Сахарный снег

Постараюсь закончить фик к Новому году, но кто знает( у меня серьезные проблемы с компом и интернетом, так что возможны перебои в процессе выкладки фанфика((( Печаль. Неужели ничего не удалось? Иван зря пробродил в парке два с половиной часа, полностью замерз и впал в черную меланхолию, даже не зная, отчего Мэтти не пришел. Неужели передумал? Или Людвиг на работе задержал? Тогда ему не жить – Брагинский с мстительным удовольствием пробежался кончиками пальцев по пистолету в кобуре. Тяжелый металл возле тела согрелся и почти что ласкал в ответ прикосновениям. Но и на работе Уильямса не было, как не было и Крауца. Вот тогда Иван и почувствовал это – смутное беспокойство за Мэтти. Дома он тоже не появлялся, по агентурным сведениям. Брагинский в крайнем раздражении ворвался в свой офис, пугая сотрудников до сердечного приступа. Ториса не было и на звонки он не отзывался, поганый мальчишка, надо будет вправить ему мозги – но это потом, все потом! Иван нутром чуял, что с Мэтти точно не все в порядке, он попал в беду! Но что делать и где его искать? Обращаться к Артуру не хотелось до зубовного скрежета, да и пусть это останется на крайний случай. Иван напряг всех своих. Лишь одно задание – найти Уильямса. Коснуться горячими обветренными губами тонкой кожи на шее, наваливаясь, сдерживая движение протеста. Скользнуть ладонью по полуобнаженному телу, ловя трепет возбужденного тела – Гилберт больше не собирался сдерживаться, что бы там ему Родерих не пищал возмущенно. Музыкант в самом деле пытался сопротивляться – не дело заниматься этим белым днем, да еще и Байльшмидт не до конца выздоровел! Но наглый мальчишка упорно игнорировал разумные доводы и продолжал делать свое черное дело, словно бы и без труда удерживая Эдельштайна прижатым к кровати. - Ну же, - красная радужка глаз сейчас пугает до чертиков – потому что встрепанный Гилберт и сам похож на демона, - ты ведь хочешь, Родерих, хочешь ведь, я чувствую! Кончиками пальцев парень с нажимом прошелся по паху музыканта, ловя губами его смущенный стон. Гилберту казалось все сказочным сном – и поднявшаяся температура лишь помогала обмануть его сознание. Но Родерих все сопротивлялся – сначала слабо, словно кокетничая, потом уже, по-видимому, всерьез. - Что случилось? Или ты передумал? – Гил таки отпустил любовника и сел на кровати, недоумевая. Но коснуться Родериха хотелось страшно – так почему он сопротивляется, ведь у него тоже стоит?! - Сейчас еще светло и… - Эдельштайн сгорал со стыда. У него было не так уж и много партнеров – и среди них точно не было парней, тем более младше его. - И что? – взъерошив белые волосы еще сильнее, Гилберт вздохнул. Он не дотерпит до ночи, тем более, насколько он уже успел узнать Родериха, к темноте тот придумает новую отмазку. Просто боится? Похоже на то. Парень медленно растянул губы в ухмылке и, скидывая рубашку на ходу, двинулся к окну. Купив квартиру, Родерих только через неделю понял, как облажался – окна спальни выходили на оживленный проспект, поэтому пришлось потратиться на звукоизоляцию, чтобы проезжающие машины не будили его. И сейчас Гилберт целеустремленно раздвинул шторы, чуть не сорвав карниз, не рассчитав силу. - Что ты делаешь? – Родериха трясло от нереализованного желания, и еще он абсолютно не понимал, что задумал этот наглый и самовлюбленный мальчишка. - Хочу доказать тебе, что любовью можно заниматься и при свете, - серьезно кивнул Байльшмидт, но уже через секунду его губы искривила веселая усмешка и он, развернувшись лицом к окну, потянул вниз расстегнутые джинсы – не стесняясь ни белого дня, ни проходящих под окном людей. - Что?!... – Родериха снесло с кровати, и он бросился к Гилберту – оттащить бесстыдника от окна, там же люди ходят! Но тот, извернувшись, сам схватил Эдельштайна, потом легко поднял его, усаживая на широкий подоконник. - У тебя даже есть выбор, - шепнул он, легко удерживая запястья Родериха в своей ладони, бедрами прижимая к подоконнику, а свободной рукой расстегивая тому брюки. Ощущение власти и вседозволенности кружило голову. – Или здесь – или на кровати. Что это за выбор, когда выбора, собственно и нет? Эдельштайн затрепыхался возмущенно, потом, ощутив, как горячая ладонь скользнула ему в трусы, обмяк, прижимаясь спиной к холодному стеклу. Как же давно он не чувствовал ничего подобного? Гилберт, кажется, прекрасно знал, что делал, планомерно доводя любовника до состояния невменяемости. - Кровать, - прошептал Родерих, в обострившемся приступе паранойи просто-таки чувствуя, как миллионы взглядов сейчас сверлят ему спину. - Ты слишком долго думал и я выбрал за тебя, - легкое движение и с Эдельштайна слетают брюки, а сам он давится возмущением, когда Гилберт плавно опускается на колени и, не медля ни секунды, вбирает его член в рот. И теперь Родериху просто уже все равно – что он сидит на окне, что его могут заметить – просто потому что сейчас весь мир сжимается до одной точки, и в ней Гилберт. Точнее, его горячий влажный рот и ловкие руки. Волосы у студента жесткие, но ему все равно – он непроизвольно опускает ладони на голову Гилберта, сжимая пряди в руках и даже не направляя, скорее, останавливая, когда напряжение становится просто невыносимым. Тот усмехается такой реакции, целует любовника в костлявую коленку и легко стягивает его с подоконника, подтаскивая к кровати. Пройдет еще очень немало времени, прежде чем Родерих перестанет протестовать против секса в целом и сексе при свете – но Гилберту хватит терпения, тем более, что его каждый раз неимоверно забавляет реакция Эдельштайна на его непристойные выходки. Главное для них – не знакомиться с родственниками – потому что навряд ли Иван обрадуется брату Людвига, как и Крауц не примет родственника Брагинского. Но это все потом – все потом, потому что сейчас у них есть дела поважнее и поприятнее раздумий. Торис был готов плясать от счастья. Не зря он расстарался и сделал их свидание максимально романтичным и приводящим в определенное настроение – потому что Фели, чуточку опьянев, все же согласилась поехать к нему домой, продолжить знакомство за чашечкой кофе в более непринужденной обстановке. Парень настолько радовался, что не замечал ничего – ни холодной улыбки своей спутницы, ни ее абсолютно трезвых глаз. Он даже рискнул в машине погладить ее по коленке – и девушка ничуть не протестовала этому, наоборот, зазывно улыбалась и кокетничала. Сердце у Ториса действительно колотилось слишком быстро – от радости ли, от предвкушения? Но это не была девушка на ночь, нет, так, как Фели, ему не нравилась еще ни одна девчонка. Та в ответ на комплименты лишь опускала глаза и мило краснела. Пока девушка осматривалась в его квартире, Лоринайтис быстро сервировал стол. Много романтики не бывает, это он усвоил уже давно и прочно, поэтому на столе, кроме вина и фруктов появились еще и свечи. Феликс в это время пытался сообразить, как же выпутаться из этой ситуации. На ум ничего не приходило, и парень мучился, не зная, что же делать. Торис ему нравился и даже очень и, хоть раньше Феликс не считал себя «этим», то сейчас склонен был серьезно задуматься и пересмотреть свою ориентацию. Его игра вышла ему же боком – но как же объяснить Торису, что у него под платьем немного не то, что ожидаемо было бы увидеть у девушки? «Прости, милый, но я парень»? Последние слова следовало сказать басом для усиления эффекта. Нет, это точно не покатит! «Я трансвестит и ты мне нравишься, противный!»? Нет, так еще хуже! «Дорогой, у меня «эти дни» и мне пора домой»? Это лишь отложит проблему, но никак не решит ее. «Пока тебя не было, меня похитили инопланетяне и поменяли мне пол»? – Да, и после этого задрать платье, показывая член, что радостно не вмещается в малюсенькие кружевные трусики! Феликс застонал, в упор не понимая, как он мог быть таким глупым и вообще согласился поехать к Лоринайтису на квартиру? Ему следовало успокоиться и обдумать дальнейшие свои шаги. Может быть, подсыпать ему снотворного в выпивку и сбежать? Прекрасная идея, да только он не имеет привычки носить с собой снотворное! Но, может, оно есть у Ториса? Аптечка нашлась в ванной – и, на счастье Феликса, там было снотворное. А также много бинтов, и лекарств на случай множественной потери крови – и ничего, что должно быть в нормальной допропорядочной аптечке! Выбор Лоринайтиса в лекарствах настораживал – было даже несколько обезболивающих на наркотической основе, редких и запрещенных для широкой продажи. Господи милостивый, чем же занимается этот парень? Он хоть не наркоман? Похоже, что нет – слишком уж нормально себя ведет. А потом Феликс заметил знакомую упаковку и обрадовался ей, как родной. Он, правда, раньше принимал это лекарство против внутриглазного давления, но в сочетании с алкоголем при приеме внутрь оно оказывало мощнейшее седативное свойство. Клофелин. Неплохо. Прихватив несколько таблеток, он направился в комнату, где уже ждал Лоринайтис. Теперь главное ухитриться подсыпать ему в бокал сию гадость. Они сидели и вполне мило выпили уже по бокалу вина, когда Торису позвонили. Тот попросил прощения и вышел в другую комнату. Бокал, правда, машинально уволок с собой. Лукашевич с досады чуть не плюнул на дорогой ковер. Что ему еще оставалось? Высыпать заготовленные таблетки в бутылку и быстро взболтать, надеясь на то, что у него уже хоть немного развился иммунитет против лекарства – все же он принимал его достаточно долго. А потом, после еще двух бокалов, он с удивлением обнаружил, что они целуются. А Ториса словно бы и не взяло. Ощутив на своем бедре руку, целеустремленно пробирающуюся в запретную зону, он запаниковал. - Фели, ну чего ты?... – шептал Лоринайтис, стараясь успокоить внезапно занервничавшую девушку, но та упорно отводила от себя его руки, не давая даже коснуться. Девственница! Ториса как током ударило. Вот чего она стесняется! Значит, нужно проявить чуть больше инициативы и главное – налить еще вина. Алкоголь раскрепощает, поможет и сейчас. Феликс уже почти готов был сдаться. Приятные ласковые прикосновения неимоверно возбуждали, заставляя все тело гореть. А клофелин туманил разум, не позволяя сопротивляться. Может, Торис не испугается неожиданного открытия в виде «лишней детальки», коей у девушки вроде бы и не должно быть? Осознание того, что он совершает ошибку настигло его, едва он отвлекся и Торису все же удалось сломить сопротивление, пробираясь пальцами выше резинки чулок и касаясь трусиков. И того, что было под ними. Ошалелые, мигом протрезвевшие глаза Лоринайтиса, как и мгновенно появившееся отвращение, были достаточной расплатой за злую шутку. Феликс мигом извернулся, хватая бутылку… Сердце пропустило удар, шок настиг его мгновенно, едва он только ощутил ЭТО. Под кружевом, приятно царапающим пальцы, был член. Фели не была девушкой, скорее наоборот. Торис даже не успел ничего сказать, когда в голове взорвалась боль и мир потемнел. Феликс заметался по квартире в поисках ключей – следовало спешить, пока клофелин не вошел в полную силу. Завтра у него будет болеть голова, но сейчас надо успеть добраться до дома. Он быстро уложил неудачливого ухажера на кровать, стараясь, чтобы ему было удобно – ни к чему тому лежать на полу, где и просквозить может, потом быстро обулся и выбежал из квартиры. Ключи бросил в почтовый ящик. Злые слезы туманили глаза, и он стирал их, размазывая тушь по щекам. Почему все его начинания оборачиваются неудачно? Вот именно сейчас он хотел, чтобы все получилось – но что поделать? Если бы он не переоделся девушкой, не заморочил Торису голову… Если бы он не переоделся, то они даже не встретились бы, просто скользнули взглядами друг по другу и все. Все равно ничего бы не было. Но как же печально… Феликс, пошатываясь на каблуках, двинулся через обледеневшую дорогу, когда внезапно из-за поворота на зеленый свет вылетела машина. Водитель успел притормозить, но незадачливого парня это не спасло. Тонкое тело подлетело вверх, и Феликс еще успел подумать – расплата ли это или просто наказание? Ответа он уже не получил. Мигом протрезвевший водитель бросился к сбитой девчонке – та лежала на снегу поломанной куклой. Мужчина зачем-то стыдливо оправил ей платье, скрывая кружевные резинки чулок, потом, опомнившись, оглянулся. Вокруг никого не было. Девчонка уже наверняка не жилец, наверняка, сама под машину бросилась, вон, зареванная какая. И он завел мотор, спеша домой, к семье.