Падение из Тени

            Хоук кидает из воспоминания в воспоминание. Украденные фрагменты жизни Фенриса все разом тянут ее в разные стороны, сметая силой потока.       Лето с непроницаемым лицом шагает навстречу появившемуся мужчине, хотя сердце готово вырваться из груди. Сейчас нельзя проявить слабость, слишком многое зависит от этой встречи. У раба нет ни единого шанса завоевать свободу — факт, вдолбленный в него с детства. Вся его жизнь будет служением.       Теперь же представившаяся возможность выходит чуть ли не чудом. Себе свободу не выторговать, но хотя бы семье помочь он сможет, а ведь даже мечтать не смел.       Мужчина в дверях нетерпеливо подзывает к себе, и Лето молчаливо следует за ним. Чего ждать, не известно. Хозяин ищет себе необычного телохранителя, которому придется стать еще более необычным. Тому, кого выберут, даруют право попросить о награде. Лето пришел именно за ней, но за место под солнцем соревнуются дюжины рабов, как среди эльфов, так и среди людей. Всех выбранных осматривали и обследовали, как скот на аукционе, и некоторых тут же отправляли обратно. Причин такого отбора Лето не понимал.       Их осталось человек тридцать — половина от тех, кого уже провели в зал. Все либо оставались внутри, либо покидали помещение через другой ход, потому что из дверей непрерывным, но слабым потоком выходили далеко не все рабы. Лето давно работал в этом поместье, но обязанности никогда не приводили его в нынешнее крыло и особенно в зал. Шагая внутрь, он пытается приглушить беспокойство.       Это не ловушка, это возможность. Лето не желает прислушиваться к тоненькому голоску, нашептывающему известную истину: рабы не заслуживают таких привилегий.       Сбегать поздно. Стены зала заставлены книжными шкафами, магистр Данариус уже ждет. Маг восседает на роскошном мягком кресле в окружении столиков с напиткам и фруктами. Голод скручивает желудок, но выучка и волнение не позволяют Лето в открытую пялиться на еду, поэтому он переключает внимание на мужчину, твердо встречая его взгляд. Фоном звучит голос провожающего, зачитывающий что-то из длинного свитка. Правила гласят, что раб обязан отводить глаза, но если уж продавать душу, Лето хочет увидеть, кому именно и лицом к лицу, а не брошенными украдкой взглядами в коридоре или слыша лишь томный голос из-за дверей, отдающий приказы.       — Лето, — озвучивает писарь, привлекая внимание. — Стандартные обязанности и охрана. Месяц назад он поймал вора, который проник к вам в кабинет.       Данариус чуть хмурится, оглядывая Лето с ног до головы. Под пристальным взглядом мага тот заставляет себя стоять неподвижно, с бесстрастным лицом.       — Припоминаю. Паршивец почти сбежал с моими исследованиями. А он тоще, чем я думал.       Лето в комнате как будто бы и нет.       — Эльфы все такие, мессир, — пожимает плечами писарь.       Данариус вздыхает:       — Рабочий? Я ищу особенного телохранителя, послушного и с непревзойденной силой. Ты умеешь сражаться?       — Да, мастер Данариус, — Лето не решается сказать больше. Его не обучали специально для работы в охране, помимо общих навыков, требующихся для выполнения основных обязанностей, но в драке он мог за себя постоять и выглядел гораздо лучше остальных вовлеченных.       — Давай, — магистр легко поводит запястьем, и по мановению руки вперед выходит мужчина, фигурой больше напоминающий медведя. У него покорный и ничуть не усталый вид, хотя Лето с тревогой замечает свежие капли крови на его одежде и переводит недоверчивый взгляд на писаря. Вот, зачем их сюда привели? Чтобы они избивали друг друга на глазах у этих магов?       Писарь пожимает плечами, отвечая на молчаливый вопрос, будто ему приходится повторять одно и то же каждому претенденту:       — Хочешь стать телохранителем — покажи, как сражаешься.       Выбора особо нет. Человеку остается пройти пять шагов, поэтому Лето встает в боевую позу, чуть согнув колени и опираясь на всю стопу. Несмотря на плотное и мускулистое телосложение противника, они одного роста, только эльф стройный и жилистый.       Времени примериться к сопернику нет. Натренированным движением мужчина рвется вперед, делая замах. Хотя человек никак не пытался замаскировать удар, Лето еле уворачивается, чужой кулак свистит мимо уха. Мужчина движется по инерции и разворачивается, целясь эльфу в живот. Тот отпрыгивает и, отступая, продолжает уклоняться от наносимых ударов.       Лето сердито стискивает зубы — нельзя же вечно убегать. Его выведут из этой богатой комнаты и обсмеют, и придется вернуться к семье с пустыми руками и горьким привкусом разочарования на губах. Он бьет в ответ, но человек без усилий ставит блок и наносит удар ногой. Лето шатается и едва успевает поднырнуть под руку, защищая лицо, получая затрещину в ухо. Даже удар по касательной выходит ошеломляющим.       Если он продолжит так отчаянно атаковать, то проиграет. Вынуждая себя успокоиться, Лето снова отступает. Забыть о зрителях. Забыть о проигрыше. Есть только они с противником и расстояние между ними. Он изворачивается, уклоняется и ждет, оставляя голову абсолютно пустой, пока не улавливает... ритм.       Шаг, шаг, замах; шаг, стойка, уклонение. Человек отводит руку, явно намереваясь ударить, скрывая этим движением удар второго кулака, направленный эльфу в живот. Вот только Лето теперь предугадывает его действия, видит пробелы и понимает, как в них вклиниться. Проскальзывает мимо — основной удар мажет — и легко отводит обманный. Отклонившись, застает противника врасплох и с разворота ударяет того локтем в бок. Мужчина издает возглас удивления, если не от боли. Сходясь и расходясь вновь и вновь, они продолжают бой, кружат, раскрывая обманки и стараясь добраться друг до друга ударом. Лето худой, но быстрый, и хоть его замахи не столь же сильны, они достигают цели.       Это не пьяная или бездумная драка. Мужчина не пытается убить, он хочет выиграть. Лето с нервной дрожью осознает, что не просто дерется — он нашел баланс, и теперь легко и без усилий движется в танце.       Время проходит незаметно. По венам струится энергия, призывая двигаться и не останавливаться, но несмотря на одинаковый рост человек начинает побеждать. Видно, что он тренировался всю свою жизнь, а у Лето даже поесть не всегда получалось. Он слабеет, уклоняется все медленнее, а удары выходят все суматошнее. Наконец, человек обхватывает его шею локтем и с силой бьет в висок, так, что трещит голова. Лето падает на колени.       — Лучше, — радостно скалится человек.       «Чем что?», — хочется спросить ему сквозь судорожные вздохи, но пульсирующий шум в ушах усиливается.       — Продержался дольше последнего, — одобрительно замечает кто-то, и мир за пределами боя снова принимает очертания.       — Ладно, пусть присоединяется к остальным, — сквозь утихающий гул в голове слышатся слова магистра.       Лето стоит, слегка покачиваясь, но игнорирует руку писаря, который собирается увести его за собой, как овцу. Он буравит взглядом Данариуса, жажда получить более развернутый ответ, но маг стоит спиной, слушая доклад своего ученика. Ему остается лишь последовать за слугой к двери в противоположной стороне зала.       — Ты хотя бы не такой избитый, как предыдущий, — фыркает мужчина. — Приходи завтра утром, начнется следующая часть, — тот вытаскивает из стопки бумаг какой-то листок и передает Лето. Витиеватые узоры на нем — чистая мистика.       — Сюда же? Вместо... обязанностей? — неуверенно уточняет он.       — Да, да, — кратко отзывается мужчина. — Иди уже.       Без дальнейших церемоний его выставляют за дверь, обратно в узкие знакомые коридоры, по которым снуют слуги.             Воспоминание меняется.       — Сказать вам правду, я ищу не просто телохранителя, — по всему помещению над головами собравшихся рабов разносится надменный голос.       На второй день отбора их собралось больше половины. Они молчаливо слушают, склонив головы, и избегают смотреть друг другу в глаза. С некоторыми из них Лето работал в поместье, но притворяется, что не узнает, как и они.       — Бой был направлен не только на то, чтобы проверить ваши умения, но и испытать решимость, — продолжает магистр. — Выбранный должен обладать железной волей, вытерпеть величайшую боль, которую вы и представить не можете, и не отступить. Здесь присутствуют те, которых не испугала простая драка. То, через что вам придется пройти в случае выигрыша, гораздо хуже, — он делает паузу, но у всех присутствующих повиновение въелось в подкорку. Жаловаться и не соглашаться бессмысленно, это бы им только аукнулось в будущем.       Данариус удовлетворенно продолжает выступление:       — Испытание, которое вам предстоит сейчас, отделит слабых от сильных; решительных от сомневающихся. В конце лишь один из вас удостоится чести пройти ритуал, который я совершенствую. Этот счастливый победитель станет совершенно особенным воином, мир такого не видел столетиями!       В лучах утреннего света, проникающего сквозь окна, его лицо мерцает. Маг машет рукой в направлении возвышающихся книжных шкафов.       — Я больше года восстанавливал ритуал, пришедший из глубины веков, и добрался до такого, о чем можно только мечтать. Теперь настало время его проверить. Избранный станет не только моим телохранителем — он будет цениться выше остальных и оставаться всегда при мне. Станет моим шедевром.       Его голос обволакивает и змеей проникает в самое сердце Лето. Магистр почитает предложение за честь, хотя слова вырисовывают кандалы. Лето уже не может уйти, ведь больше не выпадет шанс попросить о желаемом. Он подстегивает свою решимость, не глядя на остальных. Каждый из них чего-то хочет, но Лето больше всех заслуживает шанса. Он уверен.       — Вместе, — с горящими глазами обещает Данариус, — мы выйдем за рамки существующей магии.             Воспоминание меняется.       Спустя неделю их остается вполовину меньше. Они стоят в оружейной, с чьих стен отблескивает холодная сталь, под критичным взглядом сопровождающего.       — С этого момента вы перестанете сражаться с голыми руками. Выбирайте оружие.       Большая часть болтается по залу, не зная, что выбрать, но пара человек определяется сразу. Лето задерживается у стойки, где лежат клинки: от небольших кинжалов до огромных секир. Он умеет управляться с коротким мечом, но от множества вариантов разбегаются глаза. Сопровождающий, фигурой смахивающий на медведя, прохаживается мимо, попутно критикуя или одобряя выбор того или иного раба.       — С твоим сложением понадобится два, — сообщает он эльфу, кивая на пару изогнутых клинков, висящих на стене. — Остальные ты от земли не оторвешь.       Не дожидаясь ответа, человек шагает дальше. Лето пронзает его взглядом и выбирает самый длинный тяжелый палаш. Маленький мятеж вызывает нервную дрожь. Он готовится навсегда отказаться от старой жизни, но волнение надвигающегося соперничества перебивает мрачные предчувствия. Если уж обрекать себя на рабскую жизнь, то роль избранного телохранителя в услужении у могущественного магистра будет терпимее, даже чем у самого скромного рабочего. Столь почетная должность несомненно обеспечит его новыми привилегиями.       «Скоро», — обещает он представшей перед мысленным взором матери. «Скоро».       Когда Лето на пробу поднимает клинок, руки подрагивают, но он всегда был сильнее, чем казался на первый взгляд.             Воспоминание меняется.       Лето пустым взглядом смотрит в таз с водой, что окрашивается в розовый, когда он окунает руки, хотя менял ее уже трижды. Кажется, что вода больше никогда не станет голубой. Мозолистые пальцы медленно перебирают спутанные темные волосы, а когда они попадают в поле зрения Лето, ему чудится, что от прикосновения к нему ее руки теперь тоже запятнаны кровью. Почти забытый голос спрашивает, точно ли он хочет дойти до конца, убеждает, что примут любое его решение. Они всегда так жили. Лето не рассказал, что их заставляют делать, не рассказал об ощущении, когда клинок, обойдя защиту, вонзался в чужую грудь. Достать его было нелегко — пришлось навалиться всем телом так, что у соперника хрустнули кости.       — Я должен.       Лето не сообщает, что уже поздно. Даже если уйдет сейчас, от следа смерти ему не оттереться — остается принять все, как есть. В первый день состязаний он ошибся: победа — это убийство. Прекрасный, но убийственный танец.       Но новое место и ритуал даром, какую бы цену не пришлось заплатить. Лето должен достойно показать себя.       — Свобода того стоит.       Ради своей семьи он надеется, что это правда.             Воспоминания меняются, размываются. Переплетаясь и наползая на нее все разом, они звучат не какофонией, но песней. Ужасающей и кровавой. Перед взором Хоук один за друг умирают участники Испытаний.             Она не просто наблюдает — вместе с Лето она несет им смерть.       Лето совершает выпад, лезвие уже запятнано кровью.       Лето вбивает нос мужчины внутрь рукояткой клинка, осколки костей проникают в черепную коробку.       Лето зарубает противника за секунду до того, как в ребра бы вонзился кинжал.       Лето душит человека голыми руками, сцепившись с ним в драке.       С каждым воспоминанием отвращение и ужас возрастают, как приходит и понимание истинной сути Испытаний. Какой бы решительный и стойкий не требовался телохранитель, ищут не его. Данариусу он даже не особо нужен для проведения испытаний, магия для него — самый лучший щит. Маг жаждет получить чудовище. Того, кого можно натравить на неугодных и наслаждаться кровавым зрелищем. Похвастаться мастерством, конечно. Но большей частью он ожидает вырастить дикое, лютое животное. Ему не нужен человек, лишь волк на поводке.       От понимания тошнит, но повернуть назад нельзя. Покинуть Испытания значит умереть, а умирать Лето не готов — мать с сестрой на него рассчитывают. Нужно сражаться дальше и найти способ выделиться из толпы. Он далеко не самый сильный из бойцов, и несмотря на очевидное мастерство, соперники превосходят его по опыту и умениям.       Выживание — это победа. А чтобы победить, он должен превратиться в животное, которое Данариус так хочет.             Воспоминание меняется.       Лето тупо разглядывает теплое, кровоточащее сердце в своих руках. Меч валяется позади, эльф стоит на коленях, сбитый прежде в бою. Его почти убили. Его стоило убить, но вместо этого им завладела бешеная ярость. Лето заканчивает смертельный танец, разрубив грудную клетку соперника его же топором. Из убитого раба натекла лужа крови; потянувшись, Лето вырывает из груди собрата-эльфа подергивающийся орган и безучастно предъявляет его Данариусу. Привычно всколыхнувшийся ужас почти не тревожит. Ничто уже не тревожит.       Магистр окидывает трофей холодным взглядом.       — Ты справляешься лучше, чем я полагал, — оброненные слова проскальзывают сквозь окружающий мысли туман. — Ты не походишь на остальных. Твоя решимость... потрясает.       Лето чувствует себя не потрясающим, а избитым, уставшим и в неподдельном ужасе. По телу проходит дрожь.       «Ты сам этого хотел. Только так они станут свободными».       Он представляет себя глазами других, тех, кто наблюдает и судит со стороны, видя в нем лютого зверя. Этого от него и ждали.       Магистр с отвратительным восторгом взирает на эльфа с королевского кресла, внимательно изучает взглядом. К горлу поднимается желчь. Лето молчаливо сглатывает и склоняет голову.             Воспоминание меняется.       — У тебя кровь на губе, — замечает Варанья, когда Лето возвращается домой. Тот резким движением отмахивается от удивленной сестры, избегая ее глаз. Медный привкус опаляет язык, жжется огнем, а в душе расползается страх. Он так и не сказал семье об Испытаниях — незачем втягивать в этот кошмар еще и их.       — Все нормально.       Оба знают, что это вранье.             Воспоминание меняется.       По коже катятся капли пота, заливая глаза, меч поднят горизонтально на уровне груди. Лето балансирует на носочках и терпит. К неудобствам: боли в ногах, тянущим ощущениям в спине и руках — он уже привык. Это такая же часть обучения, как тактика боя и владение мечом, которые осваивались на раз. Преодолевать боль сложнее, но ни за что нельзя лишиться заработанного места. Лето со стыда умрет, если подаренную его семье свободу тут же отберут. Он медленно поворачивается, по дуге ведя меч над головой мучительно выверенным и изящным движением.       Три недели назад Данариус отобрал себе его и еще пару рабов, переживших Испытания. Три недели, как с плеч упало бремя и Лето попрощался с матерью и сестрой, пообещав, что на свободе им будет лучше. Мать выглядела до ужаса испуганной новыми перспективами и с круглыми глазами сжимала в руках кошель с золотом, прилагающийся к приобретенной свободе. После ритуала он обязательно их навестит. Даже став телохранителем Данариуса, сможет за ними присматривать и оберегать.       В душе установился мир. Именно мысли о семье помогают ему тренироваться изо дня в день, когда иначе бы он сдался. Испытав все ужасы Испытаний, он получил, что хотел. Что бы не случилось дальше, он выдержит. Он выиграл.       К нему направляется один из стражей — об пол стукает острие меча, руки у Лето дрожат. Он проводит ладонью по голове, еще не привыкнув к гладкому черепу. Хозяин только через несколько дней или даже недель приготовится наносить лириум, но его ученики не теряли времени даром, готовя тело Лето для работы.       — Представления не имею, как ты так делаешь, — удивляется стражник Сайлус, качая головой, и забирает тяжелый клинок. — У меня б терпение лопнуло стоять так каждый день.       — Представь, что держишь тарелку с пирожными, — суховато отзывается Лето. — Если уронишь, как их потом есть?       Мужчина хохочет:       — Как скажешь.       Измученный эльф закрывает глаза. «Этого хватит».             Воспоминание меняется.       — Как это работает? — с опаской спрашивает Лето, наблюдая, как ученик открывает маленькие синие флаконы. По правде, ответа он не ждет. Его ознакомили с каждым шагом ритуала, большинство из которых понять не удалось, в надежде, что когда придет время, он не станет дергаться. Но никто не мог внятно ответить, что случится, когда закончат с клеймением.       — Конечно, что-нибудь интересное, — восклицает ученик, раскладывая кучу острых инструментов, на которые Лето старается не смотреть. — Магистр Данариус никогда не раскрывает все карты, но мы целое состояние потратили, пока доводили все до совершенства. Ты будешь первым!       Парню даже невдомек, что рабу легче не становится. Маги то и дело снуют по залу, таскают кипы бумажек и непонятные магические штучки. Лето ждет, неподвижно стоя в зале, — за ним приходит сам Данариус. Тот не показывался на глаза с окончания Испытаний, выверяя последние детали ритуала и больше не беспокоясь о подопытном, он ведь уже никуда не денется.       — Хорошо! — хвалит он, видя готовность эльфа, а ученики сразу обращаются в слух. — А теперь давай тебя привяжем, есть тут умелец.       Деревянный стол, на который его уложили, чем-то обит, в тело врезаются толстые веревки, пригвождая к твердой поверхности, но ему все равно придется держать себя в руках и не извиваться змеей. Как только у него пропадает возможность сбежать или спорить, маги тут же забывают об эльфе, воспринимая не как человека, а как объект для опытов и исполнения капризов. Это ощущение ему хорошо знакомо и привычно.       Все мнимое спокойствие стирает на корню коснувшаяся кожи горящая голубая игла.       Мучительные крики Лето эхом отражаются от стен и вытесняют любые чувства. Но он не отдергивается. Мир вокруг обращается в красную дымку: существует лишь жгучая боль от растекающегося под кожей лириума, что сливается с его плотью. Огненные дорожки перебегают на лицо, и смутно слышатся проклятия, когда он непроизвольно вздрагивает. Чьи-то руки крепко обхватывают голову, не позволяя дергаться.       Шевелиться нельзя. Проиграть непозволительно.       — Прекрасно, — шепчет голос, холодные пальцы поглаживают ключицы. — Ты станешь произведением искусства, — ласково бормочет магистр под крики Лето.       И после этого все заполняет собой белая мучительная боль со всполохами синего.             Воспоминание меняется. И наконец-то тает.