Падение из Тени

Хоук лежит в кресле с высокой спинкой, бедра почти сползли с мягкого сидения. С закрытыми глазами подпирает согнутой в локте рукой голову, а Лелиана с Калленом спорят, как лучше обыскать и опечатать крепость. — У нас слишком много гостей, мы не проверяем всех досконально. На это попросту не хватает людей. Нужно отослать знатных гостей, о которых мы еще не собрали все сведения, обратно домой, пока не решится ситуация, — непреклонно требует капитан стражи. — Невозможно! — с ужасом восклицает Жозефина. — Мы долгое время убеждали их в законности Инквизиции. Укажем знати на дверь — месяцы работы будут загублены. Непоправимый вред! — Жозефина права, — соглашается Лелиана, хмуро глядя в решетчатое окно. Голос у нее размеренный и спокойный, но в сжатых кулаках углядывается едва сдерживаемое раздражение. — Мы не можем лишиться поддержки, но и оставить это без последствий никак нельзя. — Что ты тогда предлагаешь? — не отступает Каллен. — Он мог убить кого-то из нас! А мы даже не знаем, есть ли у него приспешники. — Для начала усилим меры безопасности, — советует Лелиана. — Допросим всех приезжающих, убедимся, что их намерения чисты. — Знать откажется, — напирает Жозефина. — У них свои взгляды на неприкосновенность частной жизни. — Исподволь, конечно. Сделаем вид, что проверяем сведения для архива Инквизиции. — Слишком долго! — устало повторяет Каллен. — А если за это время они успеют отравить пол крепости? Нам нужно четко обозначить свою позицию и действовать сейчас же. Хоук отключается от разговора. Она трижды рассказала, что случилось, вытерпела бесконечные расспросы о малейших деталях. Ее встреча с мужчиной просто-напросто вышла столь короткой, что нечего было припоминать помимо уже сказанного. С тех пор взволнованное обсуждение ходило по кругу. Фенрис недовольно хмурится. Хоук знает: он поддерживает Каллена. Не придавать покушение огласке все равно что закрыть глаза на дальнейшие атаки. Не на нее конкретно — для Инквизиции она больше обуза, чем полезный ресурс — но если бы убийца напал на Инквизитора? Хоук вынуждена признать, Лавеллан порвала бы его на лоскутки. В Киркволле, пока все не пошло наперекосяк, она поступила бы так же. А сейчас Хоук слабая и беспомощная, почти как изуродованные тела, что попадались им в переулках да канализационных коридорах. Мысль не приносит удовольствия. Фенрис со сложенными руками опирается рядом о стену. Он едва проронил пару слов, просто ополоснул руки от свежей крови в чаше, что без промедлений предложила Жозефина. Теперь он ждет решения, на ладони поблескивают капли воды. У Хоук руки тоже сырые, она неоднократно оттирала их от следов перца. Дотрагиваться до лица пока не решается: легкое жжение на кончиках пальцев то ли следствие острого сока, то ли раздражение от полотенца, которым она вытиралась не одну минуту. Из-за какой-то реплики Жозефины Фенрис вздрагивает. Слова обсуждения проходили мимо ее сознания, но его терпение все же иссякло. «Не сдержится». Разубеждать его не хочется. — И это все, что вы можете предложить? — тихо спрашивает Фенрис. Тройка советников замолкает. — Отослать остальных по домам или пожурить как детей? Какой в этом смысл? Важно лишь, кто его послал! — на последних словах голос срывается на рык, руки сжимаются в кулаки. — Как раз за этим я уже разослала разведчиков, — подтверждает Лелиана. — Все же... — Нет, — обрывает Фенрис. — Бессмысленно обсуждать это дело без Инквизитора. Без нее вы все равно не примите решения. Советники молчат. — Отрядите больше стражников. Незаметных, пожалуйста. Когда узнаете, кто за этим стоит — и зачем — мы решим, что делать. С этим он отталкивается от стены и в два шага подходит к Хоук. Она берется за протянутую руку и, морщась от затекшей шеи, с его помощью поднимается на ноги. — Защитнице следует отдохнуть, — горячо соглашается Жозефина, отчаянно стараясь сохранить контроль над ситуацией. — Если вам что-нибудь нужно, только... — Нет, — Фенрис холодно качает головой, едва сдерживая ярость. — Ваша помощь обернулась для нас покушением. Завтра, если у вас появятся ответы, мы сообщим о наших планах. При развороте Хоук запинается, повисая на локте Фенриса. — Они же не догадывались, — бормочет она, когда они входят в главный зал, стремительно направляясь к лестнице, что выведет к их комнате. — До меня тут нет никому дела. Фенрис злится и возражает: — Мы не первый год в бегах, Хоук. Решив, что ты умерла, охотники могли остановиться. Но теперь, похоже, всякий знает, что ты жива. И они снова напали на след. Горечь в словах ранит глубже, чем он бы того желал. И все же больно. — Они и так оказали тебе медвежью услугу, бросив умирать. Могли хотя бы сохранить в тайне твое воскрешение — у нас бы появился шанс на мирную жизнь. — Тайны, здесь? — Хоук, вскинув бровь, устало карабкается по лестнице, цепляясь за руку Фенриса, чтобы оставаться на ногах. — Я свободно ходила по крепости. Мне даже в голову не пришло прятаться после... всего. Вторая часть его предложения не сразу доходит до сознания, но задумавшись, Хоук совершенно теряется. Он думает, они покинут Скайхолд, вернутся к прежней хрупкой жизни, что пытались построить. Будто слухов о ее смерти — а ведь другие совершенно не действовали — хватило бы, чтобы их обезопасить. Будто мир может катиться в бездну, а она просто закроет на это глаза. И... он думает, они уедут вместе. Живые. Сердце, словно кусок необработанного железа, острыми углами впивается в плоть изнутри. — Фенрис, — зовет она, когда он почти что переносит ее через порог. Фенрис молчаливо помогает устроиться на кровати, садится рядом, с исключительной заботой избавляя ее от ботинок. Волосы спадают ему на лицо, он сам разглядывает руки, развязывая шнурки. Взгляд на нее не поднимает. — Ты же знаешь, я не могу уйти. Так — не могу. — Можешь, — шепотом. Один ботинок снят. Фенрис ставит его у кровати. — Ты не разгадываешь тайны Корифея. Не хочешь идти к целителям. Говоришь, Инквизиция может помочь, но половины ее членов здесь даже нет — они заняты Брешью, — он обводит рукой комнату, но Хоук знает, что имеется в виду: уничтожение стран по воле Старшего. — А теперь кто-то посылает за тобой наемников. Зачем оставаться? — Фенрис роняет руку и берется за второй ботинок. Пальцы ритмично ослабляют шнуровку. — Я не могу убежать. Он стягивает с нее обувь и аккуратно ставит рядом с первым. Выпрямляется, и руки занять больше нечем. Пальцы нервно дергаются, сжимаются и разжимаются. — Если я уйду, ничего не изменится. Мне это не поможет. Как раз если что-то случится, если я... не проснусь, никто не сможет помочь. — Ты и сейчас едва ли просишь у них помощи, — напоминает Фенрис. Хоук не отвечает. Помощь потребуется не ей. Тишина длится недолго, и вот его пальцы накрывают протянутую в ответ ладонь. Стискивают ее до боли. Он так и не смотрит ей в лицо, и наверное, это должно обидеть, но Хоук не обижается. Почему-то, несмотря на все, что она рассказала, он так и не поверил, что она умирает. Пока она действительно чуть не умерла, внезапно и незапланированно, в непосредственной близости от него. Но ее угасание... Фенрис полагает, это можно вылечить, что она в конце концов справится. Трудно его винить: один раз из мертвых она уже вернулась. Вряд ли он теперь доверяет словам. Но сейчас все по-другому. — Я умираю, Фенрис, — утверждает она со спокойной уверенностью неизлечимо больной. Как несправедливо, что оставаться при этом невозмутимой приходится ей самой. Ей никогда не удавались спокойные разговоры, ведь всегда можно было покричать или подраться. — Если ты в этом так уверена, зачем здесь оставаться? Мы можем уйти. Уйти в... — Фенрис не знает, как закончить предложение. «Куда?» — но спрашивать было бы жестоко. Все то же слово, что он не произносит, слишком часто за прошедшие годы умирало у Хоук на губах. «Дома» больше нет. После Киркволла они нигде не задерживались дольше года. Изредка еще на один-два месяца. Хоук садится прямо, скрещивает ноги и подтягивается по кровати ближе к Фенрису. Не отпускает его ладонь, сжимает и второй рукой. Только теперь замечает, что его плечи дрожат. Дикий страх в глазах никуда не делся, хотя татуировки остаются всего-навсего линиями на коже. Хоук настолько привыкла к смерти, что забыла: он сегодня убил человека. Для Фенриса ее смерть не абстрактное понятие где-то там в будущем. Опоздай он на минуту, она стала бы беспощадно реальной. Неужели она настолько привыкла к идее смерти, что даже попытка ее убийства парой часов назад видится малозначительной? — Ничего страшного, извини. У него не вышло, Фенрис. Теперь мы предупреждены, и просто так ко мне не подберутся. Фенрис сглатывает... сдерживая слезы. — Если хочешь, мы уйдем, — соглашается Хоук. — Если тебе здесь неуютно. Найдем местечко, где нас не отыщут. Если ее смерть предрешена, какая разница, где ее встретить? Здесь, среди снега, камней и ветров, или где-то еще, гораздо севернее. Где растет зеленая трава и возносятся деревья. — Я... — Фенрис глубоко вдыхает. — Не знаю. Но сейчас они знают, что мы здесь. Хоук подносит его руку к губам, касается костяшек, и плевать ей на то, что эти самые руки наживую вырвали сердце неудавшегося убийцы. — Тогда пришло время остановиться, как думаешь? Будем ждать их там, где нас смогут защитить. Да, им известно, где мы, значит, за нами следят. Вряд ли в этот раз нам удастся сбежать под шумок — я не планирую сжигать Скайхолд, — она почти добавляет: «И если они подгадают время, пока я сплю, ты потащишь меня и не сможешь сражаться или уйти» — но прикусывает язык. Фенрис фыркает. Все лучше беззвучных всхлипов. — Нам необязательно решать здесь и сейчас, — Хоук кладет ему на щеку ладонь и поворачивает лицом к себе, чтобы он наконец посмотрел на нее. Вокруг его глаз явственнее проступают линии, на черты ложится усталость, которую Хоук в своем воображении никогда ему не дорисовывала. Не одной ей нелегко дались годы в бегах и прятках. Сердце колет. Возраст раньше времени притупляет резкие черты его лица. Фенрис тоже устал. До заката еще далеко, небо расцвечивают лишь слабые розово-золотые отблески, но силы Хоук стремительно тают, возвращая ее на грань постоянного истощения. Прошлой ночью она не спала, едва скользила по завесе меж сном и явью, пока Фенрис дежурил у постели. Подавшись вперед, Хоук мягко его целует. Отпускает руки и, кое-как скрывая гримасу, встает. Ужасно хочется избавиться от болезненности в горле, не напоминая ему, как близко она была к смерти. Поэтому Хоук проходит к камину, подбавляет поленья в тлеющие угли. Кто-то прибрал оттуда пепел. Достает из сумки пузырек от Вивьен. На него нацеплена бумажка, в темноте едва разберешь слова. Мелким изящным почерком на ней выведено: «Шесть капель на стакан воды перед сном». Хоук вынимает пробку и опасливо принюхивается, но в аромате нет ни единой знакомой нотки. К зельям она никогда не прилагала должных усилий, хотя и подбирала в дороге все возможные ингредиенты. Большая часть переходила в руки Андерса и Мерриль, а иногда травы медленно чахли на столе в кабинете. — Сейчас выпьешь? — спрашивает Фенрис. Он все наблюдает за ней с кровати. — Нет, но... придется. Вечером. Фенрис кивает и машет рукой в сторону «Трудной жизни в Верхнем городе». — Почитаем? — Не сегодня, — Хоук подходит к двери, и, приоткрыв, выглядывает в щель. Прямо перед ней никого, но в начале и конце коридора дежурят солдаты Инквизиции, и внизу тоже ходят стражники. Если вытянуть шею, можно заметить охрану и на крепостной стене, но горло Хоук еще напоминает о себе болью, так что она даже не пытается. Отходит от двери, не прикрыв створку до конца, чтобы проникал ветерок. Солнце еще высоко, и не холодно, да и ей хочется видеть, если кто-то появится. Только тогда Хоук возвращается на кровать и кладет голову Фенрису на плечо. — Расскажи мне еще, что с тобой было. Лелиана сообщала, что ты отплыл из Камберленда в Джадер, а потом исчез на стоянке в Вольной Марке, когда сбросил капитана с пристани. А потом вы с Изабеллой появились тут. Как это вообще произошло? Усмешка Фенриса выходит жестокой, нежели радостной. — Мы с капитаном разошлись во мнении, сколько оставаться в порту. По счастью, перед... размолвкой я не оставил на корабле вещей. — Но как ты отыскал Изабеллу? Откинувшись назад на руки, он продолжает. — Денег у меня было немного, и я не знал, сколько потребуется на другой корабль. Так что я пошел искать самую дешевую таверну, где можно было бы переночевать. — И там оказалась она? — Нет. Она, оказалось, затеяла драку в борделе на другой стороне улицы, как раз когда я проходил мимо... Разговор помогает им отвлечься. Час спустя Хоук лежит головой на коленях Фенриса, тот перебирает прядки волос, наконец-то закончив рассказ. Солнце село, и хоть небеса еще отливают фиолетовым, сквозь дверную щель видно ярчайшие звезды. Снаружи проникает настоящий холод, конкурируя с пламенем за право обладания комнатой. — Пора? — тихим голосом спрашивает он. Хоук едва держит глаза открытыми: во время разговора приходилось постоянно елозить, отгоняя воспоминания, стремящиеся ее затянуть ее в бесконечный кошмар. Хоук вздыхает. — Видимо. Ужин из таверны все еще наполняет желудок. Стоит надеяться, у тела в этот раз найдется больше сил на сопротивление, даже если зелье Вивьен не поможет. Сегодня Хоук еще проснется, но вероятность смерти нависает над их головами треснувшей крышей. Фенрис приносит воду, а она аккуратно отсчитывает шесть капель. От них остается лишь масляная пленка на поверхности. Решившись, Хоук выпивает все до последнего. На вкус вполне терпимо. — Бывает гораздо хуже, — она возвращает опустевший стакан. — Полагаю, Вивьен научилась готовить зелья, до которых снизойдет орлесианская знать... ой, — схватившись за голову, Хоук закрывает глаза, пережидая волну головокружения. — Что случилось? — Фенрис поддерживает ее за плечо. — Ничего, просто... подействовало быстро, — оперевшись на Фенриса, зевает. Кожу покалывает резкое вибрацией, но ощущение быстро сходит. Тошнота тоже ослабевает. Хоук на проверку вытягивает руку, призывая пламя. Ничего не происходит. — Магия совсем не отзывается. В некоторой степени так даже лучше. Не подпалю во сне кровать. Фенрис не смеется, но сил на новую шутку нет. Он накрывает ее одеялом, пока сама Хоук выпутывается из рубашки — утренняя ванная случилась будто в прошлой жизни. Воспоминания вместе с сухостью от зелья грозят затопить ее, только она опускается на подушку, но, прежде чем ее поглощает темнота, удается пробормотать «Я вернусь. Люблю тебя». От снов зелье не избавляет. Хоук приноравливается проскакивать меж ними, кошмар за кошмаром — бессчетные часы практики, о которой хочется забыть. Окровавленные руки затаскивают ее в яму к жадным ртам, но она выворачивается и тут же летит в брызги ледяной соленой воды, что заполняет легкие. Когда те горят от недостатка воздуха, мир переменяется, и теперь Хоук коленями на каменных плитах, в голове звенит от полученного удара, а над ней неразборчиво кричит какая-то женщина. И дальше, дальше. Она нарочно избегает кошмары Фенриса. Тело в реальном мире наверняка прольет слезы, и ей совершенно не нравится нести на плечах знание, которого он лишен. За временем уследить невозможно, и только поверив, что вот-вот проснется, Хоук лишь встревает в очередной кошмар. Часть, что помнит, кто она — что она — онемела от чудовищных пыток, но другую часть сознания насильно вталкивают в обезумевшую от страха жертву, у которой вырвали кошмар, позволяя прочувствовать весь ее ужас и панику. Вечность спустя воспоминания подуспокаиваются, очертания снов искажаются и идут трещинами. Хоук даже считает, что не просыпается, а наконец-то пересекает порог смерти после бесконечных дней — недель? — борьбы реального тела со Страхами. Но в ощущениях медленно проступают мягкость одеяла и глухая боль в мышцах. Даже понимая, что еще жива, Хоук далеко не сразу вырывает свой разум из Тени. После этого остается только неподвижно лежать, задыхаясь от напряжения. Вся энергия, накопленная за время сна, ушла на пробуждение от кошмаров. — ...пока она не проснется, ее лучше не трогать. Кажется, из-за прикосновений ей труднее... выходить оттуда. — Дерьмо, Фенрис, я не подозревал, куда все зашло. Ей было плохо, но... — Знаю. Она никому не рассказывала. Именно голос, низкий и чуть охрипший, прорывает дымку сна. С трудом, но Хоук садится. Из пересохшего горла вместо желаемого слова вырывается сиплый стон. Фенрис уже ждет с водой в руках, и она хватает наполненный до краев кувшин, оставляя слова на потом. Как только изо рта пропадает ощущение, будто там таился паук, Хоук кашляет и заговаривает вновь. — Варрик? — с колотящимся сердцем она щурится в темноту. Не его ли силуэт оттеняет теплый свет очага? По росту вполне подходит... — Привет, Хоук, — Варрик подходит ближе и поверх одеяла кладет руку ей на ногу. — Я думала, вам еще дня два ехать! — Хоук радостно улыбается. Улыбка Варрика меркнет, Фенрис отводит глаза. — Вот как... — до нее доходит, и она откашливается. — Я... рада, что вы вернулись. Как... как там на Глубинных тропах? — Хоук бросает взгляд на Фенриса, не зная, многое ли они обсудили. — Именно Бьянка выдала контрабандистам вход в Валаммар, — тяжело отзывается Варрик. Хоук смотрит на него широко раскрытыми глазами. — Теперь вход запечатан. Может, и будет какая польза, но это не важно. Как ты? Судя по напряженному развороту плеч, конкретно этот вопрос ему важен. Глаза могли покраснеть в равной степени из-за дела с Бьянкой или из-за открытия недуга самой Хоук. — У меня все хо... справляюсь, — под строгим взглядом Фенриса она поспешно сдерживает ложь о «хорошо». Она не собиралась представать перед Варриком — и кем бы то ни было — в таком виде, но ничего не может сделать, когда о ее состоянии известно Дориану, Вивьен и Создатель знает кому еще. — Схожу на кухню, — изнуренно предупреждает Фенрис. Остается надеяться, он все-таки спал, пока ее одолевали кошмары. Хоть одному из них нужно отдыхать по-настоящему. Он целует ее в лоб и уходит, оставляя их с Варриком наедине. — Сколько времени? — она осторожно задает вопрос. — Час после заката. Ты больше двух дней спала, Хоук. Она вздрагивает. — Ого. Это объясняет испуг в их голосах. — Хоук, почему ты не рассказала, что все настолько плохо? Про кошмары я знал, про Тень, но... магия крови? — Варрик качает головой. — Думал, ты бросила это дело, как только выбралась. Хоук вздыхает. Следовало предугадать: их встреча не закончится одними лишь улыбками. — Я делала, что посчитала лучшим. Вариантов было не так уж много. — Жаль... жаль ты не сказала, — Варрик морщится и потирает лицо. — Я бы остался с тобой. — Поэтому я и молчала, — подчеркивает Хоук. — В мире сейчас столько всего происходит, что не дело отвлекать Инквизицию... — Трусы Андрасте, Хоук, если эта миссия на что и открыла мне глаза, так именно на то, сколько всего я натворил в прошлом, — с тяжелым вздохом он садится на кровать, Хоук подбирает ноги. Привыкнув к темноте, видит, что он совсем устал. Даже... опустошен. — Я всю жизнь бегал от проблем, скидывал их на других. А оказалось, одним из первых замешан в нынешней беде. Нельзя было рассказывать Бьянке про тейг. — Хм-м. Не успеешь теперь моргнуть, и вот уже выпускаешь древнейшего демона порабощать мир, — Хоук с усмешкой подталкивает его коленом. Варрик фыркает. — Отличная из нас команда. Он берет ее за руку, покоящуюся на одеяле. Хоук вздрагивает, готовясь к наплыву Страхов, но... ничего. Лишь твердое прикосновение да жесткие мозоли. Гномы не видят снов, вспоминает она и неприкрыто улыбается от облегчения, что может без боли дотронуться хоть до кого-нибудь. Только выбравшись из Тени, она не замечала разницы. Тогда она пару дней как очнулась и не понимала, что гнет воспоминаний лишь возрастет. — Вот уж да, — соглашается. — Киркволла нам не хватило. Решились сжечь весь мир. Не успевает Варрик ответить, как дверь, шарахнув об каменную стену, распахивается. Подскочив, Хоук поднимает голову на потрясенного Фенриса. Он бы не успел дойти до кухни и вернуться, сознание бьет тревогу, отмечая за его спиной незнакомца. Не солдат — еще один убийца? Хоук безуспешно призывает магию и проклинает зелье Вивьен, пытаясь выцепить хоть нитку силы, но Фенрис спокойно входит внутрь, придерживая дверь для мужчины. Нет, не мужчины — женщины. Та, скинув капюшон, оказывается гномом. Дверь закрывается. — Что случилось? — спрашивает Хоук, а Варрик одновременно удивляется: — Дагна? — Она спорила со стражами у подножия лестницы, — Фенрис никак не придет в себя. — Пыталась тебя найти. — Кто ты? — Хоук щурится, разглядывая гномку. Фенрис споро подбрасывает в костер поленья и зажигает свечи. Их довольно осталось с тех пор, как Хоук бродила ночами по крепости. — Привет! Приятно наконец-то познакомиться с вами, Защитница! Прямо ух ты! Я Дагна, — откровенная жизнерадостность в голосе поражает не меньше самого появления. — В общем, Варрик это уже сказал. Я чаровница Инквизиции. Магию изучаю. И помогаю создавать разные штуки. Магией. Конечно, не совсем магией, вы тут маг, не я, но я умею зачаровывать, чтобы было лучше. В ответ на поток слов Хоук моргает, стараясь угнаться за мыслями. — Дагна... — повторяет, вдруг припомнив. — Ты писала мне письма. — Ой, да-да. Вы были в Тени. По правде, у меня до сих пор остались вопросы, и если найдете пару минут для... — Хоук, — обрывает Фенрис, присаживаясь на стул и оглядывая собравшихся. Хмурится, но выражение лица совершенно непонятное. — Она говорит, что может покончить с воспоминаниями.