***
Видимо, что-то все равно читается у нее на лице, когда позже Хоук заходит к Лелиане. Главе шпионов хватает одного взгляда на нее, чтобы закрыть рот, воздерживаясь от вопросов. Взамен она медленно качает головой. Хоук кивает и уходит. О Фенрисе ничего не слышно. Спустившись по спиральной лестнице ротонды, она останавливается у закутка, где, развалившись в кресле, читает Дориан. Удивленный, он поднимает взгляд, но улыбается. Хоук здесь больше недели, но избегает разговаривать с соратниками Инквизитора, предпочитая посылать им сообщения или записки, если желает задать вопрос. — Защитница! — восклицает маг. — Чем обязан? — Хотела спросить тебя о демонах, — по идее, вопрос полагался Соласу, но Инквизитор взяла его и Варрика на Глубинные Тропы. — О демонах? Что именно? — Об одном демоне, — уточняет Хоук. — Мне нужно знать, где он может быть. Но что это за демон, какой вид, понятия не имею. Он звал себя "духом свободы". Дориан одаривает ее странным взглядом: — И где же ты слышала о столь необычном демоне, что решила выследить его издалека? — В Киркволле сражались, — небрежно отвечает Хоук, пожимая плечами. — Ускользнул. Не люблю вспоминать, мерзкий тип. — Помнишь что-нибудь еще? Одним "демон, с которым я столкнулась на улице" не обойдешься. — По-моему, это демон Желания или Гордыни. Сказал, что его зовут Меливия, но наверняка наврал, — проговаривая имя, Хоук смотрит на мага, но тот не выказывает узнавания. — Он жил в Тевинтере: по крайней мере почти сразу понял, что я не оттуда. И кучу всего знал о магии крови, — мрачно договаривает она. Мгновение Дориан рассматривает ее, словно взвешивая что-то, а Хоук ощущает себя беззащитной даже с длинными рукавами, прикрывающими шрамы. Но маг в итоге передергивает плечами. — Ты ищешь какие-то конкретные тексты? — Я отступница, — напоминает она. — Не доводилось бывать в библиотеках. Почти все, что знаю, я выяснила на практике или по чужому опыту. — А, конечно. Можно начать со сборников самых значимых демонов. Предположим, он проявил себя в Империи в прошлом веке, посмотри, вдруг найдешь нечто знакомое. Смогу, наверное, послать за рукописями, если в Скайхолде нет копий — а их наверняка нет. Стоит только оценить состояние раздела об истории Тевинтера. — Спасибо, — искренне благодарит Хоук. Этих поисков недостаточно, чтобы заполнить ноющую пустоту от проигрыша, оставленную утром, но ей лишь бы занять время, притвориться, что она не стоит на месте... Хоук берет предложенную книгу о туманных событиях прошлого, полагая, что начать можно и с нее, и возвращается в комнату.***
У двери ее ждет бесстрастная, молчаливая Кассандра. Из перерубленных вен брызжет кровь, а тело медленно оседает на землю, ослабевшие конечности цепляются друг за друга. Застывшая, она может лишь смотреть, как по земле катится его голова — слишком далеко, невозможно далеко от тела. Последнее выражение на лице: широко распахнутые пустые глаза и удивленно приоткрытый рот. Она не может отвести взгляд, даже когда знакомые черты марает грязь, только смутно осознает стук копыт и злые выкрики вокруг. — Защитница, — решительно приветствует ее Кассандра. — Искательница. Хоук открывает дверь, впуская Кассандру внутрь. Эту женщину не удастся выгнать после пары минут болтовни. Хоук садится на край кровати, предлагая Искательнице занять стул. Кассандра остается стоять прямо перед ней, скрестив руки и буравя ее взглядом. — Каллен рассказал, что вы приходили с ним поговорить, — прямолинейно начинает она. Ах. Так вот в чем дело. — Тогда он должен был сообщить, что отказал мне в просьбе. — Как и следовало. О чем вы думали?! — Я думала именно о том, о чем ему сказала: я становлюсь для вашей Инквизиции опасной обузой, — огрызается Хоук. — Всем видно... — Не правда! — едва не кричит Искательница, и Хоук вдруг понимает, что дело не в беспокойстве. Кассандра просто в ярости. — Вы не можете нас бросить, когда нам больше всего нужна помощь. Инквизиция растет, но угроза Корифея все еще довлеет над нами. Не время бежать от страхов и оставлять нас, — Кассандра вышагивает по комнате, а Хоук сидит и молча смотрит. — Я знаю, что вам... нездоровилось. Я сочувствую, но это не значит, что можно отказаться от долга перед народом. Нам пригодятся ваши способности. — А может я устала пригождаться так часто и так много? Кассандра пристально смотрит на нее: — Ритуал усмирения обратим, — нехотя сознается она. — Он... что? — изумление перевешивает отвратительное настроение. — Мы не знали, выяснили недавно. Корни идут из старого ритуала... последствия которого не были постоянными, — Искательница трет виски, сообщая о новости, которая потрясет мир. — Что бы это знание ни значило для будущего... сомневаюсь, что вас бы оставили в покое. Я понимаю, что вы желаете некой уверенности, но не таким образом. Так будет лишь больнее. Хоук не знает, что сказать, и безмолвно смотрит на ладони, разрываясь от беспорядочных эмоций. — Обратим, — шепчет она. — Столько магов живут в страхе. А все это время можно было исцелиться, — от открывшейся истины кружится голова. — Все могло быть по-другому. — Защитница... — Знаете, как я ненавижу это прозвище? — тихо спрашивает ее Хоук. Кассандра впервые запинается на середине шага. — Что?.. — За-щит-ни-ца, — медленно, перекатывая слово на языке, выговаривает Хоук. — Как хорошо ведь звучит. Для непритязательной беженки заслужить такой статус — невиданная честь! Не говоря уже об отступнице. Конечно, кто-то подозревал, но я избавляла их от стольких проблем. Все просто закрывали глаза. Как Авелин, — на воспоминаниях о непреклонной, решительной женщине по сердцу словно режет нож, но Хоук оставляет их без внимания. — Меня превозносили, восхваляли, а что сделала я? Я привела город к гибели. Кассандра смотрит на нее, от удивления замолчав. Она все так же кипит энергией, но слова Хоук остужают возмущение. — Вокруг горел Киркволл, а я только смотрела. Люди почему-то забывают об этом, когда зовут меня "Защитницей". Удобно, да? Но знаете, что я помню о Киркволле? — Хоук не ждет ответа. Заговорив, она теперь не может остановить неудержимый поток горьких слов. — Я помню, как осыпались витрины, как горели и дымились дома. Помню каждого, кто пытался нас остановить, кого мы убили, чтобы пробраться дальше. Каждого, кто даже не понимал, что происходит, но погиб под перекрестным огнем или обломками. В комнате горит камин, но сейчас этот запах приносит с собой память о городе, почерневшем от пепла. — Кто сказал, что наши противники были неправы? Мы — я — навлекли хаос. Может, благороднее бы было нас остановить. Один подобрался совсем близко, и знаете, что я сделала? Свернула ему шею, — она не упоминает, что как наяву слышит хруст костей, видит яростные, а потом испуганные искры в глазах воина, почти мгновенно погасшие. Он подошел совсем близко, не оставалось времени ни на заклинание, ни на взмах мечом, и она, не помедлив, его убила. Уже после боя, вспоминая, Хоук думала, что ему было едва за семнадцать. Слишком молодой, чтобы задуматься и не спешить. — Он пытался остановить нас, потому что по правде-то мы были убийцами. Суть не изменится, как ни назови. Возможно, "Защитником" стоило бы назвать его. Воспоминания давят. Даже страхи утихают, когда поднимает голову непрошеная, выжженная в сознании память, сидящая занозой в сердце. — Не поймите меня неправильно. Я не считаю, что мы выбрали не ту сторону. Что еще было делать? Нет. Я жалею не об этом, а о том, что все сопровождало... — Хоук вздыхает. — Вы не виноваты, — говорит Кассандра. — Андерс... — ... всего лишь кусочек мозаики, — заканчивает Хоук. — Все винят его, но ситуация уже настолько накалилась, что если не из-за него, так из-за кого другого все полетело бы в бездну. Я же ему помогала. Может, не знала всего, но именно мои действия направляли его и остальных. Если б я сказала нечто другое, надавила на других... кто знает, как бы все обернулось. Не так чудовищно? И не пришлось бы умирать. Хоук обдумывает новость об усмирении, прикидывает, что Право Уничтожения больше не сможет над ними довлеть. Но прошлое даже сейчас причиняет боль. Она встряхивает головой. — Но теперь за ним охотятся, а меня в то же время называют "Защитницей". — Я... не осознавала, — Кассандра, поначалу возвышавшаяся над ней, с легким смущением опускается в кресло. — От рассказа Варрика сложилось другое впечатление. Хоук пожимает плечами: — Такая у него работа, и он хорошо ее выполняет. Его версия — та причина, по которой за мной не охотятся постоянно. Кроме вас. Он написал книгу, потому что не смог бы так же хорошо сохранить историю для себя. Но помимо этого он хотел и нас защитить. Кассандре хватает порядочности чуть покраснеть. — Но все равно, — тихо продолжает Хоук, — я уже не тот человек, кто спас Киркволл. Если это вообще можно назвать спасением. Жаль, что вам пришлось это узнать. Варрик не просто так меня покрывал. — Но вы, — настаивает Кассанда, — именно вы выигрывали сражения, вы, как можно дольше, не давали городу развалиться. Если бы не вы, Киркволл захватили бы кунари. Просто потому что вас... постигло минутное сомнение, — она с осторожностью избегает слова "неудача", — не значит, что вы больше не можете помочь. Здесь. Сейчас. Хоук поднимает глаза от рук, заставляя себя встретить взгляд Искательницы: — Я не ваш Инквизитор, — спокойно напоминает она. — И никогда не претендовала. — Защ... Хоук. Это... — Вы хоть знаете, как меня зовут? Сбитая с толку Касандра в замешательстве моргает. — Я... то есть... — Всем кажется, что они так хорошо меня знают, — задумчиво сообщает Хоук. — Но вы знаете лишь историю. Да, историю, которая лучше правды, но все же... вымысел. Защитница Хоук, спасительница Киркволла. Обреченная остаться в памяти, но ни разу не названная, — она отрывисто качает головой. — А не важно. Я оставила ту девочку в Лотеринге перед Мором. Пусть там и остается, а "Хоук" имеет дело с настоящим. Чем чаще это повторять, тем больше это будет правдой. Варрик так и думает. Хоук не знала, как сказать им, тем, кто поддерживал ее. Еще до ухода из Киркволла она уже сходила с ума. На что она годилась? Говорят, она спасла город, но Хоук помнит лишь золу и руины. Возвращаясь, каждый раз она видит все больше следов разрушения: пустоты вместо домов, чьи жители спаслись или похоронены. Когда осыпающиеся стены стали клеткой, она сбежала. — Варрик прятал меня не потому, что боялся, будто вы мне навредите, — прямо говорит Хоук. — Он знает, что я могу за себя постоять, могу быть не милее вас. Нет. Он боялся, что я соглашусь, и это меня убьет. В маленькой комнате наступает долгая тишина. — Никто не смог бы предсказать события на конклаве, — наконец, отвечает Искательница надломленным голосом, все еще не пережив потерь. Хоук на миг прикрывает глаза. — Вы знаете, что я не об этом. Не только Фенрис обвинял меня в том, что я ищу смерти. Все они были правы. Должны были быть правы. Я и не думала выжить, когда оставалась в Тени. Да, честно говоря, и не хотела, — Хоук смеется, а горло дерет наждачкой. — Я надломлена, — с горечью признается она молчащей женщине. — Теперь мне просто все равно, кто это видит. — Вы были не одни, вас сопровождали друзья. Лихорадочный блеск у Хоук в глазах меркнет. — Да, — едва слышно соглашается она, — ради некоторых стоило быть сильной. — И все еще стоит, — не отступает Кассандра. — Вы убедили себя, что больше не нужны миру. Может, вы правы, хотя я сомневаюсь. Но вы никогда не были одиноки. Многим вы глубоко небезразличны. Как бы ни приукрасил Варрик вашу историю... вы никогда не убедите меня, что все было не так. Искательница встает и направляется к двери. Хоук наблюдает за протянувшейся по половицам тенью. В вечернем свете вырисовывается силуэт женщины. — Им вы нужны, даже если не нужны Тедасу, — заканчивает Кассандра. Раздается щелчок замка, и Хоук вновь одна.***
Хоук пытается читать книгу Дориана, но не может сосредоточиться на словах. Когда на замок опускается ночь, покидает гнетущую обстановку комнаты и бродит по залам, по дороге через кухню запоздало вспоминая, что не ела. Спать она не собирается, несмотря на моральное истощение. Хоук не хотела сталкиваться с чувствами, которые Кассандра вытащила из глубин ее сердца. Не хотела вообще чувствовать, но даже тут ей не повезло. "Вы никогда не были одиноки", о да. Одной ей теперь не остаться. Страхи отвлекают шепотками о жизни солдата, стоящего на стене, рассказывают о сгоревшей ферме, о том, как он ненавидит эту войну, но идти больше некуда. Хоук поворачивается спиной к возвышающимся стенам и уходит в крепость. Ходит, ждет. Снова идет. Она всегда носила разные маски. Будь милее с незнакомцами, притворяйся, что убийство других незнакомцев стоит их благодарности. Шути с преступниками: высмеивай их слова, не показывая, как глубоко они ранят. Будь неумолима. Принимай решение и придерживайся его, чтобы потом сделать вид, будто тебе нет нужды в прощении, которое никто не собирается давать. Маски больше не надеваются. Хоук не помнит, как быть милой, знает лишь, как прятаться, когда непрошеной и незыблемой поднимается темнота. Ей не нужна чужая боль, давно не нужна и своя. Но Хоук не знает, чем будет без нее. В конце концов, она возвращается в покои. Снова берется за книгу, успокаивая чувство вины, но мысли все равно обращаются к эльфу, которому не позволила себя спасти. Он умер бы, защищая ее. Но даже ему с досадой пришлось бы признать, что защитить ее от самой себя не получится. Хоук ждет, спит. И все-таки просыпается.***
Два дня она не появляется у Дориана, чтобы спросить, не получил ли он книги. За это время Хоук с трудом дочитывает последнюю рукопись и корректирует рассказ о демоне. Дориан умен, он заметит оговорки, а Хоук не готова давать ему подсказки, зачем ей выслеживать Меливию. Помимо этого она непреклонно избегает попыток Кассандры поговорить, постоянно ускользая из комнаты за пару минут до стука Искательницы в дверь. Когда она проходит за Хоук в холл, та скрывается в переходах и коридорах, намертво отпечатавшихся в памяти за время ночных блужданий. Даже когда Искательница вот-вот должна догнать, двери почему-то заедает, половицы предупреждающе скрипят, а Хоук успевает сбежать в другую комнату. Кажется, что древняя крепость помогает ей, хотя эта мысль вызывает опасливые мурашки. Она не особо уверена в том, что еще желает сказать Кассандра, но несомненно усугубляет возможную лекцию каждым побегом. Хоук жалеет, что раскрылась, и понимает, что в дальнейшем споре на поверхность выплывет только больше секретов, которые не стоит тревожить. После полудня Хоук выходит в главный зал из подвалов. Жозефина в кабинете увлечена разговором с какой-то делегацией и не замечает, как магичка пересекает лестничную площадку. Дориан отнюдь не ранняя пташка, но наверняка уже проснулся и сидит на привычном месте в ротонде. Хоук делает три шага по холлу, а потом ее плечо сжимают железной хваткой. — Хоук, — громовым голосом рычит Кассандра. — Искательница, — отзывается Хоук, подавляя бесполезное желание вырваться. — Я кое-куда шла. — Сейчас вы пойдете куда-то еще, — угрожающе сообщает Кассандра, таща Хоук за собой. — Я обсудила некоторые... вопросы, над которыми вы работали, с чаровницей Инквизиции. Она хочет с вами встретиться. — Кажется, я ясно дала понять, что не хочу посвящать в свои дела еще больше народа, — с раздражением отвечает Хоук. — Теперь это дело Инквизиции, раз уж вы решили, что представляете такую угрозу, которая по силам лишь усмирению. Так что теперь мы поищем решение разумнее, — Кассандра неумолимо тянет ее в другой конец зала. — У Дагны к вам много вопросов. — Дагна? Которая заваливает меня письмами? — Хоук недовольно оглядывается, надеясь, что немногие видят, как с ней разговаривают, будто с провинившейся. — Сомневаюсь... Она не договаривает. Чувство острого узнавания поражает тело, а Хоук, оглядывая зал, цепенеет. Кассандра удивленно останавливается, замечая, что спутница замерла и замолчала, и что-то недовольно высказывает. Хоук не слушает, не понимает слов. В этот момент все застывает, лишь бьется-бьется сердце, а сама она даже не дышит. В зал входит закутанная в плащ фигура. Идет с опаской, будто каждый миг ожидает нападения. Неуверенно останавливается через пару шагов от огромных дверей, рукой в железной, с заостренными пальцами перчатке опуская капюшон. Издалека Хоук не видит его лица. Да ей и не надо.