Сэйла: Проклятый город

      Город менялся, и вместе с ним менялись его обитатели. Принятый единогласно Проект об уничтожении иномирян вступил в силу. Пришлых ловили и убивали. Всё чаще и чаще власти устраивали показательные казни, сперва смущавшие, а затем благосклонно принятые народом. Местные с удовольствием стали посещать публичные казни. Народу всегда нужно одно: хлеба и зрелищ. Первого было в достатке, а теперь появилось второе… Но народ черствел душой.       Тенши заметила перемены и в себе. Милосердие, доброта и желание помочь, воспитанные в ней четой О’Рей заглушались животными страхом и желанием жить: к девушке несколько раз приходили Чистильщики и расспрашивали, не знакома ли она с пришлыми, на что падшая отвечала отрицательно.       Она всё еще переживала за Томаса, от которого всё не было вестей, и за Стэна, поскольку слышала о том, что власти намеривались устроить отстрел «чужих» оборотней. Она разрывалась между желанием рвануть на выручку своим знакомым и голосом рассудка, говорившем ей о том, что не стоит вмешиваться в государственные дела.       Она мечтала найти Рандэла, но никак не удавалось. На обрыве, куда он однажды пришел, чтобы с ней поговорить, не было никого. Тенши оставалось только заниматься привычными делами: общаться с Беном, бродить по руинам, размышлять о том, как может быть связан с ней Рандэл.       Однажды она решила всё же отправиться в лес. В тот день с утра, не прекращаясь ни на мгновение, лил дождь, и девушка, укутавшись в плащ, набросила капюшон на голову и побрела к окраине города. До леса она так и не дошла: дождь усилился, и пришлось повернуть к ближайшей лавке. Тенши постучалась. — Чего надо? — раздался в ответ грубый голос Джека, старого и ворчливого владельца лавки. — Мне нужно переждать дождь, — робко ответила Акамасис, дрожа от холода. — Пришлая? — присоединился к старику визгливый женский голос. — Проваливай! — Нет-нет, — торопливо проговорила Тенши, — я принадлежу городу.       Эту фраза сейчас была на слуху только у местных. Она была своего рода паролем, шифром, который позволял им распознавать друг друга. Пришлые не знали о нем. Пришлые называли себя Высшей кастой, местными, сэйловцами… Но они не знали о том, как именно полагалось говорить.       Дверь открылась, и Тенши попала в теплое жилище. Пахло хлебом и свежим молоком, и девушка поняла, что попала в маленькую пекарню. Домик оказался уютным, в углу комнаты, у очага, лежа в кресле, дремал маленький рыжеволосый мальчик. Женщина с такими же огненно-рыжими волосами, как у него, пошла укрывать малыша узорчатым пледом. — Ты прости, — буркнул нехотя старый Джек, пододвигая ей стул и жестом предлагая сесть, — сама знаешь, какие сейчас времена… — Да ничего, — слабо улыбнулась в ответ Тенши, стаскивая с себя мокрый плащ. — Где мне можно его положить? — Давай повешу, — отозвалась женщина и, забрав плащ, подошла к очагу и стала пристраивать мокрую одежду рядом. — Это Мариам, моя супруга, — коротко представил жену старик, присаживаясь напротив девушки. — А как тебя зовут? Тенши представилась своим старым именем — Изабеллой О’Рей, и Джек тут же поменялся в лице. — Белла… Как же ты изменилась! А я помню тебя еще совсем крохой!       Акамасис удивленно уставилась на Джека, но тут подошла Мариам, которой Джек тут же рассказал о том, кем оказалась их гостья. Женщина расцвела в улыбке. — Белла… малышка Белла. Тебя и, правда, не узнать! — Простите, — сконфуженно пробормотала падшая, — но я вас не помню. — Еще бы ты нас помнила, — усмехнулся старый Джек. — Тебе было годика два, наверное, когда мы в последний раз были у твоих родителей.       Тенши невольно закусила губу, когда услышала упоминание о родителях. Для нее это была больная тема, ведь она узнала, что ее удочерили при весьма странных обстоятельствах. Но раз эти люди знали ее опекунов, стало быть, они могли знать что-нибудь еще.       Мариам налила Тенши немного молока и протянула ей луковую лепешку. — Лучшей выпечки нигде больше не найдешь! — смеясь, подмигнула она. — Кушай, ты, должно быть, пришла из самого поместья, а это путь неблизкий. — Спасибо, — улыбнулась в ответ Тенши и принялась за трапезу.       Вкус простой луковой лепешки и теплого парного молока напомнил ей о том, как в поместье приходил молочник и то и дело заносил гостинцы от каких-то знакомых: то булочку принесет, то леденец, то куклу. Тенши за это и любила молочника, веселый был дедушка, да и подаркам она радовалась. Только вот не стало его, когда ей исполнилось семь лет.  — Очень вкусно, — оторвавшись от воспоминаний, прошептала девушка. — А…       Ей хотелось так много спросить у пекарей об опекунах, но рыжеволосый мальчик внезапно захныкал. Мариам метнулась к нему. — Тише-тише, Вилли, мама рядом…       Тенши с любопытством посмотрела на малыша, но Джек отвлек ее. — Твои родители были хорошими людьми, Белла, — серьезно молвил он. — Мы с Мариам многим им обязаны, и если тебе понадобится помощь, дай знать. — Спасибо, — смутившись, отозвалась падшая и, отставив в сторону опустевшую кружку, кинула быстрый взгляд на окно — не закончился ли дождь? Но он все еще продолжался. Ее взор не мог быть не замеченным. — Куда-то спешишь? — спросил Джек, и девушка покачала головой. Спешить ей ни к чему, да и бродить по холодному и мокрому лесу вовсе не хотелось.       Вилли, успокоенный ласковыми словами матери, притих и с любопытством смотрел на Тенши своими зелеными глазенками. Девушка не удержалась и подошла к малышу. — Привет, Вилли, — мягко обратилась она к ребенку и слегка потрепала его по рыжим волосенкам. — Я Белла. — Привет, Белла, — тихо и застенчиво отозвался малыш.       Пока Мариам мыла посуду, а Джек грел старые кости у очага, Тенши немного повозилась с Вилли, и тот, разыгравшись, лез обнимать девушку за ноги и лип к ней.       Чуть позже пришла Мариам и стала его кормить, а Джек решил рассказать старую легенду. — Говорят, никто толком не знает, откуда взялось это предание, — так туманно начал он, и Тенши обратилась в слух, покачивая на коленках Вилли. — Но так или иначе… Некогда Силы Света и Тьмы не были строго разграничены. Свет мог стать Тьмой, а Тьма — Светом. Не было Зла в чистом виде, не было и абсолютного Добра. И тогда, говорят, каждый мог сделать выбор. Не было Судьбы, каждый сам создавал себе ее. Ангелы — высшие создания — взбунтовались против богов и были сброшены с Небес. И стали темными, падшими ангелами. И цвет их крыльев стал навеки цветом ночи. Но боги милостивы, и ангелы могли выбрать себе дорогу раскаяния или же дорогу бунта, и те, кто выбирал первый путь, вновь поднимались в небо. И цвет их крыльев становился белоснежным. Те же, кто не хотел раскаяться, становились демонами — перья с их крыльев слезали, крылья покрывались кожистой перепонкой, как у нетопырей, у них вырастали когти, клыки, рога, хвосты… Всё самое дурное, что было в них, проявлялось во внешнем облике. У них больше не было пути назад… Предание гласит: однажды в городе, что путешествует между мирами, появится ангел с Выбором. И от того, какой Выбор он сделает, будет зависеть не его Судьба — Судьба самого города.       Тенши слушала, как завороженная, а на последней фразе тихо выдохнула, вспомнив о том, что сказал ей когда-то Рандэл. «У тебя есть выбор, за меня же его сделали…» Что это могло значить? Разве что, то, что она могла стать либо демоном, либо… чистым ангелом.        Внезапно Вилли вздрогнул на ее коленях и указал пальцем на пол. Его родители тут же посмотрели туда и изумились. Тенши тоже опустила взгляд. Тень, исходящая от нее, не была такой, как обычно. У ее тени четко проступили два крыла. — Кто ты? — испуганно вскричала Мариам, хватая Вилли на руки. — Ты не Белла! Ты выдаешь себя за нее! — Убирайся! Прочь, чудовище! — взревел Джек, швырнув в нее чем-то, и перепуганная донельзя девушка кинулась к двери, позабыв о своем плаще.       Она бежала со всех ног, покуда не оказалась у леса. Поскользнувшись на влажном мху, она упала на землю и заплакала от боли: растянула лодыжку. Цепляясь руками за камни и траву, она пыталась подняться, но в итоге вновь растянулась на земле. А дождь всё так же лил, не прекращаясь ни на мгновение, и хлестал ее по лицу, смешиваясь со слезами.       Ее прогнали, будто бы она была исчадием Ада. Но почему? — Почему?.. — беззвучно шептала она. — За что? Что я сделала? Я просто пытаюсь понять… кто я…