Падение из Тени

   Хоук больше не может вспомнить, сколько пробыла в Тени, да и пытаться не хочет. Время сливается, делясь на две части: когда она сражается и когда — нет. Не обходится и без мгновений, когда ею завладевают воспоминания. Хоук больше не отмеряет ими время — если задержаться на них, то вдребезги разобьются остатки здравомыслия, за которые ей до сих пор удается цепляться.    Сейчас она сражается. Стоит на берегу океана, который, кажется, простирается в обе стороны бесконечно, а высоко над поверхностью воды бьется голубоватое свечение недосягаемого разрыва. Хоук не может до него добраться, и различные демоны с такой же бедой застают ее врасплох, едва она оправляется от очередного сражения с темными воспоминаниями, что вскипают под кожей. Ей удается взрывом чистой силы избавиться от виспа — Хоук слишком истощена для нормальных чар — как тут же к ней тянутся ледяные руки демона отчаяния.    Следующее заклинание гаснет. Слабый заряд электричества врезается в демона и отталкивает его назад, но маны почти не осталось. Хоук не тратит время на то, чтобы оглянуться и испугаться того, что будет дальше — порезы на руках и теле теперь открываются привычно, и она вытягивает чистую силу, направляя ее сквозь собственное тело, и демон рядом корчится от мук. Хоук решительно хватается за силу снова; скручивает искаженного духа, пока он наконец не вздрагивает и оседает. Едва он начинает распадаться, Хоук оборачивается, выглядывая следующего противника.    Он почти уже добрался до нее. Отростки демона ужаса, которыми он себя подтаскивает, шлепают по земле; похожие на палки конечности по мере приближения скребут по скале. Хоук не успевает увернуться, как вьющиеся плети врезаются в ноги, сбивая ее на землю. Она пытается восстановить дыхание и собирается еще раз положиться на силу крови. На задворках ума, не занятых яростным сумасшествием битвы, крутится мысль, не слишком ли много энергии тела она тратит, а руки в это время сжимаются, готовясь к удару, которому не суждено осуществиться.    Демон ужаса застывает, словно заморожен на месте. В полуметре над ней нависают долговязые конечности, выпустившие в ее сторону когти. Хоук поднимается на корточки, с опаской наблюдая за демоном, и осматривается, не нападут ли снова. Никого не видно, и, повернувшись к ужасу, она видит, как медленно он усыхает. Демон даже не может зареветь от боли — от мучительной агонии закатываются все его глаза; из разинутой зубастой пасти капает слюна, и он медленно рассыпается прахом.    Позади трупа небрежно стоит теперь показавшийся человек, равнодушно скрестив на груди руки.    «Нет, — беспощадно напоминает себе Хоук. — Не человек». В этом Создателем забытом месте она единственная смертная.    — Демон, — шипит она, хватая почти бесполезный посох, все так же валяющийся рядом. Можно было бы накопить маны, чтобы на секунду его отвлечь, хотя этот демон кажется весьма сильным, раз убил ужаса, почти не шелохнувшись.    — Всегда считал это название непристойным, — замечает он — демон. Он не торопясь идет к стоящей на коленях Хоук, голос его спокоен. Демон высок, темные волосы зачесаны назад, а заметные при улыбке зубы белые и прямые. Лучше бы они были кривыми и заостренными, это хоть как-то определяло бы его злобным монстром, коим он и являлся. Вместо этого у него широкие плечи и безупречно сидящее пальто; и даже на нем все складки заглажены и линии четкие.    Но в Тени никто не может скрыть истинную природу: от демона волнами исходит опасность, невольная злоба, которая, реши он, разорвала бы ее в клочья.    — Мне больше нравится «Дух», уж сделай одолжение.    Хоук с опаской поднимается на ноги, крепко сжимая в руках посох, даже когда пытается повторить его непринужденную позу. Соревнование воли — не сил. Ее никогда раньше не тянуло состязаться в благодушии — хотя раньше на это и не было оснований.    — Дух, значит. Дух чего? — взгляд скользит по нему, ища подсказки. — Даже имя есть? — демон кажется достаточно могущественным, чтобы придумать себе личность. Особенно если все время проводит в человеческом виде — или же, возможно, это притворство специально для нее.    — Любишь клеймить, да? Неужто нельзя просто быть? — острая улыбка и без клыков может разрезать стекло.    — Не де… духам. Всегда есть какая-то… цель.    Демон притворно громко вздыхает и, опустив руки, рассматривает ногти. Зрелище почти пленяет. Хоук уверена, что человека, в чьем виде предстал демон, она не встречала — или, по крайней мере, встреча не продлилась достаточно долго, чтобы оставить о нем впечатление. Что за игру он ведет?    — Если настаиваешь, зови меня духом Свободы.    — Свободы.    — Сколько недоверия! Самостоятельности. Независимости. Нежелания привязываться. Выбирай сама. Видишь? Не так уж плохо.    «Гордыня? Или Желание, хотя выглядит непривычно». Хоук устает от игр. Если он хочет ее убить, то убьет.    — Зачем ты меня спас?    — Из любопытства. Прошло, ну-ка… тысячелетие с тех пор, как здесь бродил смертный. Не упрекай меня за интерес, — демон чуть поворачивается и предлагает ей для прогулки руку. Хоук ее не принимает, но настороже следует за ним по покрытому галькой пляжу.    — Так расскажи мне, человек. Почему ты здесь? Что-то я сомневаюсь, что ты самостоятельно пытаешься войти в Черный Город.    — Не твое дело.    — Ты ужасающе груба с тем, чье единственное преступление состоит в том, что он тебе помог.    — Очень сомневаюсь, что это единственное твое преступление.    — Так и есть. Побалуй меня, пока я не устал от столь невоспитанной компании, — демон снова недружелюбно улыбается, и от окружившей их ауры жестокости Хоук вздрагивает. Она старается мыслить быстро, придумать какое-нибудь объяснение, чтобы умиротворить демона и разузнать побольше, но с языка срывается лишь правда.    — Сила, которая открыла в Завесе брешь, притащила сюда меня и друзей. Им удалось сбежать. Мне — нет.    Демон молчит и, погрузившись в размышления, шагает дальше. Хоук настороженно следует за ним. Присутствие сильного демона, видимо, отгоняет остальных: она видит парящих вдалеке призраков, которые не хотят или же не могут приблизиться.    — Хм-м-м. Как интересно. Но я не понимаю, почему бы тебе не уйти сейчас, раз так ненавистно здесь оставаться.    Хоук изумленно смотрит в его лицо, ища насмешку, но не находит ничего, кроме озадаченного безразличия. И не важно. Она знает, что демон лжет, скрывшись за безупречной маской. По-прежнему. Сейчас ей остается лишь подыгрывать.    — Не могу. Я не могу добраться до еще открытых разрывов. Тут нет дверей, которые помогли бы выбраться домой.    Демон удивленно выгибает идеальную бровь:    — Ты собиралась прыгнуть прямо в разрыв? Смертная? — он насмешливо фыркает. — Ты бы тут же умерла. Разрывы искажают даже нашу сущность, и то, что получается в итоге, едва ли можно назвать тем же существом. Я бы так сбегать не стал, но вот ты. Почему просто не откроешь проход? — демон-дух неопределенно взмахивает рукой и продолжает: — Правда, должен признаться, твой стиль не особо меня впечатлил. Для мага крови ты слишком небрежна. Стоило бы выучиться тонкостям.    — Я не маг крови! — выпаливает Хоук, глядя на него свирепо, и машинально сжимает посох.    — Разве не ты пользовалась скрытой в теле силой, чтобы растерзать врагов?    — У меня не было выбора. Иначе я бы никогда ей не воспользовалась.    — Выбор есть всегда, моя дорогая. Ты решила не умирать. Я, чтоб ты знала, не вижу в этом ничего постыдного. Но тебя должны были научить. Какого духа ты вызвала, что оставил тебя с такими несерьезными навыками? Или ты из Тевинтера? Хотя акцент не тот.    Если бы не усталость и если бы Хоук была больше самой собой, она бы насладилась остроумными пикировками с противником. Но силы уходят на то, чтобы держать спину прямо, и она не может понять, почему мужчина — демон — оскорблен отсутствием у нее умений.    — Никто, — рычит она. — Я видела, как пользуются магией крови. Это достаточно просто. Что ты имеешь в виду под «открыть проход»?    — О, если ты никогда не получала должного образования, не удивительно, что ты не знаешь, что делаешь! Как только ты себя не убила, — печально вздыхает демон, жалостно на нее взглядывая.    — Проход, — не отступает Хоук. — Его можно открыть?    — Ну конечно. Если ты решишь снова воспользоваться магией крови.    Она уже качает головой:    — Нет. Магистрам древности, чтобы войти в Тень пришлось, истратить половину лириума Империи и убить сотни жертв. Даже Стражи в крепости Адамант уже успели отдать десятки жизней, до того как мы туда добрались. Я никак не справляюсь в одиночку.    — Конечно, чтобы попасть. Выбраться гораздо легче. Магия крови разрывает Завесу, пусть и не так сильно, как эта… Брешь, говоришь? Уверяю, твои сородичи постоянно так делают, — многозначительно сообщает он, — магия крови затягивает духов в физический мир смертных. В эту сторону намного проще свернуть.    Осознав, в какую игру играет демон, Хоук останавливается. Она видит, к чему идет дело, и ненавидит себя, зная, что подыграет. Но она слишком устала — и это неправильно. Смерть никогда не является выбором. Бороться с более сильным соперником и ожидать смерти — да. Жертвовать собой ради спасения других — да. Но просто сдаться — никогда. Если бы она этого не знала, то давным-давно погибла бы.    — Я не знаю, как отрыть проход, — непроизвольно шевелятся губы, когда демон полностью разворачивает к ней.    — Можешь узнать, — с невозмутимостью и насмешкой он ждет ее неминуемого ответа. Он уже знает, что выиграл.    Перед глазами пролетают лица близких, отдаваясь ошеломляющей болью в самой ее сути, умоляющей лишь вернуться домой. Туда, где пахнет не только пылью и железом; туда, где ее примут люди, по которым она скучает. К сильным загорелым рукам, по которым бегут бледные линии, и низкому голосу, который сообщает, что никогда не позволит ей снова уйти.    До этой минуты в глубине души что-то еще цеплялось за надежду, что это не конец; что, может, за ней придут, как она сама приходила за всеми. Она вспоминает все случаи, как вовремя врывалась, чтобы кого-то спасти. Вспоминает все случаи, когда чуть-чуть не успевала.    Но нет. Она всегда выступала спасителем. Приносила себя в жертву.    Здесь нет никого, кроме нее, кто бы мог ее спасти.    — Научи меня, — наконец шепчет Хоук, и усмешка демона растет, а глаза сверкают.    — За все надо платить.

***

   — Здесь, — Меливия останавливается на участке земли, который кажется Хоук неотличимым от последних пяти километров.    Она наконец вызнала у демона имя, несмотря на его сильное нежелание и то, что он наверняка ей соврал.    — Имена — это цепи, — шипит он, от отвращения скривив губы. — Находят одно и зовут тебя им веками, привязывают к идеям, к особенностям, к поступкам. Я сыт по горло.    Пусть Хоук и уверена, что демон придумал имя, она цепляется за маленькую победу наперекор тому, что идет неправильно. Она не знает, сколько времени разрывала собственное тело, только чтобы под его руководством собрать его обратно. Хоук ненавидит те знания, которые он ей передает, ненавидит и то, насколько сильно приходится зависеть лишь от тела. Больше не оглядываться на по-прежнему истощенные запасы маны, которые словно никогда не пополнятся так быстро или в таком же количестве, как в физическом мире.    Первый раз она зашла слишком далеко, потеряла сознание и была уверена, что демон завладеет ею. Но вместо этого Хоук упала в извилистые когти хранимых Кошмаром воспоминаний, переживая волну за волной хаоса и боли. И судя по всему, именно благодаря им демон погнушался занять ее тело — она решила, что Меливия тоже не смог бы от них избавиться, да и не интересно ему было заглядывать в ее голову. Несмотря на это, когда Хоук пришла в себя, его нигде не было видно — после каждого ее приступа демон не возвращался все дольше, но заводил разговор так, словно и не уходил вовсе. Она ненавидит свой страх того, что Меливия ее оставит и решит самостоятельно поискать более легкий путь через Завесу. Разумом Хоук понимает, что это наверняка часть его игры. Она уверена, что он разновидность демона Желания или Гордыни. Оба они столь могущественные, сколь же и древние. Но даже когда ее разум выявляет каждую тонкую ниточку, которой он ее привязал, с его приходом узел внутри ослабляется. Последний раз демон исчез дня на четыре, Хоук лишилась защиты его пропитанной опасностью ауры, и пришлось в одиночку прорываться сквозь толпы духов.    Теперь, стоя рядом с вернувшимся Меливией, Хоук покусывает губу, заглушая шепчущие страхи, и с сомнением осматривает выбранную демоном площадку. Красновато-серые скалы, зеленые тени, горький и неподвижный воздух. А над головой проплывают перевернутые разрушенные горы.    Демон шагает вперед, пальцами изящно поводя по воздуху, но Хоук не видит там ничего примечательного. Даже проведя в ее компании столько дней («Недель?»), он ни разу не снял человеческий облик.    — Сработает, — удовлетворенно заключает демон. — Готова? Тебе понятно все, что нужно сделать? — Меливия уже проходил с ней нужные шаги, и Хоук кивает, проглатывая сомнения.    «Просто попасть домой. И все, — говорит она себе. — Они поймут и простят; он обрадуется, что я вернулась, даже таким образом». После всего, что она сделала для защиты людей, как смогут они винить ее? «Когда мы пройдем, я убью его. Он ответит за то, что использовал меня».    Она кивает:    — Помню.    Хоук осторожно обращается к обозначенному в воздухе месту и, закрыв глаза, разумом тянется к Завесе. Воздух дрожит, и в то же время она ощущает, как истончается ткань между мирами. Хоук ежеминутно пододвигается к прорехе, чтобы встать к ней точно лицом, и позади удовлетворенно улыбается Меливия.    Глаза по-прежнему закрыты, Хоук глубоко вдыхает и тянет на себя. Открывшиеся раны на мгновение вызывают разрывающую боль, но ее тут же смывает последовавшая эйфория силы. Хоук еще раз вздыхает и стремится к большему, посылая энергию из вен идти вровень с сердцебиением. Она ждет, собираясь с силами, и, когда открывает глаза, зрение затуманено от потрескивающей тяжелой атмосферы магии — и усталости. Только тогда она вытягивается и проскальзывает пальцами в ткань Завесы, медленно распуская эту часть барьера.    Когда она посылает нити силы в щель меж мирами, расширяя ее, слышно, как у Меливии позади от волнения перехватывает дыхание. Пальцы онемели и дрожат, а Завеса поглощает больше энергии, чем рассчитывала Хоук. Она решительно отдает еще больше, и сила медленно утекает в разрыв, но Хоук опускается на колено, а потом падает окончательно.    «Этого недостаточно», — понимает она, и от недоверия и неожиданной безнадежности обрывается сердце. Голова уже кружится, и она не может отдать разрыву больше сил, пусть даже растягивает Завесу шире. Дыра в ней длиной с туловище, но по ширине не достигает и полуметра. Хоук с усилием сосредотачивает внимание за зыбким, дрожащим проходом, на ярком пятне желтеющей зелени. Сквозь щель проходит едва заметный поток тепла, сухой и ароматный в сравнении с этой влажной и вязкой тюрьмой.    Но боль подобно быку врезается в плоть, и Хоук колеблется, силясь вдохнуть. Она не может иссушить себя без риска навсегда лишиться части себя, если не убить окончательно. Постепенно, несмотря на ее усилия, разрыв начинает закрываться.    Меливия в мгновение ока срывается с места, где парил в ожидании, когтистыми руками впиваясь в ее запястья. Хоук чувствует, как он призывает выжигающую мощь, силой впиваясь в ее кожу и посылая ее сквозь Завесу, мимо ушей пропуская мучительные крики, вызванные струящейся по телу нечеловеческой магией. Демон тянет силы и у нее; опустошает последние запасы маны и здоровья в решающей попытке пройти меж мирами. Лицо его попеременно то чернеет, то возвращается к прежнему виду, и, когда он тянет Хоук вверх, рычание нечеловечески растягивает ему губы. Меливия держит Хоук крепко и странно, словно пальцы его удлинились, и она болтается в воздухе перед демоном, пока тот решительно проводит через ее тело мощь, чтобы прорвать барьер. У Хоук раз-два замирает сердце — а демон пропарывает Завесу до конца.    Прямо перед прыжком демона, вытаскивающего ее за собой, она успевает заметить мягкий свет прорезающего воздух настоящего солнца. При проходе через Завесу в кожу будто впиваются тысячи иголок, и вот они, наконец, снаружи.    Хоук тяжело падает на землю, но от удара даже не шевелится — нет сил. Пытаясь вздохнуть, она обращает взгляд на духа: тот наслаждается обретенной свободой, а прореха в Завесе медленно затягивается. Демон опускает глаза, изучая ее тяжелым взглядом. Хоук смотрит в ответ и ждет. Все мысли о том, чтобы победить его сразу на выходе, утекают с остатками сил, поэтому она ждет его решения: не нарушит ли он соглашение или же уничтожит ее раз и навсегда. Меливия шагает вперед, и Хоук уверена, что он убьет ее, чтобы избавиться от возможной охоты, но демона прерывают далекие крики. Он поворачивается на шум, и, кажется, не решается вызвать большую тревогу.    — Сделка есть сделка, — шипит он в итоге, изгибается и, взмыв в воздух, в искажении перьев и костей летит над коричневыми равнинами.    С громким стоном Хоук перекатывается на спину. Земля под ней твердая, и теперь, когда бодрящая магия спала, от ран в голове отдается невыносимая пульсирующая боль. Пытаясь не потерять сознание, она смотрит в пустое ярко-голубое небо и ждет.