Проигравшие

      Как русские могут видеть в темноте? Он уже начинает верить старым россказням, что они вампиры. Потому что они всегда знают, где нанести удар. Они всегда видят то, что не может он.       Ноги стали настолько тяжёлыми, что кажется, что он бредёт по жидкому цементу, может быть, даже разговаривает с другими солдатами. В авангарде вдруг кто-то пронзительно вскрикивает: “Русские!”. (Их окружили. Как Германия это допустил? Разве он не должен был прикрывать тыл?) Когда они разбивают что-то наподобие лагеря вокруг чахлого костерка, тут же появляются они, создания из чистого снега и огня.       Им приходится бороться за каждый шаг, кричать, бить, стрелять, умирать и истекать кровью, а земля под ногами взрывается, на смену льду приходит пламень пожарищ. Он ненавидит катюши. Они лупят по его людям с такой силой, какая, он думал, не может быть у чего-то неживого, и ещё много лет он будет просыпаться в холодном поту, заслышав во сне их неистовый рёв. Но его люди бессильны, они могут только драться, плыть или тонуть, и они тонут. И не важно, как отчаянно они сражаются, Италия знает, что ещё никого не назвали героем за отступление.       На третий день сражения к нему приходит Россия.       Бомбардировка их позиций началась три дня назад. (Почему у них нет самолётов? Бенито обещал поддержку с воздуха.) Она продолжалась, и продолжалась, и продолжалась, каждую минуту дня и ночи, а потом были танки. За ними пришли они, одетые в такую тёплую форму, что, кажется, могут упасть в снег, как в мягкую кровать, и им нечего не будет; их винтовки не замерзают, их гранаты всегда взрываются, и они продолжают прибывать, и прибывать, и прибывать, и прибывать, и с каждым разом их всё больше, волна за волной, волна за волной, и итальянцам остаётся только плыть или тонуть.       Недавно неудачно отлетевший осколок снаряда зацепил его, и, хотя он быстро восстанавливается, солдаты уговорили отлежаться в месте поспокойнее, и теперь он здесь, в заброшенной isba вместе в другими ранеными. Даже отсюда до них доносится грохот сражения. Он пытается черкнуть Ловино пару строк, но буквы скачут перед глазами. Или это он дрожит от взрывов? Их звук напоминает шум бури, но здесь не дом, и не к кому прижаться и спрятаться от него. Письмо подождёт, ведь если он продолжит писать трясущимися руками, Ловино это заметит и будет волноваться. Наверняка он потребует, чтобы он вернулся домой, потому что ему важнее оставаться там, ведь...       — Zdrástvujte(1). Примечание автора: 1 — Zdrástvujte — Здравствуйте.