняка он обрадуется, увидев, что итальянец вышел его встречать. Родерих не беспокоился, нет. Совсем не беспокоился, но вещи Гилберта, которые хозяин так и не забрал, мозолили глаза, напоминая о мальчишке каждый раз, как попадались на глаза. И выбрасывать чужие вещи было бы неправильно, вот музыкант и решил сходить к университету, увидеть парня. Только поэтому и ни за чем больше. Благо, он знал, в каком университете учится этот раздолбай. В деканате, на вопрос, в какой группе учится Гилберт Байльшмидт, ему неожиданно обрадовались как родному и засыпали вопросами о парне. Как узнал удивленный Родерих, Гил действительно ходил на пары через раз, а то и реже, но был в некотором смысле гением, так что ему прощалось все. - Скоро международный конкурс, Байльшмидт просто должен участвовать! – молоденькая преподавательница с длинными каштановыми волосами буквально загнала Эдельштайна в угол, требуя участия Гилберта. Тот мог лишь отнекиваться, слабо поддакивая и в панике разыскивая пути отхода. - Просто дайте мне его адрес или группу, в которой он учится, и я все передам! – в отчаянии, просто чтобы отвязаться от настырной преподавательницы, воскликнул он. Неожиданно воцарилась тишина. - А из общежития его выгнали. Кажется, он жил там с кем-то в городе, но я не уверен, - спокойный молодой человек с длинными черными волосами, завязанными в хвост, подхватил несколько тетрадей и поспешил на пару. Родерих с легкой завистью взглянул ему вслед. Небось, от студенток отбоя нет. - И где мне его найти? Скажите хоть группу. Ему сообщили требуемую информацию и даже привели к аудитории. Но и там никто не знал, где может обретаться Гилберт и все искренне считали, что он живет с кем-то на квартире. Гилберт жил с ним последнее время. Родериха постепенно пробирала паника – а что, если бестолковый студент где-то замерз насмерть, когда ушел от него? И в этом будет виноват уже он – отпустил, даже выгнал. Не сберег. Он шел по университету, уже серьезно беспокоясь и все больше накручивая себя, когда навстречу из-за поворота коридора ему вышел Гилберт. Он плохо выглядел, еще не выздоровел, но был жив. Эдельштайн еле задушил в себе неожиданный приступ счастья. - Привет, - улыбнулся он. Гилберт несколько секунд созерцал музыканта, с неуверенным видом мнущимся перед ним, потом додумался спросить. - А ты чего здесь делаешь? Вещи, да. Он должен сказать, чтобы Байльшмидт забрал свои вещи – но, по-видимому, тот совсем не думал о таких мелочах. И поэтому Родерих сказал, что думал. - Я искал тебя. Беспокоился. Гилберт улыбнулся, как полный дурак, словно не веря своему счастью, потом налетел на Родериха, обнимая. - Ты беспокоился обо мне? А потом горячие обветренные губы прикоснулись к его губам. Гилберт целовал его горячо, с отчаянным желанием – за последние дни, пока болел, он много думал и все больше впадал в депрессию, понимая, что музыкант нравится ему много больше, чем все, кто были до него. Родерих трепыхнулся – они в публичном месте, их могут увидеть! И его отпустили, понимая его панику. Глаза Гилберта сияли, когда он схватил Эдельштайна за руку и потащил к выходу. - Погоди, ты зачем сюда приходил? Нерадивый студент затормозил, пытаясь вспомнить, с какой целью он пришел сюда. - А! Отказаться от их идиотского конкурса! - А что за конкурс? – Родерих слабо вспоминал, что преподаватели что-то такое ему говорили, но подробностей он не помнил. - Физика, международный. Но это неинтересно мне. Что? Этот тупица отказывается от подобного?! Да еще и физика, которая для Родериха была тайной за семью печатями? Музыкант перехватил ладонь Байльшмидта поудобнее, и, невзирая на протесты, потащил того в деканат. - Ты пойдешь на конкурс, понял? Я хочу, чтобы ты пошел. Гилберт улыбался своей странной улыбкой, просто до невозможности похожий на человека, у которого серьезные проблемы с психикой, но покорно позволял себя тащить. Родерих беспокоился о нем и искал! Это стоило всех его страданий! - Мэтти? – Скотт натянуто улыбнулся. – Кто подарил тебе этого медвежонка? Паренек лучисто улыбнулся, разворачиваясь к Кёркленду и протягивая ему сверток. - А откуда ты знаешь? Клиент один подарил, - Уильямс просто до невозможности мило покраснел. – Он увидел, как я рисую медвежонка и нашел такого же! Шанс еще был, что это не Брагинский, но надо проверить. - Он высокий, светловолосый и всегда носит шарф? Надежда шотландца развеялась после слов Мэтью навсегда. Тот полностью подтвердил, что да, этот мужчина выглядит именно так. - А ты знаешь его? – удивленно округлил глаза бармен. – Откуда? Было много мыслей, как ответить на этот вопрос. Скотт вздохнул и придал лицу скорбное выражение. - Мэтти, я не хотел этого, но вынужден тебя огорчить. Это самый опасный человек в нашем городе. Он торгует оружием и наркотиками, мешает моему бизнесу и даже покушался на мою жизнь. Это он ранил меня полгода назад, из-за чего я иногда еще плохо себя чувствую. Глядя в ошарашенные, неверящие глаза Уильямса, он испытал просто-таки ни с чем не сравнимое удовольствие. И продолжил свой монолог. - Я хочу уберечь тебя от него. Если он уже дарит тебе подарки, то положил на тебя глаз. А от него, поверь мне, живым и здоровым еще никто не уходил… - Но… Но у него такие добрые глаза и улыбка! – Мэтти не верил. Не хотел верить, но приходилось, потому что Скотт еще не лгал ему и был хорошим человеком. Да и зачем ему очернять этого человека просто так? Неужели все его слова – правда? - У маньяков всегда такой добрый, располагающий к себе вид, - Скотт мысленно потер руки. Получилось! Мэтти всего трясло, и вид он имел самый пришибленный – парень верил ему. А у него появилась прекрасная возможность убить двоих зайцев одним махом – заполучить Уильямса и уничтожить Брагинского раз и навсегда. Если он и вправду влюблен в этого мальчишку – а глядя на него, в это легко поверить, тогда придет, чтобы выручить его. И умрет. А Скотт станет хозяином всего города, потому что Артура, скорее всего, легко будет устранить – ну не верил шотландец, что этот хрупкий на вид пришелец ниоткуда может оказаться таким опасным, как все говорят. Скоро, совсем скоро. Он подошел к Мэтти, обхватывая узкие плечи и прижимая к себе в жесте утешения. Парнишка сам прильнул к нему, трясясь от страха – все же он еле избежал приставаний такого страшного человека, и Кёркленд не сдержал торжествующую улыбку. - Мэтью, есть еще один вопрос. - Да? – бармен поднял на него глаза, потом, чуть покраснев, отстранился. Он, конечно, поддался эмоциям, но ведь негоже вот так откровенно прижиматься к человеку! - Он давно ходит к тебе? Скорее всего, тогда он выяснил все о тебе и теперь знает, где ты живешь. - Что? – глаза Уильямса вновь наполнились страхом. Да, главное мешать правду с ложью, и чем больше правды, тем люди охотнее верят, вот рецепт идеального обмана! - Я опасаюсь за тебя, - мягко продолжил Скотт. – И мне будет намного спокойнее, если ты займешь комнату в моем доме – ненадолго, пока я не разберусь с тем, кто угрожает тебе. Уильямс никак не мог прийти в себя. За последний час его жизнь совершенно поменялась – и тот, кого он считал другом и уже даже что-то мечтал о нем, оказался вдруг врагом. Его жизнь в опасности, а Скотт предлагает ему защиту. - Я…Я не стесню тебя? – он покраснел, опуская глаза в пол. Как же неудобно соглашаться на такое… - Конечно же, нет! У меня большой дом, а сам я занимаю лишь несколько комнат, располагайся с удобствами. Но, по правде говоря, я был бы рад, если бы остался со мной навсегда. Что? Он не ослышался? Скотт предлагает ему такое? Мэтью густо покраснел, опуская глаза и не зная, куда поддеться от смущения. Неужели он нашел свою половинку? - Я… Я подумаю…Но мои вещи? - Скажи, что тебе потребуется, малыш, и все привезут. А еще лучше, напиши список, - Скотт уже что-то планировал, крутя в руках телефон. – Моя комната на втором этаже, располагайся. С Людвигом я договорюсь насчет работы, не беспокойся. Мэтти кивнул и, подобрав рюкзак, направился наверх. Первая же комната по пути – милая, но совершенно безликая, словно ее оформлял дизайнер. Он бросил рюкзак на пол и присел сам, растерянно оглядываясь. И почему именно он попал в такой переплет? Ведь в нем же нет ничего выдающегося? Чем же он привлек того мужчину, подарившего медвежонка? И Скотт ведь, по сути, предложил ему остаться навсегда. Значит ли это что-то для него? Мэтти покраснел. Что он за плохой человек – думать так о друге? Скотт лишь беспокоится о его безопасности, а он уже понапридумывал невесть что! Взгляд парнишки упал на рюкзак возле кровати, а точнее – на высовывающегося из него медвежонка. Первым желанием было вышвырнуть мерзкую игрушку прочь, но он просто не смог. Медвежонок, сделанный чьими-то руками, сделанный для любви, чтобы его обнимали, спали с ним, доверяли тайны… Он просто не смог этого сделать. Прижав игрушку к себе, он повалился на кровать, раздумывая. Хотя он полностью доверял Скотту, все же не давала ему покоя мысль, что не мог плохой человек выбрать подобную игрушку. Просто не мог. Про встречу с Брагинским он забыл напрочь. Скотт довольно улыбнулся. Все идет по плану – Иван сам подставился под удар и теперь пусть не жалуется, когда его быстро и с наслаждением уничтожат! Хотя жаль убивать подобное великолепие, но придется – этот зверь не из тех, кто будет жить в неволе. По его приказанию Уильямсу уже закупили и доставили все необходимые вещи – сейчас его людям было нежелательно появляться возле квартиры бармена, поэтому Скотт предпочел все купить. И все же не удержался от мелкой гадости – вместо нормального мужского белья он купил Мэтти женское. Наверное, если удастся его уговорить, он будет очаровательно смотреться в белоснежных кружевах, словно девственница, идущая на заклание к чудовищу. К нему. Скотт усмехнулся и невольно поморщился – бок снова прострелило неприятной острой болью. Не Брагинский его ранил, в этом он соврал, но даже сейчас при резких движениях или смене погоды не до конца подживший шрам болел. Выпив две таблетки, мужчина задумался, стараясь не шевелиться, пока не подействует обезболивающее. Сегодня вечером он придет к Мэтти и, наконец, заполучит милого бармена себе. И ничто его не остановит. Кёркленд, усмехаясь своим мыслям, налил себе виски и отсалютовал отражению в зеркале. Да, он победитель! Уильямс уже начинал готовиться к сну – и как раз искал среди принесенных вещей пижаму, попутно наткнувшись в процессе поисков на белье. Держа в руках невесомые кружевные комочки дорогого белья, он невольно залился краской. Наверняка, тот, кто покупал ему одежду, явно ошибся и решил, что к Скотту приехала девушка – потому что только так можно объяснить подобный казус. Но как сказать Кёркленду об этом? Ведь чудовищно стыдно будет говорить на такую тему с тем, кто приютил его, тратил свои деньги и время. Мэтью тихо застонал, поражаясь своему стеснению. Но он знал себя – поэтому он навряд ли пожалуется Скотту на недочет его людей. Но и носить такое нельзя! Или можно? Уильямс быстро оглянулся, но в просторной комнате был только он один. Феликс же признался, что носит женские трусики. Парень решительно помотал головой, прикрывая ладонями полыхающие уши. Нет, он еще до такого не дошел! Грубый стук в дверь, от которого бармен аж подпрыгнул – и в комнату ввалился Скотт. От него пахло алкоголем, глаза странно блестели, а речь была несвязной. А в руке он держал пистолет.