Степени

Да они издеваются. Усевшись, наконец, в машину, мистер Петрелли смотрел из-за тёмных очков на то, как секьюрити удерживают в стороне пробивающегося к нему парня, представившегося мистером Сурешем, и которого он попросил держать от себя подальше, и не мог поверить, что это всё происходит на самом деле. Тот, уже не надеясь поговорить тет-а-тет, не сдавался и громко выкрикивал всякую чушь прямо на всю улицу, полную людей, а Нейтан сидел с каменным лицом и ничем не показывал, что заинтересован в информации, предлагаемой ему мистером Сурешом. Знаете ли, одной фразы про то, что его хотят убить, недостаточно. На свете полно людей, настроенных против него. И имя Сайлар ему ни о чём не говорит, а вот имя Суреш, стараниями брата, очень о многом. Что он там кричит? Заметил ли мистер Петрелли что-то, выходящее за пределы нормы? Ну ещё бы! До выборов остаётся всего ничего, а у него, что ни день, так светопреставление! То брат прыгает с крыши, то они с ним летают, то обнимаются, то дерутся. То ругаются из-за писанины авторства некоего Суреша. И это вряд ли было совпадением. Нейтан кинул взгляд на книгу, небрежно брошенную на заднем сиденье рядом с ним. Он и так собирался заскочить перед вылетом к Питеру, но теперь необходимость визита возросла многократно. * * * Ну конечно. Он засыпает заполночь, терзаясь по каким-то дурацким причинам, встаёт ни свет, ни заря, потому что у него дела в Вегасе, а ещё нужно успеть заскочить к Питеру, на всякий случай, мало ли, вдруг младший братец тонет в обиде и одиночестве… А тот открывает ему дверь в таком лохматом и удовлетворённом виде, что не остаётся никаких сомнений в том, что свою ночь он потратил исключительно на наслаждение жизнью. И это после вчерашнего! Ладно. Это его дело. А дело Нейтана – довести до конца историю с Линдерманом и параллельно умудриться выиграть выборы. И очень, очень желательно, чтобы Питер в это время не маячил вокруг ни с какими глупостями. * * * Даже по дороге в Лас-Вегас Нейтану не удалось ни поспать, ни хотя бы расслабиться. Мозг отказывался отключаться, а мысли устроили такой хоровод, что казалось, что голова вот-вот вспухнет. Как только перед закрытыми глазами переставали мелькать всевозможные варианты физиономии Линдермана во время обсуждения условий сделки, как память любезно вырисовывала перед Нейтаном то картину сегодняшней встречи с Питером, то фрагменты вчерашней драки с ним. Едва он переставал думать о брате, как в голове начинал прокручиваться предстоящий разговор в Вегасе. Итогами вчерашней речи стали плюс три пункта к рейтингу, и, по мнению Нейтана, это было лучшее время для сделки. Два миллиона долларов от Линдермана помогут ему обойти соперников. Главное было сладить с этим негодяем, но Нейтан верил, что окажется сильнее отца и не даст собой манипулировать. Только нужно было тщательно продумать свой следующий ход, прежде чем идти дальше. И желательно в трёх экземплярах: для Линдермана, ФБР и для себя. Сегодня должны быть удовлетворены все. Мысли, пробежав очередной круг, снова вернулись к брату. Зачем он вообще к нему ездил? Абсолютно безрезультатный получился визит, если не считать того, что теперь Нейтан знает, где сегодня ночевала его помощница. Причём этого-то как раз век бы не знать. От утреннего явления Суреша Нейтану и нескольким десяткам зевак Питер открестился, ещё и чуть не обиделся на эти инсинуации. И от денег отказался. Даже не прикоснулся к конверту. Усмехнулся и скрылся в квартире. Засранец. Прокрутив встречу с братом до конца, Нейтан снова вернулся к началу. Ну и видок у того был, когда, взъерошенный, прямо в коридоре, не впустив родного брата даже на порог, он напяливал футболку. Тот ещё герой-любовник. Нейтан так и не привык открыто смотреть на эту сторону жизни Питера. Не то чтобы он часто с этим сталкивался, на пальцах одной руки можно было пересчитать, но и этого бы лучше не было, если честно. Притом что абстрактно он, конечно же, желал брату личного счастья и беспокоился тем, что у того не было нормальных длительных отношений с какой-нибудь славной девушкой, или пусть даже не самой славной, или вообще, с кем бы то было. Но от вида его припухших губ и осоловелых глаз у Нейтана поднималась волна протеста. О, нет. Пусть это остаётся вне поля его зрения, ему было бы достаточно знать, что у Пита с этим всё в порядке, чёрт бы его побрал, почему его вообще должно это интересовать, что вообще творится с его мозгом, он уже вырубится когда-нибудь или нет?! Простонав, Нейтан откинулся на спинку сиденья и, помассировав глаза, виски и шею, попытался всё-таки подремать. Мозг показал ему кукиш, и отправил дальше строить грандиозные планы по «обольщению» Линдермана и бегать от навязчивых мыслей о растрёпанном и упрямом брате. * * * Мыслительный процесс отключился ближе к вечеру – вскоре после того, как Нейтана известили о том, что «мистер Линдерман занят и не сможет сегодня встретиться», и того, как в холле отеля (где для него был забронирован номер) он столкнулся с обворожительной блондинкой, оказавшейся к тому же весьма лёгкой и остроумной собеседницей. Её звали Ники и она представляла собой сногсшибательную смесь порочной грации и невинных глаз. Невинных и ясных, как у Питера, чтоб его. Это был последний раз в тот день, когда Нейтан вспоминал брата. О Хайди ему напомнила сама Ники, когда, уже в его номере, за бокалом шампанского, спросила, женат ли он и счастлив ли в браке. И только он мог, не смутившись ни на секунду и не сбавляя градуса флирта ни во взгляде, ни в улыбке, искренне ответить не просто «да», а «да, очень». И уже через несколько секунд, облизнув изнутри свои губы, потянуться к ней за поцелуем. В браке он не позволял себе тех подвигов, что успел насовершать в молодости, да и потребности таковой в последние годы не возникало, его полностью устраивала супружеская жизнь. Но сейчас ничто не останавливало его на пути к измене. После всех этих последних месяцев, прошедших после аварии… ему это было необходимо. Он вдали от дома, об этом никто не узнает, а, значит, и не пострадает, Ники, кажется, прекрасно осознаёт сиюминутность происходящего, и между ними на самом деле вспыхнуло нечто, жаждущее продолжения. Эта ночь, как и весь их удивительный вечерний разговор, будет очень честной. Она сначала чего-то испугалась и, сумев оторваться от губ уже поплывшего и от этого ещё более пленительного «собеседника», ушла, оставив того допивать остатки шампанского в бокале и смотреть через окно во всю стену на ночной Вегас. Представляющего, как он парит над пустыней, и, наконец-то, совершенно опустошённого от каких бы то ни было мыслей. Нейтан успел собраться в душ, снять галстук и расстегнуть рубашку, когда Ники вернулась. В её взгляде больше не было невинности, но его сейчас это волновало меньше всего. Привыкший доминировать, он вполне мог побыть и послушным вкусным мальчиком, пока всё развивалось по устраивающему его сценарию. А если что – то он всегда умел красиво вернуть поводья в свои руки. Впрочем, в этот раз этого не потребовалось… Какими бы разительными ни были перемены, случившиеся с Ники, они его полностью устроили. Та ночь была восхитительной. * * * А утром его похитили. Кажется, он начал привыкать к сумасшествию окружающего мира, потому что чем-то другим было сложно объяснить его спокойствие. Он даже не испугался, несмотря на очевидные преимущества похитителей перед ним в виде наличия оружия. Он разозлился. И улетел. Как был – в одних пижамных штанах, посреди пустыни на какой-то базе, загнанный в угол высоким очкариком с пистолетом в руках и чёрным парнем со странным взглядом. Подобрался, словно для борьбы, и пулей взлетел в небо. Но долго летать не стал. Остыв от гнева, приметил на земле маленькое кафе и «приземлился». А вернувшись в Лас-Вегас узнал, что последняя чудесная ночь была одной большой подставой со стороны Линдермана. Ники вынудили на это шантажом, но это уже не имело никакого значения. Нейтан умел отрезать даже то, что успело разбередить сердце. Отлично, хорошо повеселились, детка, этой ночью каждый получил своё. Но мистер Линдерман своего послушного вкусного мальчика не получит. Пора домой. * * * Представительница отеля фальшиво улыбнулась навстречу Нейтану: - Ваши люди беспокоились о вас, мистер Петрелли. Всё в порядке? Дилетантка. Нейтан потуже «застегнул» свой скафандр и врубил режим супермена на полную катушку. - Всё отлично. Но не могу сказать, что я доволен тем, как обеспечивается безопасность. - Приношу глубочайшие извинения от имени отеля. Ваше пребывание здесь за наш счёт. Непринуждённо засунув в карманы руки и направившись к выходу, он мимоходом заметил: - Вообще-то мне интересно, что будет с той пленкой. - Будем рады, если за услугу вы отплатите нам услугой, – с лёгкостью приняв новый оборот разговора, проворковала его собеседница, не отстающая от его широкого шага. - Или что? – Нейтан остановился, заинтриговано посмотрев на неё. - Человека, строящего избирательную компанию на признании семейных ценностей, эта плёнка может скомпрометировать, – торжествующе и с удовольствием озвучила она, – особенно, когда у него есть жена. - С другой стороны, грош цена этой пленке, если я не выиграю, – медленно, словно только что подумав об этом, заметил Нейтан и иронично изогнул губы, – почему бы вам просто не выдать мне четыре миллиона, чтобы я вылетел в Нью-Йорк? И потратил их, – наглое очарование, нарисовавшееся на его лице, сшибало с ног. - Мы договаривались о двух! Это и так немало! – умильность и предупредительность спали с лица администратора, будто никогда там и не были. - Да, я тоже так считал, – до неприличия жизнерадостно согласился он, – а потом подумал: стоп, для Линдермана очень важно, чтобы я был избран, коль скоро он прибегает к подобным трюкам. Два миллиона долларов делают меня карманным кандидатом. Четыре миллиона делают меня конгрессменом! И, одарив её напоследок самой искренней и самой сияющей в мире улыбкой – пусть учится! – Нейтан покинул это место, надеясь, что больше ему никогда не понадобится здесь бывать.